No halos in hell

Держа Адама в своих объятьях спустя столько лет, Люцифер испытал давно забытое им чувство абсолютного и всепоглощающего умиротворения, какое не испытывал еще со времен Эдема. Первый человек пригрелся у него на груди (словно змея, ха-ха) и даже не возражал против легких поглаживаний по спине, на которой больше не было царапин — Падший их залечил, радуясь, что кроме ворчания не встретил особого сопротивления с его стороны. На душе было так хорошо и спокойно, что на мгновение, если хорошо зажмурить глаза, можно было представить, что время обернулось вспять и они снова в Райском саду. Можно было бы. Если бы как только Люцифер прикрывал глаза, в его сознании тут же не возникали ужасающие образы разбросанных по всей комнате золотых перьев и их хозяина, растрепавшего себе крылья. И чем больше Люцифер смотрел на них, тем больше подмечал, что с ними было не все в порядке еще до того, как они полностью потеряли чувствительность и добрую часть перьев. Говорят, что душевное и физическое состояние у животного можно определить по качеству его шерсти, у человека по состоянию волос, а вот у ангела своеобразным индикатором служили крылья. И крылья Адама при близком и детальном рассмотрении выглядели удручающе. Ломкие, посеченные, с едва различимыми проплешинами и потерявшие свой цвет у самых кончиков. Люцифер не знал, было ли это причиной того, что ангел был единственным из всей небесной братии, кто постоянно прижимал немаленькие крылья к бокам, когда ходил по земле, от чего их концы невольно волочились по полу, или же… он делал это специально, чтобы крылья не маячили у всех на виду и никто не заметил, что с ними что-то не так? Люцифер закусил губу. Спросить об этом прямо? Ну уж нет, они только только пришли к некому подобию мира, так что рушить это все слишком личным вопросом в лоб он бы не решился. Но с этим определенно надо было что-то сделать. Причем провернуть это так, чтобы Адам не заметил. — Адам, — позвал он и слегка потормошил Адама в своих руках. — Чё нада? — Мне — ничего, — усмехнулся Люцифер, — а вот тебе не помешало бы помыться после всего того, что произошло, — Падший осторожно взял одно крыло, проводя пальцами по оперению и зарываясь в подпушек. — Ты на крылья столько адской пыли насобирал, что их, как ковер, вытряхивать можно. — Интересно, благодаря кому? — Адам приподнял голову и недовольно посмотрел на падшего. — Кто меня чуть в землю не утрамбовал? — Прости, что мало, — фыркнул Люцифер и не удержался от легкой издевки. — Даже странно, не думал, что это будет так легко. Похоже, ты действительно потерял форму, м? — Не понимаю, о чем ты, — безразлично отозвался Адам, прекрасно понимая, о чем говорит Люцифер и почему сделал акцент именно на этих словах. — Да брось, мы же оба знаем, что Первой душе на Небесах подарили не только золотые крылья, — загадочно произнес Люцифер, выгибая бровь, и задумчиво очертил овал лица Адама согнутым указательным пальцем, от чего тот раздраженно замотал головой. — До меня доходили слухи. И, знаешь, мне было бы интересно взглянуть… — Вот в этом твоя ебаная проблема, Люцифер, — неожиданно зло прошипел Адам. — Ты слишком легко веришь всем на слово. — О чем ты? — удивленно моргнул Падший. — Да так, — фыркнул Адам. — Дела давно минувших дней. «И грядущих», — мысленно добавил Первый человек, всеми силами сдерживая злую ухмылку. — Кхм, в любом случае, тебе нужно привести себя в порядок, — неловко сказал Люцифер, прочистив горло после непродолжительного молчания. — Пойдем, я тебе все покажу! Падший резво подскочил с кровати и потянул Адама за руку, утягивая вслед за собой вглубь лабиринта из просторных коридоров. Первый человек даже не успел возмутиться такому наглому обращению, он просто