True Touch

— К тебе или ко мне? Сэнку моргнул, словно не до конца осознавая вопрос, но, наконец, выдохнул уверенное: — Ко мне.  Ген улыбнулся. — Хорошо. Пожалуй, на твоей территории тебе будет спокойнее. Мы обсудим все детали по дороге, ладно? Я не провожу сессии без предварительных переговоров.  Сэнку закивал головой, немного нервно и как-то даже дёрганно, и Ген повёл его к своей машине. Он вёртко шагнул вперёд, открыл перед Сэнку дверь одним изящным галантным движением, и Сэнку немного застенчиво уселся на пассажирское сидение. Ген нетерпеливым шагом двинулся на другую сторону. Когда он сел и пристегнулся, Сэнку, притихнув, почти стыдливо сидел в кожаном кресле, сложив руки на коленях, и, казалось, даже не дышал. Гену стало тревожно. Он вздохнул. Похоже, ему снова придётся взять на себя инициативу во всех вопросах. Что ж, не в первый раз.  — Ладно, во-первых, секс или не секс? Сэнку явно был сбит с толку этим вопросом. Он перевёл на Гена свой изумлённый взгляд. — Оу… Я, э-э… я вроде как думал, что секс — это нечто само собой разумеющееся? — Ничто не является данностью, в этом и суть переговоров, — хмыкнул Ген. — Я просто хочу убедиться, что мы с тобой на одной волне и хотим одного и того же. Мы вполне можем разыграть сцену, которая понравится нам обоим, и в которой совершенно не будет секса, — объяснял он, но с каждым словом Сэнку становился будто бы всё более растерянным и даже расстроенным. Поэтому Ген поспешил уточнить. — Сэнку-чан, это не значит, что я не хочу тебя, это значит, что если вдруг ты не хочешь, я ни в коем случае не перейду черту. Я бы с удовольствием запрыгнул к тебе в постель ещё после первого нашего сеанса. Но я знаю, что кому-то может показаться, что даже сейчас ещё слишком рано, вот и всё.  — Я понимаю, — медленно кивнул Сэнку, заметно расслабляясь. Ген послал ему поддерживающую улыбку, и Сэнку улыбнулся ему в ответ. — Честно говоря, я хочу, чтобы сегодня ты меня трахнул.  Ген закашлялся, захлебнувшись собственной слюной, почувствовав новую, почти что удушающую волну возбуждения. Сэнку точно сведёт его с ума под конец вечера. — Ага? — Он лихорадочно облизал губы и понизил тон голоса. — Посмотрим, как ты будешь умолять меня об этом.  — Ох, блядь- — Не прямо сейчас, — поспешно добавил Ген. Ему не следовало повышать градус эротизма во время переговоров, они должны были сохранять ясную голову, тем более, что Сэнку ещё не совсем пришёл в себя, просто… что-то в Сэнку затрагивало самые потаённые струны души Гена, что-то цепляло его отчаянно сильно, так, что он хотел затащить его к себе и бесконечно доставлять удовольствие. — Говори адрес.  Ген вбил место назначения в навигатор, и они двинулись с места — благо, было недалеко и дороги были пустые, иначе он бы точно нарушил все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Однако, они ещё толком ничего не обсудили, а это было чертовски важно.  — Давай поговорим о пределах, — он отчаянно пытался восстановить хотя бы некое подобие самоконтроля своим самым деловым тоном. — Прежде всего, знаком ли ты с системой светофора и умеешь ли ты её использовать? — Зелёный, жёлтый, красный? — Выгнул бровь Сэнку. — Да, я в курсе, как это работает, с этим всё в порядке.  — Хорошо. Тогда предлагаю не выдумывать ничего нового и использовать именно эти сигналы, окей? Хотя, сегодня вечером я не собираюсь устраивать ничего такого, чтобы светофор действительно мог нам понадобиться, но в целях комфорта и безопасности лучше договориться.  Сэнку кивнул. — Я согласен. Без проблем.  — В целом, я не занимаюсь жёстким унижением или деградацией. Не осуждаю, если тебе нравится что-то подобное, но если ты хочешь от меня чего-то, что попадает в эти категории, тебе стоит об этом сказать.  — Я не уверен, — медленно начал Сэнку, размышляя, — у меня не очень много опыта… в подобном... Но, полагаю, мне нравится, когда меня обзывают? Ген поджал губы, немного напрягаясь. — Как именно?  Ему не нравилось дегуманизировать своих партнёров. Он знал, что некоторые люди хотели бы, чтобы на них наступали, плевали им в лица и называли никчёмными свиньями, но мысль о том, чтобы на самом деле поступить так с кем-то, даже если этот кто-то об этом попросил, посылала тревожные мурашки по его коже.  BDSM предполагал обязательное соблюдение границ допустимого у всех сторон — и всё вот это, жестокое и бесчеловечное — находилось за пределами границ Гена.  Но, если Сэнку и правда такое нравилось… — Ну, знаешь, типа… негодник? Или плохой мальчик? — Сэнку покраснел так сильно, и так нервно сжал пальцы на коленках, что сердечко Гена едва ли не пропустило удар от умиления. Боги, какой он трогательный! — Ох, Сэнку-чан… — Он почти что рассмеялся от облегчения, но вовремя спохватился. Ген совершенно точно не хотел, чтобы Сэнку хотя бы на крошечную долю секунды подумал, будто он смеётся над ним. Вместо этого он снова позволил своему голосу стать немного знойным. — Такие обращения, определённо, зависят от обстоятельств. Ты сегодня планируешь быть плохим мальчиком? Сэнку усмехнулся. — Ну, мы едем ко мне домой заниматься сексом, и у нас даже не было первого свидания… — Мм, ты прав, — Ген растянулся в ухмылке, лукаво поглядывая на ярко-розовые уши Сэнку. — Это довольно распутное поведение. Возможно, мне придётся тебя наказать… — Сэнку поёрзал в кресле, тихонько всхлипнув. Ген облизнул пересохшие губы и прочистил горло. — Ты хочешь, чтобы я называл тебя какими-то ещё словами? Обычно я обращаюсь к своим партнёрам более ласково, иногда по имени, часто — что-то вроде «дорогой» или «милый». Полагаю, это уже многое говорит о том, какой я доминант, да? — Он смущённо пожал плечами и поспешил добавить. — Но если тебе хочется- — Нет, то есть, да, в смысле, это… — Сэнку откинул голову назад, явно слишком взбудораженый, чтобы формулировать свои мысли складно, и это вызывало в груди у Гена странную нежность. — Всё нормально. Мне нравится. Так. Как ты говоришь.  Ген улыбнулся. — Хорошо. Раз уж мы заговорили об этом, я предпочитаю, когда ко мне во время сессии обращаются «мастер», но точно не «господин», или, там, «хозяин» — это точно нет, — Сэнку обстоятельно кивнул, давая понять, что слушает. Ген продолжил. — Думаю, ответ на следующий вопрос я уже и так знаю, но на всякий случай лучше уточню — тебе нравится физическая боль и концепция наказаний? — Чёрт возьми, да.  — Да? — Ген бросил на него очередной взгляд с поволокой, и Сэнку рвано выдохнул. Гену доставляло особое удовольствие осознавать, как сильно он влияет на самообладание этого стоического и всегда очень собранного парня, и не мог удержаться от того, чтобы хотя бы немного его подразнить. — Чтобы внести ясность, я говорю о шлепках по различным частям тела открытой ладонью, о дёргании за волосы, возможно, об укусах или засосах на коже. Мы не собираемся делать ничего, что могло бы оставить на тебе неизгладимые следы или принести серьёзный ущерб твоему телу сегодня вечером. Это возможно в принципе, но не без более тщательных переговоров в абсолютно трезвом уме.  Сэнку кивнул. — Я понял, и я согласен по всем вышеперечисленным пунктам.  — Есть что-нибудь ещё, что приходит тебе в голову? Что-нибудь, чего ты хочешь или, наоборот, чего точно не хочешь? Сэнку поджал губы и задумчиво хмыкнул. — Я, честно говоря, не знаю, — он усмехнулся. — У меня никогда… у меня никогда не было ничего подобного ни с кем, кроме одной моей бывшей девушки. И ты настолько сильно отличаешься от неё, что я с таким же успехом могу утверждать, что я совершенно новичок и ничего не знаю.  Ген нахмурился. — Ты не мог бы рассказать мне об этом чуть подробнее? — О чём именно? — Ну, — Ген вывернул руль, вписываясь в поворот, жалея, что не может сейчас смотреть Сэнку в глаза, — во-первых, был ли у тебя вообще опыт с мужчинами?— Сэнку поперхнулся воздухом, и Ген утешающе дотронулся до его колена. — Сэнку-чан, я хочу, чтобы ты понимал, что я не допрашиваю тебя и задаю вопросы не для того, чтобы осуждать или что-то такое, а просто чтобы понимать, как мне сделать так, чтобы тебе было максимально хорошо. Я не хочу ассоциироваться у тебя с болью или с каким-то неприятным опытом, я хочу, чтобы мы насладились друг другом настолько, насколько возможно… …даже если больше ты не захочешь меня видеть, — не добавил он, но с сожалением подумал.  Нет, нет, Ген, не сейчас, не смей всё портить самому себе, ты ждал этого столько времени! — У меня… — неуверенно начал Сэнку, — …есть опыт с мужчиной, но единоразовый и в другой роли, не в той, где… — Слова давались ему явно нелегко, и Ген кивнул.  — Я понял. Спасибо, что сказал мне, теперь я буду знать, что мне нужно быть ещё более внимательным, — Сэнку благодарно улыбнулся, а Ген внутри почти кричал. Чёрт, этот парень просит его трахнуть в первый свой раз? Его?! Того, кого он знает так поверхностно и недолго? Не забывай дышать, Асагири, тебе нужно сохранять самообладание! — Так что там с твоей бывшей девушкой? Сэнку вздохнул. — Она была… даже не знаю, как это сказать. Отстранённая? — Он задумчиво почесал ухо, явно нервничая. — Отчуждённая? Она… ну, я не уверен, как это звучит, и я не хочу жаловаться, это было вполне органично в моменте, но она как бы использовала меня для своего собственного удовольствия, а потом... эээ. Позволяла мне потереться о неё? Иногда. — Сэнку нервно засмеялся, уткнувшись лицом в ладони, и Ген снова погладил его колено. Сэнку осторожно положил свою руку поверх его ладони, вопросительно глядя, как бы спрашивая разрешения, и Ген ободряюще улыбнулся. Сэнку медленно переплёл их пальцы и продолжил. — Сначала это было очень горячо. Волнующе, когда с тобой так обращаются, когда тебя так используют. Мне нравилось, когда мне отказывали. Но мы были вместе не так уж долго, и ближе к концу мне казалось... что это было по-настоящему. Мне перестало казаться, что это была игра, в которую мы играли, было ощущение, что ей и правда было наплевать на меня.  Гену пришлось прикусить язык, чтобы не возмутиться вслух тому, что бывшая девушка Сэнку вела себя как очень, очень дерьмовый доминант. Он твёрдо верил, что, что при правильном подходе доминирование на самом деле сводится к служению. Отстранённость и отчуждённость — это прекрасно, если это то, чего хочет саб, но если нет — в конечном счёте именно желания саба должны определять ход сцены.  Сэнку, должно быть, почувствовал исходящие от него ярко-красные волны истинного неодобрения, потому что вздохнул и примирительно пожал плечами. — Это была не только её вина, если уж на то пошло. Я знаю, что на самом-то деле был довольно хреновым парнем. Я мало вкладывался в отношения, не уделял ей время, и всё такое. И Рубин, у неё бывали действительно очень хреновые дни, и я- Ген глубоко вздохнул. — Мне жаль, но… Мы, эм. Бля. Нам определённо не стоит говорить об этом прямо сейчас.  — Да, нет, чёрт! Мне, наверное, не следовало тебе этого говорить, извини, — поспешно выдохнул Сэнку. — При чём тут моя бывшая девушка, да? Хаха.. — Нет, нет, послушай, Сэнку-чан, всё в порядке. Я хочу, чтобы ты говорил со мной. И я хочу, чтобы ты рассказывал мне всё, что тебя тревожит. То, какой была твоя бывшая девушка — не моё дело, но то, как это повлияло на тебя, может коснуться и меня, и это звучит так, будто это на тебя действительно повлияло... Чёрт, я имею в виду, я хотел бы это обсудить, просто сейчас, наверное, не лучшее время? Возможно, нам потребуется долгий разговор, а сейчас я хочу сосредоточиться немного на другом, — он нежно погладил большим пальцем костяшки пальцев Сэнку.  Сэнку судорожно выдохнул. — Чёрт возьми, Ген, ты… — Он покачал головой. — Невероятный какой-то. Ты это знаешь? Я часто сталкивался с теми, кто профессионально общается с людьми, знаешь, в больницах, в органах опеки и прочее, но ты… чертовски естественный. Сразу располагаешь к себе. Это удивительно.  Ген ощутимо покраснел от комплимента. — Знаешь, я, в общем-то, тоже профессионально общаюсь с людьми, как ты выражаешься. Я каждый день сталкиваюсь со сверхличным дерьмом... Шрамы и ожоги, погибшие дети, неудавшиеся отношения. Люди делают татуировки не только ради красоты, но и ради… памяти. Чтобы запечатлеть воспоминания или, наоборот, стереть их. Многим очень, очень больно в моём кресле не физически, они плачут не от моей иглы. И мне нужно помочь им. Я, вообще-то, учился на психолога, знаешь? — Он усмехнулся. — Правда, ни дня не работал по специальности, но какие-то знания мне действительно помогают.  Сэнку сильнее сжал его руку. — Честно говоря, я восхищаюсь твоим подходом к работе. С нашей первой встречи на меня произвело впечатление то, как ты обращался с Кохаку. Неважно, насколько неуместно ты вёл себя со мной тогда, — он провел пальцами по нежной коже на запястье Гена, улыбаясь воспоминаниям, и Ген немного стыдливо фыркнул, — но когда я сам оказался в твоём кресле, ты сделал всё, чтобы мне было комфортно, как бы неподобающе уже не вёл себя я… Я тебе очень благодарен за это, Ген. И я сразу понял, что могу доверять тебе.  Ген почувствовал, как его сердце бешено колотится в груди. Блядь. Он был в беде. У него большие проблемы. Этот парень точно станет его смертью.  — Ладно, что ж, эээ… — Ген с трудом подбирал слова, пытаясь вернуть себе самообладание и унять бешено колотящийся пульс. — Ты прав, что я, похоже, совсем другой тип доминанта, нежели твоя Рубин, и это нормально, если ты не знаешь, что с этим делать. Я, как правило, очень сосредоточен на своём партнере. Пока ты доверяешь мне, у нас всё должно быть хорошо. Я позабочусь о тебе и сделаю всё, чтобы ты насладился каждой минутой. Может быть, у тебя есть что-то такое, чего бы тебе хотелось, но чего ты раньше не пробовал? Что-то, о чём ты только слышал и что показалось тебе интересным, и когда ты об этом думаешь, тебя это заводит? Они, наконец, добрались до узкой уютной улочки, где жил Сэнку. Ген подъехал к обочине у нужного дома и заглушил машину. Он понимал, что Сэнку явно что-то пытается сказать, но, видимо, такие разговоры давались ему с трудом, поэтому просто ждал. В конце концов, Сэнку выдохнул. — Эм, ну… Мне нравится идея игр с дыханием, знаешь? Удушение… или, кхм, — он окончательно залился краской, и его обычно уверенный и нахальный голос стало едва слышно, — когда трахают в лицо?… — О, ладно, — невинная неловкость Сэнку  передавалась Гену, и его затапливало нежностью, слишком сильной, чтобы она его не пугала. Слишком много нежности Ген не мог себе позволить, как не мог позволить себе влюбляться. Это плохо кончится, Ген. Держи себя в руках. — Устроить трах в лицо мы определённо можем… — Он почувствовал вспышку острого возбуждения, всего лишь просто подумав об этом. — Однако я никогда раньше никого не душил, поэтому мне нужно кое-что изучить, прежде чем мы это попробуем. Мне нравится эта идея, но не сегодня вечером, хорошо? — Сэнку кивнул, и Ген, улыбнувшись, отстегнул ремень безопасности. — Ты готов начать, как только мы войдём в дом? Или тебе бы хотелось сначала… ну, просто немного потусоваться? — Ох, — усмехнулся Сэнку, который выглядел просто очаровательно-предвкушающим и застенчивым одновременно. — Мне придётся сначала разобраться с собакой.  Ген улыбнулся. — У тебя есть собака? — Это не совсем моя собака, — Сэнку выпрыгнул из машины, и поспешил добраться до водительского сидения, чтобы подать руку Гену, и от этого простого жеста у Гена тонко зазвенело в солнечном сплетении. Сэнку тоже хотел о нём позаботиться?… — Мой отец… ну, он сейчас пытается взять опеку над одной малышкой, я тебе уже говорил, помнишь?  Её зовут Суйка, она пока в приюте, но уже совсем скоро мы её заберём. До того, как она попала в приют, у неё был пёс. Его зовут Мелок. И пока он живёт у меня, потому что Кохаку сказала, что с собакой я буду немного гулять и дышать свежим воздухом хотя бы два раза в день, — Сэнку закатил глаза, и Ген хихикнул. Они уже подошли к крыльцу, и Сэнку возился с ключами. — Это сложно, но мы уживаемся, знаешь? Он забавный. И его нужно выгулять, прежде чем… ну… Из распахнувшейся двери на Гена выпрыгнуло небольшое, но очень энергичное существо, стремящееся его обнюхать и параллельно обслюнявить. — Боже, да ты настоящий милашка, Мелок, да? — Он настоящий дурак, вот он кто, — усмехнулся Сэнку, цепляя к ошейнику поводок. Он повёл Гена на небольшой участок с лужайкой неподалёку, и эта маленькая прогулка определённо была очень кстати перед приближающейся ночью, чтобы они оба могли выдохнуть и прийти в себя. — А у тебя есть питомцы? — Я очень люблю животных, но я сам только недавно научился кормить себя каждый день. Я вроде как... эээ… Забывчивый, что ли? Легко отвлекаюсь. Менее милосердные люди назвали бы меня немного нестабильным. Я не уверен, что был бы хорошим хозяином для домашнего животного.  — Ну, у тебя много растений? Тебе вполне удаётся сохранить им жизнь, — улыбнулся Сэнку.  — Не всегда, — Ген рассмеялся. — Ты просто не видел всех тех бедных филодендронов, которых я убил… Я действительно представляю угрозу для всего живого. Это Минами помогает мне с теми цветами, что растут в салоне.  — А, понятно, — ехидно протянул Сэнку. — Может, стоит подать на тебя заявление? Лишить опеки над твоей монстерой?  Ген рассмеялся. — Вероятно, монстера даже была бы благодарна… Они обменялись тёплыми улыбками. Сэнку похлопал Мелка по спине. — Ну что, готов домой? Пёс тут же засуетился. Они вошли в квартиру, Сэнку жестом предложил Гену присесть на диван в гостиной, пока сам разбирался с псом, которому нужно было протереть лапы, покормить и дать игрушку, чтобы он спокойно устроился на своей лежанке.  Когда Сэнку вернулся, он протянул Гену руку и легко поднял его на ноги, прямо в свои тёплые, очаровательно-трепетные объятия. Сердце Гена пропустило удар.  