True Touch

— Он записан на час, Ген, — Минами выгнула свою изящную бровь, и Ген в очередной раз и не без удовольствия заценил прекрасный прокол, который он ей когда-то сделал. — А сейчас ещё только десять утра. Что с тобой не так? Ген заскулил, уткнувшись лицом в ладони. — Я не знаю, Минами-чан! Я просто адски волнуюсь, как мальчишка, честное слово!  — Ты же не собираешься с ним флиртовать, я надеюсь? — Она ехидно ухмыльнулась.  — За кого ты меня держишь? — Театрально воскликнул Ген, схватившись за сердце. — Конечно, нет! Я профессионал! Профессионал, который не мог уснуть до четырёх утра от одной только мысли о том, что тот стоический красавчик с умными глазами придёт сегодня к нему на консультацию.  А, может, и действительно захочет набить себе татуировку, и тогда у Гена есть все шансы прикоснуться к нему на законных основаниях… Ох, Асагири, когда тебя в последний раз так штырило-то, ещё в средней школе? После того, как Ген уже в десятый или даже в одиннадцатый раз за последний час отвлёкся от работы, улетая в свои далеко не самые приличные мысли, он, наконец, принял волевое решение смириться со своей слабохарактерностью, сдаться и отодвинуть в сторону скетчбук. Чем дольше он мучал карандаш, тем больше то, что должно было быть полноценным флеш-артом, превращалось в какие-то несвязанные каракули и бездумные зарисовки, которые не годились для нормальной татуировки. Мысли отказывались собираться в кучу.  Этот парень — Сэнку Ишигами — должен был быть здесь всего через пару часов. Его консультация была назначена на 13:00, и Ген попросил Минами не брать больше никаких записей на сегодняшний день, хотя их встреча не могла занять больше пары часов, даже если учесть, Сэнку и в самом деле скажет, что готов бить татуху прямо здесь и сейчас.  Вообще, Ген даже не особо понимал, почему и на что он надеялся. Что этот потрясающий парень с волевым лицом и пронзительным взглядом будет настолько им увлечён, что всенепременно пригласит в свою постель этой же ночью? Увы, но на подобный исход было слишком мало надежд. Ген даже не был уверен, что спустя почти неделю после сеанса его сестры Сэнку всё ещё хочет набить себе тату, не говоря уже о том, что тот пристальный и явно заинтересованный взгляд, которым он сверлил Асагири в прошлый раз, вполне мог быть всего лишь плодом его воспалённого воображения.  Ген был творческим, креативным и созидающим человеком, и это очень ему нравилось, правда, но побочным эффектом подобной работы его мозга была склонность к порой совершенно диким фантазиям. И в последнюю неделю в этих фантазиях почти перманентно фигурировали длинные светлые волосы со странными зелёными концами и красивые жилистые руки их обладателя… Ген похлопал себя по щекам и слегка встряхнулся. Нужно было срочно прийти в себя. Хватит прокрастинировать. Он уже пообещал себе, что не будет флиртовать во время этой встречи. Это было бы, как минимум, неэтично. Одно дело — строить глазки и отпускать недвусмысленные комментарии в адрес сопровождающего своей клиентки, и то, в основном, чтобы просто вызвать реакцию у этого совершенно невпечатлённого парня, и совсем другое дело — позволить себе вольности с клиентом, с человеком, который отдавал себя, своё тело и своё здоровье в его руки, который доверял ему, и которому Ген обязан был обеспечить комфорт. Так что никакого флирта.  Ген вполне мог с этим справиться, несмотря на то, что там по этому поводу думала Минами. Она могла сколько угодно над ним подтрунивать, но, нет, Ген был профессионалом, и он гордился собой.  Так что он взял себя в руки и пролистал скетчбук, чтобы заранее найти те без преуменьшения очень специфические эскизы, которые он нарисовал для Сэнку. На этот раз никакой смущающе-неловкой возни с бумажками. Он профессионал. Он со всем справится.  В кои-то веки Ген решил направить свою нервную энергию на уборку. Он включил музыку и начал перебирать всё, что валялось на его рабочем столе — там было много мусора, много ненужных или случайных рисунков, которые он уже давно должен был выбросить, неактуальные стикеры с напоминаниями и прочая мишура, которой давно пора было оказаться в мусорной корзине. Он начал скидывать туда всё, что создавало визуальный шум, позволяя музыке увлечь свои мысли, а рукам — бездумно работать. Вскоре Ген уже подпевал и пританцовывал, разбирая свои гербарии и письма от благодарных клиентов, бумаги, которые оставляла ему на подпись Минами, и свободные эскизы, которые его ассистентка уже отсняла и выложила во все соцсети… И, как это обычно бывало с Геном, рутинные задачи сумели неплохо отвлечь его шальной разум, чего он и добивался. Он даже не понял, сколько времени прошло, пока Минами не заглянула в его кабинет и не сказала, что Сэнку уже пришёл.  Сердце моментально застучало быстрее,  но он сумел остаться невозмутимым, хотя бы в глазах этой чертовки Минами.  — Пусть он подпишет необходимые бумаги и заходит, — Ген передал ассистентке несколько потерянных документов, которые сумел раздобыть на своём столе.  — Ой, гляньте-ка, он, наконец, разобрал свою свалку, — прокомментировала Минами внезапную чистоту в кабинете, ехидно выгнув бровь, а затем заговорщицки понизила голос, чтобы за дверью её не услышали. — Нервничаешь?  Чёрт возьми, Минами слишком хорошо его знала. Он шикнул на неё и взмахнул рукой, зная, что ему действительно не нужно отвечать на этот вопрос, потому что она уже сама всё за него решила.  — Это что, «Twisted Sister»? — Ген вздрогнул от внезапного вопроса и выключил музыку, оборачиваясь. Сэнку стоял в его кабинете, немного скованный, но всё такой же цепляющий взгляд. Однако, его вопрос обескуражил Гена больше, чем его выразительное лицо. Ну, что? Этот парень не был похож на фаната американской рок-музыки 80-х.  