послушно следовал за падшим, пытаясь если не рассмотреть внутреннее убранство его дома, то хотя бы запомнить дорогу. Что ж, сдался он на третьем повороте. Ванная комната, будто вырванная из сказочного мира, впечатляла своим величием и изысканностью. Витражные стекла, пронизанные светом, создавали игру цветов и оттенков, заливая пространство теплым сиянием. Роскошная мозаика из разноцветных плиток украшала пол и стены, создавая атмосферу изящества и роскоши. В центре комнаты была величественно расположена огромная ванна из белого мрамора, украшенная изящными резными узорами. Вода, наполняя ее, словно стекала ручейком по блестящей поверхности, отражая витражи и создавая чарующий световой спектакль. Рядом с ванной стояли антикварные стулья и тумбочки, украшенные изысканными резными деталями и драгоценными камнями. Аромат цветов и масел наполнял воздух, приглашая забыться в уюте и роскоши этого волшебного уголка. — Охуеть, — только и смог выдохнуть Адам, вскинув брови, однако заметив боковым зрением, как Люцифер гордо выпятил грудь, видимо, будучи довольным, что его дизайн оценили по достоинству, тут же добавил из вредности: — Мне не нравится. — Ой, да кому ты рассказываешь, — фыркнул Люцифер, прекрасно все понимая. — У тебя на лице все написано. — А там не написано, куда тебе пойти? — М-м-м, плохо разбираюсь в матерных выражениях. Могу неверно истолковать. — Я серьезно, — хмуро сказал Адам. — Ты меня привел, все заебись, теперь будь добр, свали нахуй, я и сам в состоянии помыться. — И даже крылья сможешь помыть? — резонно уточнил Люцифер. — Да ты ими даже взмахнуть не сможешь, чтобы воду стряхнуть. — Сами обсохнут, — раздраженно буркнул Адам и скрестил руки на груди. — Адам, прекращай, я хочу помочь… — Нахуй иди, помогатор, напомогался уже. Люцифер поджал губы и упрямо посмотрел на Адама. Тот так же упрямо посмотрел на него в ответ. Первому человеку ужасно не хотелось кого-то пускать себе за спину, особенно после того, как его проткнули ангельским клинком именно со спины. Особенно если этим кем-то был Люцифер. Однако… Адам все же был неплохим стратегом, и понимал, что порой нужно проиграть в битве, чтобы выиграть войну. Пусть. Пусть Люцифер думает, что он стал послушным котиком на его коленях. Главное, сильно не переигрывать. — Ладно, хуй с тобой, — наконец выдохнул Адам, и едва уловимо поморщился от того, что Люцифер от его слов засветился как начищенная до блеска монета. — Вот и отлично! — радостно воскликнул Люцифер, отбрасывая свой цилиндр, снимая пиджак и деловито закатывая рукава. — Мне отвернуться, чтобы тебя не смущать? — Нет, блять, смотри и восхищайся! — Люцифер так и не понял, был ли это сарказм или нет, поэтому на всякий случай все же отвернулся и повернулся обратно только после того, как услышал плеск воды. Люцифер пододвинул стул, устраиваясь на нем поудобнее, пока Адам пытался принять наиболее комфортное для себя положение в ванне, выкинув мокрые крылья за ее пределы. Руки Люцифера вспенили мыло и осторожно прикасались к каждому перу отдельно, словно к самой нежной и тонкой материи. Осторожные движения мягко промывали перья, смывая с них пыль и грязь, и Адам этого не чувствовал, но при каждом касании от пальцев Люцифера исходило магическое тепло, словно руки несли в себе силу исцеления. Вернее, почему «словно»? Люцифер действительно намеревался не только помыть Адаму крылья, но и под шумок исцелить все видимые повреждения, которые тот насобирал за долгое время. И зарываясь глубже пальцами в подпушек, Люцифер мрачнел все больше, осознавая, как же этих повреждений на самом деле много. — Ну долго еще? — проныл Адам, когда у него уже немного начала затекать шея от неподвижного сидения на месте. — Ты там че, каждое