或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Иногда Цзян Чэну казалось, что мир — открытая книга, написанная гениальным каллиграфом, ее так просто и легко читать, все кристально четко и понятно. А иногда — что это один из омутов Пристани Лотоса, в котором, стоит неловко сделать гребок в прозрачной вроде бы воде, тут же поднимется облако ила, лишая зрения и ориентации.       Вот сейчас он, кажется, именно в такой омут и попал.       Сперва все было понятно и просто: учись, действуй по правилам, не посрами свой клан и орден — и все будет в порядке. Подумаешь, всего лишь год разлуки с родными, зато есть шанс выучить что-то новое. Но теперь он уже ничего не понимал. Вокруг них закручивалась какая-то интрига, он чуял это загривком, но никак не мог разгадать ее цель. Шисюн иногда досадливо цокал и говорил, что он прямолинеен, как клинок его Саньду, и стоило бы родиться в клане Не, потому что характером он именно на северян и походит. И что неправы те, кто сравнивает его с Пурпурной Паучихой, потому что до госпожи Юй ему еще ползти и ползти, превращая свою вспыльчивость не в основу характера, а в маску.       — А-Чэн, я, конечно, всегда буду рядом, плечом к плечу или спиной к спине с тобой. Но меч не может стать рукой, что его держит. Наследник и будущий глава клана и ордена — ты. Отдавать приказы будешь тоже ты. А чтобы приказ принес выгоду и победу, он должен быть обдуман и взвешен.       — Почему матушка учит тебя, а не меня? — стараясь удержать внутри обиду, скрыть ее за безразличием в голосе, Чэн не уследил за своим лицом, а Вэй Ин слишком хорошо натренировался читать по мимике и выражению глаз.       — Потому что это знания, полезные для советника и шпиона, а не для главы. И погоди, придет еще твоя очередь, когда за тебя возьмутся и глава Цзян, и госпожа Юй, и ее тени, вот тогда взвоешь! Но я не думаю, что она будет против, если я передам тебе часть того, что уже умею, сейчас. Правда, многого не жди.       Цзян Чэн знал: даже если его шисюн не прав, и матушка будет против, то все наказание за проступок Вэй Ин примет на себя.       — На всякий случай, запасусь той мазью, которая хорошо сводит рубцы от Цзыдяня, — пробормотал он себе под нос, внутренне приготовившись услышать смех.       И не ошибся, легкий, искренний смех Вэй Ина омыл душу, словно чистая вода, смывая прочь зависть и обиду.       — А-Чэн, не сердись на меня, — горячие пальцы мягко очертили скулу, заставив всю кровь броситься в лицо. А рука, сжавшая плечо, не позволила отпрянуть в крайнем смущении и негодовании. — Ты просто милаха, когда так краснеешь, А-Чэн. Не хмурься, и от девиц не будет отбою. Но оставим эту тему, а то мне придется закопать чей-то пепел прямо под этой магнолией. Мы пришли медитировать, так давай же начнем.       Цзян Чэн был и раздосадован, и благодарен шисюну за то, что тот убрал руки.       — Подожди. Объясни мне, что происходит?       Теперь уже нахмурился Вэй Ин, откинулся спиной на корявый ствол, прикрывая глаза.       — Я не понимаю и сам. За мной следят... За всеми приглашенными учениками следят, ты знаешь? Но наша компания привлекла самое большое внимание. Не могу понять, с чем это связано.       — Что делать?       — Затаиться. Ждать и смотреть и слушать в оба.       — А-Ин... Я могу помочь?       Помедлив, Вэй Ин кивнул:       — Можешь. Понаблюдай сегодня за нашим соседом. Обрати внимание на соответствие мимики, голоса и выражения глаз. Постарайся не выдать слежку, наблюдай осторожно. А теперь — довольно разговоров.       Весь тот час, что шисюн добросовестно медитировал, Цзян Чэн потратил на обдумывание всей полученной информации, не в силах изгнать мысли из головы и сосредоточиться на дыхании и течении ци в теле. И на укоризненный взгляд после только сжал губы, напуская делано-негодующее выражение на лицо и пытаясь в очередной раз достать Вэй Ина тычком в ребра.       Шисюн просил его проследить за Не Хуайсаном. То есть, не проследить, а понаблюдать. Цзян Чэн прекрасно понимал: это не насущная необходимость, вряд ли мальчишка, младше их обоих*, что-то задумал или как-то замешан в происходящем. Скорей уж, это тренировка на распознавание искренности и оттенков эмоций. Трудная: у Не-сюна была гуева привычка то и дело прикрывать часть лица веером. И как тут мимику распознавать?       — Как думаешь, скоро нам откроют полигон? — Вэй Ин уже подскочил, энергично размахивая руками и выкрикивая: — Не-сюн, мы здесь! Иди к нам!       — Ты специально? — обреченно прикрыл лоб ладонью Цзян Чэн.       Его ужасный, ужасный шисюн только усмехнулся, кивая.       