Сэнку осторожно заправил Гену за ухо длинную белую прядь волос и нежно обхватил его щёку.  — Прежде чем мы… — Сэнку выдохнул и замолчал, словно боясь ошибиться. — Могу ли я всё-таки поцеловать тебя? — Конечно, — сказал Ген, словно немного задыхаясь от нахлынувших эмоций. Эта невозможная, трогательная нежность, которая исходила из каждого жеста Сэнку, действительно заставляла его сходить с ума.  Сэнку обнял его за талию и притянул к себе. ••• Ген так легко и естественно упал в его объятия, удивлённо моргая на Сэнку своими глупо длинными ресницами, словно всегда здесь и был — в его руках.  Волнение, тошнотворное и невероятно смущающее, кипело внутри Сэнку с того самого момента, как они вышли из салона, но когда он прикоснулся губами к губам художника, это выворачивающее  чувство на мгновение утихло. Ген в его руках, на его губах, рядом с ним — это казалось правильным. Это было правильно.  В голове пронеслась мысль, что он мог бы целовать Гена вечно. Сэнку знал, что завтра его напугает это чувство, что он попытается откреститься от него и сделает вид, что ничего такого не было — ни замирающего сердца, ни пресловутых бабочек в животе. Но он не позволит своему страху разрушить этот момент прямо сейчас, когда губы Гена были такими мягкими, такими сладкими и такими очаровательно-нерешительными, неуверенными, словно неожидающими поцелуя несмотря на всё то, о чем они говорили за последний час. Он слегка прикусил нежную припухлую нижнюю губу, и Ген тихонько застонал, когтисто запуская свои хрупкие цепкие пальцы в волосы Сэнку, освобождая их от стягивающей резинки, распуская и массируя кожу. Теперь уже Сэнку не удержался от стона — это было так чертовски приятно. Поцелуй превратился во что-то гораздо более грязное, будоражащее, языки скользнули вместе, и горячее возбуждение, которое приутихло за последние полчаса дороги и возни с собакой, внезапно вернулось с удвоенной силой. Сэнку не помнил, чтобы когда-то целоваться было так приятно.  Ген отстранился первым. От поцелуев его и без того аппетитные губы порозовели и припухли до почти неприличной степени соблазнительности, а от влажного, терпкого взгляда по спине Сэнку пробежал электрический разряд. — Где твоя спальня? — Прямо по коридору, последняя дверь слева. — Есть ли там ванная? — Да, дверь прямо из спальни.   — Хорошо, — Ген облизнул губы, и Сэнку не мог не проследить взглядом за этим крошечным движением юркого языка. — Ты пойдёшь первым. Я сосчитаю до ста и пойду за тобой. Когда я зайду в спальню, ты будешь ждать меня там, обнаженный и стоя на коленях лицом к двери. Понятно?   — Бля. Да… эм… Мастер.  Ген улыбнулся почти что хищно, так вызывающе, что у Сэнку онемели кончики пальцев от желания к нему прикоснуться, но Ген уже выскользнул из его рук. — Иди.  Сэнку чуть не споткнулся, спеша скорее повиноваться, на ходу расстёгивая рубашку по дороге в спальню. Он буквально залетел в комнату, его пальцы дрожали от возбуждённого предвкушения, и он разделся в рекордно короткие сроки. Прошло меньше минуты, когда его колени коснулись ковра. Он откинулся на пятки, положил руки на бёдра, нервно сжимая кожу, склонил голову и ждал, ощущая, как в ушах отдаётся гулкий лихорадочный стук его собственного сердца. Почему-то Гену потребовалось ужасно много времени, чтобы войти в комнату. Возможно, он и правда медленно считал до ста, но внутренний таймер Сэнку был сбит с толку, изнывая от нетерпения. Ему отчаянно хотелось посмотреть на него, увидеть его, ласкать его хотя бы взглядом, но он предпочёл опустить голову, не зная, чего хочет Ген, но всё равно желая доставить ему удовольствие.  Для этого Сэнку нужно было быть прилежным.  Звук распахнувшейся двери напомнил выстрел. Сэнку услышал лёгкие, почти невесомые шаги, но не поднял голову, глядя в пол и тяжело дыша. Ладони были влажными от невероятного чувства сладкой неизвестности.    — Хорошо, — мягко сказал Ген низким, томным голосом, от которого у Сэнку побежали толпы мурашек по коже. — Ты прекрасно справился с заданием, Сэнку-чан. Посмотри на меня.  Сэнку сделал, как его просили, и невольно вздрогнул. Ген снял куртку и кардиган, который был поверх рубашки, и в остальном всё ещё был полностью одет, но выглядел... как-то по-другому. Что-то в том, как он держал плечи, приподнимал подбородок, какая у него была осанка, неуловимо изменило всё, что Сэнку думал, что о нём знал. А выражение его глаз... Сэнку казалось, он уже видел Гена возбуждённым, кокетливым, опускающим двусмысленные комментарии, смотрящим на него с невыразимым желанием, он полагал, что видел все грани его сексуальности, но это… Это было другое. Ген словно стал другим человеком, словно вырастил новую личность и вошёл в неё сознательно, и эта роль легла на его плечи, словно он был для неё рожден.  У Сэнку захватило дух от такого Асагири — покровительствующего, гордого, по-господски расслабленного… он был потрясающим. Просто великолепным.  Ген нежно запустил руку в волосы Сэнку, и ему захотелось мурчать от этой незамысловатой ласки. — Давай поправим твою позу. Бёдра прямо. Руки за спину, вот так, хорошо. В будущем, когда я попрошу тебя встать на колени, я буду иметь в виду именно эту позицию.  Сэнку с радостью подчинился, но почувствовал прилив чего-то вроде стыда за то, что сразу не понял, чего хотел Ген. Это было будоражаще.  — Прежде чем мы начнём, я хочу обговорить некоторые правила и ожидания, — он мягко провёл по щеке Сэнку, чуть приподнимая его голову за подбородок. — Самое главное, я хочу, чтобы ты помнил, что я никогда не буду ждать, что ты каким-то образом сумеешь прочитать мои мысли. Я никогда не буду наказывать тебя за что-то, если до этого я прямо и ясно не попросил тебя этого не делать. Если я попрошу тебя сделать что-то, и ты сделаешь всё возможное, чтобы подчиниться, я не расстроюсь и не разозлюсь, если ты сделаешь не совсем то, чего я хочу, или если у тебя не получится. Если я в чём-то исправлю тебя, это не значит, что ты меня разочаровал, это значит, что я недостаточно ясно выразился. Моя работа — контролировать всё происходящее во время сессии и контролировать тебя. Твоя задача — только подчиняться. Ты не можешь быть ни в чём виноват, если только ты не намеренно не подчиняешься мне.    Сэнку вздрогнул, когда ощутил, как скопившееся в теле напряжение вытекает из него, словно вода из лопнувшего шарика. Он даже не понимал, что был так сильно напряжён из-за страха, что что-то неосознанно испортит. Он не знал, как Ген это делает, как он так интуитивно понимает, что его беспокоит, без осуждения помогая Сэнку расслабляться и отпускать все свои страхи.  Ген был невероятным.    — Я понял, Мастер, — прошептал Сэнку.  Ген нежно погладил его под подбородком и продолжил. — Однако в рамках этих правил я ожидаю, что ты будешь добровольно делать то, о чём я тебя прошу. Если ты намеренно не подчинишься мне, я дам тебе один шанс исправить своё поведение, а затем остановлю происходящее и прекращу сессию. Если ты хочешь проверить мои границы, отыграться или, вдруг, просто хочешь, чтобы я тебя наказал, мы можем это сделать, но не без предварительного обсуждения, потому что я не собираюсь играть с тобой в игры с угадыванием. Я работаю по правилам. Если тебе чего-то хочется, я предполагаю, что ты скажешь мне об этом, и объяснишь, что тебе нужно. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, и я должен понимать твои желания. Когда я попрошу тебя назвать цвет, я предполагаю, что ты будешь честным. Если ты соврёшь, или если подумаешь вдруг, что не хочешь портить момент или что-то в этом роде, ты можешь пострадать, Сэнку-чан, и, поверь, ничто из того, что ты можешь мне сказать, не расстроит меня больше, чем то, что тебе будет больно. Принимаешь ли ты мои условия? — Да, Мастер.  — Цвет? — Зелёный, — Сэнку затаил дыхание. Он не осознавал, он даже не знал, что такое вообще может быть. Когда они пытались сделать что-то подобное с Рубин, она всегда ставила его в тупик, ей нравилось всё переворачивать с ног на голову и заставлять его гадать. Мысль о том, что он мог бы просто сказать кому-то о том, чего хочет, и этот кто-то будет так же прозрачно и ясно говорить о своих желаниях, без этого постоянного нервного беспокойства, казалась невероятной. Он никогда ещё так сильно не хотел доставить кому-то удовольствие. Он хотел, чтобы Гену с Сэнку было так же хорошо, как и Сэнку — с ним.  — Прямо сейчас я хочу, чтобы ты попросил меня о чём-нибудь. О чём-то, чего ты хочешь. Возможно, я не скажу тебе «да», но я хочу, чтобы ты попросил.  