перо отдельно моешь, что ли? — Почти, — уклончиво ответил падший. — Бля, знал бы, что ты такой дотошный, больше бы перьев повыдирал. Уже бы давно закончили. — Адам, я тебя сейчас стукну. — Ладно, молчу. Первый человек, устало прикрыл глаза, пытаясь поудобнее умостить шею на бортике ванной. Люцифер мыл его крылья с максимальной осторожностью, и это, наверное, не будь его крылья парализованы, ощущалось бы даже приятно. И Адам не мог с уверенностью сказать, рад он тому, что ничего не чувствует или нет. Он просто откисал в теплой воде, думая о том, какой же Люцифер педант ебаный и что у самого Адама терпения на такое долгое мытье чужих крыльев точно бы не хватило. Адам устало завалился к себе домой под утро после очередного ночного секс-марафона, недовольно ворочая языком и морщась от неприятного щекочущего ощущения где-то в районе нёба. Избавиться от него никак не получалось, поэтому ангел, недовольно что-то проворчав себе под нос, засунул себе пальцы в рот и вытащил оттуда чье-то крохотное розоватое перо. Он тупо пялился на него с минуту, силясь вспомнить, кому оно принадлежало, но так и не смог этого сделать. Вся вчерашняя ночь слилась для него в одно большое смазанное пятно из чужих крыльев, конечностей и тел, поэтому он бросил эту бесполезную затею. Ему было хорошо в моменте, остальное не ебёт. Первый человек хмыкнул и безразлично уничтожил вещественное доказательство его вчерашнего блядствования. Нет тела — нет дела, как говорится. С глаз долой, из сердца вон. А затем, довольно потягиваясь, словно сытый кот, прошел вглубь дома, на ходу придумывая, чем бы еще себя занять до следующего истребления, как вдруг его взгляд наткнулся на небольшое кровавое пятно на обивке дивана. Красное кровавое пятно. В принципе, его можно было вывести щелчком пальцев, но это было уже не в первый раз и Адам, если честно, уже подзаебался это делать. Нужно было разобраться с корнем проблемы. — Лю-ю-ют, — позвал он громко и недовольно, скрещивая руки на груди и едва ли не притоптывая ногой от раздражения. — А ну, тащи свою задницу сюда! — Что случилось? — тут же раздалось у него за спиной, от чего Адам испуганно вскрикнул и отскочил в сторону. — Фу, блять, не подкрадывайся ко мне со спины, сколько раз просил! — раздраженно воскликнул он, а затем, справившись с эмоциями, снова вернул своему лицу, скрытому за маской, недовольное выражение. — И сколько раз я просил помыться?! Три дня уже после истребления прошло — три, блять! — а ты до сих пор косплеишь ту девку, которую облили свиной кровью на выпускном! Адам упер руки в бока и сердито посмотрел на Лют сверху вниз, буквально нависая над экзорцисткой и силясь задавить ее своим авторитетом, но это не возымело ровно никакого эффекта — Лют только скрестила руки под грудью и ответила ему почти таким же возмущенным взглядом. Первый человек подавил в себе желание вымученно застонать. Пускай на людях Лют беспрекословно подчинялась его приказам, соблюдая субординацию, когда они оставались наедине, то любую просьбу нужно было повторять раз по десять, словно этим она компенсировала свое послушание вне стен дома. Иногда повторять приходилось на повышенных тонах. И ещё не факт, что просьба будет выполнена. Особенно, когда это касалось водных процедур после увеселительной прогулки по Аду с мечом наперевес. Адам не знал, откуда в экзорцистке такая кровожадность, словно она была охотничьей борзой, любимым развлечением которой было изваляться в дохлятине во время охоты. И, судя по количеству крови, пропитавшей форму и часть перьев, возможно, Лют именно это и делала, пока он не видел. — Живо помойся, кому говорю! — Отказываюсь, — с усмешкой произнесла она и испытывающе на него посмотрела. Нет, ну она точно издевается. — Окей, я