Песнь кор-ляписа, молчание нефрита

      В одной очень важной детали Моракс был прав — Хайян должен был принять внутреннего дракона. Найти общий язык со зверем, которого избегал столько лет. Это было непросто, обещало целую нервотрепку, причем не только лично ему, но деваться от этого было некуда. Чем дольше он будет откладывать это принятие, тем тяжелее ему будет в социуме.       Когда-то именно страх перед самим собой и своими силами заставил его сдаться противнику. Хайян бежал от самого себя столетиями, запирался в облике человека, крушил свои инстинкты и даже силу. Но это имело лишь один конец — смерть. Непринятие себя всегда заканчивалось дурно. В лучшем случае он просто умрёт. В худшем — спровоцирует такой всплеск, что пострадает целый регион.       К тому же…       Моракс был тем, кого укусить было нестрашно. Боязно, но. Он был силен, способен защитить себя. Сильнейшее божество из ныне живущих. От раны спустя некоторое время не осталось и следа.       Но что, если бы на его месте была Гуй Чжун? Или новенькая Якса? Он бы перекусил их пополам, пусть Госпожа Пыли и была сильной, заслужившей место среди божеств. Но она бы не смогла атаковать своего друга в ответ, каким бы обезумевшим он не выглядел. Она бы пыталась достучаться. И Моракса могло не оказаться рядом, чтобы защитить её.       — Ты уверен?       Рекс Ляпис с тихим вздохом склонил голову вбок, устало подпирая подбородок кулаком. Нет, Хайян не был уверен. Но он был обязан. Так что, натянув преувеличенно расслабленную улыбку, он закинул ногу на ногу; чужое беспокойство теплило душу. С недавних пор они с Рекс Ляписом стали друг другу словно бы ближе. Их тренировки проходили хорошо, а свободное время они проводили вместе, практически не отрываясь друг от друга. Изучали Ли Юэ, выходили к людям, искали камни или просто рассказывали друг другу истории.       Именно поэтому Хайян не мог больше ставить под удар своего друга. Своего члена стаи.       — Я должен, ты же понимаешь, — пожав плечами, Хайян отпил из пиалы чай, прикрыв глаза. Нежный, не терпкий вкус раскрывался на языке так восхитительно. Гуй Чжун была великолепна в умении заваривать чай. — Я думаю, это не займёт много времени. Мне просто требуется твоя страховка, на крайний случай. Но, если ты не можешь…       — Могу.       Мужчины переглянулись. Сидящая рядом с ними Гуй Чжун в тихом неодобрении поджала губы; она волновалась. Не за то, что на какое-то время останется старшей в Ли Юэ, а за то, что задумал синий дракон. Его план был… ненадежен.       Для того, чтобы «принять» дракона, ему потребуется погрузиться в самую глубину своего сознания. Вытащить все потаенные страхи, закопаться когтями в самое мясо ран, что все еще кровоточили. Это будет атака на самого себя, и Хайян не мог гарантировать, что он вернется прежним. Что «дракон» не изменит его. Не исказит, не испортит, не уничтожит.       Этого тихо боялись все. Боялись, что зверь окажется слишком силен. Что Хайян, веселый, легкий, душа компании, прогнется под весом инстинктов. В лучшем случае он изменится характером. В худшем — превратится в монстра.       — Тогда… пойдём?       Моракс вздохнул, но кивнул.       Их путь до нужного места не был долгим, но они преодолели его в драконьих обликах, пролетев прямиком над людскими поселениями. Хайян веселился, рассылая кончиком хвоста легкий, серебристый дождь за собой, резал круги, то отставая, то догоняя. Старший сородич лишь тихонько фыркал, иногда дожидаясь его на выступающих скалах. Они держали путь на границы Ли Юэ, в те места, где из моря высовывалось лишь несколько смягченных водой скал. Это было приметное место для синего дракона.       Хайян нырнул первым. Он был ловок в воде, легко двинулся чуть вниз и, мелькнув гривой, исчез в узкой пещере. Моракс был не так привычен к воде, но змеиное тело позволило ему без труда последовать за сородичем.       