No halos in hell

Неясные тени маячили то тут, то там, перед глазами все расплывалось. Хотя нет, почему это перед глазами? Перед глазом. Теперь уже одним единственным на всю оставшуюся жизнь. Если ей, конечно, повезет выжить. Жесткие и сильные пальцы Лют вцепились ее крылья, сжимая до хруста костей. — Слабачка, — экзорцистка презрительно фыркнула. — Ты всегда была слабой, зависимой, уязвимой, вечно задающей вопросы, так что Адаму постоянно приходилось с тобой возиться, — слова лейтенанта были жестокие и безжалостные, исполненные злобой и ядом, но Вэгги на мгновение показалось, что она уловила в них нотку ревности. — Ты не похожа на остальных, и что наиболее важно — ты отличаешься от меня. А вы все, сучки, были созданы по моему образу и подобию… Взмах меча. Резкая боль. Темнота. Но перед ней едва различимый знакомый мужской силуэт, возвышающийся над ней и убивающий всякую надежду на то, что ей здесь хоть кто-нибудь поможет. На этом ее кошмар-воспоминание обычно заканчивался. На не спасающем ее Адаме. Но на этот раз что-то идет не так. На этот раз эта пытка продолжается. Ее засасывает в какой-то неясный водоворот, крутит, словно в эпицентре смертоносного торнадо, а затем выбрасывает на землю. И земля эта совершенно не похожа ни на адское гнилое пепелище, ни на вылизанную до блеска небесную мостовую. Эта земля на ощупь другая, она пахнет по-другому, она ощущается… Живой? В глазах двоится после сильного удара головой о земную твердь, но Вэгги все же может различить очертания зданий и деревьев. Это похоже на мир людей, вот только все вокруг какое-то серое и потускневшее, словно пленка выцвела, и лишь кровавое зарево на горизонте сияет ярко и угрожающе, оно ползет по небу и уже почти готово поглотить черное, мертвое солнце, которое больше не светит и не греет. Это зарево подобно красному знамени на войне, которое словно бы говорит: «Да, Вэгги, это мир смертных, и всех здесь скоро ждет смерть». — Что за черт… — тихо простонала она. Что это за место? Это и вправду мир людей? Но что она тогда здесь делает? Бывшая экзорцистка слегка приподнялась на руках и попыталась осмотреться, но ей не дали этого сделать. Чьи-то цепкие пальцы впились в ее новые крылья, прямо как когда-то давно, в прошлой жизни это делали пальцы Лют. — Что, и это все? — сказал незнакомый голос разочарованно. — Я то надеялся на что-то большее от того, кто отпиздил мою сестренку. Вэгги, которая до этого отчаянно пыталась вырваться из чужой хватки, замерла. Сестренку?.. — Тут два варианта: либо Лютик конкретно сдала, либо ты действительно на самом деле слабачка. Это подействовало как красная тряпка на быка. Нет! Она не слабая! Больше нет! И никогда больше слабой не будет! Если не ради себя, то хотя бы ради Чарли. Девушка дернулась вперёд из последних сил, заставляя того, кто держал ее сзади за крылья, отпрянуть от неожиданности. Пальцы сжались на рукояти копья и, резко перевернувшись на спину, Вэгги пронзила живот, все ещё опрометчиво стоящего рядом обидчика. Ангельская сталь вошла в чужую плоть также легко, как нож в масло, но к огромному удивлению и ужасу Вэгги, тот, кто должен был тут замертво упасть, лишь… Рассмеялся. И мурашки пошли по коже от этого леденящего душу, нечеловеческого смеха. — Ты правда думала, что сможешь так легко от меня избавится? — весело поинтересовался задорный, почти мальчишеский голос. И этот дисбаланс, эта разница между его смехом и речью пугали Вэгги ещё больше. — Хорошо, ты меня поймал! — нахально хмыкнула Вэгги. Пускай ангельское копье ему ничего не сделало, но она не планировала сдаваться так просто. — И что же дальше? Вырвешь мне крылья? Меня этим не напугать, я уже через это проходила! — Ой, да нужны мне твои крылья триста