тебя услышал, — неожиданно спокойно сказал Адам, заставив Лют насторожиться. Но экзорцистка все равно ничего не смогла сделать от удивления, когда первый человек бесцеремонно закинул ее себе на плечо и потащил в сторону ванной. Вырываться Лют начала только тогда, когда командир сбросил ее в ванну прямо в одежде и включил воду свободной рукой — второй он насильно пытался удержать беснующуюся Лют на месте. — Да сиди ты, блять, спокойно! — зло выкрикнул Адам, когда ему заехали крылом по лицу. — Ты че, сука, кошка, что ли, раз воды боишься?! — Да она горячая! — Ой, да не пизди! Где она тебе горячая?! — возмущенно фыркнул Адам, но температуру все же немного убавил, а затем, когда воды уже набралось достаточно, просто опрокинул туда один пузырек с пахучей жидкостью. Комната тут же наполнилась ароматом каких-то цветов, а из ванны, благодаря непрекращающимся барахтаньям одного упрямого существа, повалила густая пена. Похоже он все-таки немного переборщил. Ну и похуй. Чище будет. На этом можно было в принципе остановиться. Лют уже перестала вырываться, видимо смирившись со своей участью, так что ее вполне можно было оставить домываться самой, но Адам был слишком взбешен, поэтому решил отыграться по полной. Прекратив удерживать экзорцистку, он сгреб побольше пены и, усевшись на бортик, принялся намыливать ее крылья, не особо заботясь о чужом комфорте. Лют рычала сквозь стиснутые зубы и попыталась от него отодвинуться, но ее тут же притянули обратно. — Сама рогами, блять, уперлась, так что теперь терпи, — злорадно ухмыльнулся Адам, переходя с крыльев на голову. — Заодно и форму постираем, заебись же! Какой же я пиздатый начальник, я прям не могу. Сам с себя охуеваю. Лют злобно зыркнула на него, видимо, желая сказать, что она тоже с него охуевает, но в плохом смысле, однако разумно промолчала. Наконец, акт насилия подошел к концу, Лют переоделась в нормальную чистую одежду и теперь сидела на диване в гостиной, укутавшись в плед с головой и недовольно поглядывая на занимающегося своими делами Адама, который, видимо, чувствовал на себе этот прожигающий взгляд и, не выдержав давления со стороны, подошел к Лют и устало плюхнулся рядом с ней, фривольно закидывая ноги на журнальный столик, а руки на спинку. — Харош кукситься, заебала, — недовольно начал он, но затем все же сменил гнев на милость и протянул Лют плитку ее любимого черного горького шоколада. — Держи вкусняшку. Экзорцистка бросила оценивающий взгляд сначала на шоколад в его руках, потом на его лицо и обратно, принимая решение. — Бери, пока дают, — хмыкнул Адам. — Иначе этот аттракцион невиданной щедрости прикроется, если продолжишь выебываться. Повторять дважды не пришлось. Лют, оценив все "за" и "против", выхватила шоколад из его рук и проворно придвинулась к нему ближе, устраиваясь под боком возле мягкого золотого крыла. Зашуршала фольга, послушался хруст и довольное урчание, а затем, рука Лют с надкусанной шоколадкой появилась перед лицом Адама, предлагая попробовать и ему. — Фу, ну и гадость, — тут же скривился он, откусив кусочек с ее рук. — Как ты это ешь вообще? В его руке тут же материализовался пластиковый стакан кислотной расцветки с трубочкой, и он тут же у нему присосался, желая перебить неприятный вкус. — М? — он протянул напиток Лют, предлагая попробовать в ответ, и уже настал ее черед кривиться и плеваться, потому что «слишком сладко». — Ну и ладно, мне больше достанется. Они сидели рядом еще некоторое время в абсолютной тишине, прерыванием только шорохом фольги и громким сербаньем. Адам устало смотрел в потолок, откинув голову на спинку дивана, а затем вдруг неожиданно серьезно и тихо сказал: — Похуй на форму, хоть голая ходи, — он резко прервался и неловко