***

      Если бы не тренированный слух, Ванцзи бы не расслышал в гуле водопада негромкий нежный перелив дицзы. Тот, кто нарушал правила — и он был абсолютно уверен в том, кто это, — очень умно выбрал себе место. Здесь, у самого подножия одного из множества водопадов Юньшэна, на тщательно выровненном выступе естественной скалы часто тренировались те ученики и адепты ордена Гусу Лань, которые предпочитали пользоваться музыкальными техниками, не полагаясь только на мечи и талисманы. Чтобы распознать правильность мелодии, нужно было научиться не слышать рев воды. Он и сам шел сюда сегодня именно за этим, прекрасно зная, что нарушает правила, в уме перебирая наказания и их степени.       Прятаться он не стал, но нарушитель даже не сделал попытки улизнуть, когда он вышел под лунный свет у начала тропы к выступу. Когда же дошел до площадки, понял, что его просто не увидели и не услышали: Вэй Усянь сидел, скрестив ноги, на узком бамбуковом коврике, закрыв глаза, и только пальцы трепетали, с заметной любовью касаясь лакированного корпуса простенькой светлой бамбуковой флейты, украшенной алой кисточкой и плоской бусиной аметиста.       В том, что приглашенный ученик играет на флейте, не было ничего удивительного: все эти молодые господа проходили строгое обучение лю и**. Просто Ванцзи не ожидал, что такой юноша, как Вэй Усянь, выберет себе в качестве инструмента дицзы. А еще он не ожидал, что эта мелодия будет ему незнакома. Он знал, мог исполнить и приукрасить любую классическую мелодию, а потому совершенно твердо был уверен: то, что играл его поднадзорный, классикой не было. Но не являлось это и вульгарной простонародной музыкой. Над котловиной водопада, вплетаясь в пенные струи, плыла и плыла серебряная нить, словно отлитая из лунного света: тоска, сожаление, любовь, обещание.       Ванцзи стиснул зубы, развернулся и бесшумно канул в темноту между двумя скальными отрогами, оставляя музыканта наедине с его чувствами.       

***

      Утро не принесло ничего хорошего. Вэй Ин утра ненавидел всеми фибрами своей души, требующей ложиться спать ближе к рассвету, а просыпаться за полдень. И отчего этот мир был так жесток к нему? Что дома, что здесь вскакивать требовалось ни свет ни заря, умываться желательно ледяной водой, не присесть за день иначе как на приеме пищи и лечь спать лишь тогда, когда не останется никаких сил на осмысленную деятельность!       Это утро оказалось еще более жестоким.       Вэй Ин уже поднялся — колокол он возненавидел с первого же дня, но заставлял себя встать по его сигналу. В Лянхуа ничего подобного не было, а за опоздание госпожа Юй без разговоров распускала Цзыдянь.       Наученный горьким опытом, Вэй Ин, умывшись и одевшись, сперва решил заняться своими волосами, а после уж будить шиди. Однако, не успел он прочесать спутанную со сна гриву как следует, дверь со стуком распахнулась, и в проеме замер богом Воздаяния Лань Ванцзи.       Все еще толком не проснувшийся даже после умывания, Вэй Ин не сообразил поздороваться, только сонно похлопал глазами и протянул:       — Ла-а-ань Чжа-а-ань?       Руки его были заняты гребнем и кое-как собранными на макушке прядями, потому, когда Ванцзи схватил его за руку и выдернул, словно редис из грядки, запутавшийся гребень остался в волосах. На все вопросы Вэй Ина Лань Ванцзи не отвечал, зато тот ухитрился уцепиться свободной рукой за косяк и настойчиво пытался вырвать из стальной хватки свою кисть, уже потихоньку синеющую.       — Ай, Лань Чжань, Лань Чжань! Ты мне запястье сломаешь! — вскрикнул юноша, и наигранности в его голосе почти не было.       Проснулся и Цзян Чэн, попробуй тут не проснуться, когда под ухом собственного шисюна кто-то куда-то тащит и руки выкручивает. Его попытка со сна правильно сложить ладони и поклониться, не выпутавшись даже из одеяла, была смешна и нелепа.       — Этот ученик хотел бы узнать, в чем провинился его шисюн?       Лань Ванцзи замер, не отпуская схваченной руки, выразительно повел взглядом по комнате. Под кроватью Вэй Ина валялись два пустых сосуда из-под «Улыбки императора», а из-под подушки торчала флейта.       — Вино в Облачных Глубинах запрещено. Прогулки после отбоя запрещены. Он будет наказан.       — Вот трижды траханый гуль! — тихо ругнулся Вэй Ин, а в следующий момент шокированно застыл, схлопотав чужой ладонью по губам.       Это было настолько неожиданно, что он не ощутил толком даже боли. Просто по нижней губе с верхней потекла теплая капля, и он машинально ее слизнул, ощутив вкус крови. Он во все глаза смотрел на растерянного Нефрита, который в это же время смотрел на свою ладонь так, словно она его предала. Хотя его замешательство длилось недолго, и пару мяо спустя он уже тащил Вэй Ина из комнаты. Тот же, словно лишившись всяческого желания сопротивляться, только покорно переставлял ноги.       На самом деле, Вэй Ин ненавидел наказания. Он ненавидел боль, беспомощность и невозможность что-либо изменить, ведь если тебя решили наказать, хоть из шкуры вывернись, а невиновность не докажешь до экзекуции, ну а после какой уже смысл?       К его удивлению, местом для наказаний в Облачных Глубинах был внутренний двор перед Храмом Предков. И там уже, кажется, все было давно готово.       — Я ведь никому не помешал вчера, — тихо, на выдохе и без вопросительной интонации прошептал Вэй Ин, пока шел следом за своим конвоиром.       Эти слова остались без ответа, только железные пальцы сжались еще сильнее на запястье, вынудив зашипеть сквозь зубы. Во дворике находилось восемь старших адептов ордена Гусу Лань, и в руках у четверых из них были длинные сандаловые ферулы, покрытые резными иероглифами. Такие ферулы оставляли четкие следы, отпечатывая на коже наказуемого цитаты из священного собрания мудрости и законов ордена.       Вэй Ина поставили на колени, заставив вытянуть руки вперед. Он прикрыл глаза и крепко стиснул зубы. Такое наказание означало, что он как минимум несколько дней не сможет ни за что взяться: ни за меч, ни за кисть, ни тем паче за флейту. Оставалось надеяться лишь, что ударов будет немного.       Ожидание первого удара как-то растянулось, и пришлось открыть глаза, чтобы увидеть, как рядом с ним на жесткий камень опускается на колени Ванцзи, так же вытягивая вперед руки.       — Постойте, — непонимающе вскинулся Вэй Ин, — я — нарушитель, но за что Лань Чжаня-то?       И снова ответа не последовало, только резкий кивок младшего Нефрита.       Где-то за спинами раздался дробный топот: к Храму Предков спешили Цзян Чэн и Не Хуайсан, наверняка прихватив с собой и остальных мальчишек, кто уже проснулся и успел одеться. Только ради того, чтобы не выглядеть в чужих глазах нытиком и слюнтяем, Вэй Ин до крови закусил губу, когда на ладони посыпались хлесткие удары, постепенно превращая кожу из мягкой белизны в испещренное нечитаемыми отметинами багровое нечто. Некоторые удары приходились на предплечья, и он издавал слабый стон, но больше за всю процедуру наказания от него ничего не добились. Примерно половина ударов легла на спину и слегка пониже оной. Вэй Ин не считал удары, прекратил после двадцатого, и изобразить покорный поклон, вытянув сомкнутые ладони перед собой, как это сделал после наказания Лань Ванцзи, не смог, да и не захотел, если быть честным. Просто дождался, стоя на коленях, пока все уйдут, а потом медленно поднялся, стараясь не шевелить руками.       — А-Ин! — из-за колонн выскочил шиди, протянул руки, но остановился, не зная, за что ухватиться.       — Все в порядке. Идем.       — Да какой там «в порядке»! Твои руки!       Вэй Ин поднял голову, поймал взгляд Цзян Чэна и сипло повторил:       — Все в порядке, шиди. Ты можешь идти на занятия.       — Да ты рехнулся! Какие занятия! — взорвался тот, заставив Вэй Ина вымученно усмехнуться. Его заботливый шиди.       — Я могу идти, не надо меня придерживать. Это всего лишь сотня или около того ударов. Госпожа Юй иногда наказывает строже, тебе ли не знать? А-Чэн?       — Идем, и не болтай, — сдавленно, словно сквозь перехваченное горло, вымолвил тот, все-таки подхватив Вэй Ина за пояс.       Занятия в тот день они оба проигнорировали. Не Хуайсан пообещал им дать конспект очередной нудной лекции учителя Цижэня, на том и порешили.       Вэй Ин затаил желание отомстить, спрятав его глубоко, как пылающий уголек под стальную скорлупу, прикрытую сверху дорогим фиолетовым шелком.