Их обоих встретила просторная пещера, наполненная лишь светом голубых камней. Между ними темным провалом уходил вглубь моря коридор, не освещенный уже ничем. Моракс прищурился, всматриваясь в него… но ничего. Это была лишь пустота.       Хайян рассказывал об этой пещере. Он нашел её случайно, когда исследовал свои территории. Наполненная обилием гидро энергии, она стала для него возможным пристанищем для лечения и раздумий. Здесь не было надоедливых слаймов, или хиличурлов; только прохладный воздух, что холодил мокрую шерсть, и кристальные бабочки, лениво взмахивающие крыльями. Только пустота и тишина. Какая-то первозданность, не испорченная ничем.       Моракс выбрался на берег из водного коридора, сунул нос в проход. Фыркнул, отстранившись и с сомнением уставившись на сородича. Он предлагал поискать другой способ, не уходя в чертоги разума. Но Хайян был непреклонен в своем желании познать своего дракона полностью. За раз. Сейчас или никогда, пока он решился.       Потому что Моракс просто не знал, что именно ощущал Хайян. А тот не был способен поделиться своими ощущениями. Как ему рассказать, какие темные, жестокие мысли порой преследовали его? Это не было что-то звериное, нет. Его дракон дышал древностью. И ненавистью. Осознанной, гулкой и тяжелой. Его дракон скалил зубы на божеств и трещал при взгляде на небеса, и это было тревожно.       Нужно было узнать, что крылось за этим поведением.       Несколько долгих секунд Моракс и Хайян смотрели друг на друга, стоя в маленькой для них двоих пещере, едва подсвеченной камнями. Синий дракон сдвинулся первым; его урчание звучало мягко, успокаивающе. Прохладный нос ткнулся в зону за ухом Моракса, легкое фырканье согрело влажную шерсть.       Это было интимно, близко. Луны позволяли касаться себя только близким членам «стаи», своего круга. И Моракс не противился, совершенно наоборот. Он притерся щекой к чужой шее аккуратно, выражая свое беспокойство и вместе с тем поддержку и веру в то, что Хайян справится. Он должен справиться. Он силён, обучен. Он хочет жить.       Это было тепло. Это было обнадеживающе. Но у них не было времени на долгие прощания — Хайян отстранился первым и, не оглядываясь, скользнул в темный провал пещеры. Сородич не последовал за ним, оставшись там, свернувшись кольцом в тревожном, долгом ожидании. Моракс боялся. У него внутри скручивалось все, когда он представлял, что его друг уже не вернется. Что ему придется убить его, похоронив под этими камнями, если тот вдруг станет опасен.       Луны были территориальными, и мирными к «своим»… но Хайян был не просто Луном. Это понималось всеми, но никогда не озвучивалось вслух. В его крови было что-то ещё. Что-то, что они не были способны опознать.       Догадки никогда не высказывались. Это было общей страшной тайной. И теперь Хайян познает её в одиночестве.       Тем временем синий дракон стремительно продвигался всё глубже и глубже. Стены темной пещеры не давили на него, но ему становилось все холоднее и холоднее. Влага и энергия наполняли воздух, узоры на шкуре мерно светились серебром, как росчерки падающих звёзд на тёмном небе.       Он летел так достаточное количество времени, иногда уходя в стороны следом за петляющим коридором, прежде чем стены разошлись в стороны. Пещера не была большой, но она была идеально круглой; светло-голубая вода в ней словно бы светилась изнутри, переливаясь бирюзовым и фиолетовым. Хайян коснулся её уже человеческими ногами, становясь на неё, как на пол. Она лишь пошла мелкой рябью, но не уронила его в глубины.       Вода, которая была плотной, как густое-густое болото. И кристально чистой. Была ли это и впрямь вода?..       