Одного человека достаточно

      — Ты меня убить решил? — не отрывая слегка испуганного взгляда от чужих губ и нервно теребя рукав, воскликнул Хуан Се. — Уничтожение праха было бы более милосердным способом!       Он искренне не понимал как до этого дошло, за каким чёртом Небу понадобился призрак Сянлэ и почему Се Лянь удостоен подобного особого отношения. До отречения от имени, лица и судьбы демон ни с кем не состоял в отношениях достаточно близких для того, чтобы после встречи вновь они превратились в это.       — Прости, гэгэ. Если тебе было неприятно, я больше не стану, — явно видя и взгляд, и смущение, ответил Хуа Чэн.       А ещё он, должно быть, видел то, в какое замешательство привело хозяина Аньнин то, что не должно было казаться слишком странным, с учётом приглашения на свидание. Однако, он не утратил вида заигрывающего человека, хоть и был слегка встревожен.       — Не неприятно. Просто... у меня крыша поедет, если ты не дашь мне привести мысли в порядок, — отвернувшись ответил Се Лянь.       Стараясь отогнать от себя фантомные ощущения и неподобающее желание в самом деле повестись на подначку, он понял, что ему срочно нужно занять чем-нибудь руки. Мысли отчаянно разбегались, не желая концентрироваться ни на чём, кроме Неба.       «Сценарий!», — родилась, наконец, спасительная идея. Скоро должен был состояться праздник середины осени и, по своего рода традиции, Второй Непревзойдённый планировал поставить пару пьес, способных вывести из себя тех, кому они были посвящены. Везло с проигрышем нужного человека и выбором случайной пьесы не каждый раз, разумеется, но в этом году можно было рискнуть и проклясть неудачей адресатов. В конце концов, в этот раз он будет присутствовать лично... Значит стоило сделать представление в том числе и из своего появления.       Да, планирование выступлений точно должно было помочь отбросить чувства, обыкновенно Чин Э не свойственные. Бумаги в духовном пространстве было в избытке, как и письменных принадлежностей, поэтому, не медля, Хуан Се взялся за дело.       — Прости, Сань Лан, мне нужно отвлечься. Праздник в честь очередной победы окончен, можно начинать подготовку к следующему, — прокомментировал он. — «В конце концов, даже если прошлое подняло голову, от настоящего отрекаться не стоит».       Из цветка бывший принц сотворил столик для каллиграфии. Он был простеньким, подходящим обстановке и совершенно обычным , в отличии от того посмешища, сотворённого демоном на небесах. Бумага, тушь и кисть покинули скрытые в рукавах карманы. Садиться, Се Лянь, впрочем, не спешил. Вместо этого он подошёл к печи, заглянул в чайник и зажёг под ним огонь.       — Гэгэ, похоже, очень заботится о своём городе, раз думает о нём даже в такой момент, — подходя ближе, чтобы видеть, заметил Хуа Чэн.       — В настоящий момент речь не про Аньнин, а про мою прихоть, ставшую традицией. Городом сейчас занимается Идентичный, — ответил Хуан Се, возвращаясь к столику.       — Тогда, что же ты собираешься делать? — поинтересовалось Небо, приподняв вопросительно бровь.       Демон не отрывая взгляда, сел за столик. Теперь он смотрел на Небо снизу вверх, как и положено.       — Сань Лан может посмотреть сам, — мягко предложил Се Лянь, опуская, наконец, взгляд, чтобы заняться тушью.       Впрочем, выдвинув предложение, он не забыл сотворить две подушечки: напротив себя и рядом с собой. При этом мысль самому прекратить стоять коленями на полу ни на миг не посетила его голову. Испытывая отвращение от вынужденного использования правой руки, он вывел неестественным в своей идеальности почерком слова: «Сценарий первый. Праздник середины осени. Мерзкая пьеса о Цзюнь У. "Вера в огне"»       — Пьеса? — занимая ближайшую подушечку, спросил Хуа Чэн.       — Именно так, — недобро улыбаясь ответил Хуан Се. — Я их уже более двух тысяч написал и сыграл.       — О, так вот о чём ты говорил с Хэй Шуем (Черноводом) в Баньюэ, — с пониманием кивнул Третий.       — У Сань Лана очень хорошая память, — похвалил Се Лянь. — В таком случае, вероятно, он так же помнит шутку малыша Хэя по поводу того, что я способен сыграть все роли в одиночку. Что ж, он не шутил. Обычно я так и делаю. Нанимаются только музыканты, поскольку я не лучший исполнитель.       — Разве музицирование не является обязательной частью дворового образования? — немного изменившимся голосом спросил Хуа Чэн, споткнувшись о несостыковку.       — Является. Но меня не потрудились обучить даже тактике и финансам, что уж говорить об усердии в искусстве. Кроме того, мне позволили стать последователем пути, что исключал возможность появления наследника. Я понял, что это странно только через несколько лет после того, как родителей не стало, так что причин этого я не знаю. Я не просто так говорю, что я – не "Его Высочество". Я не просто сейчас им не являюсь, но и никогда не был. Кровь без образования не дорого стоит, — не слишком отвлекаясь ответил Се Лянь.       Кисть вновь запорхала над бумагой, выводя текст: «Занавес открывается. На облаке, закреплённом на задней стене сцены виден силуэт. Силуэт безмолвствует. На сцену выбегают люди 1, 2, 3, 4, 5, 6. Люди 1, 2, 3 поют: «Боги всесильны и всемогущи, озаряют нас своей милостью в быту. Но при этом...». Человек 1 зажигает факел. Люди 2, 3 выхватывают мечи. Люди 4, 5, 6 поют: «... боги на Небесах не вмешиваются в дела мира людей». Человек 4 зажигает факел. Люди 5, 6 берут с пола копья. Начинается сражение, люди 1, 4 зажигают факелы вокруг сцены, создавая "пожар". Огонь освещает лицо Цзюнь У на облаке. Люди 1, 4 поют, глядя наверх, над зрителями: «Они преисполнены покоя, наблюдают за рождением и смертью стран, как за жизнью и смертью муравьёв. Они величественны в своём равнодушии и мирская грязь не пачкает их. Кровь не долетает до Небес». На сцену выбегают ещё люди 7, 8, 9, 10 и присоединяются к сражению. Выбегают воины с красными лентами и танцуют, изображая летящую кровь».       Читая, Хуа Чэн склонился и над сценарием, и над Се Лянем, что не могло не отвлекать. Впрочем, Хуан Се был существом упорным. Отложив кисть, он пальцем написал в воздухе просьбу: «Придумай отвратительную в своём фанатизме хвалебную песнь на имя фальшивки». Надпись тут же засветилась мягким золотистым светом.       «Сценарий?», — уточнили тут же всплывшие огненно-рыжие иероглифы.       И тут же, не дожидаясь ответа, расплылись, чтобы собраться в первую строку песни и побежать дальше, складываясь в плотное полотно слов:       «С Небес взирает милостивый бог,       Бог древний, мудрый и всесильный.       И мудрость его в том, что ни единый слог       Его не тронет, как и ни один посыльный.       Он в отрешённости своей великой       Несёт идею умиротворения нам всем.       Чужд ему людской пыл битвы дикой,       Он отстранён от наций и эмблем.       И хуже нет молитвы той ничтожной,       Того, кто смеет бога бередить покой,       Прося спасенья в пыли придорожной       Или моля вернуть семью с войны домой.       Единовременно спаситель он великий       И тот, кто не поможет никогда всерьёз.       Не лучше ли него шут многоликий?       Пора бы отказаться вам от грёз       Он – бог. Всегда далёкий и безликий.       Ему нет дела ни до смеха, ни до слёз»       — Чу́дно, — с кивком принял "ответ" Хуан Се.       С едва заметной ухмылочкой демон переписал стих, поменяв местами зачёркнутые строки и не зачёркнутые.       — Это ты так с Чин Э общаешься? — спросил Хуа Чэн, провожая не особо довольным взглядом оранжевый "дымок", оставшийся от рассеявшегося текста.       — Да. Сеть духовного общения у нас одна на двоих, как и душа. Так что пришлось придумать другой способ связи, — подтвердил Се Лянь догадку Алого Неба. «Залитые кровью люди поют хвалебную песнь».       — Общая душа? — переспросил Хуа Чэн.       — Да. Я не могу наделить кукол душами. Да и не то, чтобы я хотел этого. Поэтому все они от начала и до конца являются частью меня, — совершенно спокойно пояснил Хуан Се. «Со стороны занавеса выходит ребёнок. Ребёнок в ужасе смотрит на умирающих и поющих людей».       — Не очень-то Чин Э и Наблюдатели похожи на гэгэ, — заметил Хуа Чэн. «Песнь подходит к концу и ребёнок выбегает на центр сцены, ближе к зрителю, где встречается с человеком 2. Ребёнок: «Отец! Коль бог нас не слышит, коль бог нас не спасает, за что мы его восхваляем?». Человек 2 отвешивает ребёнку подзатыльник и толкает в огонь. Песнь повторяется. Сражение продолжается».       — Ошибаешься. Я бесчисленное множество раз действовал от лиц Пса или Наблюдателей. Меня ни разу не уличили в притворстве, да и не было его в самом деле. Роли следящего за городом, воина или слуги для меня даже более естественны, чем текущая роль призрака павшего государства, — отстраняя от бумаги кисть и поднимая на Небо уверенный взгляд, сказал Се Лянь.       Он старался уловить на лице Хуа Чэна хоть что-то, что выдало бы причину его внимания к этому самому "призраку", но не видел.       — Роль? Почему гэгэ называет это ролью? — действительно не понимая, спросило Небо.       — Потому что люди не остаются неизменными веками, Сань Лан, — Со вздохом ответил Хуан Се. — Более того, когда-то я потратил определённое количество времени и сил на то, чтобы избавиться от всего, что связывало меня с прошлым. Про судьбу ты знаешь. От имени я отрёкся, личность переписал, с удовольствием изодрал бы и лицо, но увы, тело восстанавливается вне зависимости от моего желания. Сейчас мне буквально плохо от этой роли.       — Новое имя гэгэ – Хуан Се?, — вот и всё, что спросил Хуа Чэн, невзирая на пронзительно-сочувствующий взгляд, чуть прикрытый ресницами.       — Одно из множества. Которое из них истинное – я не знаю, — неловко отводя взгляд к сценарию, ответил демон.       Выдержать такой взгляд Неба он не мог.       — Отчего же не знаешь? У тебя разве нет любимого имени?       — Есть одно, но это не отменяет того, что все они придуманы мной без особых раздумий или расчётов. Так что они в равной степени и истинны, и пусты, — со вздохом отвечает Хуан Се. — Впрочем, данное самому себе имя – норма для демонов. Так что это не так уж и важно. «В ходе песни и танца, люди 2, 6, 1, 4, 5, 3 "умирают", до последнего захлёбываясь кровью и хвалебной песней. Среди крови и огня остаётся только ребёнок».       — Гэгэ... Могу я кое-что спросить? — касаясь плеча, спросил Хуа Чэн       — Конечно. Что Сань Лану интересно узнать? — со спокойной улыбкой вновь повернувшись к Небу, отозвался демон.       — Зачем ты умер? — крайне прямолинейно спросил Хуа Чэн, поймав взгляд. — Ты ведь знал, что Хэй Шуй не настоящий пленник. Так зачем нужно было вредить себе?       — О... — вырвалось у Хуан Се при виде искреннего беспокойства во взгляде тёмных глаз облика Сань Лана. — Это просто прихоть, не стоит так переживать. На мою жизнь это никоим образом не повлияло. А светлое ядро очень просто будет восстановить. В конце концов, выжигание жизни не означает ни разрушения храмов, ни низвержения. Естественным путём всё придёт в норму через месяц или два. Если же... кхм, проверить теорию по поводу того, что божественные ядра можно есть так же, как и демонические – даже быстрее.       — Гэгэ, я надеюсь ты не станешь ставить эксперименты на себе? — с подозрением спросило Небо.       — Стану, — хмыкнул демон и вновь обратился к сценарию. «С небес спускается небожитель и подходит к ребёнку. Ребёнок его не видит. Небожитель: «Ты обладаешь большим военным талантом в столь юном возрасте. Боги довольны тобой». Ребёнка передёргивает».       — Гэгэ, — осуждающе протянул Хуа Чэн, лишь мимоходом взглянув на новые строки. — Зачем подвергать себя опасности? Ты же сам сказал, что есть другой вариант.       — Есть. Всегда существует бесчисленное множество вариантов, другой вопрос: хватит ли на них времени и сил, — словно говоря о погоде бесстрастно отозвался Хуан Се.       «Ребёнок убегает со сцены, оставляя догорать тела и дома, нарисованные на стенах сцены, огонь с которых перейдёт на храм».       — Гэгэ, — вновь настойчиво позвало Небо.       — Хорошо, можно и без этого, — признал Се Лянь, откладывая кисть. — Но тогда мне нужно будет наведаться в Фэнбао в ближайшие дни.       — Я пойду с тобой, — тут же сообщил Хуа Чэн.       Только теперь, окончив черновик сценария, Хуан Се в полной мере заметил то, как близко к нему оказалось Небо.       — Только если у Сань Лана совсем нет своих дел. Мои "божественные" дела не особо интересны, а образ никогда прежде не предполагал возможности наличия... Пары, — с небольшой запинкой, но всё равно предельно серьёзно сказал демон.       — О! Гэгэ и представить себе не может насколько мне нечем заняться! — вновь возвращаясь к той невыносимо-игривой манере, ответил Хуа Чэн.       — Вот и договорились, — Подвёл черту Хуан Се. — Тогда выдвигаемся сразу после того, как попьём чай.       — Что?