Вперёд, Плаксивый Герой!

На улице уже глубокая ночь. Через окно, что с самого утра так и осталось не зашторенным, проникает слабый свет уличных фонарей. Такемичи лежит на постели и смотрит немигающим взглядом в потолок. Рядом с его головой посапывает маленькое тельце, которое смастерило себе импровизированную небольшую подушку и укрылось красным плащиком. Откуда был взят пух для поделки, Ханагаки, конечно, догадывается, но возмущения так и остаются невысказанными. Хоть тело устало и требует хорошего отдыха, разум не спешит отдаваться в мягкие объятия сна. Такемичи как только не ворочается: то на левый, то на правый бок перевернётся — за что получает ножкой по лицу от потревоженного соседа. Плаксивый Герой после сделанного имеет наглость что-то ворчливо приговаривать себе под крохотный носик! Ханагаки обиженно дуется, потирая ушибленное место, и переворачивается обратно на спину, начиная снова прокручивать в голове события, которые происходили вечером. «Посуда с сладостями и горячим чаем находится на столе, но никто из присутствующих не спешит к ней притронуться. Такемичи вздыхает и готовится прервать неловкое молчание, но терпит поражение. После того, как мальчики вошли в дом, Сендо ведёт себя тихо и намеренно не устанавливает зрительный контакт с Ханагаки. У него даже обычная белая чашка, взятая из маминого сервиза, удостаивается большего внимания, чем сидящий напротив подросток. Оранжевый огонёчек тушуется и чуть меркнет из-за такого поведения своего человека. Плаксивый Герой, обосновавшийся рядом с конфетой, в недоумении смотрит сначала на бывшего путешественника, сверлящего взглядом друга, потом аналогично на Ацуши, который делает вид, что не замечает этого. Нужно спасать ситуацию! — Эм-м… нам надо же было поговорить…, – зелёненький дух хочет первым начать разговор, но высказать гениальную идею в такой замкнутой атмосфере ему очень-очень трудно! — о-о-О… конфетки такие вкусные, чего сидим, кого ждём?! Важные обсуждения не могут проходить без вкусняшек! Оранжевый пламень подхватывает настрой Героя и берёт – Ханагаки до сих пор не понимает, как эти существа способны брать вещи без хотя бы крохотных ручек – сладость, поднося её поближе к находящемуся на грани хандры Ацуши. — Рассказывай, что ты пытался умолчать про то дурацкое проклятье, – Сендо старается звучать увереннее и строит не такую убитую, по мнению Такемичи, мину, но взгляд всё ещё направлен куда угодно, только не на лицо собеседника. — Хорошо, Аккун, но для начала скажи мне…, – Ханагаки делает серьёзный вид, пытливо смотря в опущенные глаза друга, отчего Ацуши напрягается, — что ты такого интересного нашёл на моих коленках?! Удивлённый вопросом Сендо сразу перестаёт пялиться на округлые части тела и хочет начать отнекиваться, что он не на его колени смотрел, и вообще, Такемичи, не для обсуждения твоих частей тела они здесь собрались! Ацуши открывает рот, чтобы сказать пару ласковых слов, но когда тот натыкается на мягкую улыбку живого, хоть и сильно побитого, подростка, а не на те окровавленные образы раздавленного поездом трупа и страшного огня, поглощающего собственное тело, напряжение немного отступает. Ему не становится совсем легко на душе, ведь впереди целая ночь, которая будет наполнена кошмарами, вызванными тёмным проклятьем, но конкретно в этот момент, глядя в наполненные блеском голубые глаза, тревожные мысли отступают, выжидая момента, когда жертва останется одна. — Ну наконец-то ты посмотрел на моё личико, – лёгкая улыбка приобретает обольстительные нотки, насколько это возможно с разбитой губой, — а то я уже забеспокоился, что между тобой и моими ножками промелькнула искра… И об этом идиоте Сендо так волнуется? — Бакамичи, что ты несёшь! – несмотря на комментарий Такемичи, который явно попытался разрядить обстановку, Ацуши старается казаться невозмутимым, но уши, ставшие розовыми, выдают хозяина с потрохами. — Ничего привлекательного в тощих коленках я не вижу! Ханагаки выдаёт громкий вдох и делает вид, будто слова Сендо глубоко оскорбили его. Они играют в гляделки, но через незначительное количество времени, растеряв всю серьёзность, не выдерживают и начинают смеяться. — Ладно, Такемичи, сорян, что задел чувства твоих коленей, – отсмеявшись, говорит Ацуши, — но всё-таки, что там с этим… Плакса, как ты обозвал монстра? — Эй, я не плакса! – возражает зелёный дух, но вот оранжевому собрату приходится