Цена счастья

      Вернувшись с кладбища, Миднайт сразу же откланялась перед Арктиком и Рейвеном и ушла к своим подругам. Навстречу ей тут же подбежала радостная Белль и чуть ли не сбила ее с ног в порыве радости.       — Как хорошо, что всё так закончилось. — с придыханием радовалась она.       — Да, я тоже рада. Лучшего исхода и представить нельзя было.       — Это просто чудо, что такой пылкий жеребец принес тебе извинения. — добавила подошедшая Скуталу.       — Думаю, всё дело в вас. Вы трое — мой счастливый оберег. Оттого мне и не хочется никогда с вами не расставаться.       — Это всё, конечно, мило, но эта ситуация не дает мне покоя. Я не жалуюсь на то, что произошло, но, исходя из рассказов Скуталу, маловероятно, чтобы он вдруг так просто отказался от всего. Поистине, страх сильно меняет поведение любого.       — Послушай, Эппл Блум, разве ты разделяешь предрассудки слепого большинства?       — О чем ты?       — Ты не можешь отрицать то, что, чтобы принести подобные извинения, нужно обладать куда большей храбростью и выдержкой, чем у того, кто просто бросает вызов другим. И наверняка у него была причина поступить так, как он поступил.       — Да, тут ты, скорее всего, права, но, как по мне, он явно был не таким храбрым, как обычно.       — В любом случае все живы и здоровы!       — Да, пожалуй, это самое главное, Свити Белль. Но у меня есть крайне важный вопрос на обсуждение с вами тремя.       — Какой?       — Кто-нибудь из вас позавтракает со мной?       — Прости, Миднайт, я уже позавтракала, и мне нужно возвращаться на ферму.       — У меня скоро дополнительные занятия с классом, поэтому я тоже откажусь.       — Ну а ты, Скуталу?       — Я бы тоже с радостью с тобой позавтракала, но я уже обещала это кое-кому другому.       — Неужели? Это случайно не тот завтрак, на котором я буду третьей лишней? — с легким озорством спросила Миднайт.       — Ну, можно и так сказать. — смутилась Скуталу.       — Да ладно, Скут. У тебя свидание?! — с интригующим восторгом спросила Блум.       — Да, у меня свидание. — смутилась оранжевая пегаска. — Мне стоит поблагодарить за это тебя, Миднайт.       — Меня?       — Всё потому что я подчеркнула из того разговора в Кантерлоте парочку советов от тебя.       — Поздравляю, дорогая моя. Надеюсь, он станет для тебя тем самым. Раз такое дело, то не буду никого задерживать. И еще раз хочу поблагодарить вас за то, что пришли поддержать меня. Спасибо!       Подруги обнялись на прощание и разошлись. Обернувшись, Миднайт заметила, что Пассат и Мистраль тоже успели покинуть кладбище, но вот Арктик и Рейвен не спешили последовать их примеру и что-то обсуждали между собой.       Вернувшись к себе домой, Миднайт застала приятную картину, которая заставила ее невольно улыбнуться. Около порога дома сидела Санрайз Лили и ждала ее. Заприметив ее приближение, Лили также улыбнулась, но она не успела ничего сказать до того, как ее крепко обняли.       — Мисс Лемон, приготовьте, пожалуйста, завтрак мне и моей гостье.       — Будет исполнено. — сказала единорожка и поспешила на кухню.       — Ты знала, что он откажется, когда шла ко мне? — спросила, как только они остались вдвоем.       — Нет, я первым делом пришла к моей любимой племяшке. Но я была уверена, что он поймет, потому что он не той же породы, что его отец, он сын своей матери, так же, как и ты, дочь своей.       — И все же ты им рассказала, доверила мою тайну незнакомцам. Ты поставила дело всей моей жизни на кон, доверяя им.       — Прости за это. Я шла к ним, приблизительно зная, к чему готовится, я поговорила с ними, рассказала им об их тете и только когда я была на 120% уверена, что они не такие, как их отец, я поведала им твою тайну. Я знала, что ты не одобришь мой поступок, что ты можешь возненавидеть меня, но я надеялась, что они поймут, и я не прогадала. Поначалу они не хотели верить в твое обещание, но я рассказала им то, что ты рассказала мне в ту ночь. Снедаемый сомнениями, но верящий в благородство этих намерений, Пассат тоже поклялся мне, что не будет драться.       — Он не просто не дрался, он извинился передо мной.       — Правда?! Это очень благородно с его стороны. Но меня волнует другое. Ты сердишься на меня за то, что я так поступила?       — Нет, лишь благодаря тебе я не сошла с пути. Я очень счастлива, что у меня есть такая тетя.       — И я рада, что хоть в этот раз уберегла тебя от беды. Кстати, ты что-то упоминала про завтрак.       — Да, заходи и будь моей почетной гостьей.       Миднайт провела Лили экскурсию по дому, после чего увела ее в свой кабинет и посадила за стол. Мисс Лемон к этому времени приготовила завтрак. И, поскольку ее хозяйка выказала желание завтракать в кабинете, принесла его туда и оставила хозяйку с гостьей наедине. Как только они получили полную свободу в разговоре друг с другом, Миднайт пересказала все, что случилось у южных ворот кладбища.       — Как я рада, что у тебя все еще есть верные подруги. А они знают?       — Нет, знаешь только ты и еще один пони, мой деловой партнер. Для всех остальных я Миднайт Рейн, а Коузи Глоу — призрак прошлого.       — Вот как. — смутилась Лили и захотела перевести тему, чтобы их первый нормальный разговор после долгой разлуки был более расслабляющим для Коузи. — Поверить не могу, что ты так сильно изменила ваш с Морнинг дом. Я думала, ты захочешь оставить его в первоначальном виде.       — Я просто исправила пару недочетов в планировке и улучшила дизайн под свой вкус, но в самой основе дом все еще такой, каким я его помню, и это греет мне душу.       — А знаешь, что бы согрело душу мне?       — Что же? — с подозрением спросила Коузи.       — Если ты придешь сегодня к нам на ужин.       — На ужин? В чем подвох?       — Не говори так, Коузи, ты меня обижаешь такими вопросами. Я просто хочу повидаться с тобой и поговорить в более приватной остановке.       — А дядя Сноупаудер? А Астерион?       — Не волнуйся, ты же знаешь, что они любят тебя так же, как и я. Но если хочешь, я сохраню для них твою анонимность.       — А о чем ты хотела поговорить?       — О тебе, конечно же. Я хочу узнать, где ты пропадала все эти годы и как ты поживаешь сейчас. Хотя последнее странно уточнять у той, кто живет в элитном районе Клаудсдейла с личной горничной. Между прочим, она очень милая, тебе с ней очень повезло.       — Знаю, но я...       Их разговор прервал стук в дверь. Мисс Лемон дали разрешение войти, и она передала Миднайт письмо, которое принес дворецкий из поместья Ноктилусент.       — Что там? — обеспокоенно спросила Лили.       — Граф Буллфинч желает встретиться со мной для приватного разговора. — спокойно сказала она, дочитав письмо, и добавила шепотом: «Это произошло быстрее, чем я думала».       — Ко... То есть, Миднайт, ты не обязана идти туда. — с беспокойством сказала Лили.       — Ничего страшного, я пойду туда. Мы, кажется, это обсуждали вчера, и позиция, связанная с Буллфинчем, была оговорена.       — Да, но что если...       Она прервала ее, положив свое копыто на ее и посмотрев добрым и уверенным взглядом в ее глаза.       — Я должна пойти. Не волнуйся, он мне ничего не сделает. Клянусь тебе, что если с кем и случится несчастье, то не со мной. Бояться нужно было тогда, когда я имела дело с его сыном.       Взгляд племянницы успокоил Лили, и та с не до конца прошедшим волнением отпустила ее, попутно вставая из-за стола вместе с ней.       — Будь осторожна и подумай над моим приглашением.       — Обязательно.