кашлянул, — хотя нет, голой не надо. Я к тому, что если тебе по какой-то непонятной уебищной причине нравится ходить, как использованный тампон, то пожалуйста, но, ради Бога, блять, держи крылья в чистоте. Хуй его знает, что в этой нечестивой крови понамешано. — А сам-то сильно за их чистотой следишь? — так же тихо спросила Лют. — Я особый случай, — невесело усмехнулся и бросил взгляд на кончики своих крыльев. Перья на них были посеченные, растрепанные и утратившие свое первозданное сияние из-за того, что беспрестанно волочились по земле. — Если я что-то делаю, то это не значит, что нужно во всем за мной повторять. Я хуевый пример для подражания. — Адам, ты вообще за своими крыльями следил? — напряженный голос падшего заставил вынырнуть его из воспоминаний, и Адам был даже этому рад. Он не хотел сейчас думать о Лют и о том, как больно по ней ударило его эгоистичное желание расстаться с жизнью. Блять, еще и у нее на глазах… Какой же он все-таки мудак. — Ну типа, — безразлично отозвался Адам и пожал плечами, делая вид, что ничего не понимает. — И куда только Сэра смотрела, — вздохнул Люцифер, а Адам тут же вздрогнул при упоминании этого имени в контексте разговора о крыльях. — Давай не будем о Сэре, — устало сказал Адам и сжал переносицу. — Не будем? — удивленно переспросил Люцифер. — Я думал… — Ты хуево подумал, — грубо оборвал его Адам и, пытаясь перевести тему, ляпнул первое, что пришло ему в голову: — Что там дочь твоя, кстати? — А что дочь? — тупо переспросил Люцифер, и Адам был готов поклясться, что падший поочередно моргнул глазами в своей привычной комичной манере. — Ну типа, я ж ее днищенский отель разъебал, змеюку ее угандошил… — протянул Адам. — Давай, потешь мое самолюбие и скажи, как она ноет по этому поводу и места себе не находит. — Вынужден тебя разочаровать, но у нее все хорошо, — сухо прокомментировал Люцифер. — Жаль, — хмыкнул Адам и тут же возмущенно вскрикнул, когда Люцифер отвесил ему подзатыльник. — Эй! — Не шути так про дочь, — сурово сказал Люцифер, но Адам и сам не был в восторге от своих слов. Ладно, шутить про детей — это удар ниже пояса, а он хоть и любил играть грязно, но даже у него были границы. — Тогда буду шутить про тебя, — покладисто предложил альтернативу Первый человек. — Что ж ты, отец года, со мной тут торчишь, а не с дитем своим ненаглядным? Ты не должен там, не знаю, отель ей помогать отстраивать? — Мы его уже отстроили, — ответил Люцифер без особого энтузиазма. — Ебать, вы скорострелы… Когда успели? — Пока ты лежал в отключке. — Пиздец, — резюмировал Адам, и комната ненадолго погрузилась молчание, пока Адам не решился его нарушить: — Но к дочери я бы на твоем месте все равно заглянул. Он сказал это серьезно. Слишком серьезно для такого человека как Адам. И Люцифер снова невольно задумался, что у Адама так-то тоже… были дети. — Я… — неуверенно начал падший, пытаясь подобрать слова, а затем все же сказал на выдохе, силясь замаскировать боль в голосе. — Я не уверен, что я там все еще нужен. — Поверь, — сказал Адам, невольно сглатывая ком в горле. Его голос звучал не лучше. — Ты всегда будешь нужен. Адам почувствовал, как Люцифер положил руки ему на плечи и осторожно погладил. Желания сбросить эти руки с себя на удивление не возникло. — Так что вали к тому, кто будет рад твоему обществу в отличие от меня, — продолжил он с напускной язвительностью, радуясь, что сидит к падшему спиной, а не лицом. — Не упускай эту возможность. Дети — цветы жизни и все такое… Люцифер вымученно рассмеялся, поддерживая эту ненастоящую атмосферу напускной беззаботности, и Адам где-то глубоко в душе был ему за это благодарен. Первый человек вздохнул. Дети — действительно цветы жизни. На могилах своих родителей.