по душе такое прозвище, он его обязательно запомнит. — И я назвал его «Вонючее паукообразное», потому что его культяпки были похожи на лапы пауков! — Какие интересные у тебя ассоциации… Плакса. — Такемичи, и ты туда же?! — Так вот, откуда взялся вонючий паук, – слышится слегка недовольное «да не так же!», — и как нам его победить, чтобы он перестал терроризировать мозги подростков? — Вот это ты задал вопросы, Аккун. Да если бы Такемичи знал, как прихлопнуть тёмное нечто, трава была бы зеленее, а жизнь – проще. — Ладно, начнём с самого начала. Ханагаки рассказывает с того момента, когда он впервые столкнулся с Чёрным Импульсом – так вот как зовут этого монстра! – и пересказывает историю Майки, правда не со всеми шокирующими подробностями о том, кто кого любил или кто кого убил, – постой, так эта штуковина могла управлять Непобедимым Майки?! – оранжевый пламень от подробностей резко отпускает ручку чашки, которую придерживал и потихонечку наклонял в сторону Героя, помогая тому наслаждаться сладким чаем. Сендо и его дух перебывают в глубоком шоке. Мало им было информации, что их товарищ, на секунду, 26-и летний глубоко травмированный взрослый, путешествующий во времени, так ещё допутешествовался до того, что личная шизофрения Сано Манджиро – как вообще такое возможно? – приобрела физическое воплощение и пообещала порешать всех, кто посмеет посягнуть на место любимчика главы «Томана». — Стой-стой-стой, – Ацуши хмурится, прикрывает глаза и начинает массировать виски, пытаясь переварить сказанное, — ожившее расстройство, которое стало проклятьем, а потом передалось от главы первого поколения Чёрных Драконов, Шиничиро, к Майки, который, в свою очередь, стал одержим им и… я всё, Такемичи, это точно попахивает клиникой! — Я тебя умоляю – не скромничай, это воняет полнейшим пиздецом, Аккун. Герой и оранжевый огонёк переглядываются, посылая друг другу невербальные сигналы, и мысленно соглашаются с выводами двух мальчишек. — Такемичи, – потемнел лицом подросток, осознание плавающего на поверхности, но пипец какого тревожного факта подкрадывается незаметно, — ты не рассказал, как с этим дерьмом бороться, ты же знаешь, что нужно делать? Ханагаки довольно красноречиво молчит. — Знаешь же?.. Ответ остаётся неизменным. — Чёрт возьми, хорошо, в смысле – плохо! Такемичи, блять, что нам делать? — …Я думаю, что нужно сперва понять, что с этой временной линией не так, – предполагает Ханагаки. — Подожди, то есть, в твоём понимании, всё вышесказанное ни разу не выходит за рамки обыденного? — Ты знаешь, что я имею в виду, Аккун! Сендо, видимо, решает заняться дыхательной гимнастикой, делая глубокий вдох-выдох. По-видимому, он недалёк от панической атаки, но всё же собирает рой мыслей в один-единственный гениальный вывод. — Нам нужен просто ахуеть какой план, Такемичи. Ханагаки отпивает из чашки с многозначительным звуком «сюрп», выражая полную солидарность в данном умозаключении.» Воспоминания, заполонившие разум, утомляют. Продумывать план в одиночку – это не совсем по такемиченски. Перебирать всевозможные варианты решений и событий на больную голову – плохая затея, и сверчки, устроившие за окном ночной концерт панк-рок музыки, усыпляют получше всяких снотворных, седативно действуя на уставший мозг. «— Ты теперь не один, Такемичи.» Слова Такуи всплывают как само собой разумеющееся, как простая истина или неоспоримый факт. Подросток переводит взгляд на видящего седьмой сон Героя и окончательно понимает. Верно, теперь он не один. И если поначалу инициатива друзей пугала, то сейчас ему немного легче от того, что они вызвались разделить с ним тяжкий груз ответственности. Как же Ханагаки хочется плакать от того, какие у него замечательные кореша! И снится ему сказка о принцессе, рыцаре и злодее, в роли которых выступают Непобедимый-почему-ты-так-одет Майки, наряженный в роскошное красное платье с рюшами, а на голове неожиданной королевской особы, словно подтверждающая статус голубых кровей, красиво переливается диадема; облачённый в сверкающие доспехи бесстрашный воин Такемичи, верхом на огнедышащем – Дракен, ты ли это?! – драконе; и главная изюминка этих странных приключений – укрытый тёмным плащом злой колдун, который встаёт непреодолимой преградой на пути вызволения принцессы и раз за разом повторяет отпечатавшуюся на подкорке сознания фразу: — Не смей отбирать у меня Сано Манджиро! Ну и жуть.