***

      Подходя к поместью Ноктилусент, Миднайт наткнулась на выходящую из дома семью из трех пони и дворецкого. Миднайт поздоровалась со всеми легким поклоном. Ее лицо в этот момент не сияло в привычной всем улыбке. Суровое и строгое, ее лицо не выражало злых намерений к покидавшим этот дом, но явно показывало холодную решительность и естество, что вечно скрывалось за маской приветливости.       Не было смысла скрывать свое прагматичное естество от Пассата и Мистраль. Наоборот, такая открытость была своеобразным знаком уважения к этим двоим.       Впрочем, такое естество было непривычно видеть Памперо, и та не на шутку встревожилась от вида Миднайт, но ее дети поспешили ее успокоить. Ничего не говоря, Миднайт подняла сложенный вдвое лист бумаги, зажатый в перьях, и показала его Пассату и Мистраль. Оба поняли, что это было, и, соблюдая договоренность, кивнули и пропустили ее в дом. Миднайт вошла в опустевший особняк, в котором оставался лишь Буллфинч.       Проходя знакомым ей маршрутом, она шествовала по покинутому слугами и жильцами дому, как по полю брани, на котором она осталась единственным победителем. Дойдя до распахнутых дверей кабинета, она встала в проходе и, нацепив свою обыденную улыбку, заглянула во мрак комнаты холодным взглядом красных глаз.       Из мрака на нее начали в ответ смотреть золотистые глаза, преисполненные призрения и ненависти. Поднявший голову граф Буллфинч был бледен и нахмурен, последние дни, казалось, успели состарить его еще на десятилетие. Он встал из-за стола и всем своим видом начал напоминать приведение, поселившееся в заброшенном доме.       — А вот и вы, господин Буллфинч. — спокойно начала Миднайт.       — Как видите, больше тут никого нет. — с трудом выговаривая слова, ответил Буллфинч.       — Зачем вы желали меня видеть?       — У вас сегодня была дуэль с моим сыном.       — Вам это известно?       — Да, а еще мне известно, что у моего сына были веские причины вызывать вас на эту дуэль и убить.       — Действительно, но, как видите, я вполне жива. Скажу больше, мы с ним даже не дрались, а, как взрослые пони, решили всё разговором.       — Разговором, в котором вы явно извинились и поклялись дать миру опровержение своим поступкам?       — Что? Не-е-ет, нет, нет, нет, извинилась не я, а он.       — Но вы в наших глазах виновница всех бед, что свалились на нашу семью!       — Полагаю, это так. — довольно рассеянно, но все также до ужаса спокойно отвечала Миднайт. — Впрочем, я не первостепенный виновник.       — И как, по-вашему, вы объясните его поведение!       — Очень просто, он понял, что вина лежит на первостепенных виновниках всех этих несчастий, а не на мне.       — На ком же?!       — На его бабушке и отце. — ее фраза осадила на пару мгновений гнев Буллфинча, из-за чего он замялся.       — Допустим. Но все знают, что виновные терпеть не могут, когда им указывают на вину.       — О, я это очень хорошо знаю. Я решила провести небольшую уловку. Зная, что ваша напыщенность и самодовольство не даст просто спустить все это, я предложила им сделку, от которой бедные детки не смогли отказаться. Я предложила им не трогать их отца-преступника, если он не захочет продолжать все это. Но для того, чтобы этот уговор сработал, они должны были вас поставить в известность, иначе вы бы по незнанию решили продолжить дело сына. Но, зная ваш неугомонный характер, я сделала правильную ставку на то, что вы тут же сорветесь. Вы отписались мне с такой скоростью, которой я не ожидала, и, как видите, я с нетерпением ждала этой встречи. Я знала, что это произойдет! — говорила Миднайт, чуть больше приспуская свою маску и показывая свой нездоровый интерес и увлеченность всей ситуацией, что вызывала у нее восторг, а у Буллфинча — нотки отчаянья.       — Вы ждали, что Пассат окажется трусом?!       — Ну что вы, Пассат вовсе не трус, в отличие от его отца. — возвращая себе маску спокойствия, отвечала она.       — Если кто-то бросил кому-то вызов, держит под боком оружие, если кто-то стоит перед врагом и позволяет ему жить, то это трус! К сожалению, мне не удалось сегодня это ему сказать.       — Граф, я не думаю, что вы вызвали меня обсуждать воспитание жеребят. Расскажите это вашим детям, быть может, они учтут ваши пожелания.       — Вы совершенно правы. — говорил Буллфинч с легкой улыбкой предвкушения. — Я позвал вас, чтобы сказать, что теперь я бросаю вам вызов, так как я тоже считаю вас своим врагом. Мое обычное презрение при взгляде на тебя перерастает в инстинктивную ненависть, будто уже был когда-то знаком с тобой и уже тогда тебя ненавидел. Раз мой сын не собирается выполнять аристократический долг, это сделаю я.       — Тут я с вами согласна. Все же, когда я упоминала, что знала о том, что вы напишете мне, я также имела в виду и ваш вызов.       Буллфинч смахнул верхнюю часть покрывала с груды, лежащей на столе. Из-под ткани обнажились две роскошные сабли, которые он тут же взял. Одну из них он забрал в левое крыло, а другую кинул Миднайт, описав дугу в воздухе, шпага упала у ее ног. Она даже не попыталась ее поймать, лишь бросила презрительный взгляд на оружие и вновь подняла глаза на Булфинча.       — Надеюсь, вы готовы. — говорил он, переминая шпагу в крыле.       — Я всегда готова.       — Тогда поднимайте ее скорее, закончим все быстро. Секунданты нам не нужны. Бой будет идти до тех пор, пока кто-то не умрет. Это ясно?       — Предельно. И я крайне импонирую тому, что мы не будем использовать секундантов. Таким близким, как мы, кто так хорошо знает друг друга, они точно не нужны.       — Мы совершенно не знаем друг друга. — возразил Буллфинч.       — Неужели? Разве я сейчас стою не перед тем самым Буллфинчем, кто из-за зависти предал свою сестру и ускорил ее изгнание из этого дома? Разве Буллфинч не продажный судья, что покрывал халатность Льзона, позволяя ему губить жизни сотен жеребят? И разве все эти Буллфинчи не являются одним единственным Буллфинчем, судьей из высшей палаты Каудсдейла, наследником рода Ноктилусент?       — Гадина! — процедил сквозь зубы граф, которого обжигало то, с каким высокомерием и насмешливостью говорила эти слова Миднайт. — Ты упрекаешь меня в моих преступлениях, возможно, перед тем, как убьешь меня. Возможно, я поспешил, сказав, что мы друг друга не знаем. Ты отлично знаешь меня и мою семью. Понятия не имею, на каких страницах и при свете какой свечи ты прочитала всю историю нашего рода, демоница. Одно я скажу тебе точно: в позоре нашей семьи все еще больше чести, чем во всей твоей жизни и твоем показном лоске, двуличное отродье. Ты знаешь меня, и в этом нет сомнений, но я не знаю, что ты такое! Не сомневаюсь, что ты даже имени своего никому не говоришь. И если это так, то я требую тебя назвать то единственное имя из сотен, что ты используешь, чтобы скрыть свою мерзкую натуру.       — Боже, серьезно? Табия сама догадалась, а ты нет? И она тебе даже не сказала, или ты не захотел ее слушать. Впрочем, какая разница, ты ведь и так знаешь, кто я, просто не понимаешь этого.       — Что?       — Я та, чью семью ты разрушил, лишил, возможно, хорошего отца. Я та, самоубийство чьей подруги ты выставил душевную болезнь. Я жертва твоего комплекса неполноценности и зависти к родительской любви. Неужели ты не видишь этого в моем лице? Всмотрись в него. Вспомни! Загляни в самые давние воспоминания.       Буллфинч с опаской вгляделся в лицо Миднайт, также смертельно побледневшее и искрящее холодным огнем из глаз. Спустя несколько секунд пристального изучения своих воспоминаний он обомлел, выронил шпагу и отступил на шаг назад.       — Твое лицо, я уже видел его. Я тебя знаю.       — Нет, Буллфинч, ты меня не знаешь.       — Но это лицо, оно принадлежит ей. Этого же не может быть, я слышал, что ты мертва. Как ты можешь стоять здесь, Гарде?! — с испугом, обливаясь холодным потом, мямлил он.       — Потому что я не Гарде. — сказала она, откупоривая склянку и выпивая микстуру.       — Тогда кто?! — бормотал он, отступая всё дальше.       Миднайт медленной и неотвратимой походкой ступала в сторону Буллфинча, медленно преображаясь, становясь розовее и меняя черную гриву на голубые кудри. Дошло до того, что Буллфинч уперся в стену и сполз с нее, садясь на пол, не отрывая испуганного взгляда от лица кобылки.       — Ты ведь и так знаешь мое имя после того, что случилось на Гала, дядя. Из сотни моих имен мне достаточно одного, чтобы заставить тебя дрожать в страхе. Скажи его, скажи, как зовут дочь Гарде. Как зовут дочь той, кого ты предал и обрек на страдания? — угрожающе говорила она, нависнув над Буллфинчем.       Смертельно бледный, с остановившимся взглядом, он безмолвно смотрел на ту, о ком слышал лишь из новостных статей и вселяющих ужас историй. С трясущимися губами, с охрипшим голосом и стучащими зубами, он выдавил из себя: «Ты Коузи Глоу», после чего обмяк еще сильнее, чуть ли не ложась на пол.       Полностью довольная результатом Коузи гордо подняла голову, торжествуя, как истинный гений зла, над своим оппонентом. Глядя на жалкое естество своего дяди с отвращением, она развернулась и отступила на несколько шагов, подойдя к столу.       Вытащив из кармана очередную склянку, она поставила ее на стол.       — Не хочется пачкать о такое ничтожество, как ты, копыта. Я предлагаю тебе выбор из двух вариантов. В первом случае ты выпьешь яд в этой колбе, окажешь мне услугу и смоешь хоть каплю позора со своей семьи. Этот яд милосерднее всего, что есть в моем арсенале, быстрый, безболезненный и бесследный. Или ты можешь попытаться разгласить мою тайну и прослыть местным сумасшедшим, помешавшимся на почве личных неудач. Но ты можешь не надеяться, что второй вариант спасет тебя. Я всегда буду на шаг впереди и не позволю никому узнать эту тайну, попутно наслаждаясь твоим бессилием и страданиями. Выбор за тобой, дядя Буллфинч, и помни, я всегда знаю о том, что ты собираешься сделать, и читаю каждый твой шаг.       С этими угрожающими словами она вышла из комнаты. Пока она шла по коридорам, сработала антисыворотка, и из дома вновь вышла Миднайт Рейн. Не оборачиваясь и не меняя маршрута, она пошла в сторону своего дома.       Буллфинч еще какое-то время находился в состоянии шока. Придя в себя, он вскочил на ноги, сердце яростно колотилось в груди, заставляя кровь отдавать пульсом в уши. Ему нужно было все рассказать, но как только он выбежал из комнаты, то вспомнил, что остался совсем один. Его семья покинула его, и даже самые захудалые и ничтожные слуги не хотели на него работать и тоже ушли. Гарде, даже спустя годы стараниями своей дочери, отомстила ему.       Он лишился всего: матери, жены, детей, работы, честного имени, и даже его состояние и дом находились на пороге краха. Скоро его ждал суд и тюрьма, и, понимая это, он опять повалился на пол в приступе безвольной злобы.       Взгляд помешательства и отчаяния, взгляд глаз Буллфинча обратился к колбе, оставленной Коузи. «Неужели это единственный выход?» — проскочила мысль в его голове.       — Нет! — закричал он. — Она только этого и ждет. Она думает, что знает меня, но она не всесильна. Никакая она не сверхъестественная сущность, и у нее нет надо мной власти! Конечно же нет, она не может видеть каждый мой шаг, как не может и знать его. Оставив здесь этот яд, она лишь вырыла себе могилу. Я добьюсь того, чтобы ее вновь засадили в камень, теперь у меня есть все доказательства, и мне нужно только показать их миру. Я покажу тебе, что бывает с теми, кто переходит дорогу Ноктилусент! — с этими словами он схватил колбу и выбежал из дома.