лет, — сверху послышалось надменное фырканье. — А по поводу того, что будет дальше?.. Дальше будет конец. Вы можете бежать, но я догоню. Я всегда и всех догоняю… Многие пытались, но итог все равно один, потому что обмануть меня не получится. Еще никому не удавалось провести самого первого лжеца… Самого первого лжеца?.. — Что… Кто ты такой? — прохрипела Вэгги, когда ей наступили ногой на грудь. Она судорожно вцепилась руками в его лодыжку, она отчаянно пыталась рассмотреть его лицо, но все, что она видела на фоне кровавого зарева и полыхающего пламени — лишь смутные темные очертания и горящие, словно расплавленное золото, глаза. Он не был высоким, возможно, он даже был с нее ростом, у него не было никаких выделяющихся черт, которые бы делали его похожим на ангела или демона. Он был до ужаса человечным, и это пугало ее едва ли не больше, чем если бы это был кто-то из привычного ей окружения. Языки пламени плясали вокруг него, но не трогали, он возвышался над ней, а почерневший, изъеденный затмением солнечный диск возвышался над его головой, чем-то отдаленно напоминая искаженный нечестивый нимб. — Я тот, кто будет приводить тебя в ужас, — нараспев произнес он. Вэгги не видела его лица, но чувствовала, как он ухмыляется. Силуэт склонился над ней, прильнул к ее лицу почти вплотную и скинул с себя капюшон. — Бу! Вэгги вырвалась из когтей кошмара с истошным воплем, разбудив и до смерти перепугав мирно до этого спящую Чарли. — Вэгги! — испуганно воскликнула принцесса, прижимая к себе тяжело дышащую и в ужасе озирающуюся по сторонам девушку. — Тише-тише, все хорошо, я рядом… Опять кошмар, да? Вопрос риторический. Чарли говорит это лишь потому, что надо что-то сказать, позволить Вэгги услышать родной голос и помочь прийти в себя. Со дня битвы с Раем кошмары ее любимой девушки стали едва ли ни еженощным мероприятием, и это больно било не только по ней, но и по самой Чарли, которая не знала как помочь. Все что она могла — лишь прижимать дрожащее тело к себе и успокаивающе гладить по спине и волосам, даря мимолетные поцелуи. — Лицо… Это лицо… — тихо пробормотала Вэгги себе под нос. — У него было ужасно неправильное лицо! — У кого? — не поняла Чарли. — Что ты видела во сне, дорогая? — Я не знаю, я не уверена… — Вэгги потерла лицо руками, сбрасывая с себя остатки сна, а затем наконец-то взглянула в обеспокоенное лицо любимой и тут же неожиданно отшатнулась. — Вэгги… — ошарашенно произнесла принцесса. — Прости, я что, тебя напугала? — Нет, не ты, — девушка покачала головой, а затем послала Чарли извиняющийся взгляд. — Тот человек… или не человек из сна… У него было похожее лицо. Такие же красные щеки и бледная кожа, как у Люцифера и у тебя… — И что же тебя тогда так напугало? — Чарли лукаво улыбнулась и погладила девушку по щеке, желая перевести ее беспокойство в шутку. — Неужели я такая страшная? — Нет, ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречала, любовь моя, — Вэгги прильнула к ней в объятья. — Он скорее больше был похож на Люцифера, у него были такие же клыки, — она замялась, раздумывая над тем, стоит ли ей продолжать, но затем все же решилась: — А еще он был похож на Адама. — Что? — удивленно воскликнула Чарли. — Ужасно неправильно лицо, говорю же, — Вэгги нервно улыбнулась, — Словно чья-та несмешная шутка. Хотя… от Адама в нем все же было больше. Чарли положила ей руку на плечо и посмотрела с такой нечеловеческой болью и сожалением в глазах, что Вэгги сразу поняла, о чем сейчас пойдет речь, и поспешила предотвратить неприятный для нее разговор. — Ложись спать, милая, завтра, точнее уже сегодня, в гости обещал заглянуть твой отец, так что тебе надо выспаться. Уверена вы допоздна засидитесь обсуждая планы по усовершенствованию