Цена счастья

      — Покажите свои улыбки! — громко сказал Астрал Шиммер, держа камеру в магической ауре.       Миднайт и Спирит весело подняли дипломы об окончании школы и улыбнулись в камеру.       — Поверить не могу, что мои дочки закончили школу. — с этими словами Фэшн собрала слёзы счастья с глаз носовым платком.       — Не просто закончили школу, а закончили с отличием!— гордо утвердил Астрал, делая очередную фотографию.       Вся семья праздновала это событие весь день, периодически к ним домой заходили соседи и друзья, чтобы поздравить. В обед было устроено застолье с тортом, а вечером званый ужин. Все могли видеть радость на их лицах, но никто не мог чувствовать то, как Миднайт сгорала в муках нетерпения от того, как медленно тянулся этот день. Всё время, с того момента, как она решила встретиться с матерью, и до сегодняшнего дня, было для нее мукой. Она так ждала этот день, что, если бы не снотворное, то ей бы приходилось выматывать себя до изнеможения, чтобы уснуть.       Миднайт перестала видеть риски в этой встрече. Она перестала бояться ее. В ее голове прокручивались обнадеживающие идеи, мечты и перспективы. Будущее впервые казалось ей по-настоящему простым и счастливым. Ей не терпелось прикоснуться к этому счастью, почувствовать свободу от тяжкого бремени борьбы за место под солнцем. Ей даже казалось, что когда-нибудь она будет прощена Твайлайт, что позволит ей жить без маски Миднайт Рейн и быть собой. За такие мысли полгода назад она могла бы отчитать себя мысленно строжайшим образом, а теперь в ней теплилась надежда даже на такое.       Наконец, когда ей было позволено покинуть праздник в их честь, она направилась в свою комнату. Дважды перепроверив сумки на завтра и пересчитав сумму, которую она сняла со своего счета ради этой поездки, она позволила себе успокоиться и принять снотворное. Проснувшись задолго до того, как кто-либо в доме встал, она первым делом приготовила и съела завтрак, после чего направилась в ванную комнату. Отправляться в Клаудсдейл без маскировки было сравнимо с тем, чтобы нарисовать на себе мишень подозрения. Если всё пойдет не по плану и ее раскроют, то ей придется забыть об так тщательно выстроенном образе Миднайт Рейн и вновь начинать всё с начала. Поэтому было принято решение стать кем-то новым.       Взяв с собой в ванную эмульсию для снятия краски с волос, она тщательно отмыла себя. Взглянув в зеркало, она увидела ту, кого все нынче считают призраком прошлого и про кого рассказывают городские страшилки по типу «Слышали? Сегодня на окраине города видели Коузи Глоу». Она и раньше любовалась своим старым и совершенным обликом, но, смывая краску с тела, всё воспринималось по-другому, по-настоящему. К сожалению, миг этот был мимолетен. Она быстро, но бесшумно вернулась в свою комнату, оставшись незамеченной. "Последнее, что мне сейчас нужно, - это чтобы меня увидели в таком виде."       Выпив один из опытных образцов маскирующего зелья, она изменила свои цвета на противоположные. Теперь грива была прямой, без единой кудряшки, и стелилась, как розовый бархат, на ее плечи, шерсть стала небесно-голубой, как безоблачное небо. Метка и глаза стали цвета морской волны, на щеках были потемневшие веснушки.       После того как она обсушилась и причесала гриву, наступило время вновь стать кем-то новым. Запихав между верхней челюстью и щеками небольшие ватные шарики, она зрительно слегка увеличила скулы. Следом была закрашена метка и изменена на объектив камеры. Тональная пудра в этот раз была покупная, но принцип оставался тем же, как когда она притворялась Сильвер Мист. Последними штрихами стали декоративные очки, белая блузка и камера, ремешок которой висел на ее шее. Так была рождена Эфимерида Артикл, студентка Филидельфийского университета журналистики.       Закончив с маскировкой, она вылетела через балкон, так никем и не раскрытая, и отправилась полетом на вокзал Мэйнхэттена. По пути она тренировала конспирационный голос, сделав его намного громче и веселее, чем у Миднайт, она также добавила нотку надоедливой писклявости и легкий Филидельфийский акцент, заместо Клаудсдейловского.       Среди всего небольшого количества посетителей вокзала в столь ранний час Артикл особенно выделялась своим чрезмерно бодрым и веселым видом. Ни малейшего признака сонливости в глазах, широкая лучезарная улыбка на лице и нервная дрожь в задней правой. Она была маяком гиперактивности среди угрюмых сонных лиц.       До ее рейса оставалось еще полтора часа. Она попыталась занять себя чем-нибудь в это время. Купив газету, она быстрым взглядом окинула новостные колонки, но ее глаз не зацепила ни одна из них. Кроссворды были решены ею за пятнадцать минут, и все, что ей оставалось, это нервно разрывать на бумажные полоски спортивные колонки и раздел с анекдотами.       — Мисс с вами все в порядке? — послышался голос из-за спины.       — А? Да, конечно, просто жду свой поезд. — сказала она дрожащим голосом. Обернувшись она увидела сотрудника безопасности.       — Покажите свой билет и документы пожалуйста. — кобылка нервно пошарившись в сумке, вытянула билет и удостоверение личности, которое для нее вновь делал Стигма. — Ясно. Мисс... Артикл, вы знаете, что рейс до Андерклауда будет только через час?       — Конечно. Просто, я очень переживаю пропустить его. — он глядел на нее специфическим взглядом, в котором читался вопрос «Серьезно?».       — Послушайте, я не вправе вас осуждать, но ваше нервное поведение заставляет беспокоиться остальных посетителей вокзала и службу безопасности. Прошу вас расслабиться, сделать несколько глубоких вздохов и занять свое внимание чем-нибудь, что поможет вам успокоиться. Сходите в кафе или загляните в книжный, чтобы подобрать себе книжку в дорогу. Хорошо?       — Да, пожалуй, вы правы. Я слишком много волнуюсь. — ей стало стыдно за своё жеребячье поведение.       — Вот и славно. А за поезд не волнуйтесь, уверен, объявление о его прибытии вы не прослушаете. "Он прав, надо взять себя в копыта. Может, и вправду купить книгу."

***

      Сидя в поезде до Андерклауда, она читала «Зло под солнцем» за авторством Агаты Кристи, прислонив голову к дребезжащей стенке вагона. Консультант в книжном магазине неплохо вымотал ее нервы своей навязчивостью, поэтому она смогла немного успокоиться и почитать.       Художественная литература была для неё не нова. Она ещё в детстве познакомилась со «Сказками матушки Гусыни» и прочей жеребячьей классикой. Но в какой-то момент она забросила художественную литературу, променяв ее на научную. Причин для этого было много: отбираемые в приюте книги, отсутствие интересных произведений и необходимость в наращивании своей научной базы знаний для исполнения своих планов. "Неплохо, крайне неплохо, но кажется я уже нашла убийцу. Не так ли, Патрик?"       Путь от Мэйнхэттена до Андерклауда составлял около пяти часов. За это время она успела прочитать книгу, позавтракать второй раз и вновь начать нервничать по поводу предстоящего. "Главное - не вести себя подозрительно, если полиция захочет отвести меня в участок для допроса, то всё может накрыться медным тазом. В случае опасности стоит притвориться запутавшимся туристом и спросить дорогу. Любой ценой помешать им добраться до содержимого моих сумок."       Пока она размышляла, перед ее взором начали появляться знакомые пейзажи, первым из них стал злополучный Кантерлотский вокзал. Вспомнив, через что ей пришлось пройти в ту ночь, ее передернуло так, будто кто-то закинул ей кубик льда за шиворот. Она попыталась разглядеть в потолке следы от проделанной ею дыры, через которую она тогда вырвалась из объятий смерти, но реставрация была настолько качественной, что ни одного пятнышка, выбивающегося из общего тона, она не заметила. Даже несмотря на то, что она лично пережила события той ночи, они казались ей сквозь призму лет какими-то нереалистичными или фантасмагоричными. Зуд по всему телу и особенно в районе бедер напомнил ей о пережитой боли и страхе. Она закрыла глаза и начала глубоко дышать, чтобы отстраниться от дурных мыслей, которые, как наваждение, посылало ей тело для того, чтобы она лишний раз удостоверилась, что ничего фантасмагоричного в той ночи не было.       После того как поезд снова двинулся с Кантерлотского вокзала, вдалеке показался другой, знакомый ей город, который начал неуклонно приближаться. Среди соломенных крыш возвышался кристальный замок, на верхушке которого был кристалл в форме искры, который переливался радужными цветами в лучах солнца. Чем ближе становился город, тем отчетливее становились знакомые ей здания: амбар семьи Эппл, бутик «Карусель», «Сахарный уголок» и прочие, прочие места, которые окружали ее на протяжении учебного года. Вновь в голову начали приходить воспоминания: учеба в школе дружбы, знакомство с искателями и то, как они учили ее. На лице появилась легкая улыбка. Воспоминания продолжали приходить, но чем дольше это происходило, тем меньше ей это нравилось. Она вспомнила бессонные ночи учебы и одиночества, переписку с Тиреком, крах ее несостоявшегося плана. Затем заточение, холод, жесткая соломенная постель, ноющий сосед и вечно ревущие и рычащие опасные чудовища, от которых ее ограждали лишь несколько стальных прутков ее жалкой клетки. На душе появилось гадкое чувство унижения. "Как меня могли засунуть туда, как опасного монстра, как ненужную вещь? Могла ли я избежать такого исхода?"       