Он не знал, что это за жидкость. Она была элементальной, холодной и яркой, отзывалась на него, но словно с сомнением. Не управлялась так, как обычная вода. Немного противилась, имея собственную волю, но словно узнавала в нём кого-то.       Хайян прислушался. Но мир вокруг был тих, пуст. Словно бы мёртв. Только эта пещера и непонятная бездна под ногами. Медленно, неуверенно он сел, скрестив ноги, расслабленно опустил ладони поверх колен и закрыл глаза, прислушиваясь уже к самому себе. К тому, что темнело внутри, загнанное в самый угол сознания много лет назад.       Это что-то, ждавшее своего часа, вдруг кинулось на него. Абсолютно бесшумно, уничтожая все звуки и возможность дышать, оно поглотило первозданной тьмой, безвременьем. Утопило, сожрало ледяным пламенем, развеяло миллионом ветров, исказило. Хайян дёрнулся от боли, как ему показалось — в реальности же он остался недвижим. Внутренний мир сожрал его сознание полностью.       Теперь под его ногами, над его головой, вокруг него и даже внутри него раскинулась беззвездная бездна.       В ней не было воздуха. И время показалось застывшим, смерть — несуществующей. Хайян вытянул руку, которой не было, попробовал издать звук, которого не существовало. Тьма смеялась, вибрировала и дрожала вокруг него.       Тьма вдруг соткалась искрами редкого серебряного света. Дымкой туманности сложилась перед ним, холодная до ужаса, который не приходил. Тьма была родной и любимой, как вернувшийся заботливый отец.       Маленький глупый дракон.       Тьма урчала и обманчиво ластилась, и когти её формировались вокруг места, где Хайян осознавал себя. Длинные, белоснежные, они сжимали его тело и ткали его, как ткут рисунки на полотне. Вязали мельчайшими узелками, пропитывая каждый энергией. Холодной, тягучей. Родной. Тьма словно доплетала бреши в узоре его души, такие огромные, что сейчас они начали болеть, заживая.              Как долго ты шёл сюда.              Тьма не была довольна, но тьма умела ждать и быть терпеливой. Хайян вытянул руку, которая теперь существовала, сделал вдох, потому что создание перед ним подарило ему воздух и ощущение плотности под ногами. Но смерть и время все еще были далекими. Бездна медленно заполнялась звёздами. Но рисунок их был ему незнаком. Ни одно созвездие не угадывалось им, чужое и вместе с тем родное.              Хайян вдруг осознал себя. Он стоял там, в бесконечности космоса, освещенный серебристой туманностью. А тьма — Тьма — имела расплывчатые очертания исполинского зверя, чьи крылья были способны закрыть весь мир. Сверкала глазами-алмазами, скалила огромные зубы в насмешке. И держала его в своих когтях, но теперь ласково, как родное дитя.              Тьма была его частью. У Тьмы был голос и дыхание тысячелетия, древности, которой не были страшны ни судьба, ни смерть. Которая смеялась над ними, играюче разрушая их о свою призрачную, непробиваемую шкуру.              Это был он. Другой он. Хайян смотрел, и ощущал себя так, будто застыл перед зеркалом. С этой стороны он был маленьким человеком, с другой — огромным, самым древним жителем этого мира, чья сила была едина с кровью стихий. Космосом, осколком вечности, владыкой, отцом и сыном.              Тьма заликовала, распахнув пасть — и Хайян усмехнулся, разомкнув губы. Душа его ткалась в когтях, и раны её болели все меньше. Он словно вдруг обрёл зрение, которое потерял сотни, тысячи лет назад. Словно наконец смог дышать полной грудью, до этого сдавленный камнями.              Тьма не была опасна, но была опасностью. Угрозой. Потому что угрозой был он сам.              Хайян коснулся холодными пальцами холодных когтей, и черный с серебром дракон стал более виден, осязаем. Реален. Ледяная пасть его распахнулась над человеческой фигуркой, готовая сомкнуть клыки.              Позволь показать тебе, как рушились Луны, маленький дракон.