Цена счастья

      — Это было плохой идеей. Это очень плохая идея. — бубнила себе под нос кобылка, топчась перед входной дверью в дом тети. — Что, если всё пройдет неудачно? А если меня увидят? — после этих слов она осмотрелась по сторонам, но даже редкие прохожие не обращали на нее никакого внимания. — Еще не поздно повернуть назад, я просто напишу ей, что мне стало плохо или что у меня появились дела. Она наверняка поймет меня, расстроится, но поймет. Нет, так поступила бы тряпка, а я, черт подери...       Внезапно дверь открылась, и из-за нее выглянул подросток лет шестнадцати. Жеребец с карамельной шерстью, фиолетово-бордовой гривой и фиолетовыми глазами.       — Извините, вы хотели что-то спросить? Просто я заметил, что вы мнётесь перед дверью нашего дома уже почти десять минут.       — Я... Ну, тут такое дело.       — Миднайт! — послышался голос тети, выглядывающей из кухни в прихожую. — Проходи, не стесняйся. "Теперь уже поздно." — с досадой подумала она и робко вошла в дом.       — Здравствуйте. — еле слышно сказала Миднайт входя на кухню.       За обеденным столом уже сидел дядя Сноупаудер и только-только уселся встретивший ее Астерион. Тетя хлопотала на кухне и, судя по всему, заканчивала последние приготовления перед тем, как присоединиться.       — Может мне помочь? — робко поинтересовалась она.       — Пустяки, Миднайт, присаживайся.       Не имея большого выбора, она села и, отводя взгляд, нервно перебирала копытами, осматривая и так знакомую ей кухню. Неловкое разглядывание странной гостьи за столом продолжалось, пока к столу не подали суп и вторые блюда. Затем за стол уселась и тетя, преисполненная восторгом от происходящего, чего нельзя было сказать о Миднайт.       — И так, как я уже говорила, к нам придет гостья, и вот она пришла, Миднайт Рейн — моя подруга. — сказала тетя, недвусмысленно подмигивая, от чего Миднайт захотелось провалиться под облака из-за стыда и смущения.       Сноупаудер сначала с подозрением посмотрел на гостью, затем на свою жену и снова на гостью, но, кажется, так до конца и не понял, что происходит.       — Рады видеть вас в нашем доме, Миднайт. Я крайне наслышан о вас и о ваших... похождениях.       — Да, могу себе представить.       Миднайт потянулась за ложкой, но не нашла ее, переведя взгляд на другую часть стола, она также не нашла ни одного столового прибора и впала в небольшой ступор. Подняв голову, до нее дошло, что она не в высшем обществе и правило этикета: «Тот, кто может держать столовый прибор, обязан это делать» не обременяет ее за этим столом. Следом за этой мыслью к ней пришла другая — она разучилась аккуратно есть без столового прибора. Поэтому суп ей пришлось осторожно лакать суп из тарелки, что начало приносить ей еще большие неудобства в гостях.       — Миднайт, а кем вы работаете?       — У меня своя химическая компания.       — Ого, а как вы с Лили познакомились?       — На занятии по йоге. — рассеяно ответила Миднайт.       — Странно, мне казалось ты уже пять лет не ходишь на йогу. — спросил Сноупаудер свою жену.       — Я не... Мне пришла брошюра с пробным занятием. Думаю, они хотели вернуть старого клиента. — со смятым волнением отвечала Лили.       Миднайт, осознав ошибку, лишь угрюмо прислонила копыто к виску, чтобы помассировать его.       — Тебе не нравится суп? Ты же обожаешь кукурузный крем-суп. Может, тогда сразу к десерту? Я сегодня все твои любимые блюда приготовила. — заерзала Лили, видя реакцию племянницы и пытаясь перевести тему.       — Весь ужин из любимых блюд? — с непониманием переспросил Сноупаудер.       — Дорогой, тут такое дело...       — Хватит, тётя. — с угрюмым выдохом сказала Коузи, вставая из-за стола. — Это изначально было провальной идеей.              — Тетя? — Сноупаудер вновь перевел взгляд на гостью. — Коузи?!       — Да, дядя Сноупаудер, простите за весь этот цирк. Пожалуй, я пойду, чтобы не портить ужин.       — Нет-нет, Коузи, останься! К чёрту этот маскарад, здесь ты можешь расслабиться и быть собой, тебя никто не гонит. Сними с себя эту маску и наслаждайся вечером, Лили очень давно хочет с тобой повидаться. Меня просто взволновал тот трепет, с которым она готовилась к этой встрече.       — Да, пожалуйста, не уходи! Здесь ты в безопасности, я лишь пыталась поддерживать твой образ, чтобы тебе было комфортнее, но я не так хороша в этом, как ты.       Коузи мрачно посмотрела на застолье. — Вы точно уверены, что я не порчу вечер своим присутствием и что вам не противно сидеть со мной за одним столом? — безвольно проговорила она.       — Ты часть семьи, мы бы никогда тебе такого не сказали. Чувствуй себя как дома и ничего не стесняйся. — по-отечески, с тоном уверенного в себе жеребца, заявил Сноупаудер, добавляя ко всему сказанному сдержанную улыбку.       Подняв на дядю грустные, но благодарные глаза, Коузи пробормотала: «Ладно, я попробую», попутно вновь усаживаясь за стол.       — Ну надо же, даже и представить не мог, что ты вот так просто придешь к нам на ужин. А ты сильно выросла, настоящая красавица, да еще и вылитая мать. Тебе сейчас 27?       — Мне 24. Фактически, мне 26, но биологически из-за камня мне 24.       — Фух, как я рада, что теперь не приходится заниматься притворством. Удивительно, как ты справлялась с подобным всё это время, не выходя из роли. Раз нам теперь не приходится притворяться, то сразу спрошу: «Как всё прошло с Буллфинчем?» — спросила она шёпотом, наклоняясь к Коузи.       — Утром узнаю.       — Ты все же его не... — начала Лили, но не смогла договорить из-за собственных сомнений.       — Нет, я же не убийца, да и смерть для него слишком милосердная судьба. Он наверняка попытается доказать мне и себе, что я не имею никакого контроля над его жизнью, и тут я сломаю его окончательно.       — То есть ты не планировала его убивать?       — Даже варианта такого не рассматривала.       — Фух, ну и хорошо. Тогда я спокойна и можно отвлечься от мрачных мыслей на время ужина. Можем продолжить обыкновенные вечерние беседы.       — Как вы можете так просто об этом говорить? — возмутился Астерион. — Вы взаправду хотите сказать, что за нашим столом сидит Коузи Глоу? Та самая Коузи Глоу, которую ищет вся Эквестрия?!       — Ну да, та самая Коузи, которая нянчилась с тобой, пока ты был еще маленькой крохой в пеленках.       — Круто, всё, кроме части про пеленки, конечно. Но всё же кру-у-уть, — протянул с восторгом подросток. — А ты что, вновь попытаешься захватить Эквестрию? Можешь сделать пятницу выходным, если придешь к власти, и еще четверг, если можно.       — Я не планировала конкретно захват Эквестрии, но если вдруг мне выдастся такой случай, то я подумаю над твоим предложением.       — Правда?       — Всё для моего любимого кузена.       — Так, никаких обсуждений захвата Эквестрии за столом. — пригрозила Лили. — Астерион, визит Коузи — это семейная тайна, и ты никому не должен об этом рассказывать. Ты понял? Я не шучу, это очень серьезно.       — Да, я понимаю, мам.       — Тогда вернемся к ужину.

