True Touch

— Вот! — Кохаку с удовлетворением шлёпнула перед Сэнку табель с оценками за прошедший семестр в университете. — Ни одной «C»! Только «A» и «B»! — Я бы сказал, что тут только «B»… — скептично выгнул бровь Сэнку.  Кохаку захлебнулась возмущением. — Вот же! «A» по физической культуре! Сэнку рассмеялся. — Ладно, засчитано. Молодец, львица! Я тобой горжусь. Честно говоря, не думал, что ты вообще способна на подобный подвиг.  — Ты чё, охренел? — Она зло сверкнула своими остро-хищными голубыми глазами, но тут же расслабилась, самодовольно приосанившись, потому что в этом была вся Кохаку. — Кстати, завтра мы идём в тату-салон, потому что я выиграла.  Сэнку фыркнул. Кохаку и правда отлично справилась, а он действительно на это не рассчитывал, когда заключал с ней пари. Ему вообще казалось, что её маниакальное желание набить себе татуировку — это какая-то нездоровая херня, но кто он такой, чтобы мешать младшей сестре предаваться маргинальным утехам? Кохаку было уже 22, она была взрослой, сильной, и, раз уж она постаралась и сделала всё, чтобы выполнить свою часть сделки, то Сэнку не собирается отступать от своей.  Он сходит с ней в этот «самый популярный тату-салон, Сэнку, ты не понимаешь, этот парень настоящая звезда тик-тока!», оплатит её татуировку и, так и быть, развлечёт себя видом её физических страданий.  Такая возможность выпадала редко — обычно это она наслаждалась видом физических страданий Сэнку, когда заставляла того выходить на пробежку, отжиматься или учила его приёмам самообороны, потому что «ну, невозможно же быть таким задохликом, Сэнку, ты же буквально ветка, а не человек».  Её старания не прошли даром, и сейчас, к 25-ти годам, у Сэнку есть не только докторская степень, но и зачатки мышечного рельефа. Впрочем, это не избавило его от её бесконечных подтруниваний.  Их с Кохаку брато-сестринское сотрудничество было взаимовыгодным, хоть и выносило мозг им обоим. Она гордилась тем, что старший брат «теперь больше похож на человека, а не на обветшалую вешалку», а Сэнку с удовольствием глядел в её табель без единой «C». Который и привёл их в тату-салон «True Touch». Кохаку взволнованно и едва ли не вприпрыжку тащила его за собой и практически подбежала к стойке регистрации, где сидела и что-то сосредоточенно печатала миловидная блондинка с пирсингом в носу и брови.  — Привет, у меня назначено на час? Блондинка несколько раз щёлкнула мышью и подняла на них глаза. — Кохаку, верно? — Ага! Девушка улыбнулась. — Добро пожаловать в «True Touch»! Присаживайтесь, я пойду позову мастера! — Сказала она, буквально источая дружелюбие, и вышла в едва заметную заднюю дверь. Сэнку огляделся. Честно говоря, это было… ну, не совсем то, чего он ожидал от места из категории «тату-салон», поскольку у него не было никакой системы координат, кроме стереотипов. Вообще-то, он представлял себе что-то захудалое и маргинальное, но это место выглядело скорее как модный кабинет врача, чем как притон. Всё было светлым, стильным, на стенах висели постеры с минималистичными и абстрактными картинами и кашпо с зелёными растениями. Это место было совсем небольшим, но со всей очевидностью довольно привлекательным. А потом вышел тот самый мастер, и лишь только годы практики по отработке невозмутимого выражения лица (попробуйте прожить под одной крышей с Кохаку, научитесь и не такому) не позволили Сэнку выглядеть совсем уж идиотом и не распахнуть рот от удивления. Он тоже оказался совсем не таким, как ожидал Сэнку: слово «татуировщик» вызывало у него ассоциации с отвратительными здоровенными мужиками в кожаных жилетах и банданах, но этот… художник, иначе Сэнку бы его и не назвал, был… ну, точно не отвратительным. Честно говоря, лучшее всего его бы описало слово «красивый». Выразительное и очень юное лицо с тонкими чертами, по-кошачьи очерченные длинными ресницами синие глаза, асимметричная стрижка наполовину чёрных, наполовину белых волос, которая только подчёркивала его утончённую резкость... ладно, ладно, этот парень был настоящим выхолощенным красавчиком.  Особое внимание Сэнку привлекла тончайшая зигзагообразная линия, пересекающая его левую щёку. Сэнку совершенно точно не понимал концепции татуировок на лице, но каким-то неведомым образом это странное стильное решение совсем не портило парня, скорее, наоборот, подчеркивало некую элегантную эксцентричность, которая сочилась из каждой его черты.  У него не было других видимых татуировок, что тоже было интересно. Клетчатая рубашка с длинными рукавами закрывала его руки, светлая водолазка прикрывала его шею, и Сэнку охватило внезапное и очень сильное любопытство по поводу того, что же спрятано там, под слоями его одежды. Глаза художника встретились с его глазами, и на долю секунды между ними возникло странное напряжение, вряд ли заметное для кого-либо ещё, но пронзающее позвоночник Сэнку электрическим разрядом.  Сэнку смотрел на него, художник видел, что он смотрит, Сэнку видел, что он видел, что он смотрит. Нежно-розовые губы мастера тронула крошечная, очень личная улыбка, а затем он расцвёл в яркой, сочащейся лукавством ухмылке, которая была обращена уже Кохаку.  — Добрый день, юная леди! Я — Ген Асагири, а вы, должно быть, и есть Кохаку! — Несколько жеманно протянул он, предлагая Кохаку ладонь для рукопожатия. Она энергично схватила его руку и потрясла, широко улыбаясь. — Кохаку, да. А это мой старший брат, Сэнку! Художник — Ген Асагири, да? — повернулся и протянул руку уже ему. — Приятно познакомиться, Сэнку. — И, было ли это плодом его разыгравшегося воображения, или эта яркая и дружелюбная улыбка на мгновение  стала чуть-чуть похотливой? Прежде чем мозг Сэнку успел оцифровать полученную визуальную информацию и понять, было ли то, что он увидел, истиной, Ген отвернулся и лёгкой невесомой походкой направился к стойке регистрации, где девушка с пирсингом уже протягивала ему какие-то бумаги. — Спасибо, Минами-чан, — практически мурлыкнул он, снова поворачиваясь к Кохаку. — Прежде чем мы приступим, вам нужно изучить и подписать несколько документов, — он протянул Кохаку стопку листов. — Вы пришли со старшим братом? Вам ещё нет восемнадцати? — Нет-нет, мне уже двадцать два, — она пренебрежительно махнула рукой в сторону Сэнку. — Этот чудила тут в качестве моего бумажника. Сэнку закатил глаза. Ген хихикнул. — О, правда? — Он бросил взгляд на Сэнку и снова повернулся к Кохаку, с заговорщицким видом понизив голос. — Ваш бумажник выглядит так, словно сильно осуждает эту статью расходов.  Кохаку едва ли не хрюкнула от смеха. — Ха, похоже на то! Можно с нами на «ты», пожалуйста? — Я не осуждаю, — буркнул Сэнку, и, признаться, вышло у него немного сухо. — Она может делать со своим телом всё, что хочет. Я тут ещё и в роли свидетеля, что это решение только её, и, в случае чего, она не сможет винить никого, кроме себя, — Сэнку знал, что прямо сейчас снова вёл себя, как зануда, но у Кохаку всегда была привычка делать какую-нибудь херню, не задумываясь о последствиях. — И, да, лучше без формальностей.  Ген ослепительно улыбнулся. — Окей! И, поверь, Сэнку-чан, это уже моя задача — сделать так, чтобы твоя сестра не пожалела об этом. Вот, Кохаку-чан, смотри, тут предупреждение о потенциальных рисках, связанных с татуировками, и заявление о том, что ты понимаешь эти риски и берёшь на себя ответственность за несоблюдение рекомендаций. — Он протянул ей бумаги, которые Кохаку просмотрела мельком, не вчитываясь, и подписала. Сэнку закатил на это глаза — она даже не потрудилась изучить то, что написано мелким шрифтом, эта девчонка просто необучаема!  Кохаку протянула подписанные документы Гену, но тот лишь рассмеялся и капитулирующе поднял руки. — Нет-нет, больше я важные бумаги в руки не беру! Передай это Минами-чан. Поверь мне, так будет лучше для всех.  Девушка с пирсингом — видимо, Минами — ухмыльнулась и взяла протянутые документы. — Да, это точно. Вы всё поймёте, когда увидите его кабинет.  Кабинет оказался одной просторной комнатой, визуально разделенной на две зоны. Сэнку понимал, что одна зона рабочая, а вторая — скорее офисная, и это казалось логичным, но выглядело настолько комично, будто оживший троп из сериалов, где два соседа по комнате делят пространство сигнальной лентой.  С одной стороны кабинета стоял стол, заваленный бумагами  — эскизами, бланками, стикерами-напоминалками, а рядом с ним — стеллаж, заставленный книгами всех сортов. Сэнку разглядел там и пособия для художников, и справочники по анатомии, и даже парочку учебников психологии.  Все остальные плоские поверхности были уставлены безделушками и комнатными растениями в горшках. Это… и правда выглядело, как хаос, в котором может потеряться что угодно.  Другая часть помещения, казалось, была абсолютно нетронутой, девственно чистой, такой стерильной, что напоминала хирургический кабинет, особенно с этим большим механическим креслом с откидной спинкой и маленькой стальной тележкой с множеством неузнаваемых приспособлений и инструментов. Там были пустые полки, сверкающая чистотой раковина, и единственным украшением пространства являлась коллекция наград и сертификатов в рамках, которая висела на стене.  Весь кабинет в целом создавал впечатление будто там, со стороны стола, взорвалась бомба, но взрывная волна поглотилась силовым полем посередине. Сэнку оглядел кабинет, выгнув бровь, и невольно провёл визуальную параллель со странной причёской его хозяина.  Ген немного застенчиво улыбнулся, обнаружив ошеломлённо-скептичное выражение лица Сэнку. — Признаюсь, в быту я не очень аккуратен. Мне, конечно, приходится содержать эту сторону кабинета в чистоте из соображений гигиены, но вот это, — он указал на свой стол, — к сожалению, моя естественная среда обитания. — Ты когда-нибудь слышал, ну, знаешь, об электронном документообороте? — дразняще уточнила Кохаку.  