Цена счастья

      В это время за дверью кабинета послышалась пара шагов, это Пассат возвращался в комнату, сопровождая свою бабушку, маркизу Табию.       — А вот и мы. — огласил Пассат открывая дверь в комнату для своей бабушки.       Миднайт, медленно обернувшись, увидела в открытых дверях г-жу Табию.       В комнату медленно вошла пожилая кобыла. Несмотря на свой возраст в 66 лет, двигалась и выглядела она так, будто ей все еще 50. Внешне она уже не походила на ту кобылку с портрета, цвет шерсти заметно утратил яркость красок, появились морщины, некогда фиалковая грива теперь была почти белая и серебрилась сединою. Лишь непреклонный, гордый взгляд и величавая осанка ее остались неизменными.       Окинув взором комнату, она сначала посмотрела на своего сына, а затем встретилась взглядом со вставшей с кресла Миднайт. Было что-то поразительное и потустороннее в том, как они смотрели друг на друга. Казалось, что воздух между ними скривился, стараясь скрыться от этих двух взоров.       Поскольку Миднайт все еще стояла в довольно тусклой части комнаты, глаза ее, казалось, слегка поблескивали и выглядели как два тлеющих каминных угля. Взгляд, обычно спокойный и благосклонный к собеседнику, теперь был больше похож на взгляд маркизы, но с мрачными оттенками.       Маркиза, напротив, стояла в хорошо освещённом месте, и её глаза сияли всевозможными золотистыми оттенками, отражая свет. Однако помимо обычного чувства превосходства над окружающими в её взгляде было что-то необычное. Казалось, её терзают фантомные сомнения и неуверенность, которые подобно червю подтачивали её изнутри, не причиняя, однако, никакого прямого дискомфорта.       Впившись друг в друга взглядами, они могли бы стоять так неподвижно до бесконечности, если бы их не вывели из этого оцепенения взгляды Буллфинча и Пассата.       Обе сделали низкий, церемонный поклон друг другу в абсолютной тишине, после чего сделали друг к другу несколько шагов. Чем ближе подходила Миднайт и чем ярче освещалось ее лицо, тем взгляд маркизы становился все более удивленным и сомневающимся.       — Матушка, вам нездоровится? — поинтересовался у слегка побледневшей маркизы Буллфинч.       — Нет, со мной все хорошо. — спокойно ответила она. — Но лучше было бы открыть окна, пока я и наша гостья не задохнулись от этого жаркого и застоялого воздуха.       — Я попрошу прислугу об этом, когда буду уходить.       — Ты уже уходишь?       — Да, у меня слушание назначено на два часа дня, а уже без двадцати, поэтому мне стоит поторопиться. Извините, баронесса, что оставляю вас так внезапно. К сожалению, нет такого приятного общества, с которым не пришлось бы расстаться. Но хочу отметить, что разговор с вами запал мне в душу, вы сами можете судить об этом по тому, как я потерял счет времени, общаясь с вами. — Миднайт лишь молча поклонилась графу.       Пассат благосклонно выдохнул, увидев отца, под впечатлением от беседы и услышав его похвалу, так редко звучавшую искренне для посторонних.       — Раз отец уходит, то я не могу позволить нашей гостье заскучать. Позвольте, я представлю вас, бабушка. Баронесса, как вы, наверное, уже знаете, это маркиза Табия Кингчесс, матриарх рода Ноктилусент. Бабушка, это баронесса Миднайт Рэйн, наша новая соседка.       — Очень приятно. — холодно и спокойно ответила маркиза.       — Очарована вами и этим знакомством. — с такой же холодностью произнесла Миднайт.       — Баронесса, не сочтите за грубость, но я бы хотела узнать имена ваших родителей.       — В этом нет ничего грубого или нескромного, имя моего отца - граф Астрал Шиммер, а матушки - графия Перл Фэшн.       — Стало быть, вы выходец из семи знатных родов Мэрселя. Ну что ж, тем лучше, приятно видеть достойных членов общества вокруг себя. Я счастлива приветствовать вас в столице рода нашего.       — Вы слишком великодушны, маркиза. — сказала она с необычайно почтительно.       — Баронесса, не окажете ли вы мне честь провести у нас весь день? Через час должны будут подать обед. — взволнованным голосом спросил Пассат.       — Пассат, ты слишком навязчив по отношению к нашей гостье. — строго и с несвойственным волнением возразила Табия. — Однако в чем-то я с тобой согласна. Баронесса, не откажитесь ли отобедать с нашей семьей?       Перья Миднайт слегка взъерошились от слов маркизы, будто по ней пропустили легкий электрический разряд.       — Я очень благодарна вам, маркиза, но вынуждена извиниться и отказать. Я планировала прийти сюда лишь на пару часов. В моем доме ведется ремонт, и, хоть я и доверяю своей горничной, но все же предпочитаю проверять ее хотя бы каждые четыре или пять часов. — с неменьшим волнением проговорила Миднайт. — Простите еще раз за то, что вынуждена оставить вас из-за такого пустяка, но я все равно беспокоюсь.       — Ничего. — с явным облегчением выдохнула Табия. — Я могу вас понять, но, надеюсь, что вы доставите нам такое удовольствие в следующий раз.       Миднайт молча поклонилась, ее поклон можно было трактовать по-разному, но Пассат предпочел принять его за согласие.       — В таком случае я вас не удерживаю. Я не хочу, чтобы мое гостеприимство оборачивалось в неделикатность или назойливость.       — Все же хорошо, что вы успели познакомиться сегодня. Дорогая баронесса, если вы разрешите, я провожу вас до двери.       — Весьма благодарна вам, виконт. Надеюсь, мисс Лемон не без пользы провела эти четыре с половиной часа, и вскоре я смогу принимать визиты у себя в гостиной.       Пассат уже привык к странностям Миднайт. Он прекрасно знал, что она любит шокировать окружающих разными невозможными на первый взгляд вещами. Потому проводил ее до двери со спокойной душой, веря, что она и вправду собирается поразить всех скоростью, с которой ее заурядный дом превратится в роскошный коттедж.       — Виконт, я не осмелюсь пригласить вас сейчас, но надеюсь, что вы, ваша сестра, матушка и, если им будет угодно, маркиза и граф, навестить меня, как только я обустроюсь с комфортом. Это будет моим извинением за сегодняшний внезапный уход.       — Мы с радостью посетим ваш дом, как только вы дадите добро на это.       Получи ответ на свое предложение, Миднайт, лишь ещё раз молча поклонилась и развернулась, уходя прочь. На секунду ее взгляд уловил шевеление тканых занавесей в комнате, в которой они оставили маркизу. "Хватит с меня на сегодня яду. Я надеялась, что смогу и с тобой поговорить, но я даже в одной комнате не могу с тобой находиться, не отравляя свою душу и не распаляя свою злость."       Когда Пассат вернулся в кабинет, то не нашел там маркизу. Обойдя половину дома, он нашел ее в оранжерее, камердинер принес ей бокал вина, половину которого она выпила одним глотком, сопровождаемым выдохом душевного облегчения.       — Бабушка, что вы делаете?! Вино в середине дня, да еще и на голодный желудок! У вас точно всё хорошо, может, позвать врача?       — Не надо Пассат, со мной все хорошо. Мне кажется, кобыла 66 лет может спокойно выпить бокал или два вина в своем собственном доме без чужого разрешения или осуждения.       — Если бы все дело было только в вине. Мне кажется, или сегодня вы были чем-то расстроены или даже сбиты с толку?       — Выбрось из головы эти дурные мысли, мальчик мой. Всё из-за цветов. Теперь, когда лето в самом разгаре, они пахнут крайне сильно, особенно в душных комнатах. Их аромат забивает мне голову и заставляет ее кружиться.       — Тогда не сидите в оранжерее.       — Не могу, запах цветов и их вид - то немногое, что все еще может меня искренне радовать.       — Но тогда хотя бы откройте окна или попросите ветродуй, я же искренне за вас беспокоюсь!       — А я беспокоюсь за тебя. — нежно сказала маркиза. — Я хотела поговорить с тобой об этой кобылке, что ты привел сюда.       — О Миднайт? — удивился Пассат.       — Да, о ней.       Маркиза сидела в полной тишине минуту, по-видимому, собираясь с мыслями.       — Кто она такая?       — Она промышленник из Мэйнхэттена, но когда-то она жила в Клаудсдейле. О родителях ее вы уже спрашивали ее саму, а про...       — Ты называешь ее баронессой. Она подлинная баронесса? — прервала его маркиза.       — Да, вот только. — Пассат замялся, не желая слишком сильно обманывать бабушку. — Она баронесса не эквестрийская и относится она к баронам новой формации.       — Что ж, и такую проглотим. Как ужасно, что приходится мириться с тем, что к аристократии теперь так легко присоединиться и портить общее мнение о ней своим поведением. Хотя, как я могу судить из того недолгого разговора, манеры у нее прекрасные.       — Безусловно, манеры прекрасные, хоть и местами острые. Я бы даже сказал, что они одни из самых безукоризненных, так как являются смесью трех истинных дворянских ветвей Эквестрии.       — Скажи, а что ты можешь сказать мне о ней, что она из себя представляет?       — Признаться, я до конца еще не выстроил свое мнение о ней, думаю, она не врала, когда говорила, что родом из Клаудсдейла.       — Я говорю не об этом, а о том, кем она тебе представляется. Считаешь ли ты ее той, кем она представилась? Только отвечай мне честно, я видела, как ты на нее смотришь, и мне крайне не нравится этот взгляд. — пригрозила маркиза.       — Мне приходилось слышать от нее столько мрачных, нигилистских и мизантропических мыслей, что я склонен представлять ее как какого-нибудь Манфреда. Будто жизнь ее отмечена роковой печатью, из-за чего ей пришлось пережить множество тяжких лишений. Мне кажется, она осколок какого-нибудь древнего и гордого рода, потерявшегося в пучине времени. И, потеряв связь со своими корнями, она вновь обрела невероятную мудрость, богатство и власть силою своего предприимчивого гения, передавшегося ей по наследству и возвысившего ее над остальными.       Маркиза задумалась, явно перебирая в голове мрачные воспоминания из своего прошлого.       — Но, может, мне все это лишь кажется, и она обычная богатая кобылка, хоть и утратившая многое в этой жизни.       — Это возможно. А сколько ей может быть лет?       — Не задавался этим вопросом, но, по всей видимости, около 20 или 21 года.       — Слишком молодая. — пробормотала про себя маркиза, отвечая сама себе на мысленный вопрос.       — Вы что-то сказали, бабушка?       — Ничего, лишь мысли вслух.       — Во всяком случае, кобылка она замечательная, у сестры и наших друзей исключительно положительное мнение о ней. А лицо отца вы видели, когда он покидал нас после разговора с ней? Я еще никогда не видел его лицо таким светлым и просвещенным.       — Думаешь, Буллфинч ее хорошо принял?       — А вы что, не заметили его лицо в этот момент?       — Нет, я смотрела... на нее.       — И эта кобылка дружески относится к тебе и Мистраль? — с волнением спросила она.       — Мне кажется да.       — Мне не нравится это слово - «кажется». Казаться может всё что угодно, впрочем, моих мыслей это тоже касается. — маркиза опустила голову, так будто она изнемогала от тяжких воспоминаний. — Во всяком случае, я не могу делать из нашего короткого разговора никаких выводов о ней. Ты знаешь, что я уже немолода и разум мой неуклонно слабеет. Я могу упустить из виду важные детали, и твой отец тоже. Но ты молод, видят принцессы, в тебе много наблюдательности и проницания. Молю тебя, Пассат, поклянись мне, что сохранишь репутацию этой семьи чистой и непорочной.       — Бабушка, но чего мне стоит опасаться? Наша семья - одна из самых благородных и почитаемых в городе. Разве что-то может омрачить образ, устоявшийся за сотни, если не тысячи лет?       Маркиза ничего не ответила, лишь отвела полный злобы взгляд в сторону.       — Мои опасения могут быть вздорны. Но прошу тебя, будь осторожен, присматривайся к Миднайт Рэйн. На этом всё, прошу, подумай над моими словами. Сейчас мне нужно побыть в тишине и покое.       — Как скажешь, бабушка, прошу тебя, только сильно не налегать на вино перед обедом. — он мягко поцеловал маркизу в щеку и удалился.       Выходя из оранжереи, Пассат прокручивал в голове одну мысль: "Эта кобылка просто нечто! Я, конечно, ожидал, что она произведет ажиотаж своим визитом, но чтобы даже бабушка обратила на нее такое пристальное внимание, значит, она, бесспорно, удивительная личность."       Выждав какое-то время, Табия встала и прошлась по оранжерее, мимо цветочных ваз и горшков. Дойдя до портрета мужа, она остановилась и допила бокал вина, разглядывая картину.       — Неужели старость дает о себе знать, и все это лишь странное наваждение? Не может быть, чтобы она была так похожа на нее... Это лицо, этот взгляд! Этот грозный взгляд, которым она одарила нас в ту ночь на прощание. Неблагодарная мерзавка! За что мне все эти испытания? Почему я обязана вновь смотреть на это лицо, что принесло столько горя и несчастья в эту семью? Не может же это быть она или... Нет! Это лишь вздор. Еще одно испытание, посылаемое мне принцессами за ошибку, совершенную 25 лет назад. Я пройду это испытание, с тобой или без тебя, муж мой. Я сохраню это семейство или, по крайней мере, все, что от него осталось, в целости.