Сэнку напряжённо задумался. Он хотел многого. Он хотел этого так давно, что сейчас лихорадочно не мог подобрать ничего подходящего. Стоило ли ему попросить Гена о чём-то сексуальном? Чтобы Ген прикоснулся к нему? Или попросить разрешения прикоснуться к нему? Сэнку так отчаянно хотелось хотя бы увидеть чуть больше его кожи… Внезапно Сэнку подумал о том, как, когда Ген только вошёл, он почувствовал смесь волнения и разочарования из-за того, что тот всё ещё был полностью одет. Сэнку не думал, что Ген согласится для него раздеться, и было что-то невероятно сексуальное в том, чтобы самому быть полностью обнажённым, пока его партнёр был полностью одет, но Сэнку всё равно так хотел… — Не мог бы ты засучить рукава, Мастер? Ген нежно, так испепеляюще-нежно, что грудь Сэнку стянуло сладостным спазмом, улыбнулся ему и слегка отступил назад, вытягивая руку перед собой запястьем вверх. — Сделай это для меня. — У Сэнку задрожали руки, когда он потянулся к пуговице на манжете его рубашки. Он ощущал, как у него едва ли не текли слюни, когда он миллиметр за миллиметром обнажал его покрытую татуировками кожу, словно это было не будничное закатывание рукавов, а настоящий самый роскошный и дорогой стриптиз. — Чуть выше локтя и остановись, дружочек. — Сэнку сделал, как ему было сказано, и Ген протянул ему вторую руку. Ген не говорил ему не прикасаться, поэтому, закатывая ему рукав, Сэнку с восторженным придыханием проводил большим пальцем по каждой новой фигуре, которая открывалась его взгляду. Закончив с рукавами, он погладил нежную, кажущуюся такой ранимой и мягкой, кожу на внутренней стороне его локтя. Сэнку очень хотелось продолжить поднимать его рукав, обнажить бицепсы, которых он ещё никогда не видел, обнажить его плечо и даже больше, увидеть, как далеко зашли эти захватывающие дух чёрные линии, и трепетно обвести пальцем каждую. Но границы были ясны, поэтому Сэнку не стал давить. Он готов был принять то, что ему разрешали взять.  — Руки за спину, — улыбнулся Ген на грани между греховностью и благословением. — Я знаю, что ты хочешь увидеть больше, дорогой. Но ты пока не можешь, потому что моё обнажённое тело будет твоей наградой за хорошее поведение. Когда я буду трахать тебя сегодня ночью, — он опасно понизил голос, и Сэнку едва ли не задохнулся от этого тона, — ты будешь лежать подо мной голым и раскрытым, а я лишь едва расстегну ширинку, чтобы достать свой член. — Сэнку захныкал. — О, не расстраивайся, дружочек, — Ген нежно помассировал кожу на его затылке, — это будет хорошо. Ты будешь чувствовать себя под контролем. Ты будешь чувствовать себя беспомощным. А потом, когда ты захлебнёшься удовольствием, вернёшься ко мне и я позабочусь о тебе, я прижмусь к тебе всем телом, всей кожей, и эти прикосновения будут такими потрясающими, ты даже не представляешь, это словно испытать ещё один оргазм, но только всем телом.  Сэнку едва сдержался, чтобы не выругаться. Он никогда в жизни не был так возбужден, его едва ли не трясло от желания, его эрекция была болезненно твёрдой и давно превратилась в очаг из сводящегося с ума жара, несмотря на то, что к его члену ещё никто не прикасался. И, к своему удивлению, Сэнку начал ощущать шипение приближающегося подпространства, а, насколько он знал, ему всё-таки требовалась боль, чтобы достичь этого состояния. Что этот потрясающий, обволакивающий своей харизмой и внутренней силой человек с ним делал?! Ген шагнул назад и обошёл его со всех сторон, разглядывая с явным наслаждением, с таким восхищением, что Сэнку почувствовал себя каким-то сокровищем или произведением искусства. Когда Ген снова встал прямо перед Сэнку, он протянул руку и коснулся татуировки под его ключицей. — Ты хорошо заботился о моих трудах? Следовал моим инструкциям? — Да, Мастер. Каждый день.  — Мм, это хорошо. — Ген сильнее вжал пальцы в кожу Сэнку, вызывая призрак жгучей боли, скорее воспоминание о ней, чем само ощущение. — Это моё. Все эти чернила под твоей кожей — это часть меня, которую я вложил в твоё тело.  Сэнку знал, что он имеет в виду, и тоже чувствовал нечто похожее. Первая татуировка должна была стать напоминанием о Рури и Кохаку, о их детстве и о временах, проведённых вместе, но когда он впервые увидел её в зеркале, то подумал только о Гене. О его улыбке. О его сосредоточенном взгляде. О его сильных руках на коже Сэнку. Все остальные татуировки, которые вели вверх от запястья по всей его руке, уже вообще не вызывали никаких других ассоциаций, кроме флёра возбуждения от мыслей об их сеансах, о сладкой боли и твёрдом голосе Мастера. — Да. Это твоё, — выдохнул Сэнку, глядя прямо в синие глаза с огромными шальными зрачками.  Ген чуть подался вперёд, запустив руку в его волосы и сжав их в кулак, запрокинув голову Сэнку назад. Лицо Сэнку, стоящего на коленях и полностью вытянутого, было примерно на высоте его груди. Это был потрясающий ракурс. — Я чувствую по отношению к тебе гораздо более собственнические чувства, чем имею на это право, — тихо признался Ген, проведя большим пальцем второй руки по нижней губе Сэнку. — Я знаю, что не должен, я знаю, что ещё слишком рано. Но мне очень сложно контролировать свои чувства.  — Я хочу, чтобы ты это чувствовал, — прохрипел Сэнку. — Я хочу быть твоим. Я твой.  Выражение кукольно-прекрасного лица Гена стало свирепым, почти опасным. — Не смей говорить мне это, если ты не имеешь это в виду, — резко прошептал он. Рука в волосах Сэнку сжалась ещё сильнее, посылая восхитительную боль, пронзающую сладким покалыванием каждый его нерв. Сэнку отчаянно, на грани помешательства, хотел прикоснуться к Гену, но был в восторге от мысли, что ему этого не разрешают. Он чуть извернул голову к державшей его руке, наслаждаясь болезненной тяжестью натянутых волос, и влажно поцеловал нежную кожу на внутренней стороне предплечья Гена. — Я твой, Мастер, — прошептал он мягко, касаясь губами красиво оформленных чернилами лепестков паслёна.  — Чёрт, — рявкнул Ген и прижался губами к губам Сэнку. Это был грубый, кусачий поцелуй. Претендующий. Утверждающий. Сэнку заскулил, когда Ген вторгся в его рот, и смесь от ощущения боли и удовольствия была слишком сильной для его перевозбуждённой нервной системы. Он почувствовал, будто бы проваливается под воду, сабспэйс внезапно захватил его сознание, и Сэнку был поражен, обнаружив, что впервые падение в подпространство не доставило ему никакого беспокойства. Никакой тревоги. Он полностью доверял Гену. Он мог позволить себе расслабиться. Когда Ген, наконец, оторвался от его губ, он прижался лбом ко лбу Сэнку, тяжело дыша, с горящими глазами. Невероятно красивый. — Чёрт, — повторил он едва ли не жалобно. — Ты не можешь... ты не можешь, чёрт возьми, просто брать и говорить мне такие вещи, Сэнку. Ты не можешь разбрасываться такими словами, потому что… Я так не могу — это делает меня чертовски диким. А вообще-то, предполагается, что я тот, кто здесь всё контролирует. Не своди меня с ума.  Если бы Сэнку был в полном и адекватном своём сознании, он бы совсем по-другому отреагировал на эту информацию, но сквозь приятную дымку подпространства его мозг выдал нечто очень дерзкое. — Тогда, может быть, тебе стоит найти что-нибудь другое, чем занять мой рот, Мастер.  Ген замер, но не отстранился, он лишь выпрямился и посмотрел на Сэнку сверху вниз, растекаясь в невероятной ухмылке и иронично выгибая свою изящную бровь. — О, кто-то здесь чувствует себя нахальным мальчишкой, не так ли? Дерзким. Нетерпеливым. Негодником. — Последнее слово он произнёс медленно, тягуче, как будто наслаждаясь его вкусом. Он засунул большой палец в рот Сэнку, тот вздрогнул, но жадно втянул его, проводя языком по подушечке, обводя кончик короткого ногтя. Ген тяжело вздохнул, явно тронутый жадным вниманием Сэнку. Он отдёрнул свою руку, чтобы расстегнуть брюки. Как и обещал, он не сделал ничего, кроме как расстегнул пуговицу и опустил молнию, прежде чем вытащить свой член. Сэнку жадно посмотрел на него. Его член был довольно крупным, обрезанным, с ярко-розовой влажной головкой и завлекающе-поблёскивающим колечком пирсинга в уздечке. От этого зрелища у Сэнку перехватило дыхание. Охренеть. Охренеть! Он поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Геном, и намеренно-демонстративно облизнул губы.  Ген тяжело сглотнул, и, кажется, выругался себе под нос, а затем схватил себя одной рукой, другой — закрывшись обратно в волосы Сэнку, нежно, но твёрдо обхватывая его затылок. —  Откинься на пятки и чуть разведи колени, так тебе не придётся наклоняться, — мягко посоветовал он, и, как только Сэнку подчинился, встал между его разведённых колен. Когда его член оказался в нескольких сантиметрах от губ Сэнку, он немного заколебался. — Цвет? — Зелёный, блядь, такой охуенно зелёный, — пробормотал Сэнку. — Тшш, я понял, — выдохнул он, помассировав пальцами затылок Сэнку, проталкиваясь внутрь его рта всего на пару сантиметров, прежде чем остановиться. Даже не раздумывая, действуя инстинктивно, Сэнку наклонился вперёд, чтобы взять ещё. — Нет, — Ген звучал резко. Не зло, но властно. Авторитетно. — Стой спокойно. Позволь мне рулить. — Он изменил положение так, чтобы головка его члена удобно покоилась на языке Сэнку. — Если тебе нужно будет остановиться, похлопай меня по бедру. Или просто жестом, ладно? Я приму любое движение твоих рук как знак остановиться. Хорошо? Сэнку кивнул, несколько мог позволить себе это движение с членом во рту, но за спиной сжал своё запястье с такой силой, что, возможно, на нём останется синяк — последнее, чего ему хотелось, это неосознанно двинуть рукой, чтобы Ген остановился. Он не хотел, чтобы Ген останавливался.  