No halos in hell

Люцифер наблюдал, как его первое не самое удачное творение рассыпается в руке Адама с какой-то поразительной отстраненностью, словно был не здесь, а совершенно в другом месте. Он молча сверлил первого человека взглядом, пытаясь взять себя в руки и унять гнев, который медленно разгорался в нем, зарождаясь с крохотных искорок раздражения, вызванных поведением Адама сразу после его пробуждения, и теперь полыхал у него в груди жгучим пожарищем, хотя он и понимал, как это глупо злиться на эту истерику. Чего он вообще от него ожидал? В идеале того, что Адам сначала хотя бы выслушает, а уже потом будет истерить и кидаться в него всем, что под руку попадется. Но Люцифер понимал, что в этой вспышке неконтролируемой агрессии была доля его вины. Он сглупил, когда притащил Адама именно в их с Лилит спальню, но дело было в том, что из-за затяжной депрессии он практически не вылезал из своей мастерской, в которую он превратил тронный зал. Буквально. Он даже ел и спал в последнее время в окружении своих уточек, а эта комната была, пожалуй, единственной, которую он поддерживал в относительной чистоте и порядке, поэтому между этой комнатой, импровизированной фабрикой по производству уток или любой другой комнатой, в которую он не заходил несколько лет и в которой черт его знает что могло завестись, он выбрал первое. И сейчас он понимал, что зря. Надо было выбирать уток. Так у него хотя бы был шанс, что Адам от шока потеряет дар речи на какое-то время и у него будет шанс хотя бы начать с ним говорить. Сейчас же разговаривать с первым человеком совершенно не хотелось. Хотелось приложить его посильнее и желательно об стену. Но Люцифер понимал, что так они ни к чему не придут, а просто будет бегать по замкнутому кругу, где падший будет его сначала лечить, потом тот будет устраивать сцену, нервы Люцифера не выдержат и все начнется сначала, потому что именно так и работал Ад — страдания здесь были закольцованы, но Люцифер все же был его правителем, поэтому с трудом, но мог противостоять этому давлению, которое создавало окружающее пространство. Возможно, поэтому он поначалу и не верил в идею своей дочери об искуплении. Потому что даже если сам Люцифер попал под чары этого места и, впав в депрессию, чах с каждым днем, съедаемый изнутри собственными демонами, то что уже говорить об обычной смертной душе, попавшей сюда за земные грехи. Но Чарли доказала ему, что изменения возможны, поэтому он стиснет зубы и возьмет себя в руки хотя бы ради дочери. А еще назло Адаму, потому что у Люцифера было стойкое ощущение, что ангел чего-то подобного и добивается, намеренно выводя его из себя. Но в то же время Люцифер знал, что Адам был упертым, как баран, поэтому если что-то втемяшивал себе в голову, то не успокаивался пока не добивался желаемого, и сейчас он явно, по какой-то неясной причине, желал чтобы его отпиздили. Но не избивать же его в конце-то концов! И вот что с ним делать? Люцифер не знал, поэтому смотрел на Адама, а Адам смотрел на него в ответ, зло сузив глаза и оскалившись, словно ждал сигнала, чтобы снова напасть. Напряжение росло, молчание затягивалось. Падший вообще не был сторонником насилия, но Адам мог и мертвого довести со всеми своими выходками, оскорблениями, истериками и поведением мелкого избалованного паршивца, что Люцифер просто… Стоп. Неожиданно буквально из ниоткуда падшему пришла в голову идея. Абсолютно глупая, несуразная, но в то же время отчего-то такая правильная, что ее непременно стоило воплотить в жизнь. Рамка со стуком опустилась на столешницу, на губах Люцифера расползлась нехорошая улыбка, а сам он двинулся на Адама, попутно закатывая рукав. Адам же, видимо, своим шестым ангельским чувством ощутил это изменение в атмосфере и слегка подался назад, отступая. — А ну, иди-ка сюда, — сказал Люцифер почти что ласково, но Первого человека это только еще больше напрягло. — Схера ли? — грубо спросил он, пытаясь этим замаскировать свою нервозность, но вышло откровенно фальшиво. — Сейчас получишь то, на что напрашиваешься уже долгое время, — с ухмылкой произнес Падший, полностью оттеснив Адама к стене, лишая его всех путей к отступлению, и крепко ухватил его за запястье, не давая ему вырвать руку, как бы тот не пытался. — Ты че делать собрался, мудозвон? — О, ничего особенного, — хмыкнул Люцифер в тайне даже немного наслаждаясь этой нервозностью, которую редко можно было наблюдать у Первого человека на лице, и несильно дернул руку на себя, заставляя Адама слегка наклониться, так что бы их лица были на одном уровне. — Всего лишь собираюсь тебя хорошенько отодрать. Адам удивленно моргнул. Потом еще раз. А потом вздохнул и, закатив глаза, раздраженно произнес: — Ты что, опять оговорился, придурок? — О нет, даже не надейся, сейчас я все правильно сказал, — уверенно произнес Люцифер и к огромному ужасу Адама потащил его к кровати. — Чт… Эй-эй-эй, стой! Да стой ты, блять! Ты что совсем ебу дал?! Хули ты творишь?! — Адам упирался как мог, он отчаянно пытался разжать пальцы Люцифера и вырвать свою руку, тормозил пятками своих кед (да, у него под рясой кеды) из-за чего в комнате раздавался противный скрип резины, но Падший был объективно сильнее, особенно сейчас, когда Адам лишился нимба и почти всех своих ангельских сил, поэтому все его старания не увенчались успехом. Люцифер присел на край кровати и резко дернул Адама на себя, перекидывая через левое колено так, чтобы большая часть его тела, включая поврежденные крылья, лежала на кровати, а затем положил руку ему на поясницу, намертво удерживая на месте. — Ты… ты чего удумал? — ошарашено, словно его ударили под дых, выбивая весь воздух из легких, выдохнул Адам, который остолбенел от шока и от того даже не пытался вырваться. Пока что. — Я, кажется, уже сказал, — Люцифер раздраженно закатил глаза. — Собираюсь тебя отодрать. Адам глубоко вздохнул, и было не ясно чего было в этом вздохе больше: раздражения или облегчения. — Боже, блять, чел, да купи ты уже себе наконец словарь… — Я что, опять не так сказал? — озадаченно спросил Люцифер, но вопрос был риторическим, поэтому, не дожидаясь ответа, он просто легкомысленно пожал плечами. — Ну, что поделать, со мной бывает. В любом случае, тебе это уже не поможет.