***

Утро Такемичи выдаётся совсем не добрым. Вроде бы он не в первый раз просыпается в холодном поту, но чтоб так смачно свалиться с постели – никогда такого не было, и вот опять. Ханагаки, распластавшись по полу, болезненно стонет от жёсткого столкновения его лба с твердой поверхностью. Потревоженный Плаксивый Герой мухой влетает в комнату в полной боевой готовности, но видит лишь своего растрёпанного человека, почему-то валяющегося не на кровати. Ох чувствует кое-каким местом Такемичи, что сегодня будет ещё один насыщенный на события день. И Ханагаки пока не понимает, насколько он чертовски прав.

***

Это был тот самый летний день, когда, казалось, ветерок не вышел погулять, а солнце захотело спалить всё к хренам собачьим. Оно жарит настолько сильно, что многим трудягам хочется пойти в магазин за мороженым и вернуться домой, предварительно включив вентилятор на полную мощность. И вообще все школьники одинаково уверены в том, что пора со всеми учителями сердечно распрощаться и уйти на летние каникулы, но до законного отдыха как минимум 2 недели и тьма-тьмущая экзаменов. В школе становится душнее и не только от свихнувшейся погоды, но и от вида учителя математики, который заходит через главные ворота с кожаной почтальонкой, переполненной исписанными листочками, тестами и конспектами различной степени тяжести. Может, Чёрному Импульсу нужно побыть на уроке, темой которого являются решения сатанических уравнений? После изощрённых пыток проклятье без всяких битв капитулирует и забудет про существование как семьи Сано, так и про «Томан» в целом. Такемичи, встретившись с – боже, что с лицом? – Ацуши и войдя с ним в школу, становится около шкафчика прежде, чем слышит громкое «бам» со стороны Сендо. Ханагаки полностью понимает такое состояние, ведь сам выглядит не лучше: неряшливые вьющиеся волосы, в некоторых местах которых можно заметить тщетные попытки зелёного духа уложить их в подобие его прошлой причёски; красные глазёнки с синяками; криво наклеенные пластыри с чуть мятой, но зато чистой формой и никуда не девшимся следом от вчерашней потасовки с проклятьем. Если говорить коротко, то в гроб краше кладут. — Йоу, Такеч, Аккун! Сзади подходят остальные из пятёрки Мизо. Сузуки и Казуши, завидев две знакомые макушки, бросаются к ним с настоящими мужскими объятиями. Но как только мальчики обращают внимание на лица друзей, Макото удивлённо таращится, а Ямагиши вскрикивает что-то про ходячих мертвецов и быстренько прячется за спину обескураженного Ямамото. — Ха-ха, очень смешно, Ямагиши. — И вам доброе утро, ребят. Подростки вместе идут к классу Ханагаки, но когда раздаётся школьный звонок, мальчишкам приходится разойтись по своим кабинетам. Такемичи выкладывает учебные принадлежности, садится за парту и вытягивает руки, кладя на них голову. Единственное, чего сейчас хочется – это проспать до самого обеда. Окна в классе хотя и открыты, но с улицы не поступает желанной прохлады. Учитель ведёт урок, выводя на доске сложные для понимания школьников математические функции и графики. Объяснения, которые больше похожи на бубнёж, разносятся по помещению. Ханагаки приподнимает голову и видит перед собой крохотного зелёного проказника, сосредоточенно рисующего в его тетради. Сначала зрелище не вызывает никаких вопросов, ну калякает и пусть, пока одноклассница, сидящая поодаль от Такемичи, не начинает откровенно пялиться на милый, по её мнению, брелочек. И тут Ханагаки смотрит, куда направлен взгляд девочки, и ахает. Он срочно хватает лежащий на столе учебник и строит из него баррикаду, отделяющую любопытные девичьи глаза от духа. От такого девочка в недоумении приподнимает тоненькие бровки. Не делай такое лицо, в нём проснулось ярое желание учиться! — Слушай, зеленушка, ты хотя бы не отсвечивай в людных местах! – шикает Такемичи. — Я понимаю, что тебя трудно смутить, но маленькие человечки не являются нормой в нашем обществе. У нас могут быть проблемы, если… — Ханагаки, ты хочешь построить график у доски? Все в классе уставились на него, Такемичи слышит, как перешёптываются мальчишки и посмеиваются девчонки. Но это для него привычно, ведь он знает, что одноклассницы просто любят похихикать, а одноклассники в секундный перерыв от нудного урока переговариваются по своим делам. — …Нет, учитель. Когда уже перерыв?