А затем Ген двинулся вперёд, скользя в его рот так легко, словно к себе домой. От ощущения его терпкой тяжести на своём языке Сэнку окатил невероятный прилив удовольствия, он с радостью втянул щёки, вызывав у Гена рваный всхлип. Сэнку, в общем-то, ещё не доводилось сосать ничей член, но прямо сейчас ему казалось, что это было просто — никакой координации не требовалось, подпространство позволяло ему расслабиться и просто принимать всё, что ему дают. Ген толкнулся чуть дальше, почти в горло, и Сэнку почувствовал жжение в лёгких, но он едва успел насладиться этим ощущением, прежде чем Ген отступил. — Всё окей? Мне продолжать? — Сипло спросил он.  — Нет… — прохрипел Сэнку. — Нет? — Ген мгновенно остановился и обхватил его лицо прохладными ладонями, тревожно заглядывая прямо в глаза. Чёрт, Сэнку явно был не в состоянии высказываться так ясно, как следовало бы.  — Нет, я имею в виду… чёрт, я подумал, ты спрашиваешь, нужно ли остановиться, и я хотел сказать, чтобы ты не останавливался, пожалуйста, не останавливайся, я могу выдержать гораздо больше, мой Мастер, пожалуйста... Ген застонал сквозь зубы, и Сэнку увидел, как его член дёрнулся. К его облегчению, Ген не заставил его умолять и дальше, он снова подался вперёд, и Сэнку смотрел ему в прямо лицо, пытаясь передать всю мощь своего желания глазами, а не словами. — Чёрт, — выстонал Ген, уткнувшись в горло Сэнку. — А ты и правда очень плохой мальчишка, не так ли? Такой распутный маленький развратник, который так хочет подавиться моим членом, — Сэнку застонал с полным ртом, и Ген снова когтисто вцепился в его волосы. — Чёрт, дружочек, ты просто великолепено справляешься. Вот этому вас учат в ваших докторантурах? У тебя точно степень по физике, а не по минетам? — Он начал раскачиваться, запрокинув голову назад от удовольствия. Сэнку был в абсолютной эйфории, плавясь от интенсивности ощущений, от похвалы своего Мастера, утопая в бесконечном, бескрайнем блаженстве, он уже давно потерял чувство времени, пребывая в блаженном небытие, пока бёдра Гена не начали крупно подрагивать. — Чёрт, я так хочу кончить тебе в глотку, можно? — Его голос звучал разбитым, на грани потери контроля, но Ген всё равно отстранился, чтобы Сэнку мог ответить, одной рукой поглаживая себя по всей длине, пока ждал. — Если что, я недавно сдавал все анализы, я абсолютно чист.  Сэнку с трудом подбирал слова, но Ген дал ему всё необходимое время, чтобы понять, чего хочет он сам. — А ты… ещё сможешь меня трахнуть? — Сипло уточнил он. Ген рассмеялся. — О, мой дорогой, я, конечно, старше тебя, но не настолько, чтобы так сильно во мне сомневаться. Как будто я мог бы смотреть на тебя, прекрасного, распростёртого передо мной и скулящего от желания, и не затвердеть. Я буду готов через десять минут.  — Тогда, да. Пожалуйста. Перерыв и необходимость о чём-то думать и что-то говорить заставили Сэнку немного вынырнуть, отступить от края пропасти, но он был даже благодарен Вселенной за эти минуты ясного сознания, потому что это дало ему шанс постараться, чтобы сделать приятное Гену, напрячь мышцы горла и сглотнуть. Ген кончил с тонким сдавленным стоном, и жар залил горло Сэнку. — Блядский Боже, как же хорошо, — выдохнул он, отстраняясь. — Цвет? — Всё ещё зелёный, — прохрипел Сэнку. — Хорошо, — Ген мягко погладил его по щеке, утирая большим пальцем влажные губы Сэнку, глядя на него с растапливающей душу нежностью. От его благодарного влажного взгляда Сэнку казалось, что он готов сворачивать горы, создавать вселенные, оборачивать время вспять — что угодно, лишь бы Ген был им доволен и улыбался так же мягко, с такими же сияющими глазами. Ген выдохнул, немного обеспокоенный. — Эй, я... мне нужна минутка, ладно?... Всё в порядке, Сэнку-чан, это было так хорошо, ты был таким послушным и таким добрым ко мне! Лучше, чем я когда-либо мечтал. Я просто... мне нужно собраться с мыслями. С тобой всё будет в порядке, если я отойду? Я не уйду из твоего поля зрения, буду прямо здесь, просто чуть в стороне.  Сэнку не совсем нравилась идея остаться одному, но он решил, что всё будет нормально, если он всё ещё сможет видеть Гена. Он кивнул. Ген благодарно улыбнулся ему, отошёл на несколько шагов и повернулся к Сэнку спиной, прижавшись лбом к двери.  Несколько минут Сэнку наблюдал, как Ген глубоко и медленно дышал, пока его плечи не расслабились, и он снова не стал казаться гарантом титанического спокойствия. Ген слегка стукнулся головой о дверь и повернулся к Сэнку с бесконечно мягкой улыбкой на губах.  — Прости, малыш, — сказал он, возвращаясь к нему. — Ты был так хорош, что заставил меня потерять самообладание. Обычно со мной такого не происходит. Обычно я тот, кто даёт, а не кто берёт.  — Я хотел, чтобы ты взял, — уверенно прошептал Сэнку, утопая в его бесконечных синих глазах. — Я хотел, чтобы тебе было хорошо.  — Я знаю, Сэнку-чан… боги, где же ты раньше был? — Он невесомо провёл рукой по подбородку Сэнку, посылая волну мурашек. Сэнку криво усмехнулся. — Скорее всего, в какой-нибудь лаборатории. Сидел и ждал, когда же в моей жизни появишься ты.  Рука Гена на его щеке дрогнула от какого-то скрытого волнения, и он закрыл глаза, глубоко дыша. Видимо, пытаясь взять себя в руки. Когда Ген снова посмотрел на него, его взгляд был мрачным, сексуальным, властным, и, казалось, пронзил Сэнку насквозь. — Что ж, дружочек. Твоя очередь. — Ген сделал шаг назад и протянул Сэнку руку, чтобы помочь подняться на ноги. — На кровать. Откинь одеяло и ляг на спину.  Сэнку послушно повернулся к аккуратно заправленной двуспальной кровати, стянул одеяло в изножье, а затем забрался на центр матраса и лёг. Он повернул голову и ожидающе посмотрел на Гена. Ген смотрел на него тёмным, обволакивающим жаром взглядом из-под тяжёлых полуприкрытых век. Сэнку потрясло напоминание о том, что Ген, вообще-то, всё ещё был полностью одет, и сейчас он застегнул брюки, и в его внешности не осталось ничего, что указывало бы, чем они занимались всего несколько минут назад. Он мог бы сейчас просто развернуться и выйти из комнаты, оставив Сэнку одного, обнажённым, каменно-твёрдым и отчаявшимся. Ген опустился на постель рядом с Сэнку, стоя на коленях, и провёл кончиками пальцев по его телу — от бедра до плеча, затянутого свежей плёнкой. — Такой красивый, мой Сэнку-чан… Подними руки вверх и возьмись за спинку кровати, — Сэнку тут же выполнил указания, сжимая две перекладины чуть шире своих плеч. Ген одобрительно хмыкнул, любовно оглаживая плечи Сэнку, пробежавшись пальцами по его груди и вниз, по рёбрам. — У тебя такие невероятные руки, я счастлив, что ты позволил мне сделать татуировку на одной из них.  — Каждый раз, когда я оказывался в твоём кабинете, я мечтал, чтобы ты трахнул меня прямо в кресле, пока меня пронзает твоя игла, — выдохнул Сэнку в каком-то полубреду.  Ген выгнул бровь. — О? Правда? Это… интересная мысль. Нам нужно будет обсудить это подробнее, тут есть небольшая… проблема с гигиеной… что это? — Блуждающие пальцы Гена, которые всё это время гладили его руки, достигли его запястий, и, видимо, Ген увидел наметившийся там синяк. Он взял эту руку Сэнку, чтобы внимательно рассмотреть, нежно касаясь пальцами воспалённой кожи. — Раньше у тебя этого не было. Ты сам сделал это с собой, милый? Сэнку слегка поёжился, почему-то неясно ощущая, будто попал в беду. — Да, Мастер. — Зачем? — Не хотел случайно пошевелить руками… Ген понимающе поднял подбородок. — Ах. Вот оно что. Когда ты решил так сделать, ты знал, что нарушаешь правило? — Его голос стал ниже и ещё более удушающим.  