Цена счастья

      Вернувшись из дворцового сада, Миднайт огляделась по сторонам в поисках знакомых лиц, но все уже успели уйти в разные залы. Она уже собиралась начать их искать, как вдруг ей напомнили, что благодаря вмешательству Флурри у нее появилась серьезная помеха на весь вечер. Перед лицом выскочил молодой журналист и начал засыпать ее вопросами.       Ей удалось оторваться от всех журналистов в самом начале вечера, и она даже не почувствовала слежки за собой в саду. Но она прекрасно понимала, что это ненадолго, хоть и надеялась, что ее найдут не так скоро.       — Мисс Миднайт, немного о произошедшем около входа. Вы считаете это актом личной неприязни со стороны принцессы? Если да, то каковы будут ваши ответные меры?       Журналюга тороторил и осыпал ее вопросами, от которых она крайне быстро отстранилась и перестала слушать. В голове начали перебираться идеи о том, как бы избавиться от докучающего. Перебрав пару вариантов, в голову пришла совершенно иная мысль: «Как бы обратить это себе на пользу?».       — Мисс Миднайт? Мисс Миднайт, вы меня слышите?       — Да слышу, друг мой. — начала она мягко, прощупывая почву.       — Отлично, не ответите на мой вопрос?       — О нет, лучше ответь сначала на мой, обсудим всё как деловые пони. Со сколькими журналистами тут ты знаком?       — Ну, не то чтобы со многими, я приезжий. Но, думаю, пять или семь точно знаю.       — Этого мало. А твои друзья наверняка также знакомы с пятью или семью другими.       — Полагаю, что так.       — Тогда сделай мне одолжение и попроси своих друзей и друзей их друзей собрать как можно больше журналистов в том же зале, где находится Табия Кингчесс. Ты же знаешь, кто такая маркиза Табия Кингчесс?       — Все журналисты заучивают первых лиц из разных стран и городов, а она одна из первых в списке Клаудсдейла, так что — да, знаю. Но я не собираюсь этого делать.       — Я думала, что все журналисты охотники по природе, и такая добыча, как свежий скандал, невероятно желанна для всех.       — Вы правы, оттого и делиться ей совсем не хочется.       — Разумно, но мне нужно, чтобы как можно больше пони засвидетельствовали то, что произойдет. Поэтому я не буду ходить вокруг и сразу спрошу о цене вопроса.       — Вы собираетесь устроить скандал с маркизой и еще предлагаете мне сверху всего этого награду?!       — Не так громко, друг мой. Но да, ты прав, я крайне щедрая личность.       — А вы собираетесь быть частью скандала или это стороннее дело?       — Я буду прямой фигуранткой.       — Тогда с вас эксклюзивное интервью после всего.       — И всё?       — Как видите, я тоже щедрый. Я знаю, что с такими, как вы, перегибать себе дороже, и еще у меня нюх на сенсации, а это вполне может стать главной сенсацией вечера, не считая инцидента на ступеньках.       — Хорошо, будет тебе интервью. Но чтобы привел как минимум тридцать пони-журналистов из всех концов Эквестрии, и побольше из Клаудсдейла.       — Понял, мисс, буду собирать всех в том же зале, что и маркиза. Примерное время готовности 20-30 минут.       — Очень хорошо, друг мой. Не подведи меня.       Журналист ушел, явно преисполненный энтузиазма, а Миднайт вновь начала аккуратно осматриваться по сторонам. "Сначала найти место, которое облюбовала Табия, а затем заручиться вниманием влиятельной компании."

***

      — Значит, вот чем занималась Миднайт в Кантерлоте. А вела она себя хорошо? Я понимаю, что она уже взрослая, но, как ее мама, мне всегда хочется знать, как она и что делает.       — Я прекрасно понимаю ваши опасения, миссис Фэшн, у меня такое же отношение к младшей сестре. Но я вас уверяю, Миднайт просто очаровательна, а главное, так эрудированна. С ней никогда не бывает скучно. — говорила Рарити.       — Исключительно согласна с мисс Рарити. Как только я встретила Миднайт в Клаудсдейле, то тут же поняла, что у нас с ней схожая энергетика. Она так хорошо поладила со всей семьей, даже с моим привередой мужем. — подтвердила Памперо.       — Я слышала, что она купила там дом. Неужели она переезжает на родину?       — Можете не беспокоиться, это летний домик для кратких визитов. Она говорит, что не любит надолго задерживаться в Клаудсдейле из-за плохих воспоминаний.       — Оу... — в унисон слегка уныло сказали Рарити и Фэшн.       — Не знаете, о каких воспоминаниях идет речь?       — Думаю, что я представляю, из-за чего это.       — Мне кажется, я тоже догадываюсь.       — И вы, мисс Рарити?       — Мы ведь говорим о К.Г.?       — Полагаю, что да. Удивлена, что и вы в курсе.       — Она мне рассказала из-за того, что мы с сестрой ее тоже знали.       — О чем идет речь? Или это вселенская тайна?       — Всё дело в приюте, — аккуратно ответила Фэшн.       — В приюте?       — Да, Миднайт — наша приемная дочь, и до того, как ей стать, она жила в приюте «Облачные просторы», что в Клаудсдейле.       — Правда? Я знаю это место, друг нашей семьи — организатор этого учреждения. Но сеть этих интернатов и приютов довольно обширна и высоко оценена. Странно, но, может, Миднайт и вправду попался нелегкий период. Я слышала, что иногда поступали жалобы, но граф Буллфинч говорил мне, что это клевета, и так оно по итогу и оказывалось, ни один иск против не был выигран. Матушка, вы дольше меня живете в Клаудсдейле, помогите же нам докопаться до истины.       — О чем ты, дорогая моя?       — О судебных тяжбах, связанных с «Облачными просторами». Разве граф не должен был выступать адвокатом в очередном иске сегодня?       — Боже, если ты об этом, то волноваться не о чем.       — Я знаю, просто у нас возник небольшой вопрос о количестве судов, связанных с приютами и прочим.       — Всё дело не в приютах, а в их обитателях.       — В смысле, в воспитателях?       — Не глупите, в сиротах. Отвергнутые жеребята, преимущественно из нищих семей, вечно устраивают проблемы своим существованием. Разные адвокаты жаждут заработать себе имя и отсудить сумму побольше только из-за того, что их клиент якобы получил психологическую травму или из-за того, что кто-то пострадал по вине выходца из этого учреждения. Поэтому я и не терплю сирот, из этих зверенышей редко вырастают достойные экземпляры, но долг более благородных — проявлять снисхождение и милосердие, только для того, чтобы те выросли и вонзили нам нож в спину.       — Я с вашим дикарским видением не согласна. — сурово сказал Фэшн.       — Что, простите? — возмутилась маркиза.       — Миднайт советовала мне вас как хорошего собеседника, с которым мне стоит поговорить, но, по всей видимости, она ошиблась. Так говорить о невинных жеребятах — позор для благородной дамы. Не их вина в том, кем они становятся, а в том, что с ними делают, чтобы они кем-то стали.       — Значит, так, да? Для благородной дамы у вас маловато манер. Графиня Перл Фэшн, верно? Теперь я знаю, в кого баронесса Миднайт пошла такой нахальной.       — Ну ладно, прошу вас, не стоит так бурно обсуждать этот вопрос. Сколько пони, столько и мнений.       — Я абсолютно согласна с мисс Рарити. Матушка, может, не будем продолжать?       Спор Пэрл Фэшн и Табии Кингчесс явно успел привлечь к себе внимание. Меткоискатели, Эпплджек, Рейнбоу, семья Шиммер, семья Ноктилусент и несколько случайных свидетелей, все они были привлечены этим спором и все разделяли идею того, что стоит разойтись мирным путем. Но Табия, славившаяся своей гордостью и стальным нравом, не могла спустить нахального порицания со стороны молодого аристократического рода в свой адрес, как матриарх.       — Нет, я привыкла отстаивать собственные интересы, чего и своей невестке желаю. Уверена, вы бы не держались так уверенно, будь вы лицом к лицу с одним из тех чудовищ, что выросло из осиротевшего жеребенка. Ваши разговоры о том, что их недолюбили в детстве, не вернут убитого ими к жизни. Они бешеные собаки, а когда мне встречается бешеная собака, я избавляюсь от нее, чтобы защитить свою семью! Я не впускаю ее к себе на порог в надежде, что она никого не покусает. Самый банальный тому пример — Коузи Глоу. Мерзавка одним лишь своим существованием портит мир. Мой сын неделями не появлялся дома, только чтобы закрыть все иски, связанные с этим чудовищем.       — Хэй! Не выражайтесь так про нее, она, между прочим, наша подруга, а не чудовище! — выступила вперед Скуталу. Вслед за ней также вступились Эппл Блум и Свити Бэлль.       — «Хэй»? Кто давал тебе слово, несносная кобыла? Ты еще и умудряешься называть ее подругой? Она один из сотен монстров под маской пони. Или вы тоже скажете, что ее недолюбили в детстве? И как же именно ее нужно было любить, чтобы она не попыталась захватить Эквестрию?       Было видно, что Скуталу еле сдерживает себя, но ответить словесно ей явно было нечем, как и Перл Фэшн. В шепоте, пробегавшем через уже внушительную толпу собравшихся, было явно слышно одобрение позиции маркизы Табии.       — Как я уже говорила, — продолжала Табия с надменным видом, обхаживая Фэшн. — На свете тысячи сирот, среди которых полно будущих преступников и воров по рождению. Даже Селестии не ведомо, кому из них суждено стать просто монстром, а кому монстром среди монстров. В мире множество чудовищных детей произошли из обыкновенных Эквестрийских семей. И именно поэтому я и предпочитаю иметь дела исключительно с высокородными. Никто не спорит, что и среди нас бывают чудовища, как де Сад. Но в отличие от большинства мы свято стараемся чтить завет божественных сестер. Всего три простых правила: не убей, не укради, не лги, жаль, что не все их могут усвоить. И в отличие от большинства мы рискуем не только головой, а всей гордостью рода. Для отцов и для детей закон один, и платят за него вплоть до третьего и четвертого колена — девиз нашего рода. — закончив говорить, она наслаждалась одобрительным гулом и видом разбитых оппонентов с самодовольной ухмылкой.       — Но бабушка, если ту же Коузи Глоу все на свете бросили и она выросла такой отпетой преступницей, неужели никто другой совсем невиновен в этом? — аккуратно поинтересовалась Мистраль, зная, что бабушка будет с ней снисходительной и что это хотя бы немного покажет, что не все в семье придерживаются того же мнения, что и маркиза.       — В данном случае нам спрашивать не с кого, дорогая моя. И какое тебе есть дело до этой мерзкой кобылки?       Спорить с Табией было тяжело и бесполезно, ораторские навыки и статус у нее явно были весомее, чем у кого-либо из противоположной стороны. Но даже если бы ее можно было на чем-то подловить, то нужно было это делать после одного сильного довода и давить, пока она не сломается, иначе она бы выкручивалась и представала бы в образе жертвы или неправильно понятой. Миднайт прекрасно это знала, она знала, что Табию способна сломать лишь та, кто похожа на нее, и это сходство очень бесило Миднайт.       В толпе одобрительного гула послышался одинокий цокот копытца, прервав триумф маркизы. Толпа расступилась, чтобы посмотреть на смельчака, который так открыто высказывает рьяное одобрение, и этим смельчаком оказалась Миднайт, сопровождаемая Фэнсипэнтсом и сэром Ди Доттом, королевским архивариусом.       Как только толпа расступилась, Миднайт оценила взглядом обстановку. Ни намека на Твайлайт, Кризалис, Тирека, Флаттершай или ошивающегося рядом с ней Дискорда. Но зато в толпе она разглядела лицо знакомого журналиста, который готовился внимать каждому ее слову, и фигуру Флурри Харт, которая старалась не привлекать к себе внимание. "О лучшей публике я и мечтать не могла. Должно быть, сама судьба мне благоволит, в кои-то веки соответствуя выражению: «Дорога возникает под шагами идущего»."       — Боже, отличное выступление, маркиза, и достойные доводы. Особенно та часть про бешенных собак. Примите мою искреннюю солидарность. У меня тоже разговор короткий с теми, кто посягает на мое окружение оскорблениями и угрозами. А вы, насколько я могу судить, нагрубили моему окружению, моим друзьям и матушке. — говорила она, близко подходя к Табии.       — Миднайт, оставь это. — взволнованно просила Фэшн.       — О нет, матушка. Я привыкла отстаивать собственные интересы. И потому предлагаю маркизе продолжить эту крайне занимательную дискуссию, разумеется, если маркиза согласна продолжать.       — Я не имею ничего против, сударыня. Долг аристократа — стойко принимать вызовы, насколько бы сумасбродными они ни были.       — Прекрасно. — говорила Миднайт, обхаживая по кругу уже Табию и отделяя ее от основной части зрителей, ее невестки и внуков. — Позволим господам Фэнсипэнтсу и Ди Дотту быть судьями, поскольку они независимые стороны. — двое жеребцов легко поклонились, давая согласие.       Маркиза начала обдумывать возможные развития событий. По ее логике, Миднайт собиралась как можно раньше лишить ее поддержки окружающих, какими-либо изобличающими фактами о ее жизни, а затем попытается разбить ее главным секретом ее семьи. Но Миднайт сначала мирно подошла к их судьям и, достав из сумочки две папки, передала их им с наказом пока что не открывать. А затем повела разговор в совершенно неожиданную для Табии сторону.       — Прошу прощения за эту задержку. Насколько я слышала, виконтесса Мистраль желала знать о Коузи немного больше. Я могу удовлетворить эту просьбу. Хм... — протянула она, делая вид, что задумалась о том, с чего бы ей начать. — Дорогая маркиза, несмотря на то, что Коузи жила в сиротском приюте, у нее все же были родители, как и у любой сироты. Скажу даже больше, она не была брошена, у нее была семья, и она об этом прекрасно знала. Вы спросите, как я могу говорить такое с настолько уверенным видом? Все потому, что я лично была свидетелем всего этого.       По залу прошел гул вопрошающего шепота, и кто-то из присутствующих даже выкрикнул: «Как? Лично вы?». Маркиза, полностью сбитая с толку направлением того, куда Миднайт планирует развивать тему их разговора, все же не теряла концентрации и прищуренным взглядом следила за ней. В это время Миднайт вновь начала медленно обхаживать кругами маркизу, расширяя сцену для них двоих своей кокетливой походкой.       — Да, вы не ослышались. Я тоже была сиротой. — Миднайт тут же наиграно оступилась и бросила взгляд на маркизу, прикрываясь копытцем. — Простите, маркиза, должно быть, я вас оскорбила своими недомолвками. И так уж сложилась судьба, что я жила в том же приюте, куда поступила Коузи Глоу. Даже больше, мы не просто жили под одной крышей, я также была ее близкой подругой. Бедняжка была редким явлением, все ненавидели и били ее. Не удивительно, в отличие от остальных у нее была любящая мать, о которой все знали и чему все завидовали. Коузи никогда не была сиротой, вопреки распространенному мнению, она числилась в приюте как обучающаяся интерната. Но поскольку «Облачные просторы» в первую очередь значились как приют, а только во вторую как закрытое учебное заведение, то всех там называли сиротами. Ученики и сироты вместе жили, ели, спали, учились и ненавидели друг друга, а потому смысла разделять нас не было. Уж не знаю, как мы умудрились подружиться, но мы стали лучшими подругами, от того было даже еще больнее наблюдать, как ее каждый день навещает мать, а меня нет. Так шли годы, но в один солнечный день ее забрали навсегда, домой к любящей семье, и наши пути разошлись. Она пошла своим путем, а я пошла своим, и через пару лет узнала я, что ее нарекли монстром и мастерицей грязных дел, заточив в камень. Но я задалась вопросом: «Что могло пойти не так в ее жизни, если она вернулась к семье?».       По залу вновь прошел вопрошающий гул, обсуждали и анализировали сказанное Миднайт. Сама же она краем глаза заметила, что ее друзья, их сестры и Ноктилусент с какой-то странной жадностью вслушивались во все сказанное, подходя поближе, как будто боялись что-нибудь упустить. Семья Шиммер, напротив, слушала с волнением и беспокойством, как будто чувствовали надвигающуюся бурю.       — Произошедшее все не давало мне покоя, и я захотела найти и нанести визит семье Коузи. Я решила навести справки в мэрии, где мне добродушно, на временное попечение выдали эти папки. Мистер Ди Дотт, прошу, удостоверьтесь, что это подлинник, и огласите того, кто указан в папке номер один.       Единорог пролевитировал обе папки поближе к себе и прочитал какое-то заклинание, из-за которого по папкам прошли странные голубоватые прожилки и вскоре исчезли. После чего он открыл первую папку и принялся читать.       — Сомнений быть не может, документы — подлинники. Принадлежат Морнинг Глоу, жительнице Клаудсдейла, скончавшейся чуть больше четырнадцати лет назад. В родственниках указана только дочь — Коузи Глоу.       — Благодарю. К сожалению, мне не удалось побеседовать с Морнинг Глоу из-за ее скоротечной, после заточения дочери, кончины. Но вы, наверное, уже нашли странность в документе, который читаете. Не так ли, сэр?       — Да, дата составления документа не соответствует норме, и нет исходного документа, который заводят при рождении. — сказал жеребец, приглядываясь к папке своим наточенным годами взглядом профессионального архивариуса.       — Браво, я не сомневалась в вашем таланте архивариуса! — продолжала Миднайт делая из всего происходящего шоу, вместо философского спора или судебного опроса. — Меня тоже это насторожило, я думала, что, может быть, карту потеряли, а документ составили позже по новым данным. Но внезапно я наткнулась на второй документ, что самое странное — он лежал в закрытом архиве мэрии. — маркиза, после этих слов впервые за все время перевела взгляд с Миднайт на папки и слегка опустила уши. — Прошу, проверьте его.       — Фото нет, и имя заклеено бумажной заглушкой.       — Фото тщательно удалили до меня, что подозрительно даже для тайного архива, а имя временно заклеила я, оно понадобится нам позже.       — Странно, даты идеально совпадают с документами Морнинг Глоу. Только дата смерти указана с разницей в 12 лет. Погодите, дата смерти и дата составления документов из первой папки различаются всего в несколько месяцев, они вполне могут принадлежать одной и той же пони.       — Они идеально совпадают, если учесть один факт, о котором все непременно узнают позже. Но сейчас я попрошу вас сравнить биометрику.       — Полное совпадение, вплоть до кьютимарки! Но это значит, что...       — Да, документы из обеих папок, на самом деле, принадлежат одной и той же пони. Но зачем всё это обычной домохозяйке? И как она смогла бы все это провернуть без связей и денежных средств? Все дело в страшной тайне, которую она хранила от дочери. Прошу, громко зачитайте биометрику из второго документа и огласите имя в папке за заглушкой.       — Итак, Морнинг Глоу, мать Коузи Глоу, — пегас, шерсть — светло-коралловая, грива — молочно-белая, глаза — дынно-желтые.       С каждым произнесенным словом маркиза становилась все страшнее. Непонимание быстро сменилось шоком, а затем страхом. Все лицо усыпал град холодного и липкого пота, а сам цвет лица сначала изменился на красный, затем оно резко побледнело и по итогу приобрело болезненный бледно-зеленоватый оттенок. Шею и грудь сдавил мышечный спазм, выталкивая весь воздух из легких и мешая ей вздохнуть. Ноги начали трястись и подкашиваться, а зубы стучать.       — Метка — ферзь цвета слоновой кости. Прежнее имя — Гарде Кингчесс. — громко провозгласил Ди Дотт, заставляя нарастающий гул в зале единовременно замолкнуть.       Сотни глаз убийственным и взволнованным взглядом вгрызлись в маркизу. Гордость и неверие в то, что это возможно, не позволили маркизе здраво мыслить и вовремя понять, какой удар ей предстоит испытать. Дочь, от которой она отгородилась, чтобы не мучить себя, которую она попыталась забыть, как страшный пример предательства. Некогда любимая дочь наградила ее не просто безродным отпрыском, а той, кого маркиза презирала больше всех в этом мире, после своей дочери. Той, кого считала величайшим позором расы пегасов, отбросившей тень на всю благородную историю их народа.       — Боже, разве Гарде Кингчесс это не ваша дочь, маркиза?       — Клевета. — еле слышно прохрипела маркиза.       — Нет-нет, чистая правда. Как вы там говорили: «Не убей, не укради и не лги»? Видимо, не все аристократы придерживаются этих трех простых правил. Я искренне считала, что вас оклеветали, маркиза. Но вот слуги, что служили у вас тогда, подтвердили мои опасения. — Миднайт достала свернутый лист бумаги, который тут же забрали себе на прочтение увлекшиеся Фенсипэнтс и Ди Дотт. — И, увы, их версии расходятся с официальной.       — Это зашло слишком далеко! — говорил Пассат, выходя из толпы.       — Вы прогнали свою дочь на улицу! — продолжала Миднайт, нависая над маркизой и не слушая Пассата.       — Это невыносимо! — продолжал возмущаться Пассат.       — Похоронили ее для всего мира, после того как выгнали на мороз без гроша в кармане. Выгнали свою несовершеннолетнюю дочь!       — Хватит!       — И всё потому, что не смогли избавиться от ее жеребенка, от будущей Коузи Глоу! Которой она тогда была беременна от простого пони без родовитого имени.       — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Проклятье! — завопила, рассвирепев, маркиза. — Я любила Гарде, даже когда эта неблагодарная начала скалить зубы всей семье! Я любила ее, но она... Эта... Эта тварь вздумала притащить в этот мир безродного ублюдка. Притащить эту погань в дом моих родителей! В мой дом! — продолжала она вопить и трястись всем телом.       — Бабушка? — еле слышно послышался голос Пассата из-за спины маркизы.       Табия осеклась и обернулась увидев напуганные и удивленные лица не только своей семьи, но и сотен других пони. Она осмотрелась по сторонам, пока ее глаза начали заволакивать слезы. Каждый смотрел на нее этим взглядом из ужаса, возмущения и страха, и почти за каждым взглядом она видела внутреннюю насмешку над собой. Каждый смотрел на нее этим взглядом, кроме Миднайт. В глазах Миднайт она видела беспредельное удовлетворение и покой, она упивалась страданием маркизы.       Но Миднайт не удалось подольше насладиться взглядом маркизы, очередной порыв кашля заставил ее изогнуть спину и прокашляться в уже вымокший от крови платок. Закончив, она поняла, что вымазала копыто, часть крыла и щеки в крови. Но она продолжила, не обращая на это внимания.       — Сочту вашу реакцию за подтверждение моих слов. — весело и беззаботно продолжила она. — Тогда мне остается вас только поздравить, госпожа Кингчесс! Я отыскала вашу пропавшую дочь и в придачу нашла вам еще одну внучку. Ну а то, что ваша внучка оказалась чистым злом, для вас, наверное, в самый раз. Избавьтесь от нее, госпожа Кингчесс. Избавьтесь от нее, как вы избавились от своей дочери. Но в этот раз постарайтесь получше и на хороший срок. Чтобы больше никогда мерзавка Коузи Глоу не смогла побеспокоить Эквестрию или вас. — на лице Миднайт сверкала яркая улыбка, а между строк то и дело проскакивали азартные смешки.       Закончив, Миднайт непринужденно рассмеялась легким искренним смехом. Но в подавленной тишине зала, где даже музыкальные инструменты полностью затихли, этот смех разнесся зловещим эхом через толпу, вгоняя маркизу в полное отчаяние.       — Я сожалею. — пробормотала Табия, глядя в пол.       — Сожалеете? Но о чем?       — Я сожалею, что в тот день я не прикончила обоих. — холодно и зловеще отвечала Табия.       — Что ж, в следующий раз будете лучше стараться, если следующий раз вообще настанет. — не подавая виду, всё так же озорно говорила Миднайт.       — У меня нет слов! Какого черта вы себе позволяете? Чужой позор, кровь и горе для вас — изысканное блюдо. Вы чудовище! Вы дьявол! Какое право вы имеете нарекать себя палачом и губить чужие жизни таким ужасным образом, при всех этих зрителях? Для чего вам весь этот фарс и драма? — возмущался вышедший из оцепенения Пассат, оттесняя Миднайт от Табии.       — Мне кажется, часть этих слов вы должны задать своей бабушке, виконт. — отвечала Миднайт с булькающим хрипом в голосе и с полностью стеклянным взглядом. — Какое у меня есть на это право? Я расскажу вам сказку, об одной пони, которая очень любила свою мать. Так любила ее, что готова была пройти против всего мира ради ее счастья. Но другие не оценили ее старания, им было так наплевать на нее, что они просто заточили ее в камне. Так юная пони была превращена в статую и забыта, как страшный сон, а ее мать в это время скончалась, с надеждой вновь встретить дочь и услышать ее голос еще хотя бы раз.       Повисла неловкая минута стыда и молчания, никто до этого не рассматривал ситуацию, связанную с Коузи, с такой стороны. Особо чувствительные кобылки умудрились проронить пару скупых слез от трогательной истории, кто-то, как Эпплджек, молча прикрыл лицо, иные предпочитали отвести взгляд в сторону пола и поразмыслить о чем-то.       — Ах, что за лицемерие? — продолжала Миднайт, слегка пошатываясь. — Не притворяйтесь, эта сказочка никому здесь и даром не нужна! Но что делать подругам этой кобылки? Как жить с проклятой памятью о ней и спокойно смотреть в глаза тем, кто разрушил ее жизнь и похоронил ее живьем?       Почувствовав, что у нее начала кружиться голова, Миднайт сделала пару шагов назад и, частично сдержав очередной порыв кашля, попыталась прийти в себя. Тяжесть в груди и бульканье при дыхании говорили о том, что ее легкие заполнены кровью и скоро ей перестанет хватать воздуха.       Предательская капля крови после сдержанного кашля, упавшая перед сидящей на полу маркизой, заставила ее поднять голову и взглянуть на Миднайт. Секундное просветление, и зрачки ее сузились от осознания того, что происходит на ее глазах и чего не понимают остальные. На лице появилась легкая ухмылка надменного безумия.       Встав, она прошла мимо своего разъяренного внука так, словно бы его там не было, и, подойдя вплотную к слегка сутулившейся Миднайт, наклонилась прямиком к ее уху и расправила крылья так, чтобы никто не смог прочесть их разговор по губам. Начав говорить так тихо, что даже Миднайт, стоявшая вплотную, ее еле слышала.       — Это конец, Рокада. Я узнаю эти симптомы. Ты дотянула до последнего, внучка? — говорила она злорадно и хищно, с явным омерением и издевательством произнося каждое слово. — Мне всё это прекрасно знакомо, ведь я и сама через это прошла, да так, что шрам на груди остался. Думаю, Гарде умерла из-за этого. Ведь так? Как глупо, при нынешней медицине, когда всё лечится простой операцией, оттягивать лечение до конца. Но я даже рада, что скоро ты избавишь мир от своего присутствия. Можешь гордиться собой, Рокада, ты закончила то, что начала твоя мать. Ты разрушила эту семью. Только из признательности к твоему умелому двуличию и из-за аристократской чести я сохраню твой секрет, все же я выше этой грязи, в которой ты утопаешь по шею каждый день. Но не обольщайся, после всего того, что ты натворила здесь, тебе не удастся ничего скрыть.       Миднайт смиренно слушала, пытаясь вдыхать как можно больше воздуха и не терять сознание.       — Признательна тебе за сохранение тайны, бабушка. Придется все хорошенько подчистить, если выживу. Ну а вам придется готовится к тому, что ждет вас дома. — с неменьшим злорадством отвечала Миднайт.       Табия отступила на шаг, услышав эту угрозу, и сложила крылья. Полминуты они молча смотрели друг другу в глаза, после чего медленно, начиная с маркизы, начали смеяться сначала простым, а затем безумным смехом в лица друг другу. И в этом странном действе не ощущалось прямой ненависти, вся ярость и отчаяние были зловеще эфемерны и летали в воздухе вокруг них. Смехом они лишь ставили друг другу *пат в этой схватке.       Внезапно, без видимой причины, Миднайт сорвалась и выкашляла огромное количество крови на грудь, лицо и копыта маркизы, от чего та начала смеяться только сильнее. Толпа зрителей этого происшествия завопила и заметалась, в то время как Миднайт повалилась ничком перед маркизой, продолжая выкашливать кровь в перерывах между глухими смешками. Заискрили фотокамеры, все пони сбежались поближе. Маркизу, не перестававшую смеяться, увели крепкий жеребец и Пассат. В это время Миднайт окружили перепуганные друзья и родня. «Позовите врача!» — последнее, что она услышала перед тем, как потерять сознание.