True Touch

— Ген, милый, ты уверен, что я хочу знать подробности? — Ты не хочешь, Минами-чан, конечно, ты не хочешь, но это не значит, что тебе не придётся меня слушать, — пожал плечами Ген и с большим удовольствием отхлебнул свой чёрный кофе. — Потому что я окрылён, душа моя, я… — он взмахнул рукой, как бы пытаясь подобрать нужное слово, — …я влюблён! — Ты привёл своего клиента в закрытый салон, устроил ему сеанс не по записи и мимо кассы, а потом ещё и устроил тут свою извращенскую сессию прямо под камерами, — Минами невозмутимо перекладывала документы из папки в папку, — если это ты называешь влюблённостью, боюсь представить, что тут будет, когда ты кого-то полюбишь по-настоящему. Ген фыркнул. — Ты ранишь меня в самое сердце, Минами-чан! Я люблю его по-настоящему! — Ген, переводные татуировки — и те держатся дольше, чем длится эта твоя любовь, — она выгнула свою изящную проколотую бровь, глядя прямо ему в глаза. — Сколько там у вас прошло, три дня? — Четыре, — буркнул Ген, уткнувшись в чашку кофе. — Но это были лучшие четыре дня в моей жизни! И не ты ли говорила, что я больше всех в этом мире заслуживаю любви? Минами тяжело вздохнула, отложила бумаги, которые держала в руках, и мягко взяла ладонь Гена, поглаживая костяшки большим пальцем. — Это так. Ты заслуживаешь всей любви в этом мире. И если ты уверен, что у вас с этим твоим Ишигами всё серьёзно, честное слово, я только счастлива за тебя, просто… — она неловко поджала губы, — …будь осторожнее, ладно? Я не хочу, чтобы с твоим нежным сердечком обращались жестоко. Ты такой ранимый там, под этой своей лощёной бронёй, и я волнуюсь за тебя. — Я знаю, дорогая, — Ген бережно сжал её тонкие пальцы и улыбнулся самой благодарной улыбкой. — Но Сэнку, он… не похож на всех остальных. Он сказал, что любит меня, и это ощущалось правдой. Мне никто никогда этого не говорил, а он не из тех, кто будет заморачиваться над ярлыками, он… действительно так чувствует, и я верю ему. Да, это безумие, но… так ведь бывает? — Пусть только попробует тебя обидеть, — фыркнула она, — у меня есть на него жестокий компромат. — Это компромат и на меня тоже! Минами махнула рукой. — Для тебя это не компромат, а рекламный бонус твоему салону. Ген закатил глаза. — Удали эти кадры, умоляю! — Никогда в жизни и до тех пор, пока тебе не поклянутся в вечной любви перед богом и перед законом! — хохотнула она в ответ. — Он не верит в бога, — усмехнулся Ген. — Ему же хуже, — Минами невозмутимо поправила чёлку и вернулась к работе. — Пей кофе и иди готовь кабинет. У тебя клиент через полчаса, а в твоём кресле вчера кто-то трахался. — Я всё почистил! — Значит, Ваше мерзейшество почистит ещё раз! Это ж надо было додуматься, прям на рабочем месте… профессионал года, Асагири, аплодирую тебе стоя! Ген страдальчески застонал, демонстративно влил в себя остатки кофе и направился в кабинет. Эта женщина ещё будет сомневаться в его профессионализме! Ха! Да за вчерашнюю сцену он сам себе готов выдать пятнадцать медалей! Да за высочайший уровень его концентрации в таких условиях труда ему премия положена, или даже две! Да ему молоко выдавать должны! За вредность! И кто сказал, что он провёл Сэнку мимо кассы? Просто у него новые, экспериментальные методы организации консультаций… Эту технологию вообще пора вносить в прайс, вот! Он занимался расширением перечня услуг! Он не только профессионал, но и бизнесмен! От одного только взгляда на это чёртово кресло перед глазами замелькали кадры — залитая жаром золотистая кожа, это потрясающее тело, которое он абсолютно беззастенчиво (и абсолютно охренительно) оседлал, эти задыхающиеся стоны, что срывались с зацелованных и жаждущих внимания любимых губ… Боги, Сэнку ведь вчера и правда признался ему в любви. С ума сойти. Просто в голове не укладывалось. Пока Ген так отчаянно в себе эти чувства топил, прятал, весь вечер кусал себе язык, лишь бы не сболтнуть лишнего, Сэнку просто взял и прямо сказал о том, что чувствует. Как всегда — честный до самого мозга костей, прямолинейный и не привыкший ничего скрывать… Не то, что Ген. Ген потряс головой. Нет, нет. Хватит предаваться самобичеванию. Сэнку не стал бы связываться с тем, кого считал бы недостойным себя. Если он говорит, что любит его, значит, так и есть. За два с небольшим месяца их небывалой тяги друг к другу Сэнку не оттолкнули ни его ошибки, ни откровенные и очевидные загоны, ни дурацкие слёзы с утра пораньше, ни горькая правда о его семье — Сэнку был удивительно чутким и понимающим несмотря на весь свой внешний стоицизм и абсолютную невпечатлённость. От мысли о нём сердце в груди забилось бойкой птицей, щёки запылали жаром, и Ген, уткнувшись в лицо ладонями, сдавленно повизжал. Ощущая себя бестолково-влюбленной школьницей, он врубил Бритни Спирс, схватил дезинфицирующий спрей для поверхностей и принялся остервенело убирать свою рабочую зону — в очередной раз. Кто там у него сегодня? Цукаса Шишио? Тот парень с огромным львом на всю спину? Он задумчиво хмыкнул. Бил он тут пару месяцев назад одну симпатичную львицу на одной симпатичной спине… Этот парень — Цукаса — показался Гену очень забавным. Они здорово поболтали на консультации, но с тех пор Ген не мог не думать о Кохаку. Что-то ему подсказывало, эти двое бы замечательно поладили. Может, стоит немного поиграть в сваху?.. ••• Вечером Ген рухнул на свой диван совершенно без сил — денёк выдался тот ещё. Вторники в салоне были особенно напряжёнными, и ему некогда было даже немного позалипать в телефон и подумать сладкие мысли о своём новом потрясающем парне. Сэнку прислал ему несколько сообщений, в одном из которых просил позвонить, как только Ген освободится. В других обстоятельствах Ген звонить бы не стал — из страха быть навязчивым и быстро надоесть, но Сэнку попросил, и… …и Гену так чертовски хотелось его услышать. За эти четыре дня — с пятницы по понедельник, — которые они провели практически неразлучно, расходясь лишь на несколько часов, — Ген так привык к весомому, почти что фундаментальному присутствию Сэнку в своей жизни, что теперь весь день ощущал невероятную тоску, неявную, не прямо на поверхности, но тонко звенящую в фоновом режиме где-то под рёбрами в солнечном сплетении. Он нежно погладил фото над именем контакта и, как-то немного нервно выдохнув, нажал на кнопку вызова. Сэнку ответил почти сразу. — Привет, Ген, — в его тёплом, низком голосе ясно читалась улыбка, и в груди у Гена тут же зацвели цветы. Всё нормально. Сэнку рад его слышать. — Привет, любовь моя, — прошептал он, прикрыв глаза, представляя, как будто Сэнку где-то рядом, прямо