Сэнку заскулил. Он был в беде. — Нет, Мастер, клянусь, я вообще не думал об этом, я просто подумал, что не хочу, чтобы ты останавливался. Извини, я- — Эй, эй, всё в порядке, расслабься, — успокоил его Ген абсолютно мягким тоном, таким, что Сэнку снова до краёв затопило нежностью. — Послушай меня внимательно. Я объясню, что ты сделал не так и почему это важно, а затем позволю тебе самому решить, хочешь ли ты наказание. Ты слушаешь? — Сэнку осторожно кивнул, ощущая внутри себя разрушающую тревожную бурю из стыда и опасений. Ген нежно поцеловал его запястье, чувствуя его дрожь. — Я сказал тебе, что одно из моих ожиданий заключается в том, что ты скажешь мне, что тебе нужно. Ты не сказал мне, что у тебя возникли проблемы с выполнением инструкций, так что я ничем не смог тебе помочь. Ты мог бы возразить мне и сказать, чтобы я не останавливался, если у тебя дрогнут руки, и мы бы договорились о другом сигнале, и нам обоим было бы спокойно. Вместо этого ты попытался справиться с этим сам, и в итоге тебе было больно, — Ген оставил ещё один невесомый поцелуй, ласково дуя на покрасневшую кожу, словно Сэнку был ребёнком, который поранился по глупости. — Что, если в следующий раз ты поступишь с собой ещё хуже? Мне совсем это не нужно, дорогой, я хочу, чтобы ты наслаждался, а не беспокоился и ранился, — он провёл большим пальцем по красным отметинам и отпустил руку Сэнку. — Дело не в синяке как в таковом, милый. В синяках нет ничего плохого. Я и сам планирую оставить на тебе несколько, на шее, например, — он закусил губу, глядя на Сэнку. — Дело в том, что ты не доверил мне заботу о тебе. — Я доверяю тебе, клянусь, я… — Тшшш. Всё в порядке, милый. Я верю тебе, когда ты говоришь, что просто не подумал об этом, вот почему я не настаиваю на твоём наказании. Но это важный урок, самый важный урок, который ты должен усвоить, если ты хочешь, чтобы... — Ген запнулся, и продолжил словно немного нерешительно, — ….чтобы мы это сделали ещё раз. Ты так привык решать всё самостоятельно, так привык справляться со всем сам, милый, и я понимаю тебя, но здесь ты должен передать всё это мне. Небольшое наказание может помочь тебе вспомнить об этом в следующий раз, если ты захочешь следующий раз, — Ген опустил взгляд, выдохнул и снова посмотрел Сэнку в глаза. — Хочешь, чтобы я тебя наказал? Сэнку переполняли самые разные эмоции. Он был заинтригован, но ему было страшно, и он не хотел расстраивать Гена, и ему было стыдно… — Ты... это что, проверка? Такое испытание?… — Нет, — резко сказал Ген. — Это не проверка, я никогда не буду играть с тобой в такие игры. Они противоречат самой сути, потому что я пытаюсь выстроить между нами доверие, понимаешь? Любой выбор, который я тебе предлагаю, всегда даётся свободно. Ты не ослушался намеренно — ты не заслуживаешь наказания. Я просто думаю, что это может пойти тебе на пользу. Но решение ты принимаешь сам.  Сэнку вдруг с чувством абсолютного потрясения осознал, что всё, что он прямо сейчас чувствовал — стыд, разочарование, вину — всё это может просто исчезнуть, если он подчинится этому маленькому, как утверждал Ген, дисциплинарному взысканию. Ген мог бы избавить его от этих негативных эмоций. Как только эта мысль пришла ему в голову, Сэнку почувствовал, будто он задыхается. — Да, мой Мастер, пожалуйста, накажи меня. Мне… мне это нужно. — Хорошо, — сказал Ген, и в его голосе звучало тёплое одобрение. — А теперь не пугайся следующего вопроса, он не имеет никакого отношения к наказанию. Где ты хранишь свою смазку? Сэнку указал на комод и снова вернул руку на перекладину кровати. — Верхний ящик. — Спасибо, — Ген улыбнулся. — Я просто не хочу отвлекаться на это после того, как мы начнём.  Ген ловко встал, изящный и грациозный, словно большая кошка, вытащил из ящика пузырёк со смазкой и быстро вернулся к Сэнку. Он мягко схватил его за бёдра и осторожно раздвинул их, чтобы втиснуться между, опустившись на колени так, чтобы бёдра Сэнку лежали поверх его собственных. — Крепко держись за изголовье кровати, дорогой. Не двигай руками, пока я не скажу.  — Да, Мастер. — Сэнку чувствовал себя распростёртым, незащищённым, абсолютно голым, обнажённым не только в буквальном, но и в метафорическом смысле под обжигающим взглядом Гена. Он всё ещё ощущал, как желудок скручивало от стыда за то, что он разочаровал своего Мастера. — Пожалуйста.  Ген улыбнулся ему с согревающей лаской во взгляде. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь с тобой сделать.  — Я доверяю тебе. Я знаю, что ты дашь мне только то, что нужно.  Ген медленно выдохнул, будто бы неверяще качая головой, и нежно провёл руками по ногам Сэнку. — Я так горжусь тобой, малыш, — мурлыкнул он, а затем с силой опустил раскрытую и твёрдую ладонь на нежную плоть внутренней стороны его бедра.  Звенящий звук острого, жалящего шлепка эхом разлетелся по комнате, заставляя Сэнку увидеть звёзды от внезапной пронзительной боли на чувствительной коже. Это ощущение заставило его громко застонать, его эрекция дёрнулась и плотно прижалась к животу. Любые дурные мысли, что могли быть в его голове, мгновенно улетучились, сменяясь возбуждением на грани потери рассудка, и парящее блаженство подпространства снова окутало его разум в полную силу. Такая же затрещина появилась на другом бедре, а затем Ген нежно провёл прохладными ладонями по саднящей коже, лаская и успокаивая. — Знаешь, мне всегда нравилась старая добрая порка, она потрясающе разогревает, — непринужденно болтал Ген, снова со звоном опуская ладонь на нежную кожу, ещё ближе к сгибу бедра. — Но мне кажется, будто в ней есть что-то немного тривиальное. — Затрещина. — Легкомысленное. Обычная порка не причиняет особого вреда, твоя задница предназначена для того, чтобы выдерживать удары. — Ещё один звонкий шлепок. — Это весело, это хорошее развлечение. Но сейчас нам не нужно веселье. — Следующий саднящий удар.  — А вот эта кожа, — он прижал пальцы к красной, щипающей, ноющей плоти. — Она чувствует всё.  Сэнку застонал, запрокинув голову и зажмурив глаза. Это было хорошо, чёрт возьми, это было так хорошо. Он плавал в этом безумном коктейле из эндорфинов, облегчения и боли, и не хотел, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. — Спасибо… — У тебя всё так хорошо получается, любовь моя. Ты отлично справляешься. Осталось всего четыре. — Ген наносил удары с идеальным интервалом между каждым шлепком — было достаточно времени, чтобы насладиться каждым отдельным, но промежуток был не настолько долгим, чтобы к следующему ощущения притупились. Как и во всём остальном, даже здесь Ген был ужасающе компетентен и абсолютно восхитителен.  Закончив, Ген крепко прижал свои прохладные ладони к горячей коже бёдер Сэнку. — Цвет? Сэнку потребовалось некоторое время, чтобы вообще осознать, что ему задали вопрос, но, наконец, прохрипел. — Зелёный. — У него не было ни шанса сказать что-либо ещё. Ему было слишком, слишком хорошо.  — Хорошо, малыш, ты отлично справился, я горжусь тобой. Ты принял своё наказание просто прекрасно, — ласковые, прохладные руки нежно огладили ноги Сэнку и его бёдра, забираясь вверх по бокам. — Я бы хотел, чтобы ты приходил ко мне, знаешь? Будут дни, когда ты захочешь, чтобы весь мир исчез, чтобы физические ощущения были настолько сильными, что ты смог бы забыть обо всём остальном. А будут дни, когда тебе захочется действовать, бунтовать, раздвигать границы, просто чтобы знать, что они прочные, знать, что ты в безопасности. И будут дни, когда ты будешь чувствовать себя уязвимым, когда с тобой нужно будет обращаться нежнее, ласковее, чем с самым хрупким пёрышком, чтобы к тебе прикасались с заботой, с вниманием и любовью… И что бы тебе ни понадобилось, Сэнку-чан, я хочу, чтобы ты знал, что если ты придёшь ко мне, я дам это тебе. Всё, что угодно.  Сэнку чувствовал себя абсолютно расплавленным, совершенно разбитым, открытым нараспашку, словно его сердце билось прямо здесь, на поверхности. Он хотел, он хотел всего, он хотел взять всё, что мог дать Ген, он хотел дать ему всё, что у него было, он мечтал, чтобы этот прекрасный, удивительный человек наслаждался Сэнку так же сильно, как Сэнку наслаждался им, он отчаянно желал, чтобы Ген мягко улыбался, и смеялся своим серебристым смехом, и чтобы его невозможные кошачьи глаза сияли этим синим светом… «Кажется, я уже немного в него влюблён», — пронеслось у него в голове, но это была не страшная мысль, не пугающая, не отталкивающая, она была обволакивающей и успокаивающей, такой правильной. Ген абсолютно ловко и незаметно поймал его, покорил, и, кажется, уже приручил.  Раздался щелчок крышки, и Ген выдавил смазку на свои длинные пальцы, отставил флакон в сторону и немного потёр ладони друг о друга, согревая. Без предупреждения одна его рука обхватила член Сэнку, а другая осторожно провела между ягодиц, нежно обводя и лаская сжатое колечко мышц.  — Чёрт, — вырвалось из груди у Сэнку, и он неосознанно подался бёдрами навстречу крепкой хватке. Он был болезненно твёрдым с тех пор, как они начали, но ему вполне удавалось почти не обращать на это внимания, когда происходило так много всего остального. Напряжённая пульсация в его члене превратилась в какой-то фоновый шум из ощущений, но когда руки Гена, наконец, коснулись его, она внезапно стала всепоглощающей, пронзающей всё существо. Сэнку, тихонько поскуливая, крепче вцепился в каркас кровати. Ген, расплываясь в абсолютно греховной улыбке, крепко держал его и намеренно медленно гладил. — Ты не сможешь кончить, пока я тебе не скажу, — твёрдо сказал он. — Как только ты почувствуешь, что уже слишком близко, я хочу, чтобы ты мне об этом сказал. Со временем я научусь тебя читать без всяких подсказок, но пока я ещё не выучил твои сигналы. Когда ты почувствуешь, что вот-вот кончишь, скажи мне остановиться.  — Да, Мастер... Я уже близко. — Мне следует остановиться? — Пока не нужно, пожалуйста… Ген ухмыльнулся и как-то очень сладко вывернул запястье, заставляя Сэнку вскрикнуть от нахлынувшего удовольствия. В этот самый момент, пока он был отвлечён волной блаженного жара, Ген втолкнул в него палец. Это произошло слишком быстро, чтобы Сэнку успел даже подумать о том, чтобы напрячься, его тело просто приняло вторжение, как будто Ген был там самым естественным и самым ожидаемым гостем. Спустя несколько осторожных движений туда и обратно, Ген надавил на какую-то особенно приятную точку, второй рукой так томно сжимая его член- — Ах, остановись, чёрт возьми, остановись, пожалуйста, я сейчас… Хватка на его члене тут же расслабилась, пока не стала просто легчайшим прикосновением, но палец в его заднице продолжал входить и выходить, осторожно массируя нежные стеночки.  — Хороший мальчик, ты сделал именно то, что я попросил. Молодец. Я так горжусь тобой. Ты так хорошо меня принимаешь, как думаешь, уже сможешь взять ещё один палец? — Да, Мастер. Думаю, ты вообще мог бы трахнуть меня прямо сейчас, если хочешь, кхм, — Сэнку рвано всхлипнул, когда Ген снова надавил на его простату. — Я думаю, мне понравится, если это будет немного больно… — Правда? — Голос Гена звучал чуть запыхавшимся, слегка взволнованным. — Хочешь, чтобы с тобой обошлись грубо, словно с какой-то шлюшкой?  Никакого внимания, никакой подготовки, чтобы я просто взял тебя и получал удовольствие от твоего тела? — Его слова были грубыми, но его руки по-прежнему были нежными: он добавил второй палец, чуть сильнее растягивая вход, и крепче сжал его член, лаская и поглаживая по всей длине.  Сэнку казалось, что он сходит с ума. Его разрывало удовольствием, и всё, чего он действительно хотел — чтобы и Гену сейчас тоже было хорошо. — Да, чёрт возьми, я думал о том, как ты возьмёшь меня, с нашей первой встречи, и дрочил, мечтая о тебе, каждую грёбаную ночь… — Каждую ночь? Чёрт возьми, какой же ты распутный мальчишка, как же мне тебя удовлетворить? — Ген усилил свою хватку на его члене, его пальцы активно массировали стенки входа, и Сэнку готов был выть от того, как ему чертовски хотелось большего.  — Ааа, ах… В тот день, когда ты сделал мне первую татуировку, я дрочил три раза, и один раз ещё до того, как пришёл домой, прямо в маш… Ах! Стоп- На этот раз Ген отреагировал не мгновенно, наоборот, вместо того, чтобы остановиться, он ещё раз качнул рукой на члене Сэнку, что было уже почти слишком. Ему пришлось изо всех сил сжаться, чтобы не выплеснуться прямо в руку Гена, и внезапно он поймал себя на том, что представляет, как Ген толкает его через край, игнорируя его просьбы, и заставляет кончить, а затем наказывает его за нарушение правил. Эта мысль была восхитительной, и он заботливо отложил её для размышления и обсуждения. — Что бы ты почувствовал, если бы я сказал тебе, что больше не хочу, чтобы ты это делал, милый? — Его прикосновение к Сэнку снова стало едва ощутимым, почти дразнящим, ожидающим, когда он отойдёт от края пропасти. Сэнку выдохнул. Это была сладкая пытка, и Сэнку не понимал, хочет ли он, чтобы она прекратилась, или чтобы никогда не заканчивалась. — Что?… — Ты бы прекратил мастурбировать, если бы я попросил? Если бы я захотел, чтобы твоё удовольствие было чем-то, что дарю тебе только я? — Чёрт, я… я бы сделал для тебя что угодно, наверное… Взгляд Гена потемнел, стал ещё тяжелее, ещё весомее. — Хорошо. Как думаешь, ты готов к ещё одному пальцу? — Да, Мастер.  Сэнку выгнулся дугой, когда Ген добавил третий палец, нежная ладонь на его члене снова набирала темп, и Сэнку медленно, но верно, улетал куда-то в открытый космос, беспомощный и не в силах сделать что-то, кроме как лежать и принимать ласку.  Он был голым, взмокшим и дрожащими под пристальным вниманием Мастера, в то время как сам Ген выглядел настолько собранным, что, казалось, мог прямо сейчас встать и пойти на работу, совершенно спокойный и сосредоточенный на теле под своими руками. Наконец он, должно быть, решил, что Сэнку готов, потому что осторожно вытащил из него пальцы, снова расстегнул свои брюки, аккуратно, стараясь не испачкать, и вынул свой член.  От взгляда на этот маняще-поблёскивщий пирсинг Сэнку неосознанно облизнул пересохшие губы.  Послышался шорох. Ген вытащил из кармана презерватив, развернул его и ловко раскатал по всей длине, потратив на это, кажется, меньше секунды. Он просунул скользкие ладони между задницей Сэнку и матрасом, внезапно схватил его и потянул, поднимая бёдра Сэнку и притягивая их к своим. Сэнку застонал, чёрт  возьми, это было так неожиданно приятно, это было так горячо, ощущение того, что Ген может просто взять и поднять его, эта его лёгкая грубость, тот факт, что Ген был намного сильнее, чем выглядел. Сэнку обхватил ногами его талию, и это казалось таким удобным, таким правильным, таким знакомым, хотя Сэнку проживал всё это впервые в своей грёбаной жизни. Лопатками он упирался в матрас, а изгиб его задницы уютно устроился в изгибе бёдер Гена. Сердце Сэнку бешено колотилось от всепоглощающего предвкушения.  Ген всё ещё был полностью одет, и его одежда придавала этой позе столько новых невероятных, интенсивных ощущений, что Сэнку вот-вот норовил отключиться из-за чёртовой сенсорной перегрузки — вельветовая ткань его брюк бархатисто тёрлась о ягодицы Сэнку, мягкий хлопок его рубашки казался жестким и грубым на нежной, измученной коже внутренней поверхности бёдер… Ген чуть качнулся вперёд, настолько, чтобы его член упёрся в расселину задницы Сэнку, и Сэнку захныкал. — Эй, милый мой, посмотри на меня.  Сэнку не был уверен, когда он вообще закрыл глаза, но тут же открыл их, чтобы встретиться взглядом с бесконечно прекрасными, космически-бесконечными синими глазами. Ген выглядел опасным, мрачным и таким, блядь, сексуальным, таким голодным, словно собирался съесть Сэнку на ужин. Он пригвоздил его к месту своим пристальным, безапелляционно-властным взглядом. — Умоляй.  Сэнку всхлипнул, готовый на что угодно, лишь бы, наконец, почувствовать Гена в себе. — Пожалуйста, Мастер, пожалуйста, возьми меня, я в отчаянии, ты мне так нужен… И спустя мгновение мир остановился, потому что Ген толкнулся в него, и это ощущение было настолько сильным, настолько всепоглощающим, настолько пронзающим каждый нейрон нервной системы Сэнку, что он почувствовал, как в уголках его глаз защипали слёзы. Он дрожал, задыхаясь от слишком сложных эмоций, от эйфории, от распирающей грудную клетку нежности, пока Ген осторожно входил в него, задавая медленный, но интенсивный темп. Сэнку ощущал себя таким полным, таким сытым, чёрт возьми.  Сэнку не мог вспомнить, когда в последний раз секс был таким приятным, и дело было не в новой роли, хотя, безусловно, тёплый, тяжёлый вес Гена внутри него был восхитителен. Дело было в чувствах, которые он вдруг осознал к этому человеку, в желании отдать всё, что у Сэнку было, в какой-то нечеловеческой благодарности, которую Сэнку испытывал… А затем Ген отвёл бёдра назад и рванул вперёд, заполняя Сэнку до самого края. Это был чистый экстаз, это было трансцендентно. Казалось, это было всем, чего Сэнку когда-либо хотел от плотской близости, и даже больше, потому что это был Ген — внимательный, заботливый, забавный, нежный, невероятно тонко чувствующий и бесконечно прекрасный Ген, а не кто угодно другой.  Сэнку зажмурился от интенсивности ощущений, а это означало, что он пропустил тот момент, когда Ген начал расстёгивать свою рубашку. Сэнку открыл глаза как раз вовремя, чтобы мельком увидеть тонкую полоску кожи на его животе, а затем Ген навалился на него, проталкиваясь глубже вперёд, пока не оказался грудь к груди с Сэнку, и его бедра не наклонились под таким углом, что каждый толчок попадал прицельно в простату. Сэнку сдавленно вскрикнул, застигнутый врасплох ещё большим напором наслаждения, и дёрнул бёдрами, обнаружив, что от этого движения его член трётся о живот Гена. Чёрт, Ген специально расстегнул рубашку, чтобы эрекция Сэнку тёрлась о нежную кожу, а не цеплялась за пуговицы… Сэнку застонал, то ли от удовольствия, то ли от плескавшейся под диафрагмой едва выносимой нежности.  Ген припал губами к его шее, покрывая её кусачими поцелуями, пока не впился в нежное место у основания плеча, посасывая, видимо, до синяка, вызывая у Сэнку едва ли не скулёж. Если раньше Сэнку думал, что переполняющие его ощущения были слишком сильными, теперь они были просто ошеломляющими. Его сбитое с толку тело дрожало, пытаясь одновременно и подставиться под эти нежные губы, и притереться о твёрдый, похожий на стиральную доску пресс, и опуститься на этот восхитительный член. Идеально, всё было чертовски идеально, и длиться долго это просто не могло.  — Чёрт, Ген, я не протяну больше, пожалуйста… — Сэнку не знал, просил ли он его ослабить напор или, наоборот, подтолкнуть его к самому краю, но он знал, что ему что-то нужно, и если он не скажет об этом, то такими темпами нарушит правило. — Ты можешь кончить, любовь моя.  И Сэнку кончил. В этот момент его разум представлял собой чистый поток белого света, там не было ни одной мысли, было только всепоглощающее, невероятное наслаждение, накатывающее на него, словно шторм, словно стихия, окутывающее его до такой степени, что ему было трудно даже вздохнуть. Ген же трахал его сквозь оргазм, с каждым толчком посылая всё новые и новые всполохи удовольствия, и всего несколько мгновений спустя он тонко застонал, последовав за Сэнку через край блаженства. Не обращая внимания на липкий беспорядок между ними, Ген рухнул ему на грудь, и это всё, о чём Сэнку мог мечтать.  ••• Они пролежали там довольно долго, пока Ген, наконец, не нашёл в себе силы оторваться от тёплой, уютной груди Сэнку. — Я хочу принести что-нибудь, чтобы привести нас в порядок, дорогой, я сейчас вернусь. Не волнуйся и не теряй меня, ладно?  Он осторожно встал и подошёл к двери, за которой, как он подозревал, и находилась хозяйская ванная. Ген заглянул под раковину в поисках мусорного ведра, чтобы выбросить использованный презерватив, и, случайно поймав своё отражение в зеркале, схватился за стойку, тяжело дыша. Вызванное сексом умиротворённое спокойствие быстро уступило место панике, его мозг показывал ему бешено ускоряющееся  слайд-шоу всего, что он сказал Сэнку во время их сессии, и это было, блядь, просто непозволительно.  Чёрт, чёрт, чёрт! Он назвал его своей любовью. Сказал ему, что хочет оставить его себе. Сказал, что он его. Говорил так, будто после четырёх сеансов татуировки и ни единого грёбаного свидания у них были какие-то длительные отношения.  И он кончил первым.  Пиздец? Пиздец.  Он так не делал. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но сегодня он испытал два оргазма против одного оргазма своего партнёра, который пришёл к Гену за своим удовольствием, и какой из него после этого грёбаный доминант? Паршивый ты доминант, Асагири! Ты, блядь, даже тут не справляешься! Не имело значения, что Сэнку, казалось, в тот момент всё это нравилось, что он отвечал взаимностью — сабы не могли нести ответственность за то, что они говорили и делали во время сцены, тем более, будучи в подпространстве. А доминанты — могли.  Ген бездумно открывал все шкафчики, пока не нашёл стопку мочалок, схватил две и открыл кран в раковине, ожидая, пока не потечёт тёплая вода.  Он знал, что в глубине души был эгоистичным человеком. Что он был постыдно нуждающимся в любви, взбалмошным, невнимательным и поверхностным. Вот почему он проводил каждую свободную минуту, изо всех сил стараясь сосредоточиться на других людях, убедиться, что они чувствуют себя комфортно, что они счастливы, что им хорошо. На работе, в спальне, даже в грёбаном караоке со своими друзьями Ген всегда был тем, кто следил, чтобы все хорошо проводили время. Чтобы все были довольны. Он выбрал такой путь именно потому, что это противоречило его естественным наклонностям. Он выбрал служить людям, хотя сам по себе Ген был самым эгоистичным и самым поверхностным человеком на земле.  И все его романтические партнёры в конечном итоге всегда это замечали. В конце концов Ген достигал той точки, когда был слишком измучен, чтобы сохранять видимость и притворяться кем-то другим, или начинал хотеть от них слишком многого, желал слишком много внимания и себе — тоже, и в конце концов становился не нужным и не интересным.   «Или, может быть, они так привыкли брать у него всё, что у него вообще было, забирая всё до последней крошки, пользуясь им, потому что это удобно, что им претила сама мысль о необходимости отдавать ему хотя бы немного» — возмутилась та часть его сознания, которая подозрительно напоминала шёпот его психотерапевта. Тем не менее, обычно Гену удавалось держать себя в руках с людьми, которых он видел всего несколько раз в жизни, прежде чем показать своё истинное лицо. Но, вот, пожалуйста, он облажался и всё испортил, он встретил первого человека за долгие годы, к которому испытывал такие сильные чувства, и он всё испортил. Даже сейчас, когда он должен был заботиться о Сэнку, помогать ему выбраться из подпространства, следить за тем, чтобы ему не стало хуже, чтобы он не утонул там, чтобы не испугался, вместо этого он барахтался здесь, пытаясь разобраться с собственными, блядь, чувствами.  Ген встряхнулся и, как он всегда делал, когда был на взводе, сосредоточился на том, что он мог бы сделать для кого-то другого. Он намочил мочалки тёплой водой, заметил стакан у раковины и повернул кран на холодную воду, чтобы наполнить его. Когда он вернулся в спальню, Сэнку всё ещё выглядел счастливым. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Гена, и протянул к нему руку. Ген подошёл и аккуратно поставил стакан с водой на прикроватный столик. — Когда ты почувствуешь, что готов шевелиться, я хочу, чтобы ты выпил весь этот стакан, хорошо?  Сэнку согласно хмыкнул, обхватив Гена рукой за бедро. — Ты сказал мне, что снимешь одежду, — пробормотал он. — В своё время, дорогой. Пей.  Сэнку перекатился, приподнялся на локте и выпил воды. Ген взял одну мочалку и нежно, осторожно и ласково протёр его грудь и живот, а второй убрал разводы смазки на бёдрах и между его ягодиц. Когда Сэнку был чистым, вымытым и тёплым, Ген накрыл его одеялом, а затем отнёс всё обратно в ванную, быстро вытер сам себя и сделал несколько глотков воды. Всё это было скорее автоматически, пусть и с безусловной заботой, в его груди поселилась слишком большая, слишком тяжелая горечь, чтобы Ген мог чувствовать себя довольным и спокойным.  Он чувствовал вину и собственную ничтожность. В общем-то, ничего нового.  Ген вернулся в спальню и замер в изножье кровати, неловко перебирая руками край рубашки. Ему совсем не хотелось раздеваться только для того, чтобы через несколько минут снова надевать всю свою одежду, когда Сэнку окончательно придёт в себя и попросит его уйти. Но, с другой стороны, он ведь обещал. И Сэнку был так добр к нему, так старался для него… В конце концов, он выдохнул, и ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы раздеться и скользнуть под одеяло к Сэнку. Он, вообще-то, планировал обнять его со спины большой ложкой, но как только он оказался рядом, Сэнку повернулся к нему лицом, крепко обхватив одной рукой за талию, прижимая его к своей груди, зарываясь лицом в волосы на его макушке.  — Ты ведь останешься на ночь? Кажется, сердце Гена только что пропустило удар. Всё внутри сжалось в томительном спазме, и в носу немного защипало… чёрт, Асагири, возьми тебя в руки, ты, размазня. — Если… если ты хочешь, чтобы я остался? — Ммммм, конечно, я хочу, чтобы ты остался, — Сэнку принялся покрывать поцелуями его макушку, висок, скулу, его горячие ладони сжимали Гена и гладили везде, куда могли дотянуться, и Ген, чёрт возьми, почти умирал от этого удовольствия. После всего этого долгого, томительного, почти мучительного ожидания контакт с кожей действительно был таким потрясающим, как и было обещано. Ген всем сердцем надеялся, что Сэнку тоже это почувствовал. Они были переплетены, окутаны друг другом, и Ген ощущал, как с каждой секундой, с каждым нежным прикосновением, с каждым вдохом терпкого, такого сносящего крышу запаха тела Сэнку, его переполняют сложные, странные, но такие приятные эмоции.  Он чувствовал... он чувствовал, будто ему было холодно, будто он замерзал в течение многих лет и даже не знал об этом до этого самого момента, пока Сэнку не обнял его, и Ген не начал таять. Ебать. Кажется, я уже немного в него влюблён. Ген думал, что ему никогда не удастся заснуть, пока его тело разрывают такие противоречивые чувства, переплетение страха и надежды. Но через несколько минут спокойного молчания, объятий и поцелуев, Сэнку, казалось, вспомнил что-то важное.  Не отрывая своего лица от шеи Гена, которую он целовал, Сэнку прошептал. — Эй, Ген, я просто хочу, чтобы ты знал — я не шутил.  — Мм? О чём ты? — Обо всём. Я хочу быть твоим, и я хочу, чтобы ты был моим, я хочу, чтобы тебе было хорошо, и я готов делать для этого всё… мне кажется, ты особенный, Ген, и я хочу постараться для тебя.  Ген не знал, что на это ответить, поэтому он просто схватил Сэнку за подбородок, притягивая его в самый нежный, самый сладкий, самый всепоглощающий поцелуй, на которой был способен.  Хм.  Возможно, ему всё-таки удастся сегодня поспать.