***

Спасительный звонок сигнализирует, что пора на обед. Между прочим, Ханагаки всё равно вызвали на расстрел. Да, путешественнику много годиков, но покажите ему человека, который сразу вспомнит, как решать эти треклятые функции! Такемичи встаёт со своего места и идёт к выходу. Маленький Герой, вчера приметивший удобный нагрудный кармашек, умещается в нём и начинает елозить там, словно это его личный домик. В бежево-зелёном коридоре ходит орава таких же голодных подростков, как и сам Такемичи. Все снуются: кто в столовую, кто в туалет, а кто-то вышел подышать в такой-то духоте. И лишь один ученик неспешно подходит к классу 2-3. Он останавливается и заглядывает внутрь, высматривая кого-то в кабинете. Но обнаруживает только двух сплетничающих девчонок. — Привети-ик, Нанами-чан, Мицуки-чан, – мило здоровается тот, наклоняя голову в бок, из-за чего с левой стороны звенит серёжка с колокольчиком на конце, — вы не знаете, в каком классе учится Ханагаки Такемичи? А то ваш сэмпай никак не найдёт этого потеряшку. Щёки школьниц краснеют, как маков цвет, когда видят сэмпая. Он помнит их имена, и ещё он такой красивый, это слишком сильный удар по их хрупким сердечкам! Эти мелированные волосы, уложенные в волчью укладку с чёлочкой эмо-боя; этот дополняющий образ хулигана пирсинг; эта причудливая татуировка тигра на обнажённой бледноватой шее, которая выгодно подчёркивается тёмным жилетом – и как ему не жарко? А взгляд ярко золотых глаз… Девочки поплыли вслед за своими мыслями в далёкие края. Юноша смотрит на них и ждёт ответа, наклоняя голову в другую сторону. На это невозможно смотреть без корвалола! — Ой, точно, простите, Ханемия-сэмпай! – запинается темноволосая девочка с теми самыми любопытными глазами и тоненькими бровками – Нанами. — Он в нашем классе учится, и, наверно, уже ушёл кушать со своими друзьями. — Вот как, – выпрямляется он, переставая беспокоить женские сердца. — Что ж, спасиб за информацию, – и подмигивает правым глазом, обращая внимание на родинку под ним. Это противозаконно – быть таким красавчиком! Только Ханемия собирается идти в столовку, как видит обладателя обесцвеченной макушки, почти зашедшего в кабинет. — О, а вот и Ханагаки-кун… Такемичи, услышав свою фамилию, поворачивается к одноклассницам, рядом с которыми находится Ханемия Казутора, и… Стоп, что? — Так ты и есть Такемичи? Ханагаки оглядывается, будто где-то рядом есть его тёзки, а потом вовсе хочет сделать вид, что он ошибся аудиторией. И вообще у него топографический кретинизм, глаза косят и неотложные дела в туалете. Не так уж нужен ему забытый кошелёк! Он старается маленькими шажочками выйти обратно, но следящий за ним хищник повторяет его движения, не разрывая зрительного контакта. Казутору немного веселит игра в кошки-мышки с кохаем. Но терпение – штука невечная. — Эй, Такеч, ты чего застрял, – спрашивает подошедший Казуши, отпивая из коробочки клубничное молоко. — Быстрее ищи свой кошелёк и пойдём есть булочки! Прозвище, произнесённое другом, служит спусковым крючком к действиям. К Такемичи подбегает Казутора, сгребая жертву в цепкие объятия. — Ух ты, я так рад, что нашёл тебя, Такемичи, – восклицает Ханемия, покрепче сжимая пойманного кохая. — Ты же знаешь, что не очень вежливо игнорировать вопросы от того, кто аж на год старше, м-м? Ханагаки сглатывает скопившийся в горле ком, и его дух, который до сих пор сидит в кармане, жалобно сипит: «воздух, дайте воздух!». — Ханемия-сэмпай, задушите же меня… Наблюдающий за разворачивающейся сценой Ямагиши