***

      Вернувшись в свой дом, Миднайт спокойно прошла в свой кабинет, попросив мисс Лемон не тревожить ее. Плюхнувшись в кресло, она принялась размышлять над предложением тети.       — Придти в гости, да?       В голове вновь начали перебираться варианты «за» и «против» этого похода. Это внезапное предложение от тети заставляло напрягаться ее мозг сильнее любой финансовой аналитики. С одной стороны, манящее и трепетное, с другой стороны, опасное и крайне рискованное. Это действие могло как поставить крест на всем ее пути, так и никак не отразится на нем. Естественно, Коузи сделала эти выводы из всевозможных, даже самых нереальных вариантов развития событий.       Решив посоветоваться со своим главным советником, она вновь достала из сейфа череп матери и поставила его перед собой.       — Что скажешь, мам, стоит ли мне идти к тете?       — ...       — Конечно же, я хочу ее порадовать, но если...       — ...       — Да я настолько серьезно к этому отношусь.       —...       — Ты права, нам обоим будет полезна эта встреча. Мне нужно меньше зацикливаться на подобном. Но все же... Что мне надеть?       С этим вопросом рубашка и пальто были тут же отброшены на стул. Она встала перед зеркалом так, как ходила раньше, без какой-либо одежды. Такой образ показался ей вначале самым приемлемым вариантом, все же она идет в гости к своей не кровной, но все же родственнице. Вряд ли на домашнем семейном ужине будет уместен деловой костюм или вечернее платье.       Однако одна вещь порушила все ее планы — гигантский выбритый участок шерсти со шрамом прямо у нее на груди. Интересно, знает ли ее тетя о том, что она недавно чуть не повторила судьбу матери. Одно она знала точно — этот шов, даже несмотря на свой аккуратный вид, будет привлекать внимание и смущать всех за столом.       Она начала перебирать вариант за вариантом, платья, рубашки, пиджаки, кардиганы, свитера и жилетки один за другим летели на стулья и диван. Ее не устраивал ни один из вариантов. Все было либо слишком официальным, либо открытым, либо просто казалось ей нелепым без причины. Волнения и сомнения вновь начали пробираться ей в голову.       — Рубашка! Простая хлопковая белая рубашка.       Тут же надев ее, она успокоилась. Она могла даже позволить себе не застегивать верхнюю пуговицу, чтобы ее вид не был таким официальным. Но все же чего-то в ее образе не хватало, например, украшения. История с бижутерией повторилась почти так же, как и с одеждой, пока она не замкнула круг и не вернулась к своему калье.       — А прическа? Мам, что делать с прической?       Прервались ее переживания по поводу своей внешности только со стуком в дверь.       — Госпожа, у вас всё хорошо?       — Я же просила меня не беспокоить.       — Извините, просто вы пропустили обед, и я решила уточнить, будете ли вы ужинать.       — Ужинать?       Переведя взгляд на часы, она немало удивилась, была уже половина седьмого. Весь день, от самого утра и до вечера, она не выходила из своего кабинета и потратила все это время на то, чтобы подобрать себе образ для обычного семейного ужина, при этом чуть на него не опоздав из-за этого.       — Я не буду ужинать, мисс Лемон, — сказала она, смирившись с тем, что прическу придется оставить такой, какая она есть. — Сегодня я ужинаю у друзей.       — Рада слышать. Мне сопроводить вас?       — Нет, не надо.       — А к какому часу ожидать вашу светлость дома?       — Я и сама не знаю, поэтому не ждите меня.       — Как вам будет угодно.       Поскольку ей надо было торопиться, она быстро поцеловала мать на прощание, попутно убирая ее в сейф, и вышла. Мисс Лемон сопроводила ее благосклонным взглядом до выхода, попутно удивляясь непривычно простым одеянием своей госпожи. Но больше мисс Лемон удивила оставленная гора вещей в комнате, которую ей предстояло перегладить и убрать на свое место.