Ген усмехнулся. — Ага, это они, — на его лице была самая дружелюбная улыбка из всей его обширной коллекции, но на самом деле он просто сгорал изнутри. Чёрт подери, он и забыл за эту неделю, насколько великолепным был этот парень. Его воображение просто не могло сполна воздать ему должного. Каждая его черта буквально сочилась уверенностью и интеллектом, он был похож на древнего философа и на голливудскую звезду одновременно. Невероятно. В ответ на его яркую улыбку Сэнку лишь слегка изогнул губы в дразнящей полуухмылке. — Ты кажешься слишком молодым для подобной музыки.  Ген фыркнул. — У тебя странная фиксация на моём возрасте, — Сэнку усмехнулся, видимо, тоже вспоминая их прошлый диалог, и в груди у Гена немного потеплело. — И вообще, это был мой первый в жизни концерт. Незабываемые впечатления.  — Правда? — И вот теперь Сэнку на самом деле и по-настоящему ему улыбнулся. Чёрт, теперь он казался ещё привлекательнее! Какого хрена? — Ага, — Ген кивнул, изо всех сил стараясь думать о чём-нибудь несексуальном. Уборка? Половые тряпки? Пипидастры? Чёрт, пипидастры в определённом контексте могли звучать сексуально… Асагири, да чтоб тебя! — Это был один из самых последних их концертов, мне тогда было лет десять, кажется. Я был большим их поклонником, заслушивал пластинки до дыр! — Ген усмехнулся воспоминаниям. — И, вот, мы с родителями поехали в Америку, это было в 2006-м, кажется, и я умолял их сводить меня на тот концерт... И, да, это было весело! — Ген, конечно, не стал упоминать о том, что этот концерт был чрезвычайно редким моментом внимания со стороны его родителей, и вообще, одним из тех эпизодов, которые можно было сосчитать по пальцам одной руки, когда они проводили время всей семьёй и это длилось больше, чем полчаса. — Кроме того, Сэнку-чан, сказать, что кто-то слишком молод, чтобы любить «Twisted Sister», — всё равно, что сказать, что кто-то слишком молод, чтобы любить «The Beatles». У хорошей музыки нет срока годности.  Сэнку хмыкнул. — Я согласен. Они мне вообще-то тоже нравятся, их часто слушает мой отец. Просто ты казался для такого слишком… — Он сделал неопределённый жест рукой, пытаясь подобрать слова, — …модным, что ли? Хотя, в прошлый раз ты предупреждал, что несколько старомоден.  Мысль о том, что Сэнку запомнил тот крошечный комментарий относительно бумажных рисунков, который Ген случайно бросил неделю назад, заставила его покраснеть. — Кстати, о прошлом разе, как там Кохаку-чан? — Ну, у неё есть новая классная татуировка, и она всё никак не может перестать ей хвастаться. Я не знаю, что она будет делать, когда станет слишком холодно, и она уже не сможет оголяться при каждом удобном случае, — Сэнку пожал плечами. — Наверное, проделает дырки во всех своих свитерах.  Ген рассмеялся, довольный, что сквозь трещины в стоическом фасаде Сэнку, наконец, просачивается его чувство юмора. Сэнку казался очень умным парнем, а высокий интеллект почти всегда гарантировал, что с человеком будет весело. Смешные шутки всегда добавляли плюс десять очков сексуальности, хотя, чёрт возьми, куда ему ещё?  — Я очень рад, что ей нравится, — сколько бы ни работал Ген, каким бы популярным он ни становился, знать, что его татуировками хвастаются, всегда было особенно приятно. — Хочешь посмотреть, что я нарисовал для тебя?  Сэнку кивнул и уселся в кресло, Ген схватил заранее подготовленный эскиз со стола и плюхнулся напротив. Этого человека, признаться честно, было довольно трудно читать, хотя и не так сложно, как Ген изначально думал. Он сумел разглядеть, даже сквозь этот панцирь из невозмутимой бесстрастности, очевидный намёк на интерес, который Сэнку изо всех сил пытался скрыть, и именно это провоцировало Гена с ним флиртовать — желание увидеть побольше этих очаровательных реакций, которые Сэнку так отчаянно пытался подавить.  Но Ген, слава всем богам, умел читать людей, и даже такой стоик как Сэнку не смог ускользнуть от его цепкого взгляда.  — Итак, — Ген протянул ему листок с несколькими рисунками, — честно говоря, я ожидал, что ты сам мне напишешь, и мы лично обсудим детали эскиза, так что, не обессудь, но я опирался лишь на то, что сказала мне твоя сестра.  — Зачем мне нужно было тебе писать? — Сэнку взял листок с эскизами, глядя прямо Гену в глаза. Чёрт, его взгляд буквально препарировал! — Кохаку сказала, что сама сможет всё тебе объяснить.  Ген усмехнулся и покачал головой. Этот парень был таким странным, он явно не утруждал себя излишними социальными взаимодействиями. Что ж, это было немного печально, поскольку со всей очевидностью снижало шансы Гена заполучить его на свидание. — Да, но… понимаешь, чтобы создать действительно хорошую татуировку, которая бы отражала человека, которая встроилась бы в его кожу, словно всегда там и была, не надоела бы ему со временем и была настоящим искусством, мне нужно пообщаться с этим человеком, понять его, мне нужно… выстроить ассоциативный ряд, что ли? — Ген улыбнулся, глядя на то, как в красивых глазах цвета запёкшейся крови загорается понимание.  — Поэтому татуировка Кохаку вышла такая удачная, да? Ты словно почувствовал, какая она на самом деле, я сразу это заметил, когда увидел эскиз, — Сэнку задумчиво почесал ухо.  — Ага. Ну, мы всегда сможем переделать эскиз, если тебе не понравится то, что я сделал, — успокоил его Ген и, чуть подумав, добавил. — Ну, и если ты вообще всё ещё хочешь татуировку.  — Хочу, — безапелляционно заявил Сэнку и уткнулся в его рисунки.  Ожидание вердикта от клиента всегда было самой тревожной частью его работы. Более волнительным, конечно, был тот момент, когда татуировка уже готова и клиент в первый раз на неё смотрел, но вот это — когда кто-то оценивает эскизы — тоже неплохо так щекотало нервы Гена.   — Ну, как тебе? — Кажется, ожидание затягивалось, и Гену становилось немного не по себе.  — Мне нравится, — Сэнку взглянул на него довольно, но будто бы немного смущённо. Он провёл пальцем по тому эскизу, который самому Гену нравился больше всего. — Хочу выбрать этот. Он кажется особенным. Как ты понял, что мне нужно? Ген выдохнул с небывалым облегчением. О, это было странно. Он словно нырнул в ледяную воду после горячей бани —  сначала аж дыхание захватывает, а потом очень хорошо. — Ну… я опирался не только на слова Кохаку, — он мягко улыбнулся, — но и на свои собственные впечатления о тебе.  