отеля, — Вэгги нежно поцеловала свою девушку в лоб и легла на бок, отворачиваясь от нее. — И у меня завтра тоже много дел. Кошмары рано или поздно пройдут, здесь не о чем переживать. Хотя вообще-то переживать было о чем. Все же Вэгги была, пускай и падшим, но ангелом, вот только вещие сны не снились ей с тех пор, как она потеряла свои крылья, поэтому то, что она видела во сне, нельзя принимать за чистую монету и беспокоить Чарли попусту. — Я знаю, что тебя что-то беспокоит, — со вздохом произнесла Чарли и осторожно положила ей руку на плечо. — И это «что-то» явно касается Адама. Ты мало что о нем рассказывала, но… Он мертв. Его больше нет. Он больше ничего плохого тебе не сделает… Я просто хочу сказать, что я всегда рядом и готова выслушать тебя. В любое время дня и ночи. Когда ты будешь готова. Чарли поцеловала ее в щеку, и легла рядом, обнимая за талию. — Спасибо, — тихо ответила Вэгги, прекрасно понимая, что никогда об этом с ней не заговорит. Потому что она не ненавидит его. После битвы с Раем Вэгги просто проснулась с этим осознанием после очередного кошмара-воспоминания, и ей стало страшно. Она не ненавидит его. Она зла, о дьявол, она ужасно зла. Она ненавидит то, что он сделал, она ненавидит то, что он сказал. Но она не ненавидит ЕГО. Когда его пронзили насквозь, она улыбалась. Никто не улыбался, даже Люцифер, хотя они по сути враги, едва ли не с сотворения мира. А она улыбалась. Широко, неестественно, фальшиво. Потому что она никогда не желала видеть его мертвым. Она хотела, чтобы он снова был рядом, учил ее обращаться с оружием, ворчал на ее вечно лезущую в глаза челку, отлавливал и насильно закалывал ее максимально по-дурацки, но «главное, чтобы в глаза во время тренировки не лезла». Она хотела, чтобы он снова грубо отмахивался от ее вечного «а почему так?». Она хотела, чтобы он снова орал на нее, когда она забывала следить, что происходит у нее за спиной во время боя. Она хотела бы, чтобы он сам, блять, тоже не забыл об этом, когда на него напали со спины. И внезапно оказывается, что желание, чтобы Адам был не мертвым, а заключенным в тюрьме, это вовсе не чтобы высказать ему все это, и не чтобы собственноручно убить. Вэгги просто жизненно необходимо взглянуть в его янтарные глаза еще хотя бы раз. Ночью, она чертовски ясно осознает, что не ненавидит его. И это вообще ненормально. Потому что Адам никогда не любил ее, потому что её просто создали для него, потому что Адам хотел убить ее, Адам хотел убить их всех, потому что Адам сделал ей больно, потому что Адам бросил ее, потому что Адама всегда по-настоящему беспокоила только Лют, потому что Адам… Она ужасно хочет ненавидеть его. Но Вэгги не может. Она ужасно хочет, чтобы он был жив. Пускай и лишь для того, чтобы их всех убить. Но Адам уже никогда не будет. И она никогда не расскажет о том, что думает. Потому что это неправильно. Желать подобное — ошибка. Она сама — ошибка. Была ею на Небесах и ею же осталась в Аду. Нет, она не плачет. Ей просто обидно до дрожи, что Лют можно было рыдать над телом Адама, который почти отец, а она не имеет права его оплакивать. А вот Лют всегда было можно все и даже больше. Ей всегда все сходило с рук. Даже то, что она ее почти убила. Вы все, сучки, были созданы по моему образу и подобию… Я то надеялся на что-то большее от того, кто отпиздил мою сестренку… Тут два варианта: либо Лютик конкретно сдала… Лютик… Лютик… Лют. Сестренка… И то существо, которое не взяла ангельская сталь… Он был практически полной копией Адама за исключением глаз и этого дурацкого грима на лице… Да и грим ли это был? Вэгги глубоко вздохнула. Просто сон. Это был просто глупый, дурацкий, совершенно-абсолютно не вещий сон. Ей просто нужно отдохнуть.