тут. — Как прошёл твой день? — Я так соскучился, — выдохнул Сэнку в трубку. — Почему нам вчера вообще нужно было разъезжаться? Ген хихикнул. — Потому что мы живём в разных местах, и потому что мы нормальные люди, которым необходимо личное пространство… — Да, но… — голос Сэнку стал каким-то потускневшим, и Ген тихонько добавил. — …но я тоже безумно соскучился. Думал о тебе целый день, — он вздохнул и закинул уставшие ноги на спинку дивана. — Хочу тебя увидеть. — О, милый… — Ген улыбнулся, захлёбываясь небывалой, всесносящей нежностью. Как ему так повезло? Неужели и правда нашёлся человек, которому нужен Ген, не его талант, не его власть, не его деньги, не его связи, а… он сам? Кончики пальцев зудели желанием потрогать горячую золотистую кожу, вдохнуть пряный запах — хвои, мускуса и медицинского спирта, — зарыться ладонью в длинные светлые волосы… — Если хочешь, мы могли бы переключиться на видео? Я бы тоже хотел тебя увидеть. — Давай, — Сэнку тут же перевёл звонок в другой режим, будто только и ждал разрешения. — Чёрт, ты и правда такой красивый, как я тебя помню. Мне казалось, мой мозг тебя придумал. По щекам снова мазнули красной краской, но Ген не смог заставить себя стыдиться своего смущения. Его любимый человек говорил ему комплименты. Когда такое вообще было?! Вот именно, что никогда! — Ну, я настоящий, — он кокетливо улыбнулся, заправив за ухо прядь волос. Сэнку наблюдал за ним с невыносимым выражением умиления на стоическом лице. — Мне чертовски повезло, — сердце Гена пропустило удар. — Как прошёл твой день? — Тяжело, вторники у меня всегда очень загруженные. О, кстати, а у Кохаку-чан есть кто-нибудь, ты не знаешь? Сэнку удивлённо вскинул брови. — Ээ… да вроде нет, а что? Ген принялся рассказывать про своего сегодняшнего клиента с татуировкой льва, который оказался чемпионом по боям без правил с нежной душой котёнка, Сэнку посмеялся над сводническим энтузиазмом Гена и его тонкими характеристиками своих клиентов, но сказал, что точно не хочет связываться с Кохаку, и если Гену охота поиграть в сваху, то пусть играет без него. Они болтали весело и легко, без какого-либо напряжения, и части сознания Гена было очень тяжело осознать, что это вообще возможно. Сэнку показал Гену Мелка, тот потыкался носом в экран под их общий смех, и всё было прекрасно. Ген не помнил, с кем и когда он мог просто вот так устраивать видео-звонки поздним вечером. Честно говоря, ощущение, что тебе рады — очень освежало. — У тебя такой сексуальный смех, — внезапно выдал Сэнку, как-то очень томно, очень задумчиво и очень соблазнительно закусив нижнюю губу. Самым очаровательным было то, что вряд ли он сам понимал, насколько эротично выглядел в этот момент. Сэнку вообще не отдавал должный отчёт собственной привлекательности, но Ген над этим ещё поработает. Прямо сейчас он был заинтригован. — Смех? Серьёзно? — он улыбнулся, любуясь крошечной аккуратной горбинкой на остром носу Сэнку. Ну какой же он красивый, просто какой-то нонсенс. Невозможный. — Ага, — Сэнку очень обстоятельно кивнул, невозмутимый его удивлением. — Каждый раз, когда ты смеёшься, у меня в груди что-то переворачивается. И член дёргается. Самый эротичный звук, который я слышал. — Боги, Сэнку-чан… — Нет, правда. Ну, вот опять, — Ген рассмеялся, Сэнку усмехнулся и пожал плечами. — Ничего не могу с собой поделать. Я сегодня вообще был какой-то недееспособный. Весь день думал о вчерашнем, и… — даже сквозь не лучшую камеру при плохом вечернем освещении Ген увидел, как уши Сэнку залило румянцем, и ощутил ещё одну волну невыносимой трогательности, — …и вообще не мог сконцентрироваться на задаче, как подросток какой-то, честное слово, — он покачал головой, широко и лучисто улыбаясь, явно ни о чём не сожалея. — Поверить не могу, что мне с тобой так повезло. Что всё это правда. Что ты просто… у меня есть. Нет, Ген точно однажды из-за него умрёт. Честное слово, если он погибнет раньше тридцати, то это будет не от СПИДа и не от рук якудза, как регулярно утверждала Минами, а от невыносимой трогательности своего парня, который, вообще-то, совершенно не казался Гену способным на такую нежность, но… Но вот они здесь. — Я люблю тебя, Сэнку-чан, — прошептал он так ласково, как только мог. — Помнишь? Казалось, что Сэнку на другом конце провода буквально заискрился счастьем. — Помню. Потому что я тоже тебя люблю. Так сильно. Сильнее, чем я жду четверг. Ген хихикнул. — У тебя уже есть какой-то план на четверг? Сэнку растерянно моргнул, почесав затылок. — Ну… я думал, может, сходить в кино? И в ресторан? Честно говоря, я даже не помню, когда в последний раз ходил на свидание, так что… блин, прости, я как-то… просто думал о том, что увижу тебя, но не… — Тшш, милый, не волнуйся, ты чего, — Ген нежно погладил экран, не в силах умерить своё желание прикоснуться. — Мне вообще не важно, что мы будем делать, мне тоже главное просто увидеть тебя. И я очень рад, что ты тоже этого хочешь. Кино и ресторан — это отличный план! — Сэнку выдохнул с таким очевидным облегчением, что Ген рассмеялся. Нет, ну какой же он очаровательный! — В целом, я могу сам организовать наше свидание, хочешь? Заеду за тобой, забронирую столик… — Это точно будет нормально? — Сэнку нахмурился, сомневаясь. — Мне кажется, так будет удобнее, но это я пригласил тебя, и… Ген не знал, чего ему хочется больше — плакать от счастья или хихикать от нежности. — Это будет отлично, душа моя. Там сейчас юбилейный показ «Чужого», не хочешь сходить? — Я говорил, что люблю тебя? Он тихонько рассмеялся. Знал, что Сэнку понравится эта идея. — И я люблю тебя! И, я тут подумал… Помнишь, я говорил, что нам нужно поработать над твоей выдержкой? В общем, есть у меня одна идея, знаешь, ты можешь отказаться и у нас будет обычное свидание, а можешь согласиться, и… — Я согласен. ••• — Как, — хрипло сказал Сэнку, с большим трудом оторвавшись от его губ, — как ты относишься к ошейникам? Ген задумался и склонил голову в бок, чуть нахмурившись. — Ты хочешь надеть на меня ошейник? — Нет… — Сэнку протянул ему маленькую чёрную коробочку, в которой на бархатной подушке ютился красный кожаный чокер с крупной пряжкой. — Я бы хотел, чтобы ты надел его на меня. Он выдохнул это быстро, рвано, с огромным внутренним страхом оказаться непонятым, но… что-то ему подсказывало, что его странную инициативу не отвергнут. В понедельник вечером, растянувшись в своей постели после лучшего вечера в своей жизни, ощущая, как по венам долбит опьяняющая влюблённая эйфория, Сэнку не мог перестать улыбаться — и не мог уснуть. Слишком уж взбудораженным он себя ощущал, слишком счастливым. Он признался Гену в любви! Охуеть, конечно, вот это новости. Он ещё никому ничего подобного не говорил — ну, в романтическом плане. Он ещё никогда ничего подобного не ощущал. Это невероятное чувство принадлежности делало его таким бестолково-радостным, таким бессмысленно-счастливым, что в пылу размышлений о том, как бы Гена порадовать, ему в голову пришла абсолютно смущающая, но совершенно захватывающая идея. Сэнку так чертовски понравилось ощущать его хватку на своей шее, и в Гене было так очевидно много собственничества, что… Ну… Позволить ему надеть на себя ошейник показалось Сэнку гениальным решением. Не долго думая, он заказал себе такой красный — под цвет глаз, так сказать, — и только потом смог уснуть. На утро эта идея показалась уже не такой гениальной. Он почти отменил заказ, но потом, впрочем, представил себя в этом ошейнике, стоя на коленях перед Геном, в паху сладко потянуло, и Сэнку решил, что он не из тех, кто привык отступать. Позориться — так до конца. Теперь Ген смотрел на этот чокер с абсолютно пустым лицом, ошарашенный, казалось, до самого мозга костей. Когда молчание затянулось, Сэнку решил пояснить. — Наверное, дарить тебе в подарок что-то, что будет надето на мне, это очень странно, — осторожно начал он, — и я, честно, не очень хорош в таких штуках как отношения, но я подумал, тебе может это понравиться, и… — Мне очень нравится, — выдохнул Ген, качая головой, и, наконец, поднял на Сэнку свой тёмный взгляд. В синих океанах его глаз, казалось, начался какой-то бесовской шторм, и от вида его огромных шальных зрачков по позвоночнику пробежал табун мурашек. — Мне так нравится, что даже страшно. Я… в шоке, Сэнку, это… охуеть. — Наденешь его на меня? — Если… если ты мне позволишь, — Ген судорожно облизнул губы, будто всё ещё не до конца веря в происходящее. — Пожалуйста, — Сэнку взял его прохладную ладонь, оставил нежный поцелуй на кончиках немного дрожащих пальцев и вложил в его руку чокер, — надень на меня это, потому что я твой и я хочу быть твоим. — Бля… — Ген усмехнулся, чуть закусив губу, взял ошейник и трепетно провёл пальцами по его шее. — Что же я такого хорошего в жизни сделал, что мне достался ты? — он осторожно, чуть подрагивающими от волнения руками застегнул чокер, любуясь открывшимся видом, зачарованный, и улыбнулся Сэнку самой греховной улыбкой, на которую был способен, такой, что у Сэнку слегка подкосились колени. — Тебе очень идёт быть моим, знаешь? — Ген хихикнул и нежно провёл по коже на самом стыке с чокером. — Я мог бы написать оды твоей красоте, — прошептал он, закусив губу и опустив ладони на грудь Сэнку, а Сэнку стоял совершенно неподвижно, позволяя прикасаться к себе, как только Гену заблагорассудится. Огладив его плечи, грудь, поправив воротник его рубашки так, чтобы красный ошейник смотрелся гармонично и аккуратно, Ген выдохнул, оставил целомудренный поцелуй в самом уголке губ и хитро заглянул в глаза. — Ладно. У меня для тебя тоже кое-что есть, тебе понравится. Сэнку уже нравилось, он вообще готов был бесконечно потреблять всё, что мог предложить ему Ген, но это захватывающее чувство предвкушения заставило его сердце сделать тройной кульбит. Он облизнул пересохшие губы. — Я так понял, что ты решил превратить наше свидание во внеочередную сессию? Ген задумчиво покачал головой, обводя пальцем его губы. — Не совсем, любовь моя. Я не буду ждать от тебя беспрекословного подчинения. Мы и правда пойдём посмотрим кино, потом поужинаем, поболтаем, это будет настоящее свидание, потому что я хочу сходить с тобой на свидание и не собираюсь лишать себя такого удовольствия, — он выглядел таким серьёзным, что на мгновение Сэнку даже стало стыдно, что он предположил что-то такое похабное, — просто… Когда мне приходит в голову какая-то идея, я не могу успокоиться, пока её не реализую. И я подумал, что можно добавить нашему свиданию немного перца? Ты всё ещё не хочешь знать, что я придумал? Сэнку правда не хотел. После эксперимента с призрачной татуировкой он ощущал, что доверяет Гену на миллиард процентов и готов пробовать всё, что он предлагает, потому что… ну… это Ген. — Я тебе доверяю. Вздёрнутый нос симпатично порозовел, но Ген не показал своего смущения. — В таком случае, упрись руками в кровать, — невозмутимо велел он. И Сэнку встал, как было велено, задыхаясь от предвкушения. Ген расстегнул его брюки, наклонился и прошелся серией лёгких, невесомых, словно крылья бабочки, поцелуев по его ягодицам, пока не добрался до расселины. Потом осторожно и длинно лизнул, вжимаясь пальцами в его бёдра. Охуеть, это… что-то новенькое. Сэнку крупно вздрогнул, прогибаясь и давая ему лучший доступ. — Не спеши, — прошептал Ген, обдавая чувствительную кожу своим горячим дыханием, — у нас ещё весь вечер впереди, любовь моя. Я пока просто балуюсь. Не удержался от антре… — Ген тихонько усмехнулся, извлёк из кармана небольшой тюбик лубриканта и слегка прошёлся смазанным пальцем, покачал им из стороны в сторону, капнул ещё капельку смазки и осторожно вошёл. — Бля… — простонал Сэнку, — Обожаю, когда ты во мне. Ген довольно выдохнул, оставил ещё один сладкий поцелуй на ягодице и сразу втолкнул в Сэнку какую-то игрушку, поглаживая его зад ладонью, будто устаканивания её между половинок. Сэнку уж было собрался дёрнуться от неожиданного вторжения, но Ген удержал его властной рукой на пояснице. — Погоди, душа моя. Сейчас привыкнешь… — Он снова поцеловал левую ягодицу, всасывая кожу, чуть прикусывая сладко, терпко, так, как нужно, прошёлся языком между, так, что член у Сэнку встал в полную силу, а потом аккуратненько вытер его влажной салфеткой и, будто ничего и не было, осторожно натянул на него трусы, заботливо поправив вставший член для пущего удобства, и деловито вернул на Сэнку брюки. — Теперь можешь встать. Вот это, блядь, сервис. Сэнку осторожно выпрямился, откинул голову назад, медленно вдыхая, считая до десяти, чтобы хоть как-то унять острое возбуждение. Им ещё в кино идти, а у него такой стояк, что даже думать больно. Ген при этом не помогал вообще ни разу — дышал тяжело, пьяно, глядел заворожённо. Он снова нежно прошёлся пальцами по шее, и сердце Сэнку застучало так сильно, так трепетно, что стало понятно — чего бы Ген ни удумал, Сэнку точно не пожалеет. — Попробуй присесть, любовь моя. Сэнку осторожно сел на краешек кровати, и, да, игрушка действительно совсем не мешала. Он её чувствовал, конечно, но нигде ничего не давило, не нажимало сверх нормы. Он поелозил задницей. — Почти не чувствую, — он не был уверен, этот ли эффект планировался, но Ген довольно и хитро улыбнулся самыми уголками губ. — Вот и отлично. — Что она делает? — Вибрирует. Сэнку кивнул. — О… так вот, о какой идее ты говорил. Засунуть вибратор мне в жопу. Ген хихикнул. — Запомнил? — Ещё бы такое не запомнить… При ходьбе она тоже ощущалась едва-едва, и Сэнку вдруг представил, каково было бы пройтись вот так с чем-нибудь покрупнее. Едва успокоившийся член снова окреп. Ген тем временем объяснял. — Задача этой штучки — просто дразнить. Время от времени я буду включать на ней вибрацию, иногда — сильнее, иногда — совсем выключать, чтобы мы могли с тобой поболтать… это будет пикантно, — Ген нежно поцеловал Сэнку в угол челюсти. — Но если в какой-то момент ты захочешь прекратить игру, просто скажи. — Не захочу. Ген довольно мурлыкнул. — Тогда в конце вечера тебя будет ждать упоительно сладкая награда. — Чёрт, — простонал Сэнку, — и как я теперь смогу сосредоточится на фильме? — А ты его что ли ни разу не смотрел? — Да сто раз смотрел, но это же «Чужой», — Сэнку пожал плечами, и Ген смешливо фыркнул, снова коротко целуя. — Уверен, что ты справишься! Всю дорогу в машине Сэнку ловил себя на том, что пиздецки, отчаянно и очень взбудораженно ждёт. Когда. Ну когда же. И Ген не разочаровал. Стоило им остановиться на парковке кинотеатра, Сэнку отстегнул ремень безопасности, но его остановила прохладная ладонь. — Погоди. И оно завибрировало. Сразу мощно и остро, так, что Сэнку вскрикнул, выгибаясь почти дугой. — Бля, — простонал он, — нихрена себе! Ген хищно улыбнулся. — Это была всего лишь средняя скорость. Вот это, — он провёл пальцем по экрану смартфона, — самая большая. И Сэнку прошило острой волной удовольствия — вверх по позвоночнику и прямо в мозг. Он заскулил, цепляясь рукой за колено. Его всего перетряхнуло. Это было… хорошо. Не так, конечно, когда он возбуждён до предела и вот-вот кончит, а как-то иначе, почти больно — так, что слишком приятно. — Ген, так я точно не выдержу, — признался он, стуча ладонью прямо по колену, когда ощущать эту прицельную вибрацию и правда стало уже слишком. — А вот это самая маленькая. Это было почти легко. После основательной слепящей встряски мерное жужжание внутри ощущалось почти ласково. — И когда ты планируешь?.. — Когда посчитаю нужным, — он тонко улыбнулся, — я же говорил, что над твоей выдержкой стоит поработать. Сэнку вздохнул. Ну, чего он ещё ожидал, когда отдавал себя в полное свободное пользование этого дьяволёнка? Пока он пытался прийти в себя, Ген уже вышел из машины, обогнул её и, как истинный джентльмен, уже привычным движением открыл Сэнку дверь. Он фыркнул, принимая галантно поданную руку, и чуть пошатнулся. Колени, конечно, подкашивались знатно. Но, тем не менее, Сэнку нравилось — до какого-то щенячьего восторга, до взбудораженных мурашек и зудящих в ожидании кончиков пальцев. Вся эта непредсказуемость, то, что он не знал, когда и на какую мощность Ген включит игрушку, будоражило не только тело, но и разум, это было ново, и Сэнку был рад, что согласился на эту авантюру. Особенно будоражило то, что вокруг были люди и ничего нельзя было сделать. И никто, буквально ни один из казавшегося бесконечным косяка людей, что циркулировал вокруг, не знал, что прямо сейчас Сэнку в задницу вставлен вибратор. Он улыбнулся, едва унимая желание схватить Гена за руку. Хотя, почему нет? Осторожный, он потянулся к прохладной ладони и переплёл их пальцы. Ген вздрогнул было, но тут же обмяк — глянул тепло, благодарно, и крепче сжал его руку в ответ. Держать его за руку казалось таким правильным. Никто на них не смотрел. Сэнку отчего-то был уверен, что ошейник обязательно привлечёт внимание всех окружающих, но нет. Люди смотрели на них пустыми глазами, иногда, конечно, задерживаясь на Гене, но там немудрено было — слишком уж у его парня была яркая внешность. Сегодня Ген ещё и вырядился в огромный сиреневый свитер с барашками, который спадал с его шеи достаточно сильно, чтобы обнажить филигранную вязь татуировок, и Сэнку подумалось, что они, конечно, та ещё парочка: он в классическом костюме, белой рубашке и красном ошейнике, и Ген — яркий, игривый на грани инфантильности… Вряд ли кто-то из тех, кто очевидно видит в них пару, верно оценивает, так сказать, расстановку сил. От этой мысли уши у Сэнку покраснели ещё сильнее. В зал он проходил в каком-то тумане. Ген выбрал места непосредственно в центре, и, что ж, если рассматривать это как тренировку — пожалуй, самое то. Если рассматривать как обычный поход в кино — то это особый вид изощрённой пытки, не иначе. Ген глупо хихикнул, вызывая недоуменный взгляд Сэнку. — Думаю, мало кто может похвастаться таким первым свиданием. Спасибо, Сэнку-чан. Сэнку дёрнул уголком губ, стараясь не терять концентрации. — Тебе спасибо. Свет погас, Ген уютно пригрелся у Сэнку под боком, положив ладонь ему на колено, Сэнку обнял его, свободной рукой периодически цепляя попкорн, поочередно закидывая его то себе, то ему в рот. Когда среднее ведёрко подошло к концу, Сэнку слишком уж залюбовался блуждающим на экране ксеноморфом, совершенно забыв о пикантной детали их свидания. И, конечно, стоило ему об этом забыть, как сразу Ген включил вибрацию. Подгадал аккурат к тому моменту, когда ксеноморф выпрыгивал из темноты, поэтому задыхающийся вскрик Сэнку прозвучал вполне органично, совершенно не паля контору. Он с трудом перевёл дыхание и сжал его ладонь. — Ты меня с ума сведёшь, — тихонько простонал Сэнку, наклонившись к Гену. Тот невинно хлопнул ресницами и уменьшил интенсивность, но не выключил её до конца. Спустя ещё минут двадцать своих дьявольских игрищ Ген хохотнул. — Главное, чтобы у тебя под конец сеанса не выработался рефлекс, а то стояк при виде ксеноморфов — это, конечно, очень специфичная реакция. Сэнку фыркнул. — Знаешь, боюсь, у нас, в научной среде, я буду не один такой специфичный. — Всё настолько плохо? — он тихонько хихикнул. — Ситкомы про фриков не врут? — Неа. Ген играл со скоростями до самого конца фильма, так, что вскоре Сэнку уже покрылся лёгкой испариной, несмотря на включенный в зале кондиционер. Казалось, он плавает на тонкой-тонкой грани — член в штанах пусть ещё не пульсировал, но явно давал о себе знать жаркой тяжестью, и каждое движение Гена, каждое его шевеление, каждый отголосок его дыхания на коже, даже чёртов запах его волос — всё добавляло огня его томящемуся котлу возбуждения. — Бля, Ген, — простонал он, когда, наконец, пошли титры, — вырубай, иначе я приеду в ресторан мокрый, как мышь, и, поверь, от этого не будет легче никому. Тот улыбнулся и напоследок догнал скорость до максимума. Сэнку сдержался, чтобы не заскулить на весь зал, только на силе своей непоколебимой упёртости — и как раз зажёгся свет. В машине Ген припал к его губам отчаянным, глубоким поцелуем, врываясь в рот почти яростно. Насколько Сэнку мог судить по внушительной выпуклости на его джинсах — не его одного их маленькое публичное приключение выбило из равновесия. Он улыбнулся и прикусил его за пухлую и сладкую нижнюю губу — она была такой аппетитной, словно созданной, чтобы её кусать. Всю дорогу до ресторана Сэнку провёл глубоко и медленно вдыхая и выдыхая. Внутри, между рёбер, всё искрилось фейерверками, грудину просто распирало чем-то незнакомым, очень приятным и самую чуточку сладко-болезненным. Каждый раз, стоило ему скосить взгляд на Гена, что скрупулёзно и сосредоточенно вёл машину, сердце начинало биться чаще. Вот она — любовь, да? Тот, заметив его томные гляделки, настороженно выгнул бровь. — Всё нормально, милый? Ты в порядке? — Лучше не бывает, — усмехнулся Сэнку. — Я наслаждаюсь незнакомыми эмоциями. Будто новые слоты характеристик персонажа в игре открыл… Ген улыбнулся. — Мы продолжаем? — Ещё бы. К моменту, когда они подошли к лакированным дверям какой-то дорогущей идзакаи, Сэнку был почти спокоен. Почти. Ровно до следующих лакированных дверей. Ген забронировал для них вип-столик, отгороженный от всего остального зала. Кабинет был маленьким и уютным, а официант настолько вежливым, что было даже немного неловко. В меню отсутствовали цены. Это никогда не значило ничего хорошего, честно говоря, очень странно было не знать, насколько много твой парень готов потратить на ужин. — Ген? Ген, сосредоточенно изучающий меню, вскинул на него взгляд. — Мм? — Это, кажется, очень дорогое место. Тот лишь пожал плечами. — Ну, выше среднего, но не запредельно. Я хотел побаловать нас на нашем первом свидании, можно? — он деликатно улыбнулся, такой милый, что Сэнку сдался и глубоко вздохнул. — Выберешь тогда на свой вкус? Ген едва заметно склонил голову вбок, словно изучая его, а после — кивнул. Сэнку ощущал себя какой-то лакомой добычей, и не сказать, что это было неприятным чувством. Было в этом что-то… интригующее. К ним подошёл официант, Ген сделал заказ, и Сэнку, подогреваемый странным желанием шалить, уточнил. — Он надолго ушёл? — Ну, по идее, сейчас он принесёт напитки и пропадёт примерно на полчаса, — Ген пожал плечами. — А что? Сэнку сбросил обувь и, довольно откинувшись на стул, дотянулся мыском до паха Гена, вжимаясь в упругую напряжённость в его джинсах. — Хочу тебе отсосать, — выдохнул он, с удовольствием наблюдая, как стремительно округляются кошачьи глаза, а нежные щёки заливаются яростным румянцем. — Забраться под стол, вытащить твой сочный член и… Дверь открылась, Сэнку замер на полуслове, резко отвернулся и уткнулся в свой телефон, ощущая, как лихорадочно пульс стучит прямо в ушах, пока Ген принимал их напитки и вежливо попросил не беспокоить их полчаса. Лицо полыхало. — Они ведь догадаются? — запоздало подумал Сэнку, поморщившись. — А камер тут нет? — Может, и есть, — Ген как-то очень хитро пожал плечами, — но у меня в салоне они тоже были, и тебя это не останавливало, — Сэнку мгновенно напрягся, и Ген хихикнул. — Расслабься, любимый. Мой салон — это, ну, мой салон, а хозяин идзакаи — мой хороший знакомый, и я точно знаю, что в закрытых кабинетах камер нет. Отпираться дальше было бессмысленно — раз уж имел наглость заявить о намерениях, имей смелость их реализовывать, — поэтому Сэнку решил не тратить времени зря и плавно стёк под стол. Это было не очень удобно, но сердце так громко стучало, а нутро скручивало от какого-то совершенно детского предвкушения, шального и безумного, что он ни за что на свете не остановился бы. Вот только белая рубашка… Он вынырнул и стащил со стола большую льняную салфетку. — Приятного аппетита, — хихикнул Ген, и Сэнку шутливо шлёпнул его по бедру. — А вот это ты зря, — его голос стал на тон ниже и на порядок мрачнее, но слишком взбудораженный Сэнку не обратил на это внимания. Он осторожно расстегнул его брюки и вытащил член, то ли уже, то ли ещё не полностью окрепший, и вобрал его в рот сразу и целиком, чувствуя, как тот наливается и крепнет прямо внутри него. Это было так ошеломляюще — ощущать, что в его руках — и в его губах — удовольствие его любимого человека, полностью подконтрольно ему и абсолютно в его власти, что Сэнку едва ли не задрожал от восторга. Ген же в ответ сразу включил игрушку, и Сэнку низко застонал вокруг него, запоздало подумав о том, что их может быть слышно. Но сдержаться теперь было выше его сил. Ген осторожно, чтобы не растрепать его причёску, погладил Сэнку по голове, нежно оглаживая волосы, и оставил самую низкую — и самую томительную — скорость вибрации. Сэнку, всхлипнув, сжал себя через брюки. — Не смей себя трогать, сладкий, — о, чёрт, снова этот авторитарный тон, который сводил Сэнку с ума окончательно и бесповоротно, — кончишь, только когда я разрешу. Сэнку вцепился в его колени. Член упирался в горло, колечко пирсинга немного щекотало язычок, но брать его до конца Сэнку не решился — ни к чему пугать официанта красными слезящимися глазами. Поэтому он просто упоённо ласкал Гена рукой и ртом, с нажимом обводя каждую венку, дразня головку языком и обжимая губами, добиваясь тонких вздохов на грани стона, но не стонов — у Гена явно с самоконтролем было получше, чем у него. Хотелось этот его контроль расслабить до предела. А ещё дико хотелось довести его до грани и обломать — чисто из вредности. Но в то же время хотелось, чтобы он кончил. Чтобы ему было так хорошо, как не было никогда, чтобы он ощутил, что слова Сэнку о любви — не просто слова, чтобы он наслаждался Сэнку так же, как Сэнку наслаждается им, и потому Сэнку вкладывался в этот чёртов хулиганский минет по максимуму своих возможностей. Глаза всё равно слезились, но было уже плевать. Голову вело. Игрушка внутри скакала по скоростям, ведомая хитрой рукой Асагири. Тот, правда, внимательно отслеживал его состояние, чёртов демон, ни на секунду не отпускающий контроль, не дающий слабину даже на пороге удовольствия, потому что когда Сэнку начал стонать почти непрерывно и уже всерьёз опасался кончить прямо себе в штаны, всё прекратилось в ту же секунду. Он уже хотел было возмутиться, но Ген с тихим жалобным стоном мягко подтолкнул его затылок. Ах, понятно. Сэнку снова обхватил его губами, ощущая, как Ген сладко дёрнулся от прикосновения языка к уздечке, и ускорил свои движения, чувствуя, как он каменеет всё больше и больше, как рука, такая нежная и бережная до этого, сжимает его волосы почти до боли, и застонал от восторга. В первый раз Сэнку делал минет, плавая глубоко в подпространстве, во второй раз — будучи слишком уж хмельным, и, вот, только сейчас, наконец, смог сполна — в трезвом уме и твёрдой памяти — оценить, каково это и как это может быть захватывающе. Он яростнее насадился ртом, качая головой и втягивая щёки, цепляя языком этот чертовски манящий пирсинг, и Ген, крупно вздрогнув со сдавленным низким стоном, выплеснулся ему в рот. Сэнку проглотил всё. Салфетка, так и не пригодившись, вернулась на стол. Когда он вынырнул, Ген, румяный и запыхавшийся, с такими блестящими и шальными глазами, будто был под кайфом, нежно обнял его лицо руками и заботливо поправил растрепавшиеся волосы. — Охренеть, Сэнку-чан… ты умеешь удивлять. Сэнку довольно хмыкнул. — У тебя такой вид, будто ты осушил всю бутылку, — он улыбнулся, когда Ген налил немного вина ему в бокал. — Ощущения такие же. Едва Сэнку сделал глоток, в дверь постучали. Пришли официанты, расставили блюда, и ему бы отвлечься, прийти в себя хотя бы немного, но перед глазами всё натурально плыло. Возбуждение, копившееся весь день, начало потихоньку сводить Сэнку с ума, и мысль сорваться в туалет и подрочить теперь казалась уж очень интересной и крайне заманчивой. Но обманывать Гена никак не хотелось. Он знал, что если скажет, что больше не может — игра кончится, и ничего плохого не случится. Но проблема была в том, что разумом-то Сэнку безумно, отчаянно хотел продолжения. Просто тело не выдерживало. Он откусил кусочек, почти не чувствуя вкуса, и все его мысли были сосредоточены на возвращении домой. Ген, видимо, сполна ощутил его отчаяние, поэтому абсолютно будничным тоном завёл абсолютно будничный разговор. — Кстати, как там у тебя на работе? И что с больницей Рури, удалось заново с ними договориться? Сэнку моргнул. Точно, Ген ведь хотел обычное свидание, просто с перчинкой, а он тут сидит, есть не может, мечтает, чтобы его поскорее трахнули… Вот же эгоистичный мудак. — Да, с больницей удалось договориться, — выдохнул он и принялся рассказывать о том, как дела на работе. Ген был потрясающим слушателем. Каким-то образом он сумел его разболтать до такой степени, что Сэнку почти забыл о своём запредельном возбуждении. Почти. Они начали говорить про учёбу, про самые первые попытки работать, и, узнав, что у Сэнку в аспирантуре была педагогическая практика, Ген завалил его вопросами. — …на самом деле, зря ты удивляешься, ты себе даже не представляешь, как много в мире тупых людей, — смеялся Сэнку. — Мне иногда такие вещи приходилось читать от этих студентов. Честно говоря, я за некоторых из них серьёзно волнуюсь… За них и за их сексуальных партнёров. Я имею в виду, если они не могут найти ответ в простейшей системе уравнений с двумя неизвестными, как от них можно ожидать, что они найдут какой-нибудь клитор? — Сэнку фыркнул, потянувшись через стол к тарелке Гена, выкрадывая у него кусочек мяса. — Или простату, если уж на то пошло. Серьёзно. Ген хохотал над его историями до слёз из глаз. — Боги, Сэнку-чан, я так тебя люблю! Каждый раз, когда он смеялся, заливисто и смело, его яркая улыбка обрушивалась на Сэнку словно солнце, внезапно прорвавшееся сквозь облака. Каждый чёртов раз его бестолковое сердце на мгновение пропускало удар, когда Ген просто ухмылялся ему, наклонив голову в бок, любуясь им, как будто Сэнку был чем-то достойным внимания. Он поймал себя на том, что это безоговорочное вовлечение Гена ему отчаянно нравилось, но оно явно не было тем, к чему Сэнку привык и чем умел наслаждаться. Просто с Сэнку и правда никогда не случалось ничего подобного. И никого подобного. — Что ты думаешь насчёт десерта? — внезапно спросил Ген. Сэнку пожал плечами. — Нет, спасибо. Я не очень люблю сладкое. — Точно-точно, ты же питательный зануда, — хихикнул Ген. — Что ж, тебе же хуже, потому что я тут заметил одно совершенно декадентское наслаждение, от которого точно не смогу отказаться. Надеюсь, ты не возражаешь… — Ешь свои десерты, пока ничего не слиплось, — фыркнул Сэнку, и тут же крупно вздрогнул от яростной вибрации. — Ты засранец! Ген лишь невинно хлопнул ресницами. Сэнку не очень удивился, когда к столу принесли толстый кусок шоколадного торта, густо смазанный мороженым и шоколадным соусом. У Сэнку заболели зубы от одного только его вида, и он не смог сдержать отвращение, когда Ген предложил ему кусочек. — Ты уверен, что не хочешь? — Ген выгнул изящную бровь, размахивая ложкой, будто пытаясь соблазнить суетливого малыша. Сэнку лишь окатил его осуждающим взглядом. Ген снова нажал на кнопку. — Расскажи, как там дела у Бьякуи-сана? Удалось назначить повторное слушание? — спросил Ген, засунув в рот всю эту диабетную массу. Сэнку заставил себя не реагировать, когда ванильное мороженое капнуло на острый подбородок. Ген, казалось, совершенно не обращал на это внимания, поскольку совершенно непристойно застонал, почувствовав вкус торта. — Боги, как вкусно! Сэнку перегнулся через стол, вытер каплю с его лица и слизнул мороженое с большого пальца. — Прошение о повторном слушании отклонили, но отец не отчаивается. Будет подавать ещё. Ген нахмурился. — Они снова отклонят, если не вмешаться. Я могу помочь. — Каким образом? Он пожевал нижнюю губу, будто принимая непростое решение. — Я знаком с Кокуё-саном, и… Сэнку закашлялся. — С тем самым Кокуё-саном? Верховным судьёй по семейным делам? — Угу, — как-то грустно кивнул Ген. — Пришлось, знаешь… когда тебя просто выписывают из семьи, и ты борешься хоть за какие-то свои права… — Бля, Ген, мне жаль… — Сэнку-чан, не бери в голову, — Ген отмахнулся и засунул в рот ещё одну ложку торта. — Проблема только в том, что он друг моих родителей, но, поверь, это никак не относится к его компетентности и личностным качествам. Я могу попробовать организовать встречу, чтобы как-то… аккуратно попросить его о помощи, понимаешь? — Я не хочу тебя напрягать, Ген… Ген взял его за руку. — В этом нет ничего напряжного. Всё, завтра ему позвоню. Сэнку осторожно поднёс его прохладную ладонь к губам и поцеловал нежную кожу. — Спасибо. Кстати, — он глотнул вина, — у тебя есть планы на Кинро-Канся-но хи? Отец зовёт к себе в гости. У него небольшой загородный дом, вроде как, все ребята приедут… Кошачьи глаза взметнулись на него почти испуганно. — И меня тоже зовёт? — Конечно, — Сэнку пожал плечами. — Ты же мой партнёр. И, умоляю, прикончи свой торт до того, как измажешься в этом мороженом с головы до ног! — он снова утёр потёкший пломбир с его щеки и облизнул палец. Ген томно ухмыльнулся. — Да, пожалуй, мне бы не хотелось, чтобы тебе пришлось слизывать десерт откуда-нибудь ещё. Такой скандал. — Ты неисправимо-флиртующий засранец. — Виновен по всем предъявленным обвинениям, — Ген кокетливо повёл плечом. — Но не забывай, что сегодня я тут управляю вечеринкой, — в ту же секунду Сэнку снова выломало самой сильной вибрацией, так мощно и прицельно, что из глаз чуть не брызнули слёзы. Он зарычал и поддался этому душному напряжению, что накапливалось между ними за ужином, наклонился вперёд, перегибаясь через стол, и прижался губами к губам Гена в голодном, жадном поцелуе, с головой окунувшись в этот яркий вкус шоколадного торта и ванильного мороженого. Этот поцелуй, пожалуй, был гораздо более декадентским, чем мог бы быть сам десерт. Однако Ген совершенно точно был не из тех, кто позволил бы взять себя в оборот. — Это первая и последняя такая вольность, дружочек. Ты должен заслужить свои поцелуи, — твёрдо и медленно произнёс он, длинно лизнув в ответ его нижнюю губу. — Но ты молодец, — Ген ухмыльнулся и врубил медленную, издевательскую вибрацию, — честно говоря, я думал, ты сорвёшься по дороге, но ты держишься просто идеально. Мой самый послушный мальчик. Сэнку закусил губу почти до крови, выгибаясь от этой сладкой, мучительной пытки. — Честно говоря, я на самой тонкой грани до того, чтобы броситься на тебя прям тут, — он усмехнулся отчаянно, почти горько, дыша тяжело и рвано. Ген нежно погладил его щёку. — Потерпи ещё немного, ладно? Сэнку откинулся на стул, отрывисто кивая. Ген же не ускорился в поедании своего десерта ни на одну чёртову секунду. Когда, наконец, принесли счёт, Сэнку подорвался с места первым, буквально вылетая из заведения, осознавая всю комичность ситуации, но не в силах что-то сделать со своими реакциями. Асагири шёл за ним, тихонько посмеиваясь. — До дома блядских сорок минут езды, — сука, да сколько ж можно, у Сэнку уже отказывали все рычаги. Они вышли к парковке, и он двинулся было к пассажирскому сиденью, но Ген мягко удержал его за руку, открывая перед ним заднюю дверь. — М? — Побудь для меня ещё немного хорошим и послушным мальчиком, ладно, Сэнку-чан? — голос Гена был мягким, но низким, с вибрирующей хрипотцой, очевидно, его и самого всё это жутко заводило, и этот факт приятно грел душу. — Л-ладно, — пробормотал Сэнку, неуклюже забираясь на заднее сидение, и тревожно, и предвкушающе задаваясь вопросом, что ещё такого требующего послушания Ген мог задумать. Ген нырнул назад следом за ним. В голове промелькнула шальная сторонняя мысль о том, как хорошо, что окна в его машине были тонированные. Он лихорадочными пальцами взялся расстегивать пуговицы на рубашке Сэнку, да так быстро и яростно, что тот немного опешил от удивления и не сделал ровным счётом ничего — просто сидел с приоткрытым от удивления ртом до тех пор, пока Ген не скрутил оба его соска между пальцами и не прижался губами к его губам. Сэнку низко застонал, протяжно и жалобно, выгибаясь навстречу прохладным, несущим издевательство и наслаждение, рукам. — Еще чуть-чуть, — пробормотал Ген прямо в его рот, — потерпи, любимый, обещаю, потом будет очень-очень хорошо… Сэнку жалобно всхлипнул. Легко было Гену говорить, когда сам он уже разок кончил, да и вообще, весь вечер не сильно-то активно страдал. От его цепкого внимания к его соскам было немного больно. Остро. Приятно. Всё слишком смешалось. Ген скручивал их, оттягивал, а после — нагнулся и втянул в рот, поочередно прикусывая. Спустя пару минут он выудил из кармана джинсов зажимы. Сэнку застонал. — Бля, Ген, ты смерти моей хочешь, да?.. — Тшшш, душа моя, — мурлыкнул он, любовно оглаживая щёку, — тебе понравится… — он повесил первый зажим, затягивая не сильно, но ощутимо. На брюках уже образовалось влажное пятно. Сэнку откинул голову, пытаясь успокоиться, но воздух входил едва-едва, вязкий и горячий, вообще не помогающий дышать. — Ты меня с ума сведёшь, — простонал он, почти задыхаясь. Блядь, будь они в других обстоятельствах, Сэнку уже давно провалился бы в сабспэйс, и вся эта сладкая пытка не казалась бы ему такой невыносимой, но, чёрт, необходимость ходить, двигаться, общаться и в целом имитировать для общества активную деятельность не давала ему окунуться в такое знакомое и манящее подпространство. Это было жестоко. Это было потрясающе. — Я знаю, — Ген ещё раз рвано поцеловал его, потом извернулся, чертыхнулся, и с трудом дотянулся до бардачка с заднего сиденья. Сэнку едва поборол иррациональное желание куснуть его за так услужливо подставленную задницу. — Руки, — приказал Ген, и Сэнку послушно протянул руки вперёд. Запястья тут же обхватили мягкие кожаные наручники, соединённые между собой коротенькой цепью. — Ох, блядь, — Сэнку почти отчаянно замотал головой, — Нет, Ген, нет-нет, я же натурально свихнусь. Я не выдержу. — Нет? — Ген посмотрел на него внимательно и цепко. — Цвет, любовь моя? Сэнку медленно выдохнул и прикрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Там, внутри, был, конечно, пиздец, но не прям апокалипсис, так что… — Зелёный, Мастер. — Отлично. Тогда выдержишь, — уверенно кивнул Ген, запечатлев ещё один мягкий поцелуй на его губах. — Ты же у меня самый лучший. Ты точно справишься. А если нет — ты ведь помнишь стоп-слово? — Помню, — беззвучно ответил Сэнку, смирившись со своей страдальческой судьбой. Ген невинно улыбнулся, прижался к его губам, заботливо пристегнул Сэнку ремнём безопасности, а потом ловко вышел из машины, чтобы перебраться на водительское сиденье, грациозный, как большая кошка. Сэнку терпеливо и стоически наблюдал, как он усаживается, поправляя стоящий колом член, но когда Ген потянулся к телефону, Сэнку стало натурально не по себе. — Бля, Ген, нет, ты не можешь… — Как это не могу? — хмыкнул Ген, — на тебе мой ошейник, ты сам мне его вручил, и ты — мой. Помнишь? — Да, но-о-аах, бля, Гееен, — Сэнку буквально взвыл, когда всё его тело снова пронзила первая волна вибрации. Он выгнулся, упираясь пятками в пол. Казалось, он весь горит, буквально заживо сгорает изнутри, задыхаясь, почти плавясь от наслаждения, граничащего с болью — от чрезмерности, от накопленного возбуждения, от невыносимого желания к себе прикоснуться… — Ты бы видел себя, — восхищённо прошептал Ген, глядя в зеркало заднего вида, — я мог бы часами смотреть, как ты извиваешься, такой жаждущий, почти умоляющий, боги, Сэнку-чан, какой же ты… Чтобы кончить, не хватало совсем немного. Он держался. Правда, держался. На чистом упрямстве держался, на бахвальстве, на желании быть послушным и хорошим, но, блядь, у всего есть пределы, даже у Сэнку, которого Хром иногда без шуток называл киборгом. Примерно в середине пути Сэнку закончился. Он стонал едва ли не беспрерывно, всхлипывая, почти плача, его трясло так сильно, что было даже немного страшно. — Я больше не могу, Ген, правда, не могу больше, пожалуйста, сделай со мной уже что-нибудь или выключи, Ген, умоляю, пожалуй-а-аах-ста… Игрушка внутри замедлилась, но Сэнку всё равно метался, насколько позволял ремень безопасности. Он прикрыл глаза, выгибая шею и задыхаясь от плотного ободка чокера. Он попытался оттянуть его немного, но тут зафиксированные руки зацепили зажимы на сосках, и его прострелило острой волной болезненного удовольствия. — Блядь, Ген, пожалуйста, трахни меня уже, я сейчас, нахуй, с ума сойду! Я так хочу тебя, давай же, умоляю, блядь… Ген звучно ругнулся сквозь зубы и свернул куда-то. Расплывающимся сознанием и абсолютно расфокусированным взглядом Сэнку отметил впереди пробку, а потом машина свернула куда-то в пролесок. Машина встала. Вибрация не прекращалась. Кажется, он плакал. Ген выглядел немного испуганным. Или много — Сэнку не очень понимал. Ген внимательно его оглядел, ошалело и едва ли не на грани паники, но когда Сэнку его пнул, видимо, понял, что всё нормально. Он отстегнул ремень безопасности, но наручники не снял, забрался к нему на заднее сиденье и расцеловал мокрые щёки, глаза, виски, скулы — всё, куда только падали его шальные губы, попутно расстёгивая брюки Сэнку и потом сразу — свои. — Тебе нравится, когда я плачу, да? — слабо фыркнул Сэнку. — Только если от удовольствия, — мягко улыбнулся Ген и стащил с них обоих штаны. Член у него стоял гордо вверх, в мягком свете машины сверкая влажной головкой. От этого зрелища рот у Сэнку сам собой наполнился слюной. Кажется, он был немного не в себе. Или много. Игрушка внутри не двигалась уже какое-то время, и Сэнку почти выдохнул. Соски саднило нещадно, член стоял так, что было почти больно, голову вело до звёздочек перед глазами. — Я тебя сейчас шлёпну пару раз, чтобы всё не кончилось слишком быстро, ладно? — Быстро? — Сэнку аж захлебнулся возмущением, — да точно ты издеваешься! — Но тебе же нравится, — хмыкнул Ген, длинно лизнув его шею, а потом втащил по заднице с такой силой, что Сэнку заорал, как не орал за все сеансы их татуировок и БДСМ-сессий в придачу. — Будет синяк, наверное, — Ген мурлыкнул довольно, словно кот, налакавшийся сливок, и с той же силой ударил по второй ягодице. Блядь, блядь, блядь! На что рассчитывал Ген, зная, что Сэнку буквально возбуждается от боли?! Возбуждение, конечно, чуть спало с его члена, но зато вдарило в голову с ещё большим размахом, мелькая перед глазами красной пеленой, заставляя захлебнуться первородными животным вожделением, отчаянным и таким, что ради траха, казалось, можно было натурально убивать. Сэнку чуть потряс головой из стороны в сторону, но морок не сходил — наоборот, Ген был рядом, пах так сладко, касался его так, блядь, упоительно, что Сэнку хотелось выть. — Ген, твою мать, просто, блядь, трахни меня, или я тебя трахну. — Надо же, как мы заговорили, — прорычал Ген темно и хищно, так мрачно, что у Сэнку едва не встали дыбом волосы на затылке, но вот Асагири уже вылил на пальцы какое-то неадекватное количество смазки и щедро сдобрил ею его вход — кажется, не вынимая игрушки. — Сейчас, мой маленький негодник, я тебя трахну так, что искры из глаз полетят. — Ген, — напряжённо пробормотал Сэнку, — а вытащить?.. — В следующий раз я, блядь, куплю тебе кляп, — усмехнулся Ген, — вот для таких случаев, хотя, видят боги, обычно мне нравится, когда ты болтаешь, особенно, если это что-то научное… Пожалуй, эта была самая сексуальная вещь, которую Сэнку когда-либо слышал. Как он не кончил в тот же момент — непонятно. Видно, сказывались удары. Задница горела. Соски, блядь, горели. Хуже всего полыхал мозг. Будто он весь день просидел в горячем источнике и перегрелся, нахрен. Ген прикусил его ухо и тут же зализал укус. — Люблю тебя — пиздец, — выдохнул он, и Сэнку почувствовал, как к нему приставили горячую влажную головку. Наконец-то, блядь. Он входил почти издевательски медленно, крепко удерживая хвостик игрушки пальцем, беспрестанно целуя его шею, оттягивая зубами чокер, вылизывая ключицы и линию челюсти, а когда вошёл до конца, резко перевернул их, удобнее усаживаясь на сидение и укладывая Сэнку спиной себе на грудь, крепко удерживая его за бёдра, насаживая его с рывком и низким рыком. — О, да, блядь, — Сэнку и сам рычал, почти выл, — наконец-то… Чёрт, Ген, так хорошо… Ну же, блядь, двигайся! Он яростно сжался на его члене и даже как-то умудрился повести бёдрами, так, что перетряхнуло их обоих. Ген снова мрачно выругался, и сразу после Сэнку всерьёз подумал, что вот-вот умрёт: проклятый вибратор врубился на полную мощность, так, что он закричал в голос. — Хорошо тебе, милый? — рыкнул Ген почти по-звериному, и Сэнку прошибло током от такого его тона. — Сейчас будет ещё лучше… — Прохладные ладони Гена переместились Сэнку на соски, освобождая их из тисков, и, несмотря на то, что затянуты они были не туго, это всё равно было обжигающе больно. И обжигающе хорошо. Слёзы брызнули неконтролируемой волной, и Сэнку обдало какой-то пугающей, всёсносящей эйфорией. О-ху-еть. Ген растёр сверхчувствительную плоть пальцами, подбрасывая бёдра вверх раз, два, три, и Сэнку кончил, буквально выгорая в своём оргазме, даже ни разу не притронувшись к себе, просто воя на единой ноте. Ему натурально казалось, что он какой-то ебучий феникс, который сгорел, испепелился нахрен и воскрес из собственного пепла. Этот оргазм обрушился на него жестоко и бескомпромиссно, как сама гравитация. Это был блядский крах. Сэнку снесло ко всем чертям, словно какое-то старое здание. Его кости выламывало, как шлакоблоки, превращая их в гравий, его кожа рассыпалась, словно стекло — на жалящие песчинки, а его сердце — монолитное, влюблённое до какое-то абсурда, до безумия, — было единственным, что от него осталось, когда мир перевернулся, пока Ген вколачивался в него, отчаянно и глубоко, насколько позволяла поза, вгрызаясь в его загривок, когда кончил вслед за ним. Кажется, Сэнку почти отключился. Он весь ощущался как большое блаженное ничто. Слабо, каким-то отдалёнными урывками сознания, он чувствовал, как Ген осторожно ссадил его с себя, как вытащил игрушку, как вытер салфетками его мокрую задницу — видно, что-то пошло не по плану, раз Ген даже забыл про презерватив, — и укрыл его непонятно откуда взявшимся пледом, мягко оглаживая по волосам. Сэнку закрыл глаза, растворяясь в звенящем, фантастически приятном небытие. И правда, что уж тут говорить — не всем так везёт с первым свиданием…