Когда малышка Кохаку написала ему, что Сэнку нужна татуировка либо с драконом, либо со змеей, либо «с той знаменитой формулой лохматого чувака с высунутым языком», Ген посмеялся, конечно, над её формулировками, но ощутил себя… в некотором недоумении, мягко говоря. Драконы? Чёрт возьми, это точно не про Сэнку, этот парень совсем не ассоциировался у него с огнедышащей фэнтезийной рептилией. Змеи? Хм, вот эти чешуйчатые уже куда больше подходили Сэнку, но бить змею под ключицу — это какое-то крайне сомнительное решение на грани моветона.  Знаменитая формула?… Это Е=mc^2, что ли? Хм.  Вообще-то, Ген почти никогда не использовал надписи в своих работах. Буквы — это скучно и слишком прямолинейно. Зачем что-то писать на своей коже, когда можно превратить мысль в образ, изобразить её, создавая метафору, какое-то воистину уникальное послание?  Но формула — это, по сути своей, не просто какая-то банальная фраза. Формула — это уже образ, это уже своего рода метафора.  Формулы Гену бить ещё не приходилось.  Но как превратить эти символы в настоящий эскиз? У Гена был довольно узнаваемый стиль, немного специфический, он работал точками и тонкими неотрывными линиями, которые изгибались и создавали нужную ему форму, но… буквы?  Ген пробовал и так, и по-другому, и даже пытался забить на свой привычный стиль и просто подобрать удачный шрифт, но в итоге комкал бумагу и потратил, кажется, целую треть скетчбука на безобразные зарисовки, пока не отобрал три — самые, на его взгляд, приличные.  Одну из них, ту, где формула была написана будто от руки (Ген специально гуглил почерк Эйнштейна), а буква «Е» ненавязчиво напоминала профиль великого учёного, Сэнку и выбрал.  — Она будет хорошо смотреться в области под ключицами, — Ген ободряюще улыбнулся немного растерянному Сэнку. — И даже подчеркнёт их изящную линию, — он выразительно глянул в ворот его рубашки, который был распахнут достаточно широко, чтобы открывать живописный вид на хрупкие косточки. Очень аппетитные.  О, вид очаровательно алеющих ушей старательно сохраняющего невозмутимый вид Ишигами Сэнку отныне и навсегда войдёт в топ-10 самых любимых зрелищ Асагири Гена.  — Тоже мне, нашёл изящного, — фыркнул Сэнку, пожалуй, слишком саркастично, чтобы Ген мог поверить в искреннее пренебрежение случайным комплиментом. О, совершенно прелестный мальчишка! Стоп, Асагири. Ты, вообще-то профессионал, не забывай. Руки прочь от этой спелой ягодки, какой бы соблазнительной она ни была! Ген тряхнул головой и хлопнул в ладоши. — Ну, есть ли какие-нибудь изменения, которые ты хотел бы внести в дизайн? Размер, наклон, может, какие-то детали?  — Нет, мне всё нравится, — Сэнку ещё раз пристально разглядел эскиз. — Забавно, что в «Е» вплетается профиль Эйнштейна. И шрифт напоминает его почерк.  — Это не то что бы шрифт, — уточнил Ген, немного оскорблённый, — шрифт — это всё-таки стандартизированная система символов, а это, — он указал на эскиз, — скорее леттеринг, знаешь? — Сэнку отрицательно мотнул головой, выгнув бровь в ожидании объяснений, и Ген объяснил. — Искусство рисования букв. Я несколько раз переделывал эту надпись, чтобы она выглядела как… цельная картинка, а не как формула. Понимаешь? — Ага, — в алых глазах Сэнку мелькнула заинтересованность, и по телу Гена разлилось тепло. — Это и правда похоже на искусство. Я восхищён тем, как ты работаешь.  Чёрт, кажется, теперь настала очередь Гена очаровательно краснеть. Ну, он надеялся, что очаровательно, потому что обычно его румянец расползался по лицу и шее совершенно дурацкими пятнами, будто у него внезапно началась крапивница. — Я правильно понимаю, что мы останавливаемся на этом варианте эскиза и ничего не меняем? — Ну, да, — Сэнку пожал плечами, — я не знаю, что тут менять. Я в этом ни черта не соображаю, но ты явно знаешь, что делаешь. Я буквально видел это воочию.  Блядь, ну почему даже самые обычные фразы в исполнении его нахального голоса с лёгкой хрипотцой казались такими чертовски сексуальными? Ген улыбнулся и забрал эскиз у него из рук. — Ну, какие у тебя ещё есть вопросы ко мне?  Сэнку моргнул. — Какие у меня должны быть вопросы? — Ну… в прошлый раз у тебя их было много, — Ген растерянно развёл руками. — У нас ведь с тобой консультация! Самое время спросить о рисках, или о моих дипломах, или о публикациях, кажется, они тебя интересовали… о чём угодно! Сэнку задумался на секунду. — В прошлый раз ты со мной флиртовал? Ген чуть не подавился воздухом. — Что?! — Ты сказал, что я могу спросить о чём угодно, — рассуждал Сэнку, — я спросил. Этот вопрос волновал меня. Всё остальное я понял ещё в прошлый раз и не вижу никакого смысла это мусолить. Я был прямо тут, смотрел, как ты работаешь с моей сестрой.  Сэнку был то ли истинным провокатором, то ли прямолинейным идиотом. Кто ж так делает? Флирт — это, вообще-то, игра, о которой никто не говорит прямо!  Но, чёрт возьми, если Сэнку настаивает, Ген не собирается отступать. — Конечно, я с тобой флиртовал. Я рад, что ты заметил. Сэнку выдохнул, кажется, с облегчением. — Ну, это многое объясняет.  Нет. Это нихрена не объясняет, даже, скорее, наоборот, но визжал Ген только в своих мыслях, а внешне он с деловитым видом истинного воплощения профессионализма только лишь деликатно улыбнулся. — Если вопросов больше нет, давай назначим дату и время для сеанса.  Сэнку удивлённо вскинул брови. — В смысле? А разве не прямо сейчас? — Прямо сейчас у нас консультация, — Ген хихикнул, — и я был почти уверен, что ты завалишь меня вопросами и в итоге откажешься.  — Вот настолько занудным я тебе показался? — Он снова ухмыльнулся на грани дерзости, и слабое сердечко Гена пропустило удар. — Надо мне всё-таки пересмотреть стратегии своего поведения… Ген рассмеялся. — Впрочем, можно и сейчас! Давай приступим. Ну, ты знаешь, что делать. Я пойду сделаю трафарет, а ты, эээ… — он покраснел. Да ладно, Асагири! Профессионализм! Не забывай про свой профессионализм! Ты делал это уже миллион раз. — Снимай рубашку и присаживайся, — Ген указал на кресло и выскочил за дверь, прежде чем успел сказать что-нибудь ещё, что могло бы смутить их обоих и навлечь на него неприятности.  К сожалению, Ген слишком быстро разобрался с термофаксом, чтобы действительно успеть прийти в себя и перестать краснеть, как девица на выданье. Ген переглянулся с Минами, которая почти умирала от молчаливого смеха за своей стойкой, наблюдая за Геном, пока отвечала на телефонный звонок, и, закатив глаза, вернулся в кабинет.  То, что он там увидел, заставило все системы его организма врубить тревожные сирены из-за вероятности перегрузки. Ну, потому что вид Сэнку без рубашки оказался тем, к чему Ген не был готов. Он внезапно почувствовал благодарность к самому себе за то, что вышел из кабинета, поскольку если бы он был здесь и действительно наблюдал, как Сэнку раздевается, как он медленно и методично снимает с себя рубашку, чтобы он, Ген, к нему прикоснулся, он бы просто напросто потерял сознание.  Сэнку оказался гораздо более мускулистым, чем Ген ожидал. Он был немного субтильным, и в одежде выглядел совсем хрупким, скорее худощавым, чем подтянутым, однако, правда оказалась менее благосклонна к слабому сердечку Асагири. У Сэнку были широкие плечи и подтянутое, жилистое тело, и было видно, что он очень даже следит за собой, а чудесный золотистый оттенок кожи только добавлял ему красоты. Цепкий взгляд художника отметил и маленькие коричневые соски, и тонкую полоску светлых волос, исчезающую за поясом его джинсов, и очаровательные мурашки, которые поползли по этой удивительно рельефной для столь худощавого тела груди.  Гену хотелось его лизнуть. Эй! Профессионализм! — Так, ну, мне нужно обезжирить и продезинфицировать твою кожу, и можем начинать, ага? — Ген благодарил всех богов, что когда-то всерьёз тренировал свой голос, и теперь он никогда не дрожал и был невозмутимым, даже если его хозяин почти кричал внутри.  Он положил трафарет на рабочую тележку, и, стараясь не обращать внимания на полуголого красавчика буквально в полуметре от себя (чёрт возьми, да что с тобой не так, Асагири, в твоём кресле побывало уже столько красавчиков, что и не счесть, чего ж ты сейчас так откровенно сходишь с ума?!), принялся засучивать рукава. Краем глаза он наблюдал, как Сэнку внимательно отслеживает каждое его движение, видел, как тот слегка закусил нижнюю губу, будто даже не осознавая этого действия. И, возможно, просто возможно, Ген немного замедлился, намеренно создавая своего рода шоу, просто чтобы понаблюдать за очень интригующим выражением лица Сэнку, который впился в него почти голодным взглядом.  Сексуальное напряжение, повисшее в воздухе, можно было резать ножом.  Ген отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Остановись, Асагири, немедленно прекрати! Что на тебя нашло? Он принялся медленно считать от одного до ста, методично подготавливая все необходимые для работы инструменты. Когда он снова повернулся к Сэнку, момент был уже упущен. Сэнку явно сумел взять себя в руки и теперь просто сидел, нейтрально разглядывая стены. Ген выдохнул с облегчением: сам с собой он ещё справлялся, но когда в пробирку с его бурлящей фантазией добавили ещё и очевидно-голодные взгляды Сэнку, реакция стремительно выходила из-под контроля.   Он быстро вымыл руки, надел перчатки, выдохнул ещё раз и сел рядом со своим клиентом. — Покажи мне, где конкретно ты хочешь татуировку? Сэнку указал точку чуть ниже своей левой ключицы. Удивительно выразительной, хрупкой ключицы, которую очень хотелось прикусить.  Чёрт.  Ген кивнул. — Ориентируемся на естественный изгиб или размещаем строго горизонтально?  Сэнку задумчиво сдвинул брови. — Нет, наверное, всё-таки параллельно линии ключицы, — он вдруг усмехнулся, — у меня была такая футболка, с этой формулой как раз примерно в этом месте. Это был подарок от Кохаку и Рури, они сами разрисовали футболку, и я долго носил её, не снимая.  — О, так вот, в чём дело, — Ген улыбнулся, почувствовав невообразимый прилив тепла, вспомнив, что Кохаку набила татуировку, потому что очень любила свою семью, лелеяла воспоминания о брате, об отце, о сестре, хотела держать их рядом, прямо под своей кожей, даже несмотря на то, что уже выросла и уехала из родного дома. И, вот, её брат Сэнку теперь делает почти то же самое. Это была не просто случайная формула, это было напоминание о подарке от его сестёр. Он слегка кашлянул, чтобы скрыть удушье накатывающих неконтролируемой волной эмоций. — Вы с Кохаку такие милые! Но я бы никогда не сказал, что вы брат с сестрой, если бы случайно вас где-то увидел. Вы совсем разные.  Сэнку хмыкнул. — Мы не кровные родственники. Мы все втроём приёмные дети для нашего отца, но это не значит, что мы не родные.  Ген взял салфетку, пропитанную дезинфицирующим средством, и принялся тщательно протирать ту область, на которую указал Сэнку. Он был чертовски благодарен всем богам за перчатки, за этот тонкий барьер при контакте кожа с кожей, без которого он уже мог бы нарушить все постулаты и принципы профессионализма. А если его пальцы немного дрожали при первом прикосновении, то они оба могли это проигнорировать. — Это очень трогательно, я тебе даже немного завидую. Мне хотелось бы иметь такую дружную семью. — У тебя в семье было не так?  О, это точно была не та тема, которую Ген намерен был обсуждать, поэтому он сделал вид, что не расслышал вопроса, принявшись тщательно переводить трафарет на подготовленную кожу. — Забавно, что у этой формулы есть своя история в твоей жизни. Я уж думал, ты фанат Эйнштейна или что-то в этом духе.  — Но я действительно фанат Эйнштейна, если это можно так назвать, — Сэнку усмехнулся как-то особенно тепло. — Его теория относительности перевернула все устоявшиеся представления об устройстве мира. Он действительно величайший учёный.  — О, кто-то увлекается наукой, да? — Дразняще мурлыкнул Ген.  — У меня буквально докторская степень по физике, — Сэнку выгнул бровь, и Ген почувствовал странное смущение. Боги, этот парень на самом деле умный!  — Ну, вот, если бы ты написал мне письмо сам, со своей почты, я бы увидел подпись «Доктор Ишигами» и не выглядел бы сейчас идиотом.  Сэнку рассмеялся. — В следующий раз так и сделаю.  В следующий раз? Он тряхнул головой, запрещая себе фантазировать. — Эта формула и есть та самая теория относительности? — Нет, конечно, — чёрт, его смех вызывал у Гена целые табуны мурашек, — это формула эквивалентности массы и энергии. Но, да, она имеет непосредственное отношение к теории относительности, — Сэнку говорил легко, словно обсуждая погоду. — В теории относительности именно масса является относительным понятием. Видишь ли, каждому телу присуща масса покоя и релятивистская масса, та самая «m». С приведением тела в движение и ростом его скорости растет и его релятивистская масса. Теоретически, когда тело разгоняется до скорости света, его релятивистская масса становится бесконечной, но это физически неосуществимо, потому что скорости света могут достичь только фотоны, собственно- — Сэнку-чан, остановись, я всё равно нихрена не понимаю, — рассмеялся Ген, ощущая себя абсолютным идиотом. — Кажется, я вообще в первый раз слышу слово реля… что? — Релятивистская масса. — Ага, вот это, — он хихикнул. — Оставим лекцию по физике на следующий раз, ага? А пока — смотри, вот, как выглядит трафарет. — Он протянул Сэнку зеркало, тот глянул в него лишь мельком, одобрительно хмыкнул и отдал его обратно. — Эээ… Ты уверен? — Ген нахмурился. — Ты ведь слышал, как я объяснял всё Кохаку, мне принципиально важно, чтобы ты был максимально удовлетворён и счастлив на этом этапе, потому что это последняя ступень, когда ещё что-то можно исправить.  — Да, — просто ответил Сэнку, пожав плечами. — Всё идеально. Ты явно знаешь, что делаешь.  Ген почти физически ощутил, как щёки покрываются красными пятнами. — Э, ладно, тогда ты готов? Сэнку уселся поудобнее. Ген встал, чтобы взять чернила и новый набор игл. Когда он вернулся и начал наполнять стаканчики, вымешивая чёрный разной степени насыщенности, Сэнку с интересом наблюдал за его действиями.  — Ты когда-нибудь делал цветные татуировки? — В конце концов, он не выдержал и спросил. — Я, ну… я немного полистал твой инстаграм. Я заметил- Ген улыбнулся. — Да, когда-то я делал цветные работы, но, нет, сейчас я больше не работаю с цветом. Строго чёрный.  — Хм. Почему? — Ну… — Ген задумался, потому что это был далеко не самый частый вопрос. — Это скорее своего рода техническая тема. Как много ты знаешь о татуировках? — Практически ничего.  — Я так и подумал, — он бросил Сэнку немного дразнящую улыбку, но быстро себя одёрнул. — В общем, мой стиль сам по себе довольно необычный. Не то чтобы уникальный или что-то в этом роде, я ни в коем случае не первопроходец и не претендую на какую-то гениальность, но тонкая линия определённо не так популярна, как многие другие техники. И цветные чернила, на самом деле, тоже не так уж популярны, особенно, в техниках, подобных моей. Цвет держится на коже не очень хорошо. Чтобы цветная татуировка продержалась долго, нужно перекрывать её несколько раз и иметь большие плоскости цвета. Для моего стиля это совершенно точно не подходит. И, ну, это попросту не отвечает моим собственным эстетическим предпочтениям. Вот. — Он протянул Сэнку нераспечатанную упаковку игл, так же, как делал с каждым клиентом. — Убедись, что упаковка никогда не вскрывалась. — Сэнку кивнул и внимательно разглядел запечатанный пакет, возвращая его обратно, как только убедился в целостности. Ген вскрыл упаковку и начал собирать свой ротор. — Многие традиционалисты как бы воротят нос от техник, подобных моей, где используются тонкие линии и точки, а не целые забитые краской полотна. Говорят, что, мол, это недолговечно. Но сегодня и инструменты, и материалы уже намного лучше, чем пару десятков лет назад, и даже такая тонкая и изящная татуировка — это действительно надолго, если мастер знает, что делает. У меня есть клиенты, которые приезжают ко мне из Окинавы, где была моя старая студия, и чьи татуировки даже семилетней давности до сих пор выглядят великолепно, будто их набили вчера. А у женщины, у которой я учился, есть работы, которым уже лет по двадцать, и они до сих пор выглядят хорошо. Но если бы они были цветными, это была бы совсем другая история.  Сэнку кивнул, явно запоминая полученную информацию и принимая её во внимание. — А ты действительно хорош в этом, да? — Сказал он так мягко, что по глупому сердечку Гена словно разлился кленовый сироп.  Ген покраснел. — Ну, вроде бы, да, так и есть. Не все так думают, конечно… — Он оборвал себя. Он определённо не собирался говорить о своих родителях, не здесь. Не сейчас. Кажется, нужно срочно позвонить своему терапевту и  назначить внеочередную сессию, слишком уж часто он начал о них вспоминать. — Но, неважно. Я готов начинать, а ты? Сэнку кивнул, растянувшись в очаровательно-дерзкой ухмылке. — Вперёд, погнали. Так они и сделали.  Ничто так не фокусировало Гена, как процесс создания татуировки. Весь мир в мгновение ока сузился до тату-машинки в одной руке, салфетки в другой и прекрасного холста человеческой кожи перед его глазами.  Татуировка — это не только своего рода искусство, не только интуиция художника, она требовала определённых специфических знаний о том, как работает человеческий организм, для неё было необходимо чувствовать давление иглы, чтобы получить нужную глубину и толщину линии, она требовала воистину всего внимания мастера, всей его концентрации, потому что в татуировке не существовало ластика, её невозможно было просто взять и исправить, будто не было никакой ошибки.  