Сорвать цветок

      Весна — самое время душистым цветкам сливы расцвести и одарить округу благоуханием, сладким, как плоды, чья плоть трескается от спелости. Природа спешит оповестить, что пришло время для ярких чувств. Смена года, весенняя буря, когда солнце пекло, заставляя южных птиц вернуться и защебетать на шипастых кустарниках. Подобно весне, Юность — яркая и цветущая пора для любого мальчика, прежде, чем стать мужчиной. Это время необдуманных поступков, смелых слов и резких действий.       Вязкая тьма окутывала комнату, растекаясь по углам, и звенящей тишиной била по ушам сидящего перед дверьми юноши. Сидя на коленях перед сёдзи, он перебирал большими пальцами перед собой. Его резкость, юношеская необдуманность, стоила ему нервов. Он сходил с ума, раз за разом прокручивая в голове нелепо брошенные слова «Вы мне нравитесь» и «я вас люблю» — да лучше бы он провалился под землю в тот же миг, как адресат обернулся и пронзил наивного шиноби не только взглядом, но и словами. Он сходил с ума, сверля взглядом тёмные ткани своих одеяний. Для него жизнь словно рухнула и кубарем закрутилась вокруг своей оси. Звон тишины, собственное дыхание, пульсация в ушах заставляли нервничать, но внешне он не подавал виду. Взгляд его был холоден, как подобает убийце, лишь сияние красного шарингана выдавало, что Кагами на пределе. На переделе своих чувств, что переполняют его, подобно цунами. Он уже успел выплеснуть часть эмоций, разреветься где-то в углу и пропитать штаны капающими на них градом слезами. Сейчас же от горя он перешёл к чёрному отчаянию.       Да что вы знаете о преданности?! Преданность — это быть рядом, следовать за кем-то и быть во всём согласным. Преданность — это словно абсолютная любовь. Быть преданным — значит любить и быть верным чему-либо, кому-либо и, если нужно, умереть за это. На первый взгляд клан Учиха может показаться холодным, закрытым и консервативным, но на деле в нём живут самые преданные люди. Стоит их большим тёмным глазам осветить свой взор кем-то поистине блестящим, они принесут под их ноги весь мир, не боясь запачкаться кровью.       Наконец за раздвижными дверьми послышались шаги. Взгляд резким движением оказался прикован к тонкой щели, сквозь которую ударил луч света. Зрачки сузились, а затем снова расширились при виде мужской фигуры — вернувшийся хозяин дома. Деревянная рама дрогнула, и в проёме показался мужчина. Яркий свет озарил бледное лицо юноши и он, поднимая свои покрасневшие глаза, не выдержал волнений. Спокойный взгляд сменился беспокойством. Поджав губы, он задержал дыхание, буквально словно наглотался воздуха, да так, что в груди больно защемило. Ещё мгновение назад взгляд, полный ненавистью к самому себе, наполнился таким теплом и восторгом.       — Господин Тобирама! — воскликнул Кагами, подбирая руки к своей груди и снова роняя собственное дыхание, замирая в моменте. Сейчас лишь бы не разреветься, как глупый мальчишка.       — А, это ты, — обронил Тобирама и плечи его опустились.       Входя в дом, второй хокаге чувствовал угрозу всем своим телом. Нутро кричало об опасности, но ошибалось. Это всего лишь глупый мальчишка. И теперь, когда угроза обошла его стороной, накопившаяся усталость упала и покатилась по его плечам вниз, заставляя мгновенно расслабить всё тело. Запустив руки в то ли серые, то ли седые волосы, мужчина устало выдохнул, окидывая Учиху взглядом, направленным на него сверху вниз.       — Что ты тут делаешь? — резонно, но грубо, спросил Тобирама.       — Я просто… — слова терялись на полпути. Взгляд стыдливо упал на татами и мокрые ресницы совсем скрыли его, — хотел бы…       — Я всё сказал ещё тогда, — отрезал Тобирама, так и не дав Учихе даже возможности начать свою речь.       Слова звучали всё так же резко и безжалостно, разрезая тонкие и воздушные чувства Кагами на подлете. Тобирама прошёл мимо Учихи вглубь своей спальни. Он раздвинул шторы и комнату наполнил тихий лунный свет, осветивший взмывшие в воздух лёгкие частички пыли.       — Это глупости! — снова повысил голос Тобирама. — Ты путаешься в собственных чувствах. Ты должен быть мне благодарен, как ученик учителю. Выражать почёт и уважение. Как отцу!       Дыхание участилось, сердце словно выпрыгнуло из груди, но ударилось об клетку из рёбер, крови и плоти, и что-то невероятное переполнило Учиху, снова и снова. Подняв голову, он обернулся на прошедшего мимо мужчину.       — Я уважаю вас! — воскликнул Кагами и, подскочив с места, бросился к Тобираме.       Посмев схватить своего учителя за плечи, парень, не сдерживая силу, обернул того на себя и, впившись пальцами обеих рук, сжал крепкие плечи мужчины. Глаза его пылали алым шаринганом, наполнялись слезами и выражали глубокое сожаление, словно он убил кого-то ужасно важного для своего учителя.       — Но я правда люблю вас! Я так сильно люблю вас! — ноги Кагами подрагивали, отчасти от страха. Любой мужчина ударил бы его за такое, и он готов был получить пощечину и от учителя, но её не последовало. Его колени подогнулись, и Кагами рухнул на плетёные татами. Голова снова склонилась под тяжестью стыда и бессилия. Непослушные волосы упали вниз, прежде чем он взял себя в руки и поднял взгляд на наставника:       — Я готов умереть, если вы скажете! Я готов на всё для вас! — прокричал Кагами.       Тобирама, глядя на него, даже слегка взмок от напряжения. Мальчишка так надрывается, так переживает, кто бы тут не проникся? Смотря в его неконтролируемый шаринган, ощущая его руки, вцепившиеся в его бедра… Этот взгляд, такой умоляющий… умоляющий.       — Я просто не смог больше молчать… — продолжил Кагами, стыдливо опуская взгляд в пол. — Я не прошу о взаимности! Я не прошу любить меня! Позвольте лишь любить вас и… быть и дальше рядом с вами, господин. Я не вынесу, если вы прогоните меня… Я умру.       Действительно, Кагами — убийца. Хладнокровно убить свою гордость, честь, уважение к самому себе, добить в себе всё это способен только холоднокровный убийца. Убийца, жестоко убивающий дорогого ученика своего учителя прямо сейчас, а Сэнджу и сделать ничего не может.       Способный ученик захлебывается в собственных чувствах, валяется у его ног и молит о понимании и прощении. Опешивший от такой картины второй хокаге только лишь и смог, что протянуть руку и коснуться непослушной тёмной копны волос. Потрепать ученика по голове — его любимый жест, выражение похвалы. Видимо, ему ничего не остаётся, кроме как принять тот факт, что мальчик уже для себя всё решил и его не переубедить, накричав или стукнув. Сейчас нужно убедить его, что всё в порядке, чтобы треклятый шаринган деактивировался. Пустив руку дальше к затылку и ухватившись за волосы, сжав их меж своих пальцев, учитель развернул к себе лицо Учихи, слегка наклоняясь навстречу. Нежно-красные глаза Тобирамы тут же пересеклись с глубоко красным шаринганом:       — Прекращай реветь, — томно и тихо приказал Тобирама.       Не в силах сопротивляться приказу хокаге, парень тут же умолк, лицо же его выражало смесь шока и благоговения. Сейчас мужчина выглядел в глазах подростка так горячо, что тот скорее потерял дар речи, нежели успокоился. Кагами поспешил закрыть рот ладонью, пока его челюсть не встретилась с полом от изумления. Неопытное тело от напряжения тут же отреагировало, возбуждаясь.       — Я услышал тебя, — продолжил Тобирама и, отпустив юношу, уселся на свою кровать. Скорбно вздохнув, он снова окинул взглядом любимого ученика. Его рука разжалась и снова стала зарываться в чужую шевелюру.       Конечно же, Кагами замер, не совсем понимая, что происходит. Он то краснел, то бледнел. Взгляд его то гулял по полу, то снова стыдливо поднимался на мужчину, но шаринган не пропадал, как бы не надеялся на это Тобирама. Стукнув ученика ладонью по голове, он заставил измотанное эмоциями тело накрениться. Следующий удар пригвоздил Кагами к коленке наставника. Большая рука мужчины поглаживала склонённого к нему по макушке, и чем дольше это длилось, тем тяжелее становилось тело Кагами. Он просто лежал там и получал эту незаслуженную ласку, вымогательством заработанное одобрение. Было стыдно, но так хорошо.