***

      После ужина Астерион, преисполнившись застольными историями Коузи, предпочел вернуться в свою комнату, а Сноупаудер дал жене возможность поговорить с Коузи наедине, перебравшись в спальню, для того чтобы почитать. Коузи и Лили воспользовались такой возможностью и уютно устроились на диване в гостиной с чаем.       Наконец Коузи выдалась возможность рассказать тете всё в подробностях, с момента ее освобождения. Она рассказала, как ей удалось выбраться из камня, как она выбралась из Кантерлота, пересиливая свои страхи и боль. Как она искала способы скрываться в приюте Чалквуда и то, как она попала в Мэрсель и познакомилась с семьей Шиммер.       От повествования Лили то и дело бледнела в моменты, когда Коузи описывала свои травмы или то, с чем ей приходилось бороться, и светилась от счастья в те моменты, когда она с радостью описывала тех, кто стал ей еще одной семьей или хорошим другом.       Разумеется, Коузи не стала упоминать то, что она помогала мафии в производстве наркотиков, или то, как она сломала жизнь Чарм. Излишняя откровенность была так же вредна, как и чрезмерная скрытность.       Закончила она свой рассказ на том, как она приехала с подругами в Кантерлот, так как Лили приблизительно знала о том, что было дальше. Но к концу рассказа она сделала большой акцент на своем знакомстве с бывшей гувернанткой ее матери.       — Мне до сих пор не верится, что мама скрывала от меня свое настоящее имя.       — «Морнинг Глоу» тоже ее настоящее имя, просто второе. Зачем тебе знать старое имя твоей матери, которое она отбросила вместе со старой жизнью?       — Незачем, просто я не думала, что у нее есть секреты от меня.       — Но ведь у тебя тоже были секреты от нее.       — Да, пожалуй, ты права, мы друг друга стоим. Наверное, она была бы разочарована, если бы увидела меня сейчас. Я до ужаса похожа на Табию, и меня тошнит от этого.       — Ты преувеличиваешь, не так уж ты на нее похожа. Общие черты, конечно, есть, но это у вас семейное, твоя мама тоже была похожа на Табию в детстве, особенно характером, а ты не такая. И даже если бы ты была похожа на нее, твоя мать никогда бы от тебя не отреклась. Морнинг скрывала это ото всех, но я-то видела, что временами она скучает по своей матери, несмотря на всю ненависть.       — Мне не дает покоя одна вещь: на балу, когда Табия поняла, кто я, она почему-то назвала меня Рокадой. Ты не знаешь, что это может значить?       — Хм, Рокада Кингчесс — это твое имя, Коузи.       — Что?!       — Да. Еще с детства, когда мы с твоей мамой поладили достаточно, чтобы играть вместе, она отчетливо говорила мне: «Эту куклу зовут Рокада, также будут звать и мою дочь». У вас в семье была странная традиция, которую начал твой прапрадед, он называл своих детей в честь шахматных терминов. Твою мать зовут Гарде, бабушку — Табия, прабабушку — Миттельшпиль, а прапрадеда звали Эндшпиль, он был первым Кингчессом в роду Ноктилусент. Следуя этой традиции, твоя мама хотела назвать тебя Рокада, но передумала после ухода из семьи. Так что теперь ты знаешь, что тебя должны были звать Рокадой Кингчесс, наследницей рода Ноктилусент.       — Ну и бред. — рассмеялась Коузи. — Как хорошо, что она передумала.       — Да, Коузи Глоу явно идет тебе больше всего. Но еще один вопрос остается открытым.       — Какой?       — Раз уж мы заговорили о родословной... Когда мне ждать внучатых племянников?       — О, только не начинай. — попыталась отмахнуться Коузи.       — А что такого? Мне интересно, не завела ли моя малютка Коузи отношения. Может, у меня уже есть внучатые племянники, о которых я не знаю.       — Нет у тебя внучатых племянников и не планируется в ближайшее время.       — Ну хоть особый пони у тебя есть?       — Нету.       — А был вообще?       — Был, но мы расстались.       — Да? А почему?       — Если я скажу, ты меня осудишь.       — Из-за твоей мести?       — Да. — уныло констатировала Коузи.       — Если мы начнем спорить на эту тему, добром это не кончится?       — Пожалуй.       — Ну ты хотя бы любила его?       — Безумно сильно. Но жизнь порой складывается не так, как мы того хотим, а в моем случае она не складывается вовсе. И даже тот, кто обещал ждать, предает быстрее, чем ты успеваешь подумать об этом.       — Ты еще найдешь кого-нибудь. Но ты вообще задумывалась о жеребятах?       — Конечно задумывалась. Но я не хочу растить жеребят в мире, где мне и им приходится скрываться или скрывать имена. Не хочу растить их в мире, где их будут ненавидеть или боятся из-за меня.       — И ты планируешь это исправить?       — Я надеюсь на это.       — А сколько?       — Сколько чего?       — Сколько жеребят ты бы завела. Помнится, ты обещала Морнинг десять внуков. — ухмыльнулась с ехидством Лили.       — Мне было пять лет, когда я это говорила, десять жеребят — это перебор. Может, двоих, максимум трех, но мне бы с одним для начала разобраться.       — И когда планируешь начать разбираться? Часики тикают, а чем позже заводишь жеребят, тем меньше шансов, что они будут полностью здоровыми.       — До конца года я разберусь со всем, а потом... Потом посмотрим.       Лили уныло покачала головой. В это время часы пробили полночь, и Коузи опомнилась.       — Мне пора идти.       — Что? Нет, ты разве не можешь остаться? Мы хоть и живем в хорошем районе, но все равно ночью опасно. Переночуй у нас, а утром пойдешь.       — Остаться? Я даже не знаю. Не думаю, что мне удастся уснуть, без моих пилюль меня будут мучить кошмары, да и шанс того, что Луна найдет меня, слишком велик.       — Не думаю, что Луна тебя все еще ищет. Но тебе что, всегда снятся кошмары?       — Каждый раз когда засыпаю. Неважно день это или ночь, если я сплю без пилюль, то мне всегда снится один и тот же сон. Я в толще камня, в кромешной тьме, не могу вздохнуть, не могу пошевелиться, ничего не могу, лишь ощущаю как жизнь вокруг меня несется мимо, а под кожей будто копошатся черви и я гнию заживо. — от описания своего сна Коузи слегка передернуло и она встала с дивана.       — Могу я кое-что попробовать?       — Что именно?       — Я хочу уложить тебя спать. Помнится, когда в детстве тебя мучили кошмары, Морнинг всегда укладывала тебя спать особым образом, и ты спала до утра без малейшего шороха.       — Думаешь сработает, я уже не маленькая кобылка?       — Я хочу попытаться.       — Ну хорошо. — вздыхая, согласилась Коузи, видя энтузиазм в глазах тети.       — И я думаю, ты обрадуешься месту, где я тебя поселю на эту ночь. — с этими словами Лили повела Коузи по коридору до одной из дверей. — Та-дам! — тихонько воскликнула она, открывая дверь. — Ваша с мамой комната.       — Ого, я думала, ты отдала ее Астериону, когда он подрос! — удивилась она, проходя вовнутрь.       — Я подумывала о том, чтобы сделать ее комнатой Астериона, когда он подрастет. После того как вы съехали в свой собственный дом, я не успела ничего изменить, до того как ты и твоя мама пропали из моей жизни. Поэтому я решила сохранить гостевую комнату в том виде, в котором она была, пока вы в ней жили, на случай твоего возвращения. А комнату Астериону мы сделали в виде надстройки к основному дому, благо облачная архитектура позволяет.       — Весьма необычное решение, но оно оказалось крайне удачным. Столько воспоминаний об этом месте.       — Это еще не всё. — бормотала она, нагибаясь и шебурша копытами под облаком-кроватью. У меня тут вещички из вашего дома. Ты же не думала, что я продала ваш дом вместе с вещами? — Лили достала коробку и начала доставать из нее вещи. — Вот, например, фотоальбом с фотографиями моей мамы, даже есть фото со времен школы. Потом, конечно, мама отдала его Морнинг, и она начала заполнять его твоими фото, но старые все еще на месте.       Коузи легла в кровать и принялась листать фотоальбом, разглядывая фото матери и тети со школьных времен. Как и говорила ей миссис Пинч в доме престарелых, у ее матери никогда не было кудрей, ее грива была слегка вьющейся на всех фото до рождения Коузи. И еще глаза у мамы были куда печальнее раньше, даже когда она улыбалась, в ее глазах читалась какая-то грусть или обида, пока не появилась Коузи.       — А еще у меня есть твой старый друг. — торжественно сказала Лили, доставая потрепанную плюшевую игрушку из коробки.       — Моя плюшевая кошка? Тетя, я ее уже давно переросла и не играла с ней с тех пор, как мне исполнилось четыре года или около того.       — Знаю, но ты все равно предпочитала спать рядом с ней, даже несмотря на то, что не играла с этой игрушкой. Помню, ее подарили тебе в три года, потому что ты хотела себе кошку в качестве домашнего питомца, но кошки в Клаудсдейле не живут. — говорила Лили, попутно приглаживая ворс игрушки с необычайной нежностью. — Даже после того как ты вернулась из приюта, ты спала с ней, и в Понивиль ты ее не взяла, потому что побоялась, что ее украдут. — продолжала она, пристраивая игрушку рядом с Коузи.       — Это всё для того, чтобы я уснула?       — А как же иначе? Я не хочу, чтобы ты мучилась от кошмаров. Но это еще не всё, нужна еще пара штрихов. Что будешь: молоко, какао или просто воду?       — Наверное какао.       Услышав ответ, Лили удалилась на кухню. Коузи ничего не оставалось, кроме как продолжить рассматривать альбом и свою старую игрушку. Местами ворс на плюшевой кошке по кличке «Мария» был слипшимся и примятым. Но ворс слипся не в случайных местах, все места на не до конца разглаженном ворсе были идеально круглыми или овальными. Кто-то рыдал над этой игрушкой, и слезы этих рыданий отпечатались на Марии.       Коузи побоялась предполагать, кому могли принадлежать эти слезы, и просто разгладила оставшийся ворс, чтобы он пришел в порядок. И все же она не вернула кошку в коробку, а устроила ее поудобнее около подушки.       Через пару минут в комнату вернулась Лили с чашкой какао.       — А вот и я! Как ты любишь, на молоке со сливками, с корицей и одной ложкой какао с горкой.        — Спасибо — поблагодарила Коузи и приняла кружку.       Не успела Коузи насладиться ароматом напитка, как ее потеснила Лили, забираясь и усаживаясь на кровать плечом к плечу с Коузи.       — Я тут хотела спросить тебя кое о чем. — говорила Лили с щенячьим взглядом.       — Я догадываюсь, о чём. — отвечала Коузи, останавливая голову на полпути к кружке и вновь отстраняясь от горячего напитка. — Хочешь отговорить меня продолжать месть.       — Не удастся, да? Неужели так трудно отговорить тебя от того, чтобы рисковать своей жизнью? Почему ты готова рисковать всем, даже жизнью, ради своих идей о мести? У тебя есть стабильность, средства на жизнь, родные и друзья. Но ты не можешь пересилить себя, отпустить прошлое.       — Месть?! Это не простая месть, это правосудие. Деньги, власть, прочие мелочи, так пусты по своей сути и ими легко пожертвовать ради своей цели.       — Меня ты тоже принесешь в жертву ради своей мести?       Коузи обиженно прикусила губу. — Нет, ни тобою, ни кем либо еще. Всё, чем я готова жертвовать, это самой собой.       — Но этого я и боюсь больше всего. Как ты предлагаешь мне жить, зная, что я отправила тебя на верную смерть или страдания? Принцессы — это не Ноктилусент, это совершенно иной уровень опасности. Прошу тебя, брось всё это. Я думала предложить тебе отказаться от всего и на сбережения от продажи дома Морнинг начать новую жизнь в Клаудсдейле. Но сегодня я узнала, что у тебя уже есть столько всего, что кощунством было бы просить тебя отказаться от образа Миднайт Рейн. Откажись лишь от этой авантюры, Коузи, я обещала твоей матери, что спасу тебя из камня и уберегу даже от божьего гнева. — она приложила копыто к груди Коузи, но это прикосновение лишь заставило ту дернуться.       Этот порыв боли не ускользнул от Лили, и взгляд ее стал требовательным и вопрошающим. Понимая всё без единого слова, Коузи сняла рубашку, обнажая шов и повергая Лили в шок.       — У тебя случился разрыв?!       — Да, на Гала, прямо перед Табией. Но, как видишь, я жива и здорова. — Голос ее звучал уверенно, но в глубине души часть ее сожалела о том, что смерть обошла ее стороной. — Я была бы рада всё бросить и оставить месть, если бы у меня был такой повод. Если бы мама внезапно вернулась, я бы бросила все силы на заботу о ней и о себе. Но реальность такова, что я не смогу найти способ вернуть ее, пока не перейду дорогу принцессам. С Пассатом тебе удалось меня уговорить, потому что я увидела в этом маленький шанс на искупление. Но в этом случае у тебя нету и шанса на то, чтобы отговорить меня, сейчас я готова действовать с холодной решительностью. Прости, тетя, давай закроем эту тему, пока она не испортила этот вечер нам обоим.       Повисла минута неловкого молчания. Коузи воспользовалась ей, чтобы выпить какао, а Санрайз Лили — для того, чтобы собраться с мыслями.       — Думаю, мне пора ложиться, если это всё, то я...       — Не всё, последний и самый главный шаг — это колыбельная. Какую хочешь? Я знаю все, которые пела тебе Морнинг. — прервала ее Лили, начав вновь говорить без тени мрачности, отстраняя Коузи от всего своего душевного негатива.       — Ты знаешь ее колыбельные? Откуда?       — Морнинг мне плешь проела этими песнями в 16 лет. Она знала их наизусть, хвасталась и вечно напевала при случае. Всё дело было в твоем отце.       — Отец? Он тут при чём?       — Все колыбельные, которые тебе пела Морнинг, были его песнями, которые он ей посвящал. — проговорила она, сделав довольный жест бровями.       — Боже, сейчас ты точно шутишь или издеваешься надо мной.       — Не-а, разве ты не замечала, что все они выглядят как любовные признания?       Кажется, Коузи хотела возразить, но задумалась, и ее лицо сначала изменилось на возмущенно-задумчивое, а потом на смиренно-усталое.       — М-да, теперь, когда я задумалась над этим, всё и впрямь кажется таким. Боже, отец не присутствовал ни минуты в моей жизни, а его влияние преследует меня по сей день. Кудри от него, глаза от него, даже колыбели, на которых я росла, тоже от него. Потом еще и оказывается, что у него даже была причина покинуть маму. — возмущения Коузи были прерваны ее утомленным вздохом.       — Ты пробовала найти его или связаться?       — Нет, какой смысл? Я даже имени его не знаю, да и если бы знала, что мне бы это дало? Слишком поздно уже играть в отцов и дочерей. Представляю его реакцию, если бы к нему на порог ввалилась Коузи Глоу и назвала бы его «папа».       — Мне кажется, что он бы полюбил тебя. Ты бы напоминала ему о пони, которую он потерял. — Лили приобняла кобылку, пододвигая ближе к себе.       — Каким был папа? — внезапный вопрос прозвучал из уст Коузи.       — Оу, прости, дорогая, но я не так хорошо была знакома с Флейр Гезом, чтобы описать тебе, то, каким он был.       — Флейр Гез? Я думала мама взяла часть имени Глоу в память об отце.       — И да, и нет, твой отец был членом местной музыкальной группы любителей, вроде бы она называлась «Старкольт». Его сценическим псевдонимом было имя Брайт Глоу. Между прочим, твоя мама познакомилась с ним на одном из его концертов.       — Значит, он был музыкантом. Неудивительно, что мне нравились колыбельные. — смущенно признала кобылка.       — Не могу рассказать тебе о том, каким был твой отец, но могу только заверить тебя, что они с твоей мамой были по уши влюблены друг в друга.       Лили наклонила голову Коузи к себе и уложила на грудь. Щека Коузи тут же утопла в мягком подшерстке, а ухо начало слышать размеренное сердцебиение и дыхание, которые успокаивали ее. Слегка прочистив горло, Лили начала тихонько напевать мелодию, к которой вскоре присоединились слова песни. Попутно она поглаживала Коузи по голове, так ласково и нежно, что та, сама того не замечая, начала проваливаться в сон от сочетания тепла и мягкости.

— Уставшим путником войду в твою я спальню. Без приглашения, тайком, без лишних слов. Возле тебя я сяду тихо на диване И пожелаю необычных, сладких снов.

Зажгу свечу я, но будить тебя не стану, Не отрываясь, буду пристально смотреть. И этот миг мне силы даст, залечит мои раны, И он сумеет сердце мне согреть.

Дальний путь зовет меня, но уйти я не могу, Возвращаюсь снова я, твой облик в сердце берегу.

А в полночь выйду я на лунную дорогу, Простившись навсегда с любимою своей Тоска оставь меня, глупа ты и убога. Ты не подруга светлой памяти моей.

Когда проснешься ты, найдешь мои подковы Те, что случайно я оставил у тебя А в чем ушел же он? себя ты спросишь тихо. В чем я ушел? И сам того не знаю я!

      Поняв, что племянница на ее груди начала тихонько сопеть и похрапывать, Лили аккуратно опустила ее голову на подушку и поцеловала в лоб. В ответ на это Коузи лишь слегка насупила мордочку пару раз и перевернулась на бок.       Полюбовавшись на это зрелище пару минут, Лили аккуратно вышла из комнаты с тяжелым сердцем и вернулась на диван в гостиную. Измученный выдох легким стоном вырвался из ее груди, и она подняла влажные глаза на фото своей лучшей подруги.       — Я не знаю, что мне делать, Морнинг. Она же завтра уйдет, уйдет, чтобы рисковать жизнью. Как мне уговорить ее остаться здесь? Неужели только чудо убережет ее от смерти? — шепотом пробормотала она, терзаясь от собственной беспомощности.