Одного человека достаточно

      Первое что увидел Хуа Чэн, получив доступ к воспоминаниям Чин Э – свет вознесения. Этот момент был выбран Вторым по той причине, что всем своим существом в тот момент он ощущал лишь изумление и слегка нервное веселье, всё его внимание было обращено к этому событию и потокам тёмной ци, что нужно было взять под контроль для прохождения Кары...       Но стоило удивлению слегка отступить, сознание Демонического Божества медленно, но верно начало расползаться по Небесам и Поднебесной, начав с "Хуан Се", находящегося рядом.       Разум Хуа Чэна словно разорвало надвое. Он видел ситуацию на Небесах с двух сторон и ощущал, как чужие мысли управляют сразу двумя телами, но не видел самих тел. В реальности лицо Неба скривилось от боли, а свободная рука бесконтрольно вцепилась в волосы, прикрыв ладонью часть лба.       Затем ситуация резко ухудшилась. Третий увидел комнату для занятий в какой-то школе, рука, принадлежащая молодому человеку, старательно вводила на рисовой бумаге иероглифы, иногда сбиваясь. Старые заметно отличались от более свежих. Вместе с видением картины в десятках тысяч ли от Небес, Хуа Чэн также услышал и мысли, что к ней относились: «Всё в порядке, Небеса как всегда доставляют неприятности, стоит привыкнуть и перестать удивляться. Нельзя ошибиться в таком простом для моего возраста и опыта деле как каллиграфия. Нужно использовать исключительно такие иероглифы, которые я видел в свитках этой школы. Выбрать наиболее симпатичные и сделать их почерком этого облика. Да. А теперь нужно истончить нить и сделать этот иероглиф более вычурным, чтобы учитель заметил поиск стиля». Параллельно, накладываясь на эту картину и этот образ, навалились иные. Торговец очнулся от "сна" над документами и снова взялся за чтение. Старик на палубе корабля оторвался от автоматического разглядывания карты и подошёл к штурвалу, крикнув помощнику, чтобы проверил запас продовольствия, ввиду скорой возможности зайти в порт, и отдал приказ готовить сети, чтобы экипажу было на что потом пополнять припасы. Девочка попросила у наставницы повторить мелодию на цине, который внутренний голос тут же проклял не лучшими словами. Ещё один "Хуан Се" в Аньнин записал новую задачу для наёмников... Десятки движущихся картин наложились друг на друга, словно глаза разрозненно открылись по всей поднебесной и на Небесах, куклы и просто цветы-наблюдатели.       Этого было слишком много для восприятия, однако мысленный голос в этом воспоминании, на удивление оказался единственной стабильной вещью. Он быстро и чётко комментировал происходящее, иногда накладываясь сам на себя и строя вспомогательные образы.       — Алое Небо, прошу вас, сконцентрируйтесь на одной или двух сценах и комментариях сознания, вписывающихся в выбранный контекст, — извне громко и чётко подсказал голос Чин Э. — Взгляд истинного воплощения – основной, всё остальное должно быть достаточно просто игнорировать, если слиться с его зрением, но не с его силами.       С трудом отличив внешний голос от внутренних, Хуа Чэн прорвался сквозь образы к виду Небесной столицы и попытался прекратить связь с лишними глазами, как когда отделял от своих мыслей бабочек. Работало это плохо, поскольку дисбаланс энергии пошатнул эмоциональный фон Второго из воспоминания, и от беды его явно удерживал лишь специфический опыт, которого у Хуа Чэна было не много. Смутно, но он уловил, что нужные ему мысли и образы – это те, что связаны с прошлыми вознесениями(???) и важностью того, чтобы проверить в каком облике появляешься перед публикой.       Но едва сориентировавшись в чужом внутреннем мире и мыслях, отрезав от себя почти всё лишнее, Бог чуть вновь не потерял контроль над ситуацией: он отчётливо почувствовал, что Чин Э развеивает маску на лице, оставляя под мороком лишь один глаз.       «Один глаз? Предыдущие вознесения? Чин Э без маски?», – зайти в своих мыслях дальше Хуа Чэн не смог, поскольку едва справлялся с чужими.       Второго из воспоминаний переполнял восторг от мысли о том, что в нём, в его истинном воплощении, без маски, увидят Чин Э. У Третьего было много вопросов по этому поводу, но он не мог себе позволить задуматься ни над одним.       Когда свет опал, перед взором демона, чьими глазами теперь смотрел на мир Хуа Чэн, предстала Небесная Столица. Удивительно, факт, Второму были рады, он помахал и с великим удовольствием слушал поздравления и аплодисменты, мысленно ожидая следующего всплеска чувств от публики – того, что произойдет, когда он назовёт своё имя.             — Поздравляю с вознесением, Ваше Превосходство, — поприветствовала его Лин Вэнь. — Моё имя – Лин Вэнь. Я – верховный бог литературы. Могу ли я узнать ваше имя?       — Моё имя – Чин Э, — едва ли не душа Хуа Чэна своими эмоциями, ответил демон. — Я здесь не в первый раз...       С ним явно было что-то не в порядке. Его сознание было расколото на сотню, мысли лежали слоями, а чужие эмоции вызывали в нём слишком большой восторг. Такой, какого Третий не испытывал никогда. Это не было похоже на восторг, смешанный с обожанием и любовью, что был ему знаком, не был это и азартом в игре или сражении. Это было... Счастье от существования в этом мире, принадлежности к нему. Радость и ужас толпы вызывали в нём одинаковые чувства.       