прищуривается, вспоминая, где же он видел эту татуировку. — Слышь, Гиши, что за чел донимает Такеча? — М-макото, – то ли от восторга, то ли от страха пищит Казуши, тряся друга за не заправленный конец рубашки, — это же Ханемия Казутора из класса 3-3 и главный заместитель первого отряда «Тосвы»! Казутора – кто?! — Повтори, что ты щас сказал, Ямагиши?! Энциклопедия гопников поправляет сверкнувшие на свету очки и принимает эпичную – нелепую – позу, и внутри него разгорается лаймово-жёлтый огонёк, готовый здесь и сейчас показать свою крутость. — Тот, кто сейчас находится перед нами – Ханемия Казутора! Как я уже сказал, он на год старше нас и является главным заместителем первого атакующего отряда «Тосвы» составом в 20 бойцов! — Аха-ха, я такой популярный, как приятно, – удовлетворённый реакцией подростков Ханемия выпускает Ханагаки из объятий, больше похожих на смертельный захват, и продолжает. — И мне с вами приятно познакомиться, пацаны. Отбросьте формальности, зовите меня просто Казутора. Первый зам? Чего? То есть Казутора сейчас не в Вальхалле?! — Вчера вы очень помогли моей банде, поставив челиков из третьего отряда на место, мы такое очень ценим, – Ханемия достаёт из жилетки чёрный конверт с золотыми кандзи, — поэтому я пришёл к вам по приказу Непобедимого Майки. Он хочет видеть вас в полном составе на собрании «Тосвы»! У Ямагиши, судя раздавшемуся звуку восторженной фанатки, случается неконтролируемый приступ, Макото открывает от тотального афига рот, Такемичи же с лицом, выражающим «под вечным запором», не может переварить услышанные сведения. — А да, забыл сказать, Майки не любит, когда от его приглашений отказываются, окей? Улыбка, направленная в адрес Такемичи, становится почти что хищнической, а прищур золотых глаз – лукавым. На прощание зам. главы первого отряда наклоняется к уху подростка и шепчет: — На будущее, Такемичи, лучше сразу отвечай на вопросы свастонов, а то может произойти некоторое недопонимание, смекаешь? Ханагаки смышлёный мальчик и всё прекрасно смекает. Просто Казутора сам не понимает, почему кохай ведёт себя, как полнейший дебил, а если и узнает, то покрутит пальцем у виска или изобьёт для профилактики в ближайшей подворотне. Такемичи легонько кивает, и Ханемию это больше чем устраивает. — Прекрасно, – сэмпай радостно машет рукой, отбегая от компашки, — ну, до встречи на собрании, пацаны, пока-пока! Как только мелированная макушка скрывается за лестничным пролётом, Такемичи на сверхзвуковой скорости подлетает к Казуши. — Ямагиши, мне срочно нужен гоппросвет этого мира! Энциклопедия гопников на то и энциклопедия, чтобы передавать свои сакральные знания для жаждущих мира сего! Лаймовый огонёк сияет в груди, с нетерпением ожидая момент, когда он сможет показать себя во всей красе.

***

— Ну как тебе Ханагаки, Тора? Жёлтенький огонёчек перевоплощается в крохотное тельце с тигриными ушками и хвостиком. На ручках у него поблёскивают острые коготки, а вместо ножек – тигриные лапки. — Какой-то этот цыплёнок стр-ранный, – в рычащей манере отвечает дух, садясь Казуторе на плечо, — а ещё выглядит, будто его машиной сбило! Ханемия посмеивается с сравнения нового знакомого и печатает на телефоне кому-то сообщение. Да, странный – мягко сказано. Казутора забирает свой рюкзак и выходит из класса, намереваясь прогулять оставшиеся уроки. — Ну что, тигрёнок, пойдём начистим кому-нибудь рожу и домой? — А мы купим мясо для ужина сегодня? Ханемия поглаживает мягкие ушки духа и произносит: — Купим, конечно, купим.