Ген замолчал, сосредоточившись на прорисовке тонких линий на коже, следуя трафарету, но добавляя детали там, где ему подсказывал инстинкт художника.  И из-за этого по-настоящему лазерного фокуса на своей работе (потому что Ген был профессионалом, понятно?!), ему потребовалось некоторое время, чтобы, наконец, почувствовать, что что-то не так. Грудь, над которой он сейчас нависал, поднималась и опускалась слишком быстро, почти судорожно, Сэнку словно дёргался, и так порой бывало, потому что бить татуировки — это больно, но сейчас это очень мешало поддерживать стройность линий, которые он прорисовывал. Обе его руки были заняты, и поэтому Ген крепко прижал правое предплечье к груди Сэнку. — Не двигайся. Это произвело обратный эффект: Сэнку крупно вздрогнул, судорожно вздохнул и едва ли не выстонал тихое «Бля», и этого, наконец, оказалось достаточно, чтобы вытащить сознание Гена из состояния гиперфокуса. Он отстранился и посмотрел на Сэнку. Тот был ужасно напряжён, покрылся ярко-красными мазками румянца и изо всех сил зажмурил глаза.  — Что случилось? Слишком больно? Сэнку отрицательно мотнул головой. Ген нахмурился. Честно говоря, он совершенно не мог понять, на что именно сейчас смотрел, что конкретно происходило с его клиентом. Он окинул взглядом тело Сэнку: он покраснел, на лбу выступили капельки пота, а в паху красовалась очевидная выпуклость. Эрекция? Такое случается, но сейчас это будто не имело особого смысла и ничего не объясняло, потому что Сэнку определённо реагировал не так, будто ему нравилось то, что происходит, и он получает от этого удовольствие.  — Сэнку, мне нужно, чтобы ты сказал мне, что случилось. — Мм, всё норм. Именно невнятная оборванная речь, наконец, собрала для Гена всю картинку воедино. Эрекция, тяжёлое дыхание, выражение страдания на лице. Ген вдруг вспомнил, как неделю назад Сэнку отреагировал на то, как он крепко схватил его за запястье. Он выключил свою тату-машинку. — Ты падаешь в подпространство?  — Что? — Выдохнул Сэнку, и в его глазах отражалось такое отчаянное непонимание на границе с паникой, что Гену захотелось поскорее стереть с его красивого волевого лица это трагичное выражение.  Он понизил голос, вкладывая в свой тон всю мягкость, которая у него была. — Я сейчас буду перечислять то, что в теории ты можешь чувствовать, а ты кивай мне, если что-то из этого будет похоже на правду, ладно? — Сэнку кивнул. Ген продолжил. — Возможно, ты чувствуешь возбуждение, очень сильное, такое, что не можешь его контролировать, — кивок, — и при этом ты уже почти не чувствуешь боль, — ещё кивок, — не ощущаешь течение времени, и у тебя чувство, будто твой разум тебе больше не принадлежит, будто ты погружаешься под воду, а сознание остаётся наверху, ты теряешь контроль и тебе страшно, потому что это очень странное чувство и ты никогда раньше такого не испытывал… — Сэнку широко распахнул глаза, и по его ошалелому выражению лица Ген всё понял правильно. — Ох, милый, кажется, ты и правда окунулся в сабспэйс…  Физический контакт, потеря контроля и равномерная, жужжащая боль заставили Сэнку соскользнуть в подпространство, и он, глупый, изо всех сил сопротивлялся, отчаянно пытаясь остановить это и вернуть себе контроль, цепляясь за утекающее сознание. Бедный, бедный Сэнку-чан, испытать такое без подготовки и без хоть какой-то теоретической базы может быть не только неприятным, но воистину тревожным и пугающим.  Ген выдохнул, испытывая невероятное сочувствие к Сэнку. Тот выглядел ужасно смущённым, пытаясь как-то прикрыть свою эрекцию, и Ген внезапно почувствовал непреодолимую потребность ему помочь. — Эй, эй, расслабься, Сэнку-чан, всё хорошо. Слушай, это правда абсолютно нормально, если тебе нравится ощущение от иглы, многим людям это нравится. Даже эрекция — довольно распространённое явление. На моей практике такое не раз случалось. Пожалуйста, просто расслабься. Всё хорошо.  — Я… я не могу… — начал Сэнку, но, похоже, не смог продолжить фразу, явно не способный заставить свой мозг собирать буквы в слова, и просто жалобно поглядел на Гена, тяжело дыша.   — Я могу попытаться объяснить тебе, что происходит и почему это нормально, тебе будет от этого легче? — Сэнку кивнул, слегка нахмурившись. Конечно, он же учёный, ему физически необходимы объяснения. Ген деликатно откашлялся. — Скажи, ты когда-нибудь замечал за собой, что тебе доставляет удовольствие… ну, например, если тебя шлёпнут во время секса?  Сэнку окончательно залился краской, но снова кивнул, пусть и немного неуверенно. — Ну… да? Ген мягко улыбнулся. — Многим людям это нравится. Повторюсь, это нормально. Возможно, в тебе есть… некоторые мазохистические задатки. Это не значит, что ты мазохист, — успокоил Ген, когда Сэнку снова нахмурился, — это всего лишь говорит о наклонностях, во многих людях сочетаются обе стороны. И подпространство — или, как его называют в BDSM-тусовке, сабспэйс — это состояние, очень похожее на наркотический приход, своеобразная цель всех сабмиссивов, хе-хе, — Ген растерянно хихикнул, глядя на скептично выгнувшего бровь Сэнку. — Вызвано это мощными и внезапным выбросом эндорфинов. Ну, ты знаешь, как это работает?  — Как? — Когда я только коснулся тебя иглой, от первой вспышки боли твоё сердце забилось быстрее, и ты получил яркий выплеск адреналина, следом за ним на сцену вышел кортизол, а потом уже — эндорфины, дофамины, эйфория, счастье, слюни... Именно на этом и основан BDSM, с физиологической стороны вопроса… — Сэнку слушал его, и низкий размеренный голос Гена явно действовал на него успокаивающе. — Весь этот бешеный коктейль из гормонов, в сочетании с потерей контроля и ритмичной монотонной болью, заставил твой мозг впасть в состояние некоего транса. И всё будет хорошо, если ты не будешь пытаться удержаться на поверхности сознания, а просто… отпустишь контроль. Я понимаю, что это может быть страшно, но… — Ген закусил губу, не уверенный, что то, что он собирается предложить, всё ещё как-то коррелирует с профессиональной этикой. — Послушай, Сэнку-чан, я могу… я могу тебе помочь. Чисто в профессиональном смысле, чтобы мы могли закончить татуировку, да? Я знаю, что делать, и мне чертовски нужно, чтобы ты расслабился, потому что я не могу работать, когда у тебя гипервентиляция. Пожалуйста, просто перестань бороться с этим. Я тебя не брошу, я не позволю тебе утонуть, и я помогу тебе выйти. Как тебе идея?  — Ты… — Сэнку облизнул пересохшие губы, — разбираешься во всём этом? Ген хмыкнул. — Да, у меня есть опыт управления подпространством.  — Это значит, что ты?.. — Это значит, что я доминирую, да.  Сэнку снова закрыл глаза и уронил голову на кресло. — Блядь.  Ген понял, что он имел в виду. Ген чувствовал примерно то же самое. Если раньше сексуальное напряжение между ними и так превращало воздух в желе, то сейчас? Зная, что их склонности совпадают и дополняют друг друга? О, чёрт, Гену отчаянно хотелось бросить все дела и попросить Сэнку подчиниться ему прямо здесь и сейчас. Одна только мысль об этом заставила его член заинтересованно дёрнуться в и без того уже узких джинсах.  Но у него была работа, поэтому он попытался переориентироваться.  Профессионализм, Асагири! Повторяй себе это почаще.  — Ну, так, Сэнку-чан? — Ген принялся рассуждать. — Теоретически, мы можем поставить всё на паузу и перенести сеанс на следующий раз, когда ты, не знаю, напьёшься чаю с ромашкой, а можем… — Давай продолжим, — Сэнку уверенно заглянул ему в глаза. — Я… доверяю тебе.  О, чёрт, этот маленький учёный точно сведёт Гена с ума. — Отлично. Давай.  Ген прижал предплечье к груди Сэнку, легко, но уверенно вдавливая его в кресло, и его голос приобрёл некоторый оттенок властности. — Можешь немного расслабиться для меня? — Сэнку глубоко вздохнул и кивнул. — Вот так, молодец. Хорошо, — Ген едва успел оборвать себя, прежде чем сказал «хороший мальчик».  Он взял свой ротор, снова включил его и вернулся к той линии, над которой работал десять минут назад. На этот раз он намеренно не пытался достичь состояния гиперфокуса. Конечно, Ген всё ещё был достаточно сосредоточен, чтобы выполнять свою работу на отлично, но теперь у него была и другая, не менее важная задача — осознавать то, что происходило с Сэнку.  То, как дрожали его бёдра, когда он неосознанно пытался ими подвигать, при этом старательно сохраняя свой торс неподвижным, как ему было приказано. То, как из его груди вырывались эти тонкие всхлипы и тихие стоны, всякий раз, когда Ген переходил к следующему участку кожи. То, как он отчаянно сжимал подлокотники кресла… Гену, определённо, хотелось бы, чтобы вместо подлокотников в какой-то момент оказалась его задница.  Профессионализм!  Чёрт.  Конечно, Гену был не чужд эротизм, присущий татуировкам, в тот или иной момент он бил тату большинству своих прошлых любовников. Но это было что-то новое.  Во-первых, Сэнку был его клиентом, и Ген не имел никакого права переходить границы. А во-вторых… Скажем так, Ген не ожидал такого от Сэнку. Он был нахальным и дерзким, умным, уверенным в себе, каким-то монолитным, и, при всей своей субтильности, очень мужественным, и Ген  совершенно не ожидал, что такой человек, как Сэнку, буквально развалится под его руками. Это поджигало внутри него что-то дикое, что-то собственническое, что-то слишком сильное, чтобы испытывать такие чувства к человеку, которого он встречал дважды. Каким-то образом Ген сумел продержаться достаточно долго и быть достаточно сосредоточенным и внимательным, чтобы закончить татуировку Сэнку. Несмотря на все отвлекающие факторы, Ген чувствовал, что проделал отличную работу. Тонкие чёрные линии затейливо переплетались между собой, встраиваясь в красивую золотистую кожу Сэнку, подчёркивая изящную линию его ключиц, и выглядели так, словно всегда там и были.  Ген выключил тату-машинку, лихорадочно обдумывая, что именно сейчас нужно Сэнку. Он был расслаблен, его лицо казалось мягким и счастливым, он, со всей очевидностью, плавал где-то глубоко в подпространстве. Что ж, это, определённо, радовало, но дальше-то что? Организовывать настоящие BDSM-сцены на своей, блядь, работе Гену ещё точно не приходилось.  Но, как говорится, всё бывает в первый раз.  — Эй, Сэнку, как ты там? Можешь со мной поговорить? — Да, сэр.  От этого обращения желудок слегка сжался. — Ген, — мягко поправил он. — Не нужно так ко мне обращаться. Я тебе не сэр, — ещё нет.  — Хорошо, Ген, — Сэнку казался абсолютно довольным. — Мне нужно, чтобы ты сейчас медленно поднялся, сидя в кресле, но без опоры спины, хорошо? Не торопись, ты здесь в безопасности. Если чувствуешь, что пока не можешь, подожди столько, сколько тебе нужно.  Ген ломал голову, как поступить правильно. Любому сабмиссиву, даже тому, кто не погружался в подпространство, после сессии был необходим контакт с кожей и мягкая забота, и, уж тем более, это было необходимо в случае, подобном Сэнку. Но как же Ген мог дать ему заботу и контакт с кожей, не выходя слишком далеко за пределы допустимого? Если, конечно, опустить, что он уже вышел, но, кажется, это решение было оправдано.  Ген заметил, что Сэнку всё ещё с силой сжимал кулаки. Он снял перчатки и нежно, очень осторожно разжал его левую ладонь и начал массировать его напряжённые пальцы, запястье и предплечье. Сэнку медленно раскрыл глаза, его зрачки были просто огромными, и он заворожённо посмотрел туда, где Ген к нему прикасался. Через несколько минут его левая рука полностью расслабилась, и Ген потянулся к правой. — Могу я… Могу я прикоснуться к тебе? — Прохрипел Сэнку, указывая взглядом на очевидную эрекцию самого Гена, возникновение которой было просто неизбежным, не осуждайте его, он всего лишь человек.  — Нет, — сказал он так мягко, как только мог. Он знал, что Сэнку сейчас может быть очень чувствителен к отказу, поэтому решил уточнить. — Не то чтобы я этого не хотел, очевидно, я хочу. Но сначала нам с тобой нужно закончить дела и обо всём поговорить. — Сэнку сейчас находился в чрезвычайно уязвимом положении, и никакое, даже настолько сильное, как сейчас, возбуждение не могло заставить Гена предать то доверие, которое Сэнку ему оказал.  Сэнку кивнул, принимая его ответ. Ещё через несколько минут Сэнку, казалось, почти пришёл в себя, и глянул на Гена немного тревожно. Что ж, этого следовало ожидать, но Ген ещё не закончил часть обязательной заботы.  — Сейчас я принесу тебе немного сока, — сказал Ген. — Тебе нужно повысить уровень сахара в крови, процесс нанесения татуировки, скорее всего, его снизил. Ничего, если я отойду на минутку? — Сэнку судорожно вздохнул, но кивнул. Ген отвернулся, поправляя джинсы, чтобы сделать свою эрекцию менее заметной, и вышел в холл, где под стойкой стоял мини-холодильник. То, что он сказал о сахаре в крови, было правдой, хотя обычно это не касалось таких небольших татуировок, как у Сэнку, но ему самому нужна была минутка, чтобы взять себя в руки, выдохнуть и вернуться на должный уровень профессионализма.  Он не станет злоупотреблять доверием Сэнку. И, в любом случае, немного охладительных напитков только повысит уровень сервиса в его салоне, правда ведь? Сэнку, определённо, должен будет поставить ему «пять звёзд» на гугл-картах, чёрт бы их побрал.  Ген всхныкнул и отчаянно стукнулся головой о стену. Минами моментально повернулась к нему. — Всё в порядке? — Да, — снова хныкнул он. — Я расскажу тебе попозже, что там произошло.  Он схватил апельсиновый сок, стакан, соломинку и вернулся в свой кабинет. Сэнку казался уже куда более собранным и смотрел по сторонам осознанней, чем раньше. — Ты в порядке? — Сэнку кивнул. Ген улыбнулся. — Окей. Тогда выпей сок, а я пока наложу тебе повязку.  Он заметил, что Сэнку сильно вздрогнул, когда услышал его авторитетный тон, и сделал себе пометку смягчить голос.  Сэнку послушно пил, пока Ген протирал татуировку, накладывал мазь и повязку. Закончив, он снова внимательно заглянул Сэнку в глаза. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, — выдохнул тот, отводя взгляд. Что ж, Гену пришлось с сожалением отметить, что та немного неловкая скованность, которая была в самом начале их встречи, снова вернулась. — Настолько хорошо, чтобы внимательно послушать об уходе за новенькой татуировкой? — Ген улыбнулся. — Я знаю, что ты слышал это все в прошлый раз, но я в любом случае должен всё тебе объяснить. Ты в состоянии сосредоточиться, чтобы осознать то, что я тебе говорю? — Да, — Сэнку закатил глаза. — Я в порядке. — Хорошо. Оставь повязку до завтрашнего утра. Потом аккуратно промой татуировку водой с мылом, на ней может появиться немного жидкости, но это нормально. После того, как помоешь, промокни салфеткой и нанеси эту мазь, — он протянул Сэнку тюбик A&D. — Просто тонким слоем. И потом накрой всё новой повязкой, — Ген выдал Сэнку пачку самоклеящихся плёнок нужного размера. — Повторяй эту процедуру несколько раз в сутки первые три дня. Не трогай её пальцами, пока не вымоешь руки. Через несколько дней она начнет шелушиться, можешь просто мазать увлажняющим кремом без отдушек. По контуру линий появятся корочки, они будут чесаться, и ни в коем случае не царапай их и не ковыряй. Я дам тебе памятку, в которой всё это написано, и там ещё есть информация о том, как сохранить татуировку в долгосрочной перспективе. Если у тебя появятся какие-либо вопросы, пожалуйста, звони в салон в любое рабочее время.  Сэнку кивнул и молча встал с кресла. Он схватил свою рубашку, принялся быстро застёгивать пуговицы и, казалось, спешил поскорее выйти за дверь.  В груди у Гена болезненно заныло. Неужели он перегнул палку, и теперь Сэнку мечтает поскорее от него сбежать? Он даже не посмотрел на свою новую татуировку... Ген вышел вслед за Сэнку в холл, где тот уже достал бумажник, чтобы распалиться, и, быстро приложив карточку к терминалу, торопливо продолжил своё отступление.  Ну уж нет! Ген не позволит ему так просто сбежать! Ген рванул за ним и чуть не врезался, когда Сэнку резко остановился перед дверью. Он выдохнул, повернулся и очень серьёзно посмотрел на Гена. Ген ощутил, как от его пронзительного взгляда у него подкосились коленки.  — Спасибо, — хрипло выдавил Сэнку. — Я… эм… ценю всё, что ты сегодня сделал, — Сэнку отвёл взгляд, и между ними повисла неловкая пауза. — И, кхм, извини меня, ок? Я понимаю, что доставил неудобства, мне жаль. Если я когда-нибудь захочу ещё одну татуировку, я обязательно обращусь к тебе.  И, о, да, вот он, этот крошечный шанс, на который так надеялся Ген. Он усмехнулся и почти мурлыкнул. — О, у меня есть несколько идей эскизов специально для тебя! Я бы поработал с твоими предплечьями, у тебя очень красивые руки, — Ген, наконец, поймал взгляд Сэнку и многообещающе подмигнул ему. — Но, вообще, ты можешь обратиться ко мне, даже если решишь, что тебе не нужна ещё одна татуировка, — сеанс закончился, а значит, теперь Ген мог себе позволить сбросить маску профессионализма. Он ещё сильнее понизил голос, чтобы Минами не услышала. — Я вполне способен заставить тебя скулить и без иглы, дорогой мой Сэнку-чан.  Сэнку от него практически сбежал.  ••• У Сэнку не было сил даже добраться до дома. Он запрыгнул в свою машину, заблокировал двери, выхватил из бардачка пачку салфеток, и, судорожно выдохнув, дрожащими пальцами расстегнул джинсы, чтобы обхватить свой до боли пульсирующий член.  Ему потребовалось всего несколько рваных движений, чтобы кончить с низким стоном, прижимая руку к жгучей боли под ключицей, стиснув зубы от мысли о синих глазах и сильных руках. Сэнку небрежно вытер себя салфеткой, и откинув голову назад, хорошенько выругался.   Какого хрена, тело?! Что это, нахрен, вообще было? Сэнку готов был едва ли не расплакаться — то ли от невероятного стыда, то ли от невыносимого желания повторить.  Какое же блядство. Во что он вообще вляпался?