Она понимала, что всё могло сложиться по-другому. Но за счёт чего и к чему бы это привело, она не хотела думать. Прошлое ей не подчинялось, и даже если бы она захотела бы что-то изменить, то не смогла бы определить для себя, что именно.       Поезд остановился у станции в Понивиль и простоял там около двадцати минут, но, как бы она ни старалась вглядываться в знакомые и незнакомые лица, она не смогла разглядеть тех, кого хотела. Она подумывала о том, чтобы сойти с поезда и, обойдя Понивиль, добраться до Клаудсдейла на крыльях, тем более что между ним и Понивилем было не такое большое расстояние, всего около получаса спокойного, неторопливого полета. Но она остановила себя в последний момент. "Я не для этого здесь. Нельзя допускать отклонение от плана, по крайней мере, не сейчас, но, может, на обратном пути..."       Наконец, поезд прибыл на станцию Андерклауд. Андерклауд был небольшим туристическим городком, расположенным прямо под Клаудсдейлом. Место было не слишком примечательным, но это и не требовалось, ведь это был лишь временный пункт, где можно было снять небольшой гостиничный номер для ночлега. С утра можно было воспользоваться заклинанием хождения по облакам и подняться в город на воздушном шаре или другим доступным способом. Поэтому никого тут не удивляло, что город находится в тени другого города примерно треть всего дня. Растения здесь не самые яркие и не отличаются большим разнообразием. А рядом располагалось кладбище Клаудсдейла, которое было почти в два, а то и в три раза больше самого Андерклауда.       Выйдя из вагона, Артикл, как и большая часть других пассажиров, взмыла в небо. Чем выше она поднималась, тем более холодным и разреженным становился воздух, это чувство опьяняло. Родные для каждого пегаса чувства домашнего уюта наполнили ее тело, немного успокоив ее.       Пролетев мимо нескольких слоев облаков, она приземлилась на самый массивный, находившийся по центру всех остальных. За время ее отсутствия город немного разросся, но структура его осталась относительно прежней. Сейчас она находилась на центральной площади, где было полно указательных знаков о том, как пройти в тот или иной район или попасть на ту или иную улицу. "Времена идут, а ничего не меняется. Новые районы всё также называют в честь погодных явлений или знаменитых вондерболтов, никакой креативности."       Разобравшись в маршруте, она направилась прямиком к своей цели. Оказалось, что район, в котором они жили, было принято приподнять на пару уровней и слегка подвинуть. Добравшись до места, она поняла, что это было сделано для строительства дополнительных цехов погодной фабрики. Благодаря такой перестройке в районе стало значительно солнечнее, но теперь он парил, как облачная лужа, по соседству с основным городским слоем, что могло бы вызвать у кого-нибудь дискомфорт, но ее этот вопрос мало волновал.       Оглядываясь по сторонам, она предавалась воспоминаниям, внешне ничего не изменилось. Но чем ближе она приближалась, тем сильнее ее тошнило, а ноги тряслись. "Как можно так нервничать от встречи с собственной матерью? Соберись!"       Дойдя до двери знакомого дома, она ни живая ни мертвая постучала в дверь и приготовилась к неизбежному. За дверью послышался хруст облаков, и дверь отворилась.       — Чем могу помочь? — спросил открывший, совершенно незнакомый ей жеребец лет сорока.       — А вы... я... не... — она не смогла сложить даже двух слов в предложение от диссонанса в голове.       — Мисс, если вы раздаете брошюры, то я у вас ничего покупать не собираюсь, до свидания. — он собирался закрыть дверь, но ее копыто помешало ему.       — Я ничего не продаю! — воскликнула она, очнувшись от ступора. — Я лишь хотела спросить знаете ли вы об одной кобылке?       — Ну началось, сколько раз мне вас придется прогонять, долбанные фанатики. Еще раз повторяю, я не собираюсь вступать в вашу дурацкую секту этой демоницы! — он начал отдавливать ее копыто дверью, но она не отпускала.       — Да о чем вы говорите?! Я просто ищу свою знакомую! — она сорвалась на крик, заставив его ослабить напор.       — Серьезно? Тогда прошу меня извинить, нервы совсем расшатались с этими фанатиками. Я принял вас за члена этой дурацкой секты, которые пытаются вербовать к себе добропорядочных граждан со всего Клаудсдейла.       — Секта?       — Вы что не местная? — увидев что кобылка качает головой он пояснил. — Этот район облюбовали сектанты церкви пресвятой кобылки мученицы. Можете представить, что эти придурки поклоняются Коузи Глоу как святой мученице?       — Церковь в честь Коузи Глоу?!       — Вот и я сначