True Touch

Ген вскочил на ноги, словно вихрь, подозрительно энергичный и полный энтузиазма после всего произошедшего за этот вечер. — Собирайся! У меня появился отличный план! Это было чересчур неожиданно. Только что Сэнку стоял на коленях у него между ног, а в следующую секунду он уже недоумевающе наблюдал, как Ген, деловитый и деятельный, словно электровеник, складывает какие-то вещи в спортивную сумку, посвистывая весёлую песенку себе под нос. Разум Сэнку, немного сбитый с привычного курса эмоциональной встряской, не вполне улавливал, что именно собирает Ген, но тот определённо запихнул в сумку кое-какую одежду и несколько игрушек с полки у своей кровати. У Сэнку едва хватило времени моргнуть пару раз, не то что поразмыслить над собственным замешательством, но вот его уже вытащили за дверь, стремительно и бойко. Ген воткнул ключ в замок и тут же замер, словно вспомнил о чём-то, моргнул, воскликнул очень воодушевлённое «О!» и забежал обратно внутрь, всучив свой багаж Сэнку, который категорически не поспевал за его потоком энергии. Когда Ген вернулся, в его руках был бумажный пакет с дайфуку, до которых дело так и не дошло. Хитро улыбаясь, он потащил Сэнку в машину. В кошачьих глазах плескалось столько озорства, столько жизни, что Сэнку не выдержал и ласково притянул его к себе, целуя в лоб. Ну, как? Как этот человек мог так быстро переключаться, как мог сейчас на него не злиться? Сэнку с ним слишком повезло. Вряд ли он заслужил такого партнёра, как Ген, но раз уж этот ошеломительный художник каким-то образом сумел что-то в Сэнку разглядеть, то он не собирался упускать свой шанс на счастье. Честно говоря, несмотря на все усилия Гена вернуть эмоциональный настрой в спокойное, приятное русло, Сэнку всё ещё чувствовал себя виноватым за то, как прошёл вечер. То, что они с Геном сумели друг с другом поговорить, безусловно, помогло отпустить копившуюся под рёбрами бурю и почувствовать себя лучше, но, по сути, это лишь просто на время вытеснило всепоглощающее чувство вины. Теперь Сэнку ощущал вязкий, липкий стыд. Что на него вообще нашло? Как он мог буквально ментальной кувалдой колотить установленные границы и даже не осознавать, какую боль причиняет тем самым своему парню? Ген доверял ему, Ген не ожидал такого предательства. Ещё хуже становилось от осознания того, что в произошедшем Ген винил себя и даже слушать не хотел попытки Сэнку взять на себя ответственность, хотя именно он и начал весь этот кошмар. И, чёрт возьми, выражение лица Гена, когда Сэнку сказал, что всё равно хотел бы, чтобы тот причинил ему боль, было просто душераздирающим. Сэнку глянул на него искоса с пассажирского сидения — сейчас Ген казался спокойным и сосредоточенным, а не разбитым и отчаявшимся, но лучше от этого не становилось. Они ехали молча, и Сэнку начинал нервничать, однако, нечестно было ожидать от Гена, что он снова возьмёт на себя инициативу. Сэнку прочистил горло. — Итак, куда мы всё-таки едем? — У Сэнку, конечно, уже были подозрения на этот счёт, но нужно же было с чего-то начинать. Ген пожал плечами, будто это был самый очевидный ответ. — В салон, конечно. Да, именно так он и думал. От осознания что его ждёт, Сэнку почувствовал тёплое волнение где-то внизу живота, которое медленно но верно прогоняло любые негативные эмоции. — Ты решил забить мне и вторую руку? — Нет, — Ген щёлкнул языком, хитро прищурившись. — О, а что тогда?.. — Ты когда-нибудь слышал о татуировках без чернил? — Э-э-э, нет… Но я, пожалуй, могу себе это представить из контекста? Ты просто собираешься потыкать меня иглой, не оставляя при этом рисунков? Ген неуверенно склонил голову в бок, не отрывая глаз от дороги. — Не совсем… Я собираюсь оставить на тебе какой-то рисунок, но буду использовать дистиллированную воду вместо чернил. От такой работы останутся следы, знаешь, такие розоватые линии, похожие на шрамы или на рубцы, но через несколько недель они исчезнут, — он пожал плечами и мельком взглянул на Сэнку. В его глазах снова плеснулась тревога. — Я знаю, ты не изъявлял прямого желания о новой татуировке, да и у меня нет для тебя внятного эскиза, так, просто кое-какие соображения, кое-какие идеи. Ничего достаточно оформленного, чтобы наносить на твою кожу навсегда. Но, думаю, процесс тебе понравится. Ну, а то, что получится в результате моей полу-подготовленной импровизации, можешь считать своего рода наброском. — Если тебя это беспокоит, то я вообще не против новой татуировки, если она будет твоя, — Сэнку осторожно протянул руку и мягко погладил тыльную сторону его ладони. Ген улыбнулся. — И, честно говоря, Ген, ты мог бы использовать чернила. Я не против, чтобы ты на мне импровизировал, мне даже нравится эта идея. Я уверен, что бы ты ни придумал, это будет смотреться великолепно. Кончик его носа очаровательно порозовел, и Ген улыбнулся ещё ярче. — Приятно знать, Сэнку-чан, и всё это звучит даже заманчиво, но учитывай, что без чернил мне не нужна будет вторая рука, я ведь всё время протираю татуировку и убираю лишнюю краску, чтобы видеть, что делаю. А так у меня будет свободная рука для… ну, для других дел. У Сэнку пересохло в горле от хлынувших в его сознание крайне соблазнительных образов: Ген склонился над его телом, так близко, в одной руке у него сладкая боль, в другой — крышесносное удовольствие, и… погодите-ка. Сэнку нахмурился. — Но ты можешь бить татуировки одной рукой! — Он возмутился, обвиняюще тыкнув в него пальцем. — Ты уже делал это как минимум, когда бил себе рукава! Ген фыркнул и закатил глаза, и в этом жесте раздражения было пополам с весельем. — Ладно, ладно, ты меня подловил. Я перфекционист, ясно? Если я нанесу на твоё тело что-то неидеальное, если хоть одна крошечная деталь не будет устраивать меня на миллион процентов, даже если ты не будешь возмущаться по этому поводу, это просто сведёт меня с ума. Я как бы планирую ещё увидеть тебя голым, Сэнку, не заставляй меня каждый раз страдать от вида плохой татуировки! И, ну… я правда не хочу беспокоиться о качестве своей работы сегодня вечером, по сути, сама татуировка не имеет значения. Я бы хотел сосредоточиться только на том, что ты чувствуешь. Чёрт возьми, Сэнку действительно ничем не заслужил этого человека. Ген жил не очень далеко от своей работы, так что приехали они уже скоро. Салон был пустым и тёмным, и Сэнку почувствовал себя каким-то хулиганом и нарушителем, который незаконно проник на частную территорию, и Ген, который опасливо поглядывал по сторонам, хихикая, словно подросток, в этом деле не помогал. Не включая основной свет в холле, он загнал Сэнку в свой кабинет и запер за собой дверь. Сэнку вздрогнул. Чёрт, сколько же у него было разного рода фантазий об этом пространстве на протяжении последних двух месяцев! Он почувствовал, как внутри безудержно тает всё скопившееся за этот безумный вечер напряжение, поскольку его физически удалили из места, где произошёл конфликт, и поместили в пространство, в котором у него остались только хорошие воспоминания. Сэнку задавался вопросом, было ли это частью плана, но даже если нет, он всё равно ощущал большую благодарность Гену за это решение. — Раздевайся! — Ген указал на стул, что стоял рядом с рабочим креслом специально для этой задачи. — Но оставь нижнее бельё. — Сэнку кивнул и принялся покорно стягивать с себя одежду, а Ген тем временем разбирал сумку и раскладывал на своей уже знакомой Сэнку тележке всё необходимое. Оказавшись в одних трусах, Сэнку забрался на рабочее кресло и стал ждать. — Итак! — Ген, наконец, повернулся к нему, румяный и с сияющими каким-то почти что хищным огнём глазами. — Усаживайся поудобнее. Раз уж мы всё равно тут, давай сначала займёмся несексуальными вещами. — Не успел Сэнку уточнить, что он имеет в виду, как Ген принялся отклеивать с его плеча повязку. — Хочу посмотреть, как заживает татуировка. Ты сегодня её обрабатывал? — Ээ… да, утром? Ген кивнул, сосредоточенно осматривая линии на коже. — Всё выглядит хорошо. Но плёнку снимать рано, ещё пару дней обрабатывай в том же режиме, ладно? Не пропускай, пожалуйста, менять повязку нужно минимум три раза в день. — Он нанёс заживлявший крем, наложил новую повязку, а Сэнку снова восхитился уровнем его профессионализма и немного пристыдился — он сегодня действительно пропустил обеденную обработку своей татуировки, но Ген, понимающий и деликатный, его не винил. Сэнку захотелось его поцеловать. — Где ты хочешь бить сегодня? На второй руке? — Угу, — согласно хмыкнул Ген, — я собираюсь поработать вот здесь, — он провёл рукой по бицепсу Сэнку, любовно сжимая его пальцами, и Сэнку в очередной раз мысленно поблагодарил Кохаку за то, что, благодаря её спортивному насилию, у него вообще было, что сжимать. — Я думал попробовать где-нибудь на груди, например, здесь, — он погладил Сэнку чуть выше соска и ниже татуировки на ключице, — но там очень чувствительная кожа. Это не было бы, ну, знаешь, сексуальной болью. Это была бы такая боль, от которой хочется потерять сознание. Поверь мне. — Конечно, я тебе верю, — с теплотой в голосе выдохнул Сэнку. Ген явно сказал это не то чтобы серьёзно, но Сэнку ответил именно так, со всей искренностью, и глубокие синие глаза взметнулись вверх, с каким-то уязвимым удивлением встречая его взгляд, и, чёрт, Ген был таким красивым, застигнутый врасплох проявлением привязанности. Сэнку сделал себе мысленную пометку почаще говорить ему приятные слова — он был немногословен и не ценил пустые нежности, но это стоило того, чтобы увидеть, как эти до нелепого длинные ресницы чуть затрепетали, а на бледных фарфоровых щеках появился едва заметный румянец. — Ладно, — Ген прочистил горло, поднимаясь с кресла, чтобы порыться в своей сумке. Затем он осмотрел Сэнку с ног до головы и безо всякого предупреждения вскочил на кресло, седлая его колени. — Перейдём к чуть более сексуальным вещам. От этой внезапной близости, от осознания его веса на своих бёдрах, от ощущения его тепла на своей коже, Сэнку обдало волной жара, так, что он немного задохнулся. Он обхватил его за талию, притягивая к себе ещё ближе, а Ген смотрел на него сверху вниз тёмным, терпким взглядом. Он положил руки на плечи Сэнку, и в этот момент Сэнку заметил, что Ген сжимает в кулаке… ключи от машины? Что ж, ладно, это было странно. Реактивная бессознательная часть его разума испытала вспышку паники — он снова уходит! — прежде чем рациональная часть его мозга таки смогла сообразить, что Ген, вероятно, не стал бы на него запрыгивать и обнимать, если бы это на самом деле было так. Или стал бы, и это акт прощания? Или- — Итак, — хитро прищурившись, протянул Ген, прерывая поток его мыслей, — с момента нашего с тобой обсуждения всяких сексуальных желаний у меня было время провести кое-какие исследования. Может быть, у вас есть какие-нибудь предположения, что происходит, доктор Ишигами? — Его голос был таким тягучим, таким сладким, что по позвоночнику Сэнку пронеслась лавина мурашек. Ген огладил его плечи, медленно пробираясь вверх по шее, чтобы в конце концов провести своими прохладными пальцами по основанию горла Сэнку. Сэнку судорожно сглотнул. — Нет, М-мастер… — О, — Ген чуть сильнее погладил его горло, ухмыляясь, — тогда я напомню. Ты сказал тогда, что фантазии об удушении тебя заводят. От одного только осознания у Сэнку перехватило дыхание. — Да, — он лихорадочно облизнул внезапно пересохшие губы, — это так. — Что ж, я изучил несколько статей на эту тему, чтобы лучше понимать, что делать и как тебе не навредить, — уже более серьёзно продолжил Ген, как всегда, ответственный и вдумчивый. — Если тебе всё ещё это интересно, я бы хотел попробовать. И я думаю, будет лучше, если в первый раз мы провернём нечто подобное не прямо во время активного процесса, а заранее, понимаешь, что я имею в виду? Сэнку кивнул. — Мне интересно. Для чего ключи? — Чтобы ты их держал. Вот, — Ген вложил ключи в ладонь Сэнку, демонстрируя, как правильно их взять, так, чтобы те свисали с кончиков пальцев. Он погладил Сэнку по щеке и продолжил. — Поскольку во время игр с дыханием, очевидно, невозможно использовать стоп-слово, если ты их уронишь, я остановлюсь. Это намного безопаснее, чем всякие жесты или постукивания, потому что если ты вдруг потеряешь сознание, они упадут, и я сразу пойму, что не так. Не то чтобы я планировал заходить так далеко, по крайней мере, в первый раз, но я хочу максимально обезопасить процесс. Всё понятно? — Да, Мастер, — Сэнку окатило удушающей волной возбуждения. Драгоценная тяжесть Гена верхом на его коленях, тонкий запах его приятного парфюма, захлёстывающее разум предвкушение — всё это сливалось в один невероятный микс, который заставлял кровь стремиться прямо в пах. Ген запустил цепкие пальцы в волосы Сэнку, откидывая его голову назад, и Сэнку заскулил. Чёрт, он ощутил себя какой-то собакой Павлова, когда поймал себя на том, что у него едва ли не текут слюни, когда Ген трогает его волосы — теперь это казалось красноречивым обещанием наслаждения. Сердцебиение ускорилось, когда хрупкие пальцы погладили его горло. Ген оторвал тёмный, тяжелый взгляд от его шеи, и встретился с ним глазами. Судя по его огромным зрачкам, Ген был взбудоражен не меньше его. — Готов? — Хрипло пошептал Ген. — Охренеть как готов. Кошачьи глаза мрачно блеснули, хватка тонких пальцев на его горле стала крепче, давление постепенно нарастало, а Ген внимательно следил за любыми признаками дискомфорта или беспокойства. И, чёрт возьми, это было охуенно. Казалось, это всё, о чём Сэнку только мог мечтать в этот момент, он чувствовал себя совершенно беспомощным в сильных руках Асагири, абсолютно уязвимым. Поскольку приток крови к его мозгу был ограничен, очень скоро Сэнку почувствовал невероятное головокружение, кончики пальцев приятно покалывало, перед глазами всё поплыло цветными разводами, и это было так хорошо, но будто недостаточно. Свободной рукой он схватил Гена за бедро и притянул его ближе, вжимая его задницу в свою новообретённую эрекцию, и из Гена вырвался дрожащий тонкий вздох на грани стона. Через несколько секунд Ген ослабил хватку, в конечном итоге просто нежно касаясь шеи Сэнку. — Ну, как? — Выдохнул он, обжигая губы Сэнку своим дыханием. — Ещё, — прохрипел Сэнку. — Сильнее, Мастер, пожалуйста, ещё… Ген длинно облизнул его губы, вжимаясь всем телом, и трение тканей его одежды о кожу Сэнку казалось благословением и наказанием одновременно. Сэнку поймал его язык губами, Ген застонал и отстранился. Его глаза были тёмными, полуприкрытыми, а тяжесть его эрекции, что очевидно прижималась к животу Сэнку сквозь брюки, выдавала всю глубину его интереса к происходящему. Сэнку сжал его бедро и повторил. — Пожалуйста, ещё и сильнее. — У тебя… у тебя останутся синяки, — Ген, казалось, хрипел не лучше его самого. Мысль о синяках обдала Сэнку новой волной возбуждения. — Да, чёрт возьми, — простонал он, — пожалуйста, Мастер, пометь меня. — Я… о, чёрт…тебе завтра на работу, любовь моя, — Ген сопротивлялся, но по его низкому, едва ли не рычащему тону Сэнку с уверенностью мог сказать, что ему явно понравилась идея, и он хотел этого так же сильно, как сам Сэнку. — Неважно. У меня есть водолазка. Пожалуйста, Мастер. Я знаю, ты хочешь меня пометить… — Жаждущий, отчаявшийся от возбуждения разум Сэнку решил сыграть на той тонкой собственнической жилке, которую Ген пытался скрыть, но она всё равно просачивалась через толстый слой его контроля. Он понизил голос. — Надень на меня свой ошейник из синяков. Ген выругался себе под нос, и рука на горле Сэнку конвульсивно дёрнулась. — Ты точно уверен? — Его голос словно вибрировал от желания. — Абсолютно. И в тот же миг это благословенное давление вернулось, с каждой секундой постепенно усиливаясь, стягивая горло ещё сильнее, чем раньше. Глаза Сэнку непроизвольно закатились от какого-то животного, едва выносимого удовольствия. Блядь, руки Гена были такими чертовски сильными, и он так, чёрт возьми, упоительно пах, и Сэнку готов был рассыпаться на грёбаные атомы под его пальцами, раствориться в нём, просочиться в него сквозь поры… По периметру его поля зрения поползла темнота, его телу всё сильнее, всё отчаяннее требовался кислород, но несмотря на интенсивность ощущений он всё равно услышал этот властный, низкий голос, который повязал его, за которым он был готов идти куда угодно. — …блядь, ты такой красивый, такой великолепный, такой податливый в моих руках, чертовски идеальный, для меня, только, блядь, для меня. Ты мой. — Его хватка невероятно усилилась, всего на мгновение, но в плавающем разуме Сэнку и правда промелькнула отстранённая мысль, что он может сломать ему шею, а затем пальцы отпустили его горло. На этот раз, когда кровь снова прилила к мозгу, Сэнку испытал невероятное, ни с чем не сравнимое удовольствие — в дополнение к буквальному, физическому ощущению прилива, который тоже оказался на удивление приятным, его мозг выпустил такой поток эндорфинов, что Сэнку почувствовал себя глубоко под кайфом, и это не было похоже ни на что, что он вообще когда-либо испытывал. Охренев от прошибающего самую суть наслаждения, Сэнку бесстыдно застонал, откинув голову на подушку. В эту же секунду Ген воспользовался возможностью прижаться губами к его шее там, где только что были его собственные пальцы, покрывая порхающими, нежными поцелуями каждый участок кожи, на которой скоро, без сомнения, появятся синяки, лаская его горло своим дыханием, и это казалось чем-то едва ли не исцеляющим. — Всё хорошо? — Тихо уточнил Ген, не поднимая головы, всё ещё касаясь губами его кожи. — Так хорошо, — выдохнул Сэнку. — Так, так хорошо, чертовски хорошо, просто охуенно. Спасибо, Мастер. Спасибо тебе за… — Сэнку запнулся. Он не был уверен, что сможет закончить предложение, не захлебнувшись нежностью. Он не мог подобрать слов для того, чтобы описать свои чувства, он просто был ошеломлённым. Подумать только, Ген взял что-то, о чём Сэнку едва ли не вскользь упомянул, и провёл целое исследование, приложил все усилия, чтобы воплотить его фантазию, чтобы сделать этот опыт безопасным и приятным. То, что сейчас произошло, было едва ли не немыслимым, это говорило о такой бесконечной заботе, которая была намного, намного больше, намного глубже, чем просто хороший секс, это… это… Но Ген, казалось, и не нуждался в том, чтобы Сэнку заканчивал свою лихорадочную мысль. Он мягко сцеловал нерешительность с его губ, улыбаясь так тепло, так нежно, что сердце Сэнку почти не выдержало масштаба разрывающей пространство влюблённости, которая в нём всколыхнулась. — Не за что, дорогой мой. Я рад, что тебе понравилось. Мне тоже понравилось. На самом деле, намного больше, чем я ожидал, — Ген растянулся в лукавой ухмылке и слегка подвинулся, поводя бёдрами ровно настолько, чтобы Сэнку ощутил и его бушующую эрекцию. — Я думаю, мне будет вполне комфортно использовать этот приём в будущих сессиях, а ты что думаешь? Сэнку закивал настолько энергично, что Ген заливисто рассмеялся, и этот чудесный серебристый перелив растёкся у Сэнку под рёбрами едва ли не обжигающим теплом. — Тогда отлично. Я думаю, нам пора перейти к основному блюду, как считаешь? — Ген потянулся, оставил ещё один мягкий поцелуй на губах у Сэнку и встал. Сэнку снова кивнул, не вполне способный составлять слова в предложения. К счастью, Ген лишь довольно улыбался, глядя на его реакцию. — Хорошо. Я бы хотел завязать тебе глаза, ты не против? — Звучит более чем отлично. — А ещё я, ну, это только если ты захочешь, конечно, но ещё я захватил наручники и несколько ремней? Я мог бы, ну, приковать тебя к креслу, — осторожно предложил Ген. — Хотя, возможно, это уже немного чересчур, ты ведь тогда на самом деле будешь связан и не сможешь освободиться без моей помощи. Я пойму, если ты не… Ох, чёрт подери! Сэнку едва сумел подавить неприлично развратный стон при мысли о том, что он будет и правда, действительно неподдельно беспомощным, абсолютно во власти Гена. О, блядство, он так сильно этого хотел! И не только ради себя, не только потому что его очевидно возбуждала уязвимость, но и потому, что он отчаянно хотел показать Гену, как сильно он ему доверяет. И, ну… особенно после всех этих событий, произошедших ранее вечером. Сэнку хотелось загладить вину, хотя это, конечно, был довольно интересный способ это сделать. Он отчаянно хотел, чтобы Ген знал, что рядом с ним Сэнку всё ещё готов пойти ва-банк, что он всё ещё готов отдаться ему полностью и без остатка, взять всё, что Ген готов был ему предложить. — Да, да, пожалуйста, — заскулил он. — Пожалуйста, надень на меня наручники. И ремни. И что угодно. Свяжи меня, Мастер, удержи меня, чтобы только ты мог меня контролировать. Ген внезапно отступил немного назад и медленно выдохнул, разминая руки. Его глаза были опасными, тёмными, сочились пряным вожделением, и если бы Сэнку не сидел сейчас в его кресле, то всенепременно упал бы перед ним на колени. На его точёном, абсурдно красивом лице отражались все признаки того, что Ген старательно пытался взять себя в руки и взять под контроль захлестнувший сознание прилив собственничества. Сэнку вспомнил его слова, сказанные всего пару дней назад. «Ты не можешь… ты не можешь, чёрт возьми, просто брать и говорить мне такие вещи, Сэнку. Ты не можешь разбрасываться такими словами, потому что… Я так не могу — это делает меня чертовски диким.» Он решил, что когда-нибудь, в ближайшем будущем, им с Геном точно стоит об этом поговорить. Сэнку знал, он понимал, что не следует продолжать подстрекать своего доминанта, что не нужно нарочно нажимать на его триггерные кнопки — это противоречило доверию, это ранило, — но, блядь, Сэнку ничего не мог с этим поделать. Он очень, очень, до потери пульса, хотел, чтобы Ген отпустил свой чёртов почти безупречный контроль. Хотел увидеть, что скрывается там, под поверхностью, под вылизанной благочестивой и правильной маской. Он хотел точно знать, что же мысленно делал с ним Ген в те моменты, когда его взгляд становился настолько тяжёлым и тёмным, пальцы подёргивались от какого-то подавляемого действия и весь он источал почти ужасающую опасность, Сэнку хотел познать это на себе, экспериментально проверить. Но он выучил сегодняшний урок — так делать нельзя. Как бы ему ни хотелось всковырнуть эту корочку, чтобы добраться до розовой, уязвимой кожи его нутра, доверие Гена и его спокойствие было намного, намного важнее. Сэнку был уверен, что если они просто поговорият об этом, то вдвоём точно смогут найти способ безопасно друг друга побаловать — но точно не прямо сейчас. Ген отошёл к сумке, достал оттуда новую порцию реквизита и вернулся к Сэнку, серьёзный и сосредоточенный. Сначала он прикрепил наручники к его запястьям — это была прочная, толстая кожа с мягкой подкладкой. Его нервные окончания буквально затрещали электрическими разрядами, когда манжеты коснулись его рук, это чувство обожгло что-то внутри яростным, сладостным огнём. Ему нравились эти вспышки боли. Они держали его под прицелом, напоминая, что это его реальность, и что Ген действительно использовал какое-то извращённое оборудование на грани порнографии на своём собственном рабочем месте ради удовольствия Сэнку. Когда Ген пристегнул каждый наручник к опорной планке кресла так, чтобы руки Сэнку лежали удобно, и он мог расслабиться, держа ключи, он убедился, что Сэнку и правда нужно лишь немного согнуть пальцы, чтобы те упали. Довольный, он отстранился и проверил плотность прилегания наручников. — Посмотри, насколько тебе комфортно. Сэнку потянул наручники и тихо застонал. Это ощущалось просто идеально, он чувствовал… чувствовал себя заземлённым. — Всё хорошо? — Да, Мастер… Следующим на Сэнку оказался ремень, который Ген перекинул через его грудь и застегнул за спинкой кресла — достаточно туго, так, что Сэнку не мог сделать полный вдох. Он не возражал. Как Сэнку уже выяснил, небольшой контроль над дыханием делал всё гораздо веселее. Ген снова уточнил, комфортно ли Сэнку, и тот поспешил его убедить, что не просто комфортно, а почти блаженно. Ген плотоядно улыбнулся и достал ещё два ремня. Один он обернул вокруг его бёдер, прикрепляя к другому длинному кожаному ремню, который затянул под креслом. Это не позволяло Сэнку ни сдвинуть колени, ни поднять бёдра, ни опустить их, и эта беспомощность и пугала, и будоражила одновременно. Все точки, где кожа ремней вдавливалась в его кожу, жгуче покалывали, делая всё его тело чувствительным к каждому малейшему прикосновению. Это должно было вызывать беспокойство, наверное, но Сэнку лишь ощущал, как его и без того уже до боли возбуждённый член пускает капли предэякулята, оставляя мокрые пятна на трусах. — Как ты себя чувствуешь? — Мягко спросил Ген, с невыносимой нежностью поглаживая бедро Сэнку. Это маленькое движение было настолько успокаивающе-приятным, что глупое сердце в груди у Сэнку почти потрескивало от сладкой боли. — Всё идеально, Мастер. Ген кивнул. — Хорошо. Сейчас я надену тебе повязку на глаза, но прежде чем я это сделаю, посмотри на меня, — Сэнку покорно встретился с ним взглядом, сам не осознавая, в какой момент закрыл глаза. — Ты помнишь, что говорить, если тебе что-то не очень нравится? Если ты не хочешь, чтобы я полностью остановился и прекратил свои действия, но хочешь что-то изменить? — Нужно сказать «жёлтый», Мастер. — Верно. Пожалуйста, используй это слово, если тебя будет что-то беспокоить. Я не буду сразу нажимать на тормоза, но разберусь, что не работает, и сделаю так, чтобы работало. Это… эта сессия не для того, чтобы наказывать тебя или как-то давить, ладно? Я хочу, чтобы ты наслаждался каждой секундой, и если это вдруг будет не так, пожалуйста, скажи мне. — Обязательно, Мастер, — выдохнул Сэнку, который буквально таял от ощущения тотальной заботы. — И… эм… — Да, дорогой? — Можно ли… чтобы мы были голыми? — Сэнку был раздет, но всё ещё в трусах, а Ген и вовсе выглядел так, будто прямо сейчас может отправиться на прогулку. Он улыбнулся. — Сейчас я завяжу тебе глаза и тоже разденусь до нижнего белья. Ты не будешь меня видеть, но будешь меня чувствовать. Не переживай, бельё мы тоже снимем, но не раньше, чем я закончу татуировку, милый. Это вопрос гигиены. Мы с тобой должны содержать рабочую зону в чистоте от… телесных жидкостей. Но как только я закончу, о, тогда, мы сможем как следует раздеться, — Ген хищно подмигнул ему, закусив нижнюю губу. От этого зрелища Сэнку прошило острым возбуждением. — И… ты знаешь, за все эти годы я ещё никогда ни с кем не трахался в тату-кресле, что, честно говоря, абсолютно возмутительно, если так подумать. И я точно так же не могу дождаться, когда исправлю это недоразумение с тобой. — Ген одарил его озорной улыбкой. — Отличный план, — так же игриво ответил ему Сэнку. Ген натянул ему на глаза мягкую шёлковую маску, и Сэнку радостно вздрогнул. Он уже мог сказать, что всё точно пройдёт хорошо, что будучи связанным и лишённым зрения, он получит ещё больше напряжения, ещё больше наслаждения, чем в первый раз. — Итак, я отойду на минутку, чтобы раздеться и вымыть руки, — Ген продолжал говорить, перекрикивая шум крана, совершенно праздным тоном. — Я буду продолжать говорить, хотя мне особо нечего сказать, если честно, но я знаю, что в таком положении может быть некомфортно чувствовать себя одиноким. Поэтому, пока я снова к тебе не прикоснусь, душа моя, я просто буду с тобой болтать, чтобы ты слышал мой голос и ощущал моё присутствие. И, вот, я уже возвращаюсь, чтобы подготовить машинку и всё остальное, это займет всего минутку, потому что мне нужна только одна игла. — Послышался уже хорошо знакомый Сэнку звук: Ген вскрывал упаковку с иглами. — Как ты себя чувствуешь, мой дорогой? — Отлично, Мастер. Я сильно взволнован. — Ммм, я тоже взволнован. И я так тебе благодарен, что ты настолько мне доверяешь, Сэнку-чан, ты себе даже не представляешь, как много это для меня значит, — его голос был ровным, низким, заземляющим, но таким невыразимо нежным, что Сэнку плавился от его звучания. — И ты, чёрт возьми, выглядишь таким охренительно сексуальным, что у меня аж слюнки текут от того, как не терпится к тебе прикоснуться. Ладно, у меня всё готово. Мне нужно продезинфицировать твою кожу, сейчас будет немного холодно. — У Сэнку было едва ли мгновение, чтобы осознать то, что ему сказали, прежде чем он почувствовал, как холодная спиртовая салфетка погладила его по руке. — Я тут подумал… Может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал, чего ожидать, или ты хотел бы удивляться по ходу дела? Сэнку задумался. С одной стороны, он действительно хотел знать, что будет дальше, но с другой, ему не хотелось, чтобы Ген вдруг подумал, что он ему не доверяет. Но, опять-таки, Ген точно хотел бы, чтобы Сэнку был с ним честен. Он хмыкнул. — Расскажи мне, пожалуйста. — Хорошо. Сейчас на мне одна перчатка, — Ген коснулся его плеча ладонью, обтянутой латексом. — В этой руке я собираюсь держать ротор. Но вторая рука голая, — другая ладонь, мягкая и ласковая, погладила его по груди с правой стороны. — Этой рукой я буду прикасаться к тебе. Дразнить тебя. Вероятно, заставлю тебя кончить хотя бы один раз. Я начну сидя на своём табурете, но думаю, когда доберусь до этой зоны, — он коснулся верхней части бицепса Сэнку, — то заберусь к тебе на колени. Посмотрим, смогу ли я одновременно и бить тебе татуировку, и дрочить, я не уверен, что смогу, но попытаться стоит. И, как только я закончу с тату, или когда ты будешь умолять меня об этом, в зависимости от того, что случится раньше, я отложу в сторону машинку, сниму перчатку, подготовлюсь, оседлаю твой потрясающий член и буду кататься на нём, пока мы оба не кончим. Ох, блядь. Сэнку начал тихонько поскуливать ещё когда пальцы Гена лишь слегка прикоснулись к его коже, лишь едва задевали её, но к концу его речи он буквально извивался от нетерпения, тщетно пытаясь приподнять бёдра, скованные ремнями. — Как тебе план? — Мурлыкнул Ген, и Сэнку громко застонал. — Охуенный план, Мастер, умоляю, давайте к нему приступим! Ген усмехнулся. — Хорошо, милый. Жужжание тату-машинки, внезапно пронзившее тишину офиса, заставило Сэнку вздрогнуть. А затем, без малейшего предупреждения, он почувствовал хлёсткое прикосновение иглы, и его голова с неконтролируемым стоном откинулась назад. Чёрт, это было приятно. Даже лучше, чем в прошлый раз. Сейчас, когда ему завязали глаза и буквально сковали ремнями, весь его мир сузился до одних только телесных ощущений. Боль от тату-иглы чем-то была похожа на порку, поскольку и то, и другое находилось на поверхности кожи, а не изнутри. Безусловно, боль от татуировки была сильнее, чем любое из тех приятно-болезненных ощущений, что доводилось испытывать Сэнку, но всё равно она была только поверхностной, что и делало её приятной. Было ощущение, что его нервы ожили, каждый его нейрон вибрировал от мощного воздействия, но всё же нервная система словно пела, а не кричала. В этот момент Сэнку решил, что не сломается, что не будет просить Гена остановиться, как бы сильно ему ни хотелось трахаться. Он ни за что не прервёт этот опыт, поскольку это было чем-то из категории глубокого, первобытного кайфа. Когда к нему подкралось подпространство, это было похоже на замедленное падение назад на самую роскошную перину, которую только можно себе представить. Никакого страха, никакой тревоги. Чистое блаженство. В последний раз, когда Сэнку ощущал нечто подобное в этом же кресле, он всё равно пытался сдерживаться и как-то с собой бороться, сейчас же он мог, наконец, отпустить себя и просто наслаждаться. Когда он, наконец, почувствовал, как нежные пальцы коснулись его обтянутой тканью эрекции, он застонал так громко, что не сразу понял, что это его голос. Чёрт, эта грёбаная двойственность ощущений! Вскоре эти дерзкие пальцы скользнули под его бельё и сладко провели по всей его разгорячённой длине, и Сэнку пришлось приложить все усилия, чтобы не начать умолять о большем. — Чёрт, Мастер, я так долго не протяну… — Тебе и не нужно, душа моя. Как ты думаешь, сколько раз ты мог бы кончить за ночь? — Два… иногда три… — невнятно пробормотал Сэнку, задыхаясь. Ему всегда было трудно внятно говорить в подпространстве, а прямо сейчас он был глубоко-глубоко под водой. — Три, правда? Воу, а у тебя действительно сильная половая конституция, ага? Повезло мне встретить секс-гиганта, да ещё и такого красавчика! — Блядь, Ген мог бы с тем же успехом обсуждать погоду, настолько его голос казался нейтральным. Сэнку даже пожалел, что не мог сейчас на него смотреть, он представил, как было бы здорово увидеть Гена за работой — хладнокровным, профессиональным, сосредоточенным на задаче так сильно, что даже не смотрел бы на ту руку, которая в данный момент сводит Сэнку с ума. — Знаешь, у меня возникла мысль. Возможно, это довольно жадно с моей стороны, ну, заставить тебя вот так распластаться передо мной и при этом думать про следующий раз…. — Большой палец сладко и абсолютно восхитительно скользнул по головке члена Сэнку, и он почувствовал, как его оргазм приближается стремительно, словно товарный поезд. — Но я подумал, что в следующий раз обязательно засуну вибратор тебе в задницу. И в этот момент Вселенная схлопнулась. Сэнку кончил с звенящим криком, ощущение всепоглощающего блаженства пронзило его с такой силой, что от него вполне можно было питать термоядерный синтез, ему казалось, словно все атомы его тела расщепились и пересобрались заново. Жужжащая боль в его руке на мгновение прекратилась, так что он мог от души и изо всей силы содрогнуться под мощью своего оргазма, не нарушая складных линий художественной импровизации своего любимого тату-мастера, но как только его тело начало расслабляться, процесс татуировки возобновился. Ген же продолжил болтать с ним как ни в чём не бывало, как будто не он только что довёл Сэнку до грёбаного оргазма, изменившего его жизнь, он просто продолжил что-то щебетать, одновременно бить татуировку и дразняще водить рукой по липкому, размягчающемуся члену. — …видишь ли, поэтому, когда я на самом деле бью татуировку, я бы хотел использовать обе руки. Нет, я могу работать одной рукой, как ты уже заметил, но, поверь, это и правда заноза в заднице. Так что в следующий раз я просто засуну в тебя одну из этих игрушек с дистанционным управлением. Скажи, Сэнку-чан, ты можешь кончить только от стимуляции простаты? Сэнку не смог бы придумать, что ему на это сказать, даже если бы от этого зависела его жизнь. Его разум плавал где-то между туманом подпространства и посторгазменной дымкой, и он едва мог вообще осознать то, что Ген ему говорил. Наконец он пожал плечами и прохрипел, судорожно переводя дыхание. — Понятия не имею, у меня никогда не было такого опыта. — Да? Ммм, меня восхищает твоя сумасшедшая порочность на фоне такой очаровательной невинности, Сэнку-чан… Если ты ещё недостаточно знаком со своим телом, нам с тобой определённо стоит провести несколько экспериментов. Блядь. Этот человек собирался его убить. Сэнку уже чувствовал, как его организм снова начинает реагировать на прицельное внимание умных рук Гена. Он парил, уплывал прочь от своего тела, когда новые крайне сильные ощущения захлестнули его сознание, он ощущал себя тонущим в облаке восхитительного наслаждения. Ничего подобного раньше не случалось, и, чёрт возьми, Сэнку знал, что сделает всё, о чем бы Ген его ни попросил, лишь бы он позволил Сэнку продолжать утопать в этом удовольствии. Острие иглы постепенно перемещалось с боковой стороны его руки вперёд, ближе к груди. В конце концов — и на самом деле никто не мог сказать, сколько времени это заняло — обе руки Гена, и та, что в перчатке, и та, что всё это время ласкала его, оторвались от его тела. Сэнку заскулил от щемящего чувства потери, а потом вдруг почувствовал, как Ген забирается на кресло, закидывает ногу ему на колени и прижимает их тела друг к другу. Блядство, это было просто идеально. Он ощущал его нежную прохладную кожу, кажется, всем своим существом, и это было божественно, упоительно, абсолютно трансцендентно. От этого прикосновения Сэнку буквально захныкал в переизбытке чувств. — Чёрт, — прошептал Ген ему на ухо, — как же хорошо к тебе прикасаться, Сэнку-чан, ты хоть знаешь, насколько ты чертовски сексуальный? Я обожаю каждую клеточку твоего тела, и я не могу поверить, что имею право залезать на тебя вот так, — Сэнку хотел было возразить, что это он не может поверить, что имеет прикасаться к Гену, что это он сексуальный настолько, что это буквально не поддаётся осознанию, но вдруг жужжание тату-пистолета возобновилось, а за ним по нервным окончаниям пронеслась восхитительная боль, и Сэнку уже не мог соображать. — Знаешь, чем хороша эта поза? Тем, что я могу сделать вот так, — и он повёл бёдрами, притираясь своей эрекцией к паху Сэнку, а рука без перчатки скользнула по его груди, ущипнув и сразу погладив крайне чувствительный сосок. И, да, Сэнку снова был полностью возбуждён, потому что невозможно было вот так ощущать Гена всем своим телом, всей своей кожей, прижиматься к нему бёдрами, рассыпаться на атомы под его руками, и не реагировать на его благословенное присутствие. Ген вжался в его живот своим членом, и, если бы не ремни, то Сэнку уже точно никак не смог бы оставаться неподвижным, он изнывал от желания схватить его, сжать, вцепиться в него изо всей всей силы… Он неосознанно потянул за путы на запястьях в тщетной попытке вырваться, и Ген, должно быть, заметил, что Сэнку тянет ремни, потому что тут же остановился. — Всё в порядке, душа моя? — Сэнку в ответ смог издать лишь только тихий горловой звук. — Нет, это не подходит. Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, милый, или я прекращу всё, что делаю. Это звучало воистину серьёзной угрозой, и потому заставило его хоть что-нибудь сказать. — Нет, Мастер, пожалуйста, не останавливайся, мне просто очень хорошо, бля, мне так хорошо… — Тшш, милый. Всё в порядке, мы продолжаем. Ты отлично справляешься, такой славный мальчик мой Сэнку-чан, я так горжусь тобой… — Сэнку с удивлением почувствовал мягкое, сладкое и бархатистое, словно самый спелый персик, прикосновение губ к своим губам, и из него вырвался тонкий звук, похожий на мяуканье. Ген тихо фыркнул с явным умилением и поцеловал его снова. Это было потрясающе, но ещё лучше стало, когда внимание Гена снова переключилось на татуировку. Его левая рука по-прежнему была повсюду, дразнила всё в теле Сэнку, начиная с кожи головы и заканчивая его членом, настойчиво и с упоением поглаживая головку через нижнее бельё. Сэнку плавал глубоко в сабспэйсе уже неопределённое количество времени, удовольствие вперемешку с болью вытесняли из его разума все сознательные мысли, и он наслаждался каждой секундой процесса, как и желал Ген. К тому времени, когда Ген остановил свою тату-машинку, из глаз Сэнку неконтролируемым потоком текли слёзы чистой эйфории, вымочив насквозь шёлковую маску. Сэнку сделал глубокий вдох, пока Ген вытирал его чем-то, и медленно выдохнул, когда мастер наложил повязку поверх воспалённой кожи. Скрипучий звук снятия латексной перчатки заставил его вздрогнуть. — Как дела, дружочек? — Сладко мурлыкнул Ген, немного отодвигаясь от тела Сэнку. Он, конечно, никуда не ушёл, он всё ещё стоял коленями на кресле, просто теперь где-то в районе голеней Сэнку, но редкое касание кожи к коже всё равно успокаивало. — Просто… фантастично… — Его язык всё ещё немного заплетался, но кратковременное снижение интенсивности ощущений позволило Сэнку говорить более осознанно. — А как… как ты? Раздался красивый гортанный смешок. — Я замечательно, милый, за исключением того факта, что последние полтора часа я был невероятно возбуждён, и меня уже потряхивает, я начинаю терять терпение. Дай мне минутку, — раздался влажный хлюпающий звук, мягкий вздох и Сэнку понял, что Ген, должно быть, раскрывает себя, готовясь взять его, и, блядь… так хотелось помочь ему, прикоснуться к нему, но Сэнку был прикован к чёртовому креслу, и потому бесстыдно застонал от прилива возбуждения и удушающей беспомощности. Всего через несколько минут (на самом деле, Сэнку всерьёз беспокоился, что этого времени было недостаточно, чтобы Ген успел хорошо подготовиться) Ген стянул с него нижнее бельё, кажется, раскатал презерватив, если судить по ощущениям, и снова прижался к нему всем телом. Сэнку хотел было что-то сказать, но слова были украдены с его губ внезапным обволакивающим, кажется, всё его существо тугим и скользким жаром. Действительно, очень плотно обволакивающим. Слишком плотно, насколько Сэнку мог судить. — Ты… ммм… Ген… ты ведь не… — Сэнку не мог подобрать слов, чтобы выразить своё беспокойство, утопая всё глубже от интенсивности ощущений, но, каким бы растерянным он ни был, Ген всё равно его понял. — Тише, родной, всё в порядке, — голос Гена напряжённо вибрировал от возбуждения. — Ммм, чёрт, это так хорошо. Я же говорил тебе, что теряю терпение, я просто не мог больше ждать, и, бля, это того стоило… Ты такой большой, и это просто охренительно, когда ты растягиваешь меня вот так. Дай мне минутку привыкнуть, и я взорву тебе твой грёбаный умный мозг. — Боюсь, от него уже ничего не осталось, Мастер… Ген низко рассмеялся, с придыханием и дрожью в голосе, и этот звук показался Сэнку самым сексуальным звуком из всех, что он вообще когда-либо слышал. Наконец, полностью усевшись на его член, Ген начал раскачиваться, пока ещё не отрываясь от него, а просто немного вращая бёдрами, чтобы они оба могли сполна насладиться ощущением Сэнку внутри него. И, блядь, это вряд ли вообще можно было с чем-то сравнить. Сэнку утопал в его жаре, в его запахе, в его низком голосе, в нежном шёпоте, он не мог сделать буквально ничего, кроме как осязать, все его терморецепторы, каждое его нервное окончание работало на максимум, это был такой сенсорный опыт, который он даже не думал, что вообще способен испытать. Кожу на его руке жгло, но при этом всё его тело пронзало удовольствием, и в тот момент, когда мягкие губы прикоснулись к его губам, Сэнку испытал нечто, что он назвал бы не иначе, как познанием смысла жизни, Вселенной и всего-всего. Этот поцелуй и был сутью, правдой, смыслом, это прикосновение и было истиной. Пока сознание Сэнку испытывало какой-то невероятный почти что религиозный опыт, Ген уже вовсю подпрыгивал на его члене, безжалостно трахая себя. Когда далёкий осколок разума вернулся в реальность, Сэнку понял, что просто изнывает от желания схватить его за упругие бёдра, вжаться пальцами в его сочные ягодицы, насадить его на себя как следует, помочь ему добраться до пика, но, чёрт возьми, когда Сэнку только лишь попытался едва-едва двинуть тазом ему навстречу, чтобы вонзиться в его тело, его сдержали ремни, и Ген ущипнул его за сосок. — Никаких своевольностей, — приказал он самым опасным и властным тоном. — Сиди смирно. — И, чёрт возьми, так Сэнку и сделал, позволяя Гену доводить своё удовольствие до всё больших и больших высот. Он слышал, как Ген тихонько всхлипывает, тонко постанывает от наслаждения, не в силах сдержаться, и от того, что Гену тоже сносит крышу, что он тоже утопает в эйфории, голову вело ещё сильнее. Сэнку захлёбывался ощущениями, упивался удовольствием, пока не обнаружил, что почти достиг пика, что уже балансирует на самом краю пропасти, и ещё чуть-чуть, и… И тут он почувствовал пальцы на своём горле. — О, да, пожалуйста, пожалуйста, Мастер, умоляю, да… И эти благословенные пальцы сжались, и если бы Сэнку был в состоянии, он бы закричал. Головокружительная нехватка кислорода в сочетании с ощущением весомого, сводящего с ума присутствия Гена вокруг него вызвала новый поток эйфорических слёз. Сэнку почти что бился в экстазе, всё это было едва ли не слишком интенсивно, каким-то очень далёким краем сознания он и правда подумал, что его мозг буквально вот-вот взорвётся, и во всём этом почти наркотическом кайфе он едва не упустил момент, когда кончил Ген. — Чёрт, чёрт, чёрт, родной, мне так хорошо, и ты мой, — почти бессвязно бормотал, едва ли не выстанывал он, — мой, мой, каждый миллиметр тебя принадлежит мне, и я украду тебя у всех, и заберу в самое безопасное место, где тебе никто не посмеет причинить вреда, и я оставлю тебя себе, чёрт, Сэнку, ну почему ты такой чертовски прекрасный, я никогда не хочу тебя отпускать, чёрт, я… — и его голос надломился с низким стоном, и внезапно на грудь Сэнку брызнули горячие капли. Ген ослабил хватку на его шее, и в бешеном приливе крови Сэнку сорвался вслед за ним, кажется, он кончил слишком сильно, чтобы вообще издать какой-то звук, чтобы сделать хоть что-то, кроме как замереть, когда каждая даже самая крошечная его мышца напряглась и расслабилась, и он излился куда-то глубоко внутрь Гена, ощущая его всем своим телом, всей своей сутью. Они долго сидели вот так, прижавшись друг к другу, вдыхая запах друг друга, наслаждаясь теплом и близостью, пока их бешеный пульс и сбитое дыхание не пришли в норму. Наконец Ген двинулся, позволяя мягкому члену Сэнку выскользнуть из него, аккуратно стянул с него презерватив, потом, видимо, чуть отклонился назад и нежно провёл руками по его