Он пожал плечами. — Документами занимается Минами-чан, тут в основном мои рисунки. Я ведь должен уметь рисовать. Многие художники перешли на планшеты, но, назовите меня старомодным, для меня ничто и никогда не заменит бумагу и карандаш, — Ген жестом пригласил Сэнку с Кохаку присесть в два мягких креслах напротив стола, а сам принялся перекладывать бумаги. — У меня… кхм. У меня есть для тебя несколько эскизов, которые я набросал после нашего разговора. Я просто не уверен, куда я их дел… Художник принялся ковыряться в своих бумажках, перелистывать альбомы, передвигать бесконечные безделушки, мешочки, трафареты, гербарии с засушенными цветами, всё это сопровождалось крайне сосредоточенно высунутым кончиком языка и напеванием какой-то дурацкой мелодии, а Сэнку тем временем разглядывал его лицо, поскольку уж выдалась такая возможность. Прямо сейчас — вблизи и немного растерянный — этот ваш Ген Асагири выглядел почти ребёнком. На бледных щеках красовался нежный едва заметный пушок, будто его лица ни разу в новейшей истории не касалась бритва, в уголках глаз не было ни намёка на морщинки, даже мимические, кожа казалась выхолощенной и фарфоровой, и только лишь несколько крохотных веснушек на носу выдавали то, что он вообще живой человек, а не ожившая 3д-модель.  Но человек явно очень, очень молодой. И вот этот дерзкий сопляк сейчас будет тыкать в его сестру своими иголками?  Внутренний зануда Сэнку разбухтелся так сильно, что он, не сдержавшись, выпалил. — Сколько тебе вообще лет? Ген замер, поднял глаза — в этом освещении почему-то почти василькового цвета — и встретился взглядом с Сэнку. Он выгнул изящную бровь и пристально, почти сканирующе оглядел Сэнку с головы до ног. — О, поверь, для подобных дел я достаточно взрослый, Сэнку-чан, — нараспев протянул Ген. От этой двусмысленности у Сэнку странно потеплело где-то в желудке, но он, к счастью, отлично умел оставаться суровым и невпечатлённым независимо от того, что чувствовал. Он продолжал пристально смотреть на художника, пока тот не вздохнул, не закатил глаза и не вернулся к поиску эскизов. — Мне двадцать семь лет. Из них девять лет я рисую эскизы, и семь — занимаюсь татуировкой профессионально. Два года как я владею собственной студией. Доволен? Хочешь узнать номер моей лицензии? Посмотреть моё резюме? Может быть, список публикаций?  Сэнку отупело моргнул. Что? Этот парень, который выглядел почти ребёнком, был старше него? — Эээ, ну, у тебя есть публикации? Я- — О, какого хрена, Сэнку? Ничего не нужно! — сказала Кохаку, пихнув его локтем в бок и окинув очередным взглядом из категории «не могу поверить, что этот идиот зовёт себя моим братом». — Не обращай на него внимания, Ген, он просто невероятный душнила. Я вот очень рада, что ты согласился со мной работать, я настоящая твоя фанатка. Как только я наткнулась на твои работы в тик-токе, сразу решила: если я и буду бить татуху, то только у этого парня!  Ген мягко улыбнулся ей. — Спасибо, — и тут же, перелистнув страницу, просиял. — А, вот, нашёл! Он сел напротив и продемонстрировал свой скетчбук. На странице, которую он развернул перед Кохаку, было несколько рисунков: львицы разных ракурсов и размеров, более и менее детально проработанные, но все выполненные интересной техникой, словно нарисованные одной линией.   Это были красивые рисунки, каждый из которых давал ощущение какой-то свободы и лёгкости. Они не были перегружены, они не казались грубыми, они были одновременно воздушными, и сочились силой — ровно такой и была сама Кохаку. Удивительно, что Ген сумел нарисовать для неё такие эскизы, если учесть, что эти двое виделись в первый раз и общались только по переписке. Сэнку тут же пожалел, что высказал свой скепсис по поводу возраста Гена — этот парень явно был талантлив и очевидно много трудился.  — Итак, Кохаку-чан, сейчас нам с тобой нужно утвердить дизайн и определиться с размером и конкретным местом. Тебе нужно выбрать, какой из эскизов наиболее близок к тому, что ты себе представляла, а затем, если захочешь что-то изменить, я внесу правки. Окей?  Кохаку, совершенно заворожённая, осторожно коснулась пальцем одного из рисунков. Там, одной единой линией была изображена наполовину голова львицы, а наполовину — сложный геометрический узор, в который было вплетено созвездие Большой Медведицы. — Вот этот.  Сэнку взглянул на этот эскиз и не смог поверить своим глазам. Он называл Кохаку львицей с самого их знакомства, и она очень долго психовала на это прозвище. Сэнку полагал, что в конечном итоге она просто с ним смирилась, но, судя по тому, что Кохаку выбрала именно это животное для своей первой татуировки, это прозвище стало для неё каким-то сакральным… ну, а Большая Медведица?  Сразу вспомнилось, как Бьякуя вёз их троих за город, — Рури, Сэнку и Кохаку — совсем ещё мелких, на ночной пикник с дешёвой пиццей и телескопом, и показывал, как на небе найти созвездия… Он хранил эти воспоминания в самом затаённом уголке своего сердца, бережно и нежно, и знание, что для Кохаку это тоже важно, разливалось по венам каким-то особенным теплом. Они не были семьёй в кровном смысле, но то, что они все нашли друг друга, что и правда считают друг друга родными, что не только Сэнку ощущает эту трепетную близость, — заставило его глаза слегка увлажниться. Чёртовы ниндзя, опять они где-то рядом режут свой дурацкий лук!  Тем временем Ген кивнул с одобрительной улыбкой на тонких губах. — О, у тебя отличный вкус, я бы тоже выбрал этот. Думаю, он будет отлично смотреться на лопатке. Ты же хотела тату именно на лопатке? — Да, вот здесь, — Кохаку извернулась, чтобы указать туда, где, по её мнению, нужно было набить татуировку: на спине, под левым плечом.  Ген улыбнулся. — Отлично. Как тебе такой размер? Кохаку задумчиво почесала затылок. — Сложно вот так сказать, глядя на бумагу. Может, всё-таки немного побольше? — Окей, я увеличу немного, когда буду делать копию, потом приложу трафарет, и у тебя будет возможность посмотреть на эскиз уже на коже, и, может быть, что-то поменять. Хочешь что-нибудь изменить в самом дизайне? Кохаку невесомо провела пальцем по линиям эскиза. — Нет, это очень красиво.    — Отлично! — Ген просиял. — Что ж, я тогда пойду сделаю термофакс, а потом мы наложим рисунок на тебя и посмотрим, как он будет смотреться, ладно? — Конечно! И мастер вылетел из комнаты. Кохаку наклонилась к Сэнку. — Спасибо, что пришел, братишка, я рада, что ты здесь, но, может, ты всё-таки перестанешь так пристально пялиться на этого парня? Он ведь хорошо справляется со своей работой, какого чёрта у тебя с лицом? Сэнку попытался немного расслабиться, позволяя своим мимическим мышцам избавиться от налёта суровости. И правда, чего он так напрягся? — Извини. Ты права, он довольно профессионален… Ну, если опустить то, что он вообще не затыкается, — Кохаку фыркнула, и Сэнку расплылся в ухмылке. — Похоже, он действительно хочет, чтобы тебе было комфортно. И, ну… — Сэнку подмигнул ей, — эскиз и правда хорош.  — Скажи же? — Кохаку растянулась в лучистой ухмылке. — Это именно то, чего я хотела, я так волнуюсь! Я мечтала об этом целую вечность, кажется! И да, Ген очень милый. Мне вообще-то сильно повезло, что он согласился взять меня без рекомендации, он в последнее время стал очень популярным, и работает далеко не со всеми.  Сэнку хмыкнул. — Если честно, я ожидал совсем другого, знаешь? Ну, типа, тёмный подвал, огромный расписанный чернилами мужик… — Боги, тебе что, семьдесят четыре? — Расхохоталась Кохаку. — Ты ж учёный, а мыслишь стереотипами, какой позор! — Она пихнула его локтём в бок, и Сэнку закатил глаза. — Может быть, тебе тоже стоит чего-нибудь набить, а, — подразнила Кохаку, и спустя всего долю секунды её глаза широко распахнулись от силы внезапного озарения. Сэнку тихо выругался. Он знал этот взгляд. — Погоди, Сэнку, тебе надо набить татуху! Серьёзно! Давай? Всего одну маленькую? Для меня? — В этот момент Ген вернулся в кабинет с каким-то листком, аккуратно зажатым между пальцами. Кохаку тут же повернулась к нему, обрушив на ничего не подозревающего художника всю силу своего энтузиазма. — Слушай, Ген! Ты мог бы сделать татуировку и моему брату тоже?  Ген выгнул бровь, посмотрел на Сэнку, и, видимо, что-то в его лице заставило его усмехнуться. — Не тогда, когда он так на меня смотрит.  Кохаку снова повернулась. — Да ладно, Сэнку! Рури в больнице, я через пару недель опять уеду на учёбу, разве не здорово будет заиметь что-нибудь на память о нас? Обо мне? Я, вон, — она кивнула в сторону Гена, — выбрала львицу, потому что ты так меня называл!  — Ты выбрала львицу, потому что ты и есть львица, — Сэнку устало закатил глаза. — И, ты серьёзно думаешь, что я смогу тебя забыть, когда ты являешься домой каждые две недели с огромным пакетом грязного белья? — Ладно, пусть это будет подарок на мой день рождения! — Твой день рождения был в августе.  Она надулась. — Ну, Сэнку! Ну одна маленькая татушка! В этот момент Ген, видимо, решил, что пришло время вмешаться. — Послушай, Кохаку, я не бью татуировки людям, которые их не хотят. Я потому и открыл свой собственный салон, чтобы меня не заставляли брать в клиенты пьяных несчастных влюблённых или ребят, проигравших пари. Моё искусство только для тех людей, которые в восторге от одной мысли, что я прикасался своими иглами к их коже. — Он перевел сложный, глубоко-лукавый взгляд на Сэнку. — Я, знаешь ли, адепт восторженного согласия во всех аспектах жизни.  Окей, окей, вот это было просто вопиюще двусмысленно. Настолько очевидно, что буквально теряло второе дно. Сэнку нервно сглотнул. Этот парень что, с ним флиртует? Или он флиртует с Кохаку? Да нет, на неё он так не смотрит. Сэнку глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, сам не до конца понимая, какого чёрта так реагирует на человека, которого видит в первый раз и с которым успел перекинуться только парой фраз.  Нет, этот парень, безусловно, был просто кукольно-красивым, и, очевидно, очень талантливым, но этого было не достаточно, чтобы действительно заинтересовать Сэнку.  Кохаку попыталась ему возразить. — Но- — Скажи, — выдохнул Ген, — как долго ты думала о том, чтобы набить тату, прежде чем написала мне? — Больше года, наверное, — хмыкнула Кохаку.  — Вот видишь, — тонко улыбнулся Ген. — Дай своему брату чуть больше, чем пару минут, окей? Тон, с которым он говорил с ней, был мягким, но при этом очень твёрдым, не терпящим возражений, но вызывающий желание подчиниться, и чёрт возьми, Сэнку соврал бы, если бы это не заставило что-то внутри него сладко дёрнуться. Чёрт, этот парень…  Сэнку поспешно нацепил на себя стоическое выражение лица, которое спасало его во многих неудобных ситуациях, но внутри он почти кричал. Что это за херня?! Почему в горле пересохло, ладони вспотели, а пульс увеличился? Блядь! В голове промелькнула мысль, что, если Ген обратится этим своим тоном к нему, посмотрит на него этим взглядом, то Сэнку будет готов встать перед ним на колени, и, что? Что, блядь? Ишигами, ты в своём уме, вы знакомы полчаса!  Вот же блядство. Что за новые и неожиданные физиологические реакции? Что за подстава от собственного организма? Сэнку встряхнулся. Возьми себя в руки. Не важно, что этот Ген Асагири бесстыдно флиртовал с ним каждую грёбаную секунду их взаимодействия, это вообще не имело никакого значения.  Нет, ну, серьёзно, какого хрена? Почему-то ведь когда Ксено строит из себя властного устроителя технократической диктатуры, разбрасываясь тоном и похлеще, Сэнку так к нему не тянет.  Ну, если и тянет, то только поржать.  Тем временем Кохаку уже устроилась на том большом механическом кожаном кресле, облокотившись грудью на откидную спинку. Ген объяснял ей процесс того, что сейчас будет происходить, параллельно подготавливая все инструменты. Кохаку извернулась, чтобы посмотреть на Гена, когда тот обратился к ней с каким-то вопросом, и ошеломлённо распахнула глаза.  — Охренеть! Твои татухи восхитительные! Сэнку моргнул, возвращаясь в реальность, и проследил за её взглядом. Натягивая хирургические перчатки, Ген закатал рукава до локтей, и, как оказалось, оба его предплечья были покрыты татуировками.  И, да, Кохаку была права. Да, они и правда были восхитительными.  Даже захватывающими.  Сэнку не мог бы сказать, что это были за татуировки. В этом сложном переплетении тонких чёрных линий определённо было много вполне себе опознаваемых объектов — кажется, там была карточная колода, цветы паслёна, какие-то звёзды, зигзаги, напоминающие тот, что был на его щеке, — но всё это было переплетено таким простым и воздушным потоком линий и форм, как будто всё было нарисовано безо всякого вмешательства.  Там было так много деталей, но татуировки не казались громоздкими, они были идеально сбалансированным воплощением абстрактной мысли. Издалека, общим планом, они казались просто очень приятным с эстетической точки зрения абстрактным узором, но чем ближе на них смотреть и чем дольше разглядывать, тем больше можно было увидеть.  Сэнку буквально впился глазами в переплетение этих линий, ему казалось, что он мог бы смотреть на них часами, и всё равно находить всё новые и новые формы.  И, да. Чёрт возьми, плавность этих линий прекрасно и очень выгодно подчёркивала мышечный рельеф его предплечий. У Гена со всей очевидностью были чертовски сильные руки. Сэнку снова почувствовал, как у него пересохло во рту. — Спасибо, — весело ответил Кохаку Ген, — я набил их себе сам! Сэнку, который сильно увлёкся разглядыванием Гена, мысленно задаваясь вопросом, есть ли у него другие татуировки в ещё каких-нибудь местах, поймал на себе испытывающе-ироничный взгляд Кохаку, моргнул и снова взглянул на Гена. — Сам?… Эээ… на обеих руках? Художник ухмыльнулся и пошевелил обтянутыми перчатками пальцами, длинными и, казалось, безумно хрупкими. — Я амбидекстр. Идеально владею обеими руками. И, да.  — Что — да? — Ответ на вопрос, который тебя, со всей очевидностью, интересует, — да. Татуировки у меня по всему телу, во всех местах, куда я смог дотянуться. И кое-где ещё, куда не смог. — Он подмигнул, абсолютно греховно, на грани пошлости, и Кохаку фыркнула, но, к счастью, предпочла ничего не комментировать. — Итак, Кохаку-чан, не могла бы ты наклониться немного вперёд? Ген продезинфицировал её кожу и принялся ловко и чётко переводить эскиз. Процесс занял всего минуту, а затем он попросил Кохаку встать и протянул ей маленькое зеркальце, направляя к большому зеркалу, чтобы она могла повернуться спиной и оценить, как смотрится на коже её будущая татуировка.  — Прежде чем я спрошу тебя, что ты думаешь, я хочу кое-что прояснить, — всё тем же мягким, но твёрдым тоном начал Ген, посылая по позвоночнику Сэнку целый табун мурашек. — Я лучше потрачу ещё час на перепечатку трафаретов, чем нанесу на твоё тело что-то, что останется там навсегда, если оно тебе хоть сколько-то не нравится. Бывает так, что у некоторых людей есть какой-то социальный инстинкт сказать «да, всё в порядке», потому что они не хотят показаться дотошными или трудными, но, поверь моему опыту, сейчас не время для реверансов. Так что выдохни, посмотри на эскиз внимательно, и только потом скажи мне, что думаешь.  Что ж, Сэнку не мог не признать, что в его глазах этот человек только что получил ещё несколько очков профессионализма. Он был молод, талантлив и, как утверждала Кохаку, довольно популярен, и ему было бы очень легко проявить дерзость или настойчивость в отношении проделанной работы, он мог бы сказать, что знает лучше, или попросить довериться его чувству стиля, что угодно, лишь бы упростить себе жизнь, но он готов был остановиться и переделать, лишь бы клиент остался действительно доволен — причём, не потому, что ему так уж хотелось угодить, а потому что он знал цену себе, своим рисункам и своей работе.  Это вызывало уважение. В этом чувствовался не только природный талант, но и много труда, и Сэнку всегда подкупал такой подход. Любой, кто так бережно относился к своему мастерству, и кто так много работал, чтобы делать людей счастливее, вписывался в представление Сэнку о достойных людях.  Кохаку с минуту крутилась перед зеркалом, глядя на себя и так, и эдак, а затем вынесла свой вердикт. — Расположение идеальное, это именно то, что я себе представляла. Но, может быть, всё-таки тату немного великовата? Я знаю, что до этого говорила… — Нет, нет, никаких проблем! — Ген легко и как-то особенно элегантно взмахнул рукой. — Я знаю, что трудно увидеть что-то на бумаге и представить, как это будет выглядеть на теле, это требует практики. Хочешь вернуться к изначальному размеру? — Он приложил два пальца к спине Кохаку, указывая на масштаб предыдущей картинки. — Примерно вот так.   — Да, вот так идеально, — кивнула Кохаку. — Ух ты, а ты и правда с самого начала знал, что делаешь, ага? Ген усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой, но явно довольный. — Как я уже сказал, это просто требует практики. Годы отработанных ошибок, и, вот, я научился определять наилучший масштаб татуировок, только лишь на них взглянув, хах! Ну, я скоро вернусь.  Он снова вышел в холл, распечатал другой трафарет, стёр старый и нанёс на кожу новый. Рассмотрев этот вариант в зеркало, Кохаку с выражением абсолютного восторга заявила, что всё идеально.  — Фантастика! Ну, нам осталось только набить тебе татуировку! — Ген хлопнул в ладоши. Казалось, он весь словно вибрирует от предвкушения, и это, признаться, тоже подкупило Сэнку. Ему импонировало, когда люди любили свою работу и получали от неё удовольствие. — Если вдруг тебе нужно будет остановиться в какой-то момент, пожалуйста, дай мне знать. Будет больно, но ты выбрала хорошее место для первой татуировки, и, ну, твой старший братец здесь, чтобы утешать и держать тебя за руку, верно? — Он кинул на Сэнку дразнящий, почти искушающий взгляд, слегка выгнув изящную бровь, и Сэнку тонко улыбнулся ему в ответ. — О, смотрите-ка, он умеет улыбаться! Приятно знать. — Кохаку хохотнула, Сэнку закатил глаза, а Ген указал рукой на кресло. — Ну, что, Кохаку-чан, садись, а я пока подготовлю все свои инструменты.  Кохаку удобно устроилась на этом огромном кожаном агрегате, а Сэнку плюхнулся на свободный стул рядом: во-первых, чтобы своим занудским взором контролировать процесс, а во-вторых, из чистого исследовательского любопытства.  Ген деловито расставил на своей рабочей тележке бумажные стаканчики, наполнил их чернилами, намочил несколько одноразовых полотенец и разложил это дело так, чтобы иметь ко всему лёгкий доступ.  — Еще одна важная вещь, — сказал он, усаживаясь на рабочую табуретку и протягивая Кохаку маленький  пластиковый пакет. — Смотри, это твои иглы. Я показываю тебе, чтобы ты убедилась, что они стерильны, и упаковка никогда не вскрывалась. После того, как я использую их на тебе, я их выброшу, — он выжидающе посмотрел на Кохаку, и та растерянно кивнула. — На будущее, если ты когда-нибудь пойдёшь делать ещё одну татуировку, а художник не достанет при тебе новый набор игл, просто встань и выйди. — Кохаку кивнула уже куда более уверенно. — Отлично. Прежде чем вскрыть упаковку, я ещё раз вымою руки и надену новые перчатки. И тогда мы будем готовы начать! Чёрт возьми, с каждым словом, с каждым методичным уверенным действием, этот парень вызывал всё большее и большее уважение.  И всё больше и больше вызывал у Сэнку интерес.  Блядь. Сэнку тряхнул головой, выбрасывая оттуда эти идиотские мысли.   Ген вернулся, сел и приготовил тату-пистолет. — Готова? — Ага! — При первом прикосновении татуировочной иглы к коже Кохаку вздрогнула всем телом, но спустя уже секунду расслабилась. — О, это совсем не так плохо.  — Правда? — спросил Сэнку. — Да, это типа... вроде того, как будто тебя ужалила пчела, но не так больно.  Ген навострился. — Всё в порядке? Мы продолжаем? — Да, всё супер! Сэнку снова взглянул на Гена, отметив про себя, что это был самый длинный период времени, когда он молчал, с тех пор, как они встретились. Художник, казалось, был абсолютно сосредоточен на своей работе, его взгляд был острым, он весь источал внимание и собранность, но в то же время создавалось ощущение, будто в его теле вообще нет напряжения, будто бить татуировки для него так же естественно, как дышать.  Какое-то время Сэнку наблюдал за самим процессом того, как игла пронзает кожу. Он нашёл в этом зрелище смесь чего-то первобытно-захватывающего и ужасающего одновременно: то, как чернила смешиваются с кровью под острым и ювелирно-точным прикосновением иглы. Однако вскоре Сэнку обнаружил, что постоянно отвлекается на эти чёртовы потрясающе рельефные предплечья в татуировках. Сэнку с завидным упорством предпринимал отчаянные попытки на них не смотреть, но, блядство, это оказалось выше его сил.  Чем больше Сэнку на них смотрел, тем более подробное представление он получал о том, что же там изображено. Слева отчётливо виднелись мотивы природы, с цветами, вьющимися лозами и тонкими узорами листьев, и всё это плавно перетекало в захватывающую феерию из карточных символов и музыкальных нот, которые всё больше и больше смешивались с абстрактными, лирическими формами.  Очень красиво.  В какой-то момент Ген без единой паузы и хоть какой-то заминки передал тату-машинку из одной руки в другую и принялся работать дальше с лучшим доступом, и, чёрт возьми, какого хрена это маленькое движение выглядело так сексуально? Время пролетело поразительно быстро, несмотря на то, что они сидели в абсолютной тишине, ну, не считая жужжания тату-пистолета и голоса Гена, который время от времени проверял, в порядке ли Кохаку. Наконец он выключил аппарат и в последний раз протер воспалившуюся кожу, чтобы смыть остатки чернил. — Готово!  Сэнку впервые внимательно рассмотрел готовую татуировку и был настолько очарован, что, не задумываясь, потянулся, чтобы прикоснуться к ней.  — Эй! — Ген резко и крепко схватил Сэнку за запястье, прежде чем тот успел вступить в контакт. — Нет. У тебя грязные руки, а у неё буквально рана на коже. — И, чёрт возьми, чёрт-чёрт-чёрт, этот тон вернулся. Сэнку встретился с ним взглядом и внезапно почувствовал благодарность к самому себе за то, что он в этот момент сидел. — Бля, — вырвалось из груди едва различимо, но, судя по внезапно заинтересованному выражению его лица, Ген явно его услышал. Он посмотрел на Сэнку с лёгким любопытством, на мгновение прищурив глаза, словно сканируя его, так, будто Сэнку был загадкой, которую он пытался разгадать.  Сэнку смотрел на него, снова ощущая бегущий по позвоночнику ток.  Охренеть. Такое дерьмо с ним точно случалось в первый раз.  Затем Ген опустил запястье, и волшебство напряжения между ними рассеялось. Кохаку, слава гравитации, кажется, ничего не заметила, потому что уже вскочила с кресла, чтобы посмотреть в зеркало на свою новую татуировку. — Ооооо чёрт, как мне научиться дышать? Ген, это просто невероятно! Охренеть! Ты что, бог?! Ты сотворил шедевр!  И, Сэнку готов был это признать, именно шедевр Ген и сотворил. Было очевидно, почему, собственно, он был именно татуировщиком: на коже его работа выглядела даже лучше, чем на бумаге. Линии будто бы расцветали сами по себе, будто бы были встроены в тело Кохаку и были там всегда, лёгкие и изящные… — Можно я сфотографирую для портфолио? — Деликатно уточнил Ген. — Совершенно нормально, если ты откажешься.  — Нет-нет, всё в порядке, я знаю, что это важная часть бизнеса, — Кохаку повернулась спиной к свету, и Ген, благодарно ей улыбнувшись, принялся настраивать камеру.     Пока они выбирали лучшую фотографию, а затем накладывали повязку, Ген своим беспрекословным, гипнотизирующим голосом читал Кохаку лекцию о том, как ухаживать за её новой татуировкой в ближайшие недели и в долгосрочной перспективе. Сэнку всё ещё молча смотрел на них — на него — и размышлял. Может, и правда?… Происходящее здесь в последние полтора часа заворожило его, открыло окно в совершенно новый мир, куда Сэнку не то что даже не заглядывал раньше, о котором он даже не думал!  Ему никогда в жизни не приходила идея о татуировках, хотя он и не отрицал их некоторой эстетики. Он понимал татуировки с точки зрения антропологической и культурной ценности, но ни разу не представлял себя их счастливым обладателем. Но здесь, глядя на то, как красиво чёрные линии вплетаются в кожу, метафорически рассказывая о человеке какую-то сакральную правду, Сэнку впервые захотелось заполучить что-то подобное и себе.  Ну, и, как приятный бонус, но не больше, Сэнку захотелось ощутить на своей коже прикосновение этих сильных рук, но он не готов был признаться в этом даже под угрозой пыток.  Наконец, когда Ген с Кохаку закончили, перешёптываясь о чём-то и хихикая, как давние приятели, что совсем не вызвало у Сэнку никакого недоумения, Кохаку повернулась к нему. — Ну, что, ты подумал, хочешь ли себе татуху? Сэнку вздохнул. — Ээ… Да? — Погоди, правда? — Кохаку выглядела действительно изумлённой. — Ты серьёзно готов это сделать?  — Ага, — он пожал плечами и повернулся к Гену. — Я тоже хочу набить татуировку. Только я понятия не имею, какую. Но мне нравится, как смотрятся тату вот здесь, — он указал на область под ключицами.    Ген выгнул бровь и перевёл взгляд с Кохаку на Сэнку, тщательно всё обдумывая. — Вот, что я тебе скажу. Запишись на консультацию и приходи в другой день без неё, — он мотнул головой, указывая на Кохаку. Сэнку усмехнулся. — Ты хочешь сказать, что моя сестра оказывает на меня давление, втягивая в подозрительные авантюры? — Именно это я и хочу сказать, теория звучит вполне правдоподобно. Она у тебя, конечно, та ещё штучка.  — Эй! — Возмутилась Кохаку, но выражение её лица было слишком самодовольным, чтобы хоть кто-то мог поверить в искренность этого возмущения.  Сэнку хмыкнул. — Окей. Я запишусь на консультацию.  Ген дружелюбно улыбнулся ему, и Сэнку почти смог проигнорировать огонь, блеснувший в его выразительных синих глазах. — Буду ждать с нетерпением.  ••• — Кохаку, детка, татуха выглядит просто охуенно.  — Скажи, да? И, кстати, — Кохаку ехидно ухмыльнулась, — Сэнку тоже захотел набить себе одну! — Эй, — Сэнку закатил глаза, отвлекаясь от своей порции рамена, — ты не имеешь права буквально умолять меня что-то сделать, а потом выглядеть такой самодовольной, когда я соглашаюсь.  Хром и Рюсуй, сидевшие за столом и потягивающие пиво, пока их заказ ещё не принесли, обменялись удивлёнными взглядами. — Подожди, серьёзно? — Сказать, что Хром выглядел охреневшим, это не сказать ничего.  Сэнку буквально физически ощутил, как уши начинает заливать краской. — Ну, типа, у меня с ним консультация на следующей неделе.  — Капец! Это круто, Сэнку! Но… Казалось, ты не из таких, знаешь? — Да ладно, Хромчик, — хохотнула Кохаку, — татуировки в наше время это абсолютный мейнстрим. Нет такого, «из таких» ты или «не из таких», их все делают.  — Да, согласен, но всё-таки наш полудохлый ботаник-учёный не совсем во всё это вписывается, разве нет? — вмешался Рюсуй. — Я тебя не осуждаю, братан, но это совсем на тебя не похоже! — Он просто хочет снова увидеть Гена, — поддразнила Кохаку. — Кохаку… — Сэнку предостерегающе зыркнул на неё, но было уже слишком поздно. Издевательски-восторженные улыбки уже расплылись по лицам его друзей. — О, и кто же такой этот Ген? — протянул Рюсуй. — Татуировщик. Они постоянно флиртовали, серьёзно, весь мой сеанс, боги, я думала, сдохну там, или от смеха, или от стыда! Теперь Сэнку покраснел не на шутку. — Это не так.  Но Кохаку было уже не остановить. — Но Ген и правда вполне в его вкусе, такой сладенький хорошенький красавчик… — Кохаку, какого хрена? — Шикнул на неё Сэнку, пожалуй, слишком смущенный. — Во-первых, я не заинтересован в отношениях, во-вторых, он не в моём вкусе, а в-третьих, я бы уж точно не назвал его сладеньким.  Кохаку пренебрежительно махнула рукой. — Не имеет значения, что ты не заинтересован, потому что он явно был заинтересован. И, кому ты пиздишь, Сэнку? Он в твоём вкусе, иначе ты бы так на него не пялился!  — Я не пялился, я… У него просто прикольные татуировки! — Он чуть не подавился своим раменом. — И это всё не имеет значения, потому что мы с ним явно из разных вселенных. Он такой… богемный, что ли, весь из себя художник, и вообще не затыкается, а я, ну, я люблю тишину и, да, я занудный ботаник, это просто смешно, как мы вообще сойдёмся? Такое работает только в кино, а я просто захотел татуировку… Рюсуй расхохотался. — Ты, кажется, много думал об этом, братан, раз взвешивал все «за» и «против», хахаха! Хром, напротив, внезапно задумался. — Если вы и правда настолько разные, как ты говоришь, Сэнку, это действительно может быть проблемой… — Это могло бы быть проблемой, если бы Сэнку вытащил язык из жопы и позвал его на свидание, но все мы знаем, что он этого не сделает.  Ладно, окей, это было похоже на правду, Сэнку практически никогда и ни к кому не преследовал романтических интересов. Мало кто из людей вообще был способен его заинтересовать, честно говоря, практически что угодно было намного веселее, чем свидания. Бывали люди, которые умудрялись его зацепить, но во всех них было что-то не то. Сэнку не вполне понимал, что именно его не устраивает, но и секс ему казался скучным, и свидания надоедали уже через полчаса, и даже просто разговоры, которые предполагали, что он должен кому-то понравиться, быстро его утомляли и начинали раздражать.  Сэнку осознавал, что с точки зрения концепции привлекательности сам он был довольно симпатичным, и понимал, почему он нравится другим людям — Ген, в конце концов, был далеко не первым, кто с ним откровенно флиртовал, но…  Ген был первым, чей флирт вызвал у Сэнку ощущение жжения под кожей.  Но это всё и правда было не важно. Это действительно не имело значения, потому что мир был, блядь, очень сложным. Сэнку не жаловался, нет, но порой хотелось в свои двадцать пять быть просто обычным молодым парнем, смотреть кино с друзьями, трахаться периодически, заниматься своей наукой в удовольствие, а не спасать старшую сестру, которую внезапно скосила неизвестная инфекция, не помогать отцу оформлять опеку над маленькой Суйкой, которая оказалась сиротой и жила на улице, не управлять целой лабораторией, потому что кто, если не Сэнку, будет это делать, и параллельно не мечтать покорить космос, собирая ракету на заднем дворе, чтобы хоть что-то в этой жизни отвлекало его от гнетущих мыслей.  Люди умирают. Люди остаются без дома. Люди могут так многое, но так много им ещё не доступно.  Сэнку хотелось бы спасти всех, и он делает для этого всё.  Честно говоря, он устал, и он не уверен, выдержит ли хоть кто-то ритм его жизни и его, будем откровенны, не самую дружественную натуру. Сэнку был непростым человеком.  И Ген явно не был тем, кто захочет терпеть характер Сэнку. У Сэнку, конечно, не было причин так думать, как и оснований так полагать, но и не было никакого смысла возлагать надежды на что-то столь эфемерное, как помыслы и мотивы другого человека, поскольку такие надежды неизбежно и мучительно болезненно разобьются.  Сэнку привык, что люди уходят.  Но это не значит, что он хочет это снова испытать.  Поэтому он просто усмехнулся и тыкнул в своих друзей палочками. — Вместо того, чтобы рассуждать о моей личной жизни, помогите лучше придумать, что мне набить.  — Дракона! — Щёлкнул пальцами Рюсуй.  — Нет, лучше змею! — Может, что-то связанное с наукой?  — Ага, это, как её… формулу твоего лохматого кумира! — Эквивалентность массы и энергии? — Сэнку задумался. — Это не будет слишком странно? — Уверена, Ген сможет даже из этих скучных букв сделать что-то потрясающее, — пожала плечами Кохаку.  Хм. Что ж.  Звучало… очень в духе Сэнку.  Осталось только дождаться четверга.