Судя по выражению лица Лин Вэнь и некоторых других небожителей, они тоже осознавали насколько странным существом является Второй, хоть и не в той мере, в которой об этом теперь знал Хуа Чэн. Он был в ужасе, но постарался успокоить себя тем, что, понимая происходящее, сможет досмотреть воспоминание до конца, не сойдя с ума.       Однако, ситуация неожиданно усугубилась, когда, на фоне отшатнувшейся толпы, впереди оказался Хуан Се. Точнее, не он, а"Хуан Се", поскольку, судя по "контекстным мыслям", которых резко стало больше, стало понятно, что им также управляет это хаотичное сознание.       «А где настоящий?», — с тревогой подумал Хуа Чэн. Он не видел в поведении этой куклы совершенно ничего отличного от обычного поведения Хуан Се. Он в той же мере вёл себя слегка странно, проявляя тем самым своё не вполне человеческое мышление, также демонстрировал как бы само собой разумеющийся вызов, выходя вперёд и вставая рядом с "братом". Это было по-настоящему страшно. Как и мысли Чин Э о том, как хорошо, что «Се» сейчас вновь не является обращением к его истинному воплощению, или о том, как забавны чужие страх и ненависть.       Шутку про список нежелательных богов, прозвучавшую в мыслях Чин Э неожиданно озвучил "Хуан Се" и, растерявшись, Третий соскользнул на точку зрения куклы, увидев, наконец почти истинный облик демона, что прежде вызвал у Неба вопросы, о которых он давно забыл.       Это был тот же облик, что и у Хуан Се в ночь любования луной, когда тот испортил свои прекрасные волосы, за исключением одежды, слишком яркой улыбки и глаз. Одинаковых, оранжевых глаз.       Удержав себя от немедленного выхода из чужой памяти, Хуа Чэн вернулся к основному потоку сознания, не решаясь больше смотреть на воспоминание иначе, чем через глаза этого странного истинного воплощения хозяина воспоминания.       — Это настолько смешно, что уже даже не смешно, Второй, — ответила на шутку Лин Вэнь, смотря при этом на "Хуан Се".       — Я правда не специально, — ответил ей Чин Э.       А Хуа Чэн мог только вновь отчаянно пытаться не потеряться в чужой памяти, утонув в собственном смятении: «Лин Вэнь ведь видела Чин Э? Он с ней договаривался о чём-то, причём именно от своего лица. Так почему же она?..»       — Владыка сообщил, что хочет видеть вас обоих во дворце вместе со всеми, кто так или иначе с вами взаимодействовал для определения вашей дальнейшей судьбы, — после некоторой паузы со вздохом продолжила Богиня Литературы.       Через несколько минут моральной пытки, Хуа Чэн в самом деле наконец-то добрался до места действа, что его интересовало. Несколько секунд бездумного разглядывания двери стали первыми и, вероятно, последним глотком свежего воздуха.       «Фальшивка», — кратко прокомментировал не то вид, не то сам факт существования Цзюнь У, внутренний голос.       — Приглашать гостей без возможности отказаться и при том держать двери закрытыми – ну разве не верх неприличия? — встретившись глазами с ложным императором, задал риторический вопрос Чин Э.       И в его действиях был тот же вызов, что и в Хуан Се ранее, а в мыслях насмешка сплетались с раздражением.       — Снова здравствуй, — прозвучало в ответ от ложного Императора Небес.       А следом мысль: «Хорошо хоть в этот раз воздержался от своего любимого: «Сянлэ», придурок несносный».       «Сянлэ?», — про себя изумился Хуа Чэн. Ещё одна странность, что была выше его понимания.       Выслушав от Чин Э очередную подколку, Цзюнь У сменил своё положение на троне на нечто весьма для него небрежное и слегка кивнул, словно принял какое-то решение.       — Ты и правда совсем не он, да?       — Полагаю, что так, фальшивка, — ответил Второй, не задумавшись ни на миг.       Третий ощутил как к эмоциям демона добавляется искрення радость, чем-то даже похожая на признательность. «Всё же довольно приятно, что человек из прошлого признал во мне меня, а не Се Ляня. Даже если этот "человек" – Белое Бедствие», — со спокойным удовлетворением прокомментировал внутренний голос.       У Хуа Чэна в голове что-то треснуло.       — Значит ли это, что ты не собираешься мстить за себя? — спросил Первый.       — Мстить? За себя? Меня заботят только мои люди, но не я. То, что твои дурацкие ежегодные облавы мешают мне отдыхать – сущий пустяк, не стоящий мести. Разве что какой-нибудь ответной пакости забавы ради. А вот за Алое Небо ты точно получишь.       «Не дождёшься, я ни за что не признаю, что я и Се Лянь – один человек», — ничуть не щадя свидетеля этих мыслей, съёрничал внутренний голос.       — Значит не за Сянлэ и не за Се Ляня, — принял ответ к сведению Цзюнь У. — Что ж, тогда у тебя есть повод для радости. У меня больше нет преемника. Очень жаль потраченного времени. Пожалуйста, постарайся впредь как можно реже попадаться мне на глаза.       «Времени ему жаль? Вот ведь ублюдок!», — была последняя нормальная контекстная мысль Чин Э. А затем мозг демона буквально взорвался из-за каких-то ассоциаций, привязанных к слову «Приемник». Образы мелькали очень разные, от вида Безликого до, кажется, чего-то из Призрачного города. Но следить за этим было совершено невозможно.       Зашипев от фантомной боли в голове, Хуа Чэн отшатнулся от Второго, покидая его память. Ему потребовалось почти пол минуты, чтобы прийти в себя после такого надругательства над собственным разумом. Оставив без внимания, молча смотрящего на него снизу вверх демона, Алое Небо вернулось к столу и без сил опустилось на стул, наконец, позволяя себе задаться своими вопросами.