плечам. — Ты прекрасно справился, малыш. Не заставляй себя сейчас что-то делать, ладно? У нас есть всё время в мире… — Его голос звучал так мягко, так тепло, что сердце Сэнку затопило волной благодарности и… что же это было за чувство? — Не уходи, — взмолился Сэнку. — Я не уйду, всё хорошо, — Ген оставил ласковый поцелуй на его виске. — Я останусь с тобой, милый, я буду прямо здесь. Я знал, что это будет довольно напряжённое мероприятие, хаха, и у меня уже готово всё, что нам нужно, чтобы снова почувствовать себя хорошо, я не двинусь с места, пока ты не будешь готов. Хочешь снять повязку с глаз? — Пока нет, пожалуйста, — Сэнку знал, что яркий белый свет в студии сейчас покажется слишком резким. — Хорошо, а как насчёт наручников? — О, да, Мастер. Верный своему слову, Ген остался сидеть на коленях у Сэнку и лишь наклонился вбок, чтобы расстегнуть наручники, хотя, конечно, ему было бы куда легче встать, чтобы это сделать. Он забрал у него из рук ключи и принялся массировать ему запястья. Всё время он продолжал шептать нескончаемый поток похвалы и сладких словечек, которые заливали сердце Сэнку сахарным сиропом и смягчали резкие границы его сенсорной перегрузки. — Мне сейчас так хорошо, дорогой, спасибо, что позволил мне о тебе позаботиться, я хочу, чтобы тебе тоже было так же хорошо, как и мне. О, у меня тут есть влажное полотенце, чтобы нас протереть, но оно уже холодное, и у меня нет способа его согреть, не уходя к раковине. Ты хочешь, чтобы я подождал или вытер тебя сейчас? — Подожди, пожалуйста. — Хорошо. Как думаешь, ты мог бы выпить немного воды? Не нужно ничего брать, я принёс тебе соломинку. Чёрт возьми, Сэнку его не заслуживает. Его сердце растаяло от этой сладости, от этой невообразимой мягкости, от степени той заботы, с которой к нему относились. Он слабо кивнул. Он уже начал постепенно выплывать из подпространства, но это было долгое путешествие, он был глубже, чем когда-либо в своей жизни. Он чувствовал себя совершенно бескостным и был так благодарен, что соломинка коснулась его губ, чтобы он отпил прохладной воды, не поднимая стакан… Вода помогла ему ещё немного прийти в себя. Сэнку почувствовал, что может, наконец, столкнуться с миром, который немного шире, чем просто ощущение Гена у него на коленях. Он стащил с себя повязку, и моргал, пока глаза привыкали к свету. Когда адекватное зрение без цветных пятен к нему вернулось, Сэнку увидел бесконечно глубокие и тёплые синие глаза и, чёрт возьми, в них плескалась любовь. Вот что это было за чувство. Это была любовь. Даже если было ещё слишком рано говорить об этом вслух, именно она пронизывала воздух, именно она витала между ними, именно её источал этот невыразимо прекрасный кошачий взгляд. Сэнку ещё немного дрожащей рукой нежно обнял лицо Гена и притянул его к себе для поцелуя. Ген поддался легко, с улыбкой, сияющий и нежный, прижался к груди Сэнку всем телом, тихо вздохнув, когда их губы встретились, сладко и обнадёживающе. Они целовались нежно, медленно и долго, и с каждым прикосновением этих мягких губ Сэнку чувствовал себя всё лучше, всё более самим собой. Когда его разум, наконец, нашёл выход из того ранимого, уязвимого состояния, в котором находился, Сэнку чуть отстранился от Гена. — Думаю, теперь можно нас протереть. Можешь меня полностью отстегнуть? Я чувствую себя почти нормально. — Хорошо, — улыбнулся Ген, слезая с его колен. Он ловко расстегнул все ремни, которые уже начинали немного раздражать Сэнку. — Хочешь дайфуку? Сэнку удивлённо моргнул. Он, вообще, не был большим любителем десертов, но по какой-то причине в данный момент мысль о том, чтобы поглотить весь этот сахарный сахар, показалась фантастически гениальным решением. — Ага. — Ген просиял, нашёл пакет с угощениями и положил его на колени Сэнку, а сам пошёл к раковине, чтобы намочить полотенце горячей водой. Сэнку открыл коробочку дайфуку. В народе верили, что это лакомство притягивает везение и благополучие, и Сэнку, бросив взгляд на румяную задницу Гена, который возился у раковины невозмутимо-голый, невольно подумал, что он свою главную удачу уже притянул. Он улыбнулся и откусил кусочек. Чёрт, это было так вкусно! Хоть и чертовски сладко. Он как-то сразу проглотил одно, затем второе дайфуку, но решил, что стоит замедлить скорость поглощения сладостей, пока не умял всё в одиночку. Ген вернулся с приятно тёплым полотенцем и аккуратно вытер липкое, подсыхающее месиво с груди, живота и члена Сэнку. Весело посвистывая что-то себе под нос, он привёл в порядок и себя, порылся в своей сумке и вытащил чистую одежду для них обоих. Озорно глядя на Сэнку, Ген положил нижнее бельё и спортивные штаны ему на ногу. — Одевайся в любой момент, когда ты будешь готов. Сэнку жевал уже третье дайфуку, поэтому вместо того, чтобы ответить словами, он просто схватил Гена за руку и затащил его обратно на кресло, устроив его у себя между колен спиной к груди, и протянул ему пакет со сладостями. — Тебе тоже стоит поесть. Ген ничего не сказал, просто наклонился чуть в сторону и как-то странно посмотрел на него через плечо, но затем сразу улыбнулся и полез в пакет за последним дайфуку, с тихим мычанием удовольствия впиваясь в него зубами. Сэнку обнял его за рёбра и уткнулся носом в волосы — Ген так хорошо пах, чёрт возьми, и он был такой заботливый, так много сделал, и… Чёрт, Ген чертовски много сделал! — С тобой всё в порядке? — Сэнку нежно поцеловал его в висок. — Тебе пришлось и работать, и стараться для меня, это много всего. Как ты? — Да, я в порядке, — Ген извернулся немного, тепло улыбаясь, чтобы легонько чмокнуть Сэнку в кончик носа. — Спасибо, что ты спросил. Иногда после таких интенсивных сессий у меня сильно болит голова, но сейчас я совершенно в порядке и чувствую себя счастливым. Думаю, помогло то, как медленно мы с тобой выползали из сумрака, хаха, — он нежно погладил руку Сэнку, которая его обнимала. — Знаешь, в последний раз, когда мы этим занимались, я совсем не успел прийти в себя, вскочил сразу после секса и пошёл в ванную… Думаю, там у меня случилась маленькая истерика. Сэнку почувствовал внезапный острый и болезненный укол вины. — Я… я не знал. Тебе не обязательно было… — Да, теперь-то я это понимаю, но откуда я мог знать тогда? И, ну, это было не что-то кошмарное или ужасное, я просто… переволновался, наверное. Я думал, что ты попросишь меня уйти сразу как мы закончим. Но ты попросил меня остаться. В тот момент я почувствовал себя намного лучше. — Я бы не простил себя, если бы позволил тебе уйти, Ген, — Сэнку мягко поцеловал его в выступающий шейный позвонок. — Хм… Думаю, нам стоит всегда закладывать время на заботу друг о друге после сессии, похоже, нам обоим это нужно. Не могу себе представить, почему я могу просто лежать и наслаждаться, а ты должен подрываться и куда-то бежать, когда именно ты делаешь основную работу. Ты заслуживаешь выдохнуть в моих объятиях. — Звучит неплохо, — Ген расслабился, немного откинувшись Сэнку на грудь, переплёл их пальцы, и, хотя Сэнку не мог этого видеть, он услышал улыбку в его голосе. Так они просидели ещё некоторое время, пока Сэнку наконец не вспомнил, что у него, вообще-то, есть новенькая псевдотатуировка. Он вытянул шею, извернулся, чтобы попытаться её рассмотреть, но угол был неправильным, ещё и плёнка бликовала от света ламп, и всё, что Сэнку смог увидеть — просто путаницу из беспорядочных розовых линий на коже. Ген почувствовал, как он возится за его спиной, и обернулся. — Хочешь встать и посмотреть? — Ага! Сэнку сполз с кресла и быстро натянул на себя одолженную одежду, подошёл к зеркалу и… застыл как вкопанный. Он скорее почувствовал, а не увидел, как Ген подошёл к нему вплотную, его глаза были слишком заняты разглядыванием линий на его собственном плече. — Это… это… мои близкие? Моя семья? Мои друзья? Сэнку был заворожён открывшимся зрелищем. Это было абстрактно, не сразу понятно, на что смотришь. Тонкие розовые линии, которым требовалось пару секунд, чтобы глаз их воспринимал в очевидной форме, но… Вот был дракон, который ухмылялся, но не скалился, а рядом с ним — осторожный, но ласковый кот, вот — любопытный добродушный щенок и грациозная львица, а рядом с ней — изящная лань, чем-то невыразимо на львицу похожая, но совсем другая, вот — большой волк с мудрыми глазами, а рядом со всеми ними, словно оплетая, соединяя, красуется змей, и… — Да, так и есть, — мягко сказал Ген. — Я оставил место для Суйки вот здесь, — он едва коснулся кожи Сэнку, указывая, — но я хотел бы встретиться с ней, прежде чем пытаться её нарисовать. Сэнку ошеломлённо моргнул. — Как ты это сделал? — Что сделал? — Рисунки такие… простые, и как ты… блин, ты как будто уловил все их чувства, самую их суть, понимаешь? — Сэнку не мог понять, что именно в небольшом линейном рисунке вызвало у него такое ощущение, но это было так: Рюсуй выглядел смелым и самодовольным, Укё — спокойным и безмятежным, Хром был добродушным и верным, Кохаку — волевая и свободная, а Рури, наоборот, нежная и домашняя… Бьякуя казался воплощением мудрости, а сам Сэнку объединял их всех, таких разных, но таких удивительных. То, как Ген передал всё это, просто не укладывалось в голове. Ген же самоуничижительно пожал плечами. — Ну, я правда не знаю, что на это сказать. Ты просто… кажется, они все очень дороги тебе. А я всего лишь нарисовал свои впечатления о них. Сэнку резко повернулся и притянул Гена к себе в страстном, почти что яростном поцелуе. — Мне это очень нравится, — выдохнул он ему в губы. — Жаль, что ты не нарисовал это чернилами. Я бы хотел, чтобы это осталось на моём теле навсегда. — Правда? — Ген казался довольным, в его улыбке читалось облегчение. — Тогда я могу доработать эскиз, и… в общем, дай-ка я это сфотографирую. Он подвёл Сэнку к одному из мягких кресел у рабочего стола, схватил свой телефон и, забавно закусив губу, сделал несколько снимков. Сразу после Сэнку притянул его ближе, снова усаживая себе на колени. — У меня есть вопрос, — тихо сказал Сэнку, нежно поглаживая Гена по прохладной щеке. — Если бы ты… ну, оказался на этом рисунке, кем бы ты себя изобразил? — Ген резко втянул воздух и слегка отстранился, широко раскрыв глаза. Вот и всё, подумал Сэнку. Кажется, он только что ляпнул что-то воистину серьёзное, что-то, что могло отпугнуть, но Сэнку и правда ощущал всё так. Его сердце бешено колотилось, пульс стучал в ушах почти оглушающе, и он осторожно наклонился вперёд, мысленно умоляя, чтобы Ген не истолковал ситуацию неправильно. — Я думаю, ты был бы кем-то вроде лисицы. Одновременно ласковый и милый, но всё ещё опасный хищник, хитрый и забавный… Лисиц приятно трогать. И тебя тоже. Ген громко сглотнул, очаровательно заливаясь краской. Он снова поднял на Сэнку нечитаемый взгляд. — Это… я… Это так неожиданно, Сэнку, я… — Я… я просто хотел бы, чтобы ты был там. Но я не настаиваю. Подумай об этом. Когда-нибудь. Если хочешь. Ген провёл дрожащими и почему-то очень холодными пальцами по подбородку Сэнку. — Это, честно говоря, эм… даже пугает. Я имею в виду, то, как сильно я этого хочу. Мысль о том, что я могу быть… не только рядом с тобой… но и частью твоей жизни, твоей семьи. У меня никогда… у меня никогда такого не было, понимаешь? — Эй, эй, Ген… Ты уже часть моей жизни, ясно? Вчера вечером это стало совсем очевидно. Ты просто пришёл в мою жизнь, словно всегда в ней и был, словно всегда знал меня, моих друзей… Я знаю, что всё это, наверное, слишком быстро, и я не прошу никаких обещаний, я просто говорю тебе, что в моей жизни для тебя есть место. Если ты этого хочешь. Ген не ответил, только крепко прижался губами к губам Сэнку, целуя его, словно в последний раз. Чёрт возьми, Сэнку готов был целовать его вечно. Здесь, в его объятиях, он ощущал себя счастливым, целым, и… таким безобразно влюблённым. Сэнку хотелось смеяться от счастья и плакать от того неумолимого потока эмоций, который он прямо сейчас испытывал, и всё это казалось слишком сильным, слишком вырывающим его нутро, что, когда они, наконец, оторвались друг от друга, сдержать всё это внутри было уже невозможно. — Чёрт, Ген… Мне кажется, я люблю тебя. Раздался резкий вдох, и миндалевидные кошачьи глаза Гена стали большими и круглыми как блюдца. Он выглядел таким шокированным, почти испуганным, и Сэнку на долю секунды тоже успел испугаться, но затем Ген внезапно рассмеялся — заливисто, хрипло и радостно. — Я тоже, о боги. Я весь вечер пытался сдерживаться, чтобы это не сказать. Чёрт. — Он прижался лбом ко лбу Сэнку, улыбаясь счастливо и мягко. — Это безумие, да? Прошло буквально три дня. — Ну, вообще-то, я бы посчитал это как два месяца и шесть дней, не знаю, как ты, но я с первой нашей встречи ощутил, что между нами что-то есть. Меня тянуло к тебе с первой секунды. — Да, да, чёрт возьми, меня тоже… Я не могу поверить! Ты знаешь, что мне ещё никогда, ни разу никто этого не говорил? Спасибо тебе, Сэнку-чан. Спасибо, спасибо, спасибо тебе. Я люблю тебя. — И я люблю тебя… Погоди, в смысле — никто и ни разу? Ген как-то очень хрупко пожал плечами, выглядя невыносимо грустным, таким уязвимым, что Сэнку поспешил притянуть его к себе. — Ну… как-то не довелось. Обычно я всё портил до того, как дело доходило до признаний в любви. — Это просто немыслимо. Я не верю. Это же абсурд, даже мне говорили! Он усмехнулся. — Я не сомневаюсь, Сэнку-чан, это же ты. Ты потрясающий. И красивый. И такой… в тебя невозможно не влюбиться. — То же самое я могу сказать и о тебе, — и Сэнку снова поцеловал его, крепко, жарко и долго. Ген отстранился, немного обеспокоенный. — Я всё ещё немного боюсь. Что, если это не… что, если это просто короткая вспышка? Что-то, что загорается жарко и ярко, но так же быстро сгорает?.. — Я не чувствую ничего подобного. А ты- — Нет-нет! — Ген замотал головой. — Но я просто… Сэнку остановил поток его беспокойства ещё одним поцелуем. — Эй, Ген. Я думаю, самое страшное — это не быть на одной волне. Ну, я имею в виду, когда ты чувствуешь, что уже по уши, но человек, с которым ты рядом, думает, что это просто случайная интрижка, вот тогда всем становится больно. Но сейчас, кажется, всё совсем не так. Я настроен серьёзно. А ты? — И я. — Тогда мы с тобой заставим это сработать, — Сэнку потёрся носом о его нос, и Ген нежно хихикнул. — Я, конечно, не могу утверждать, что это… ну, навсегда, но это точно намного большее, чем просто короткая вспышка. — Сэнку-чан, мы ведь ещё даже ни на одном свидании не были, — грустно улыбнулся Ген. — Мы по сути просто трахались… Сэнку покачал головой. — Не правда, мы совершенно точно не просто трахались. Как минимум раз я точно занимался с тобой любовью, — он заправил за ухо длинную белую прядь, нежно погладив Гена по острой скуле. — А сегодняшний вечер показал мне, что мы способны… слышать друг друга. А значит, мы со всем справимся, и, обещаю, я готов приложить для этого усилия. И, да, я приглашаю тебя на свидание. Когда ты свободен на этой неделе? Ген благоговейно провёл пальцем по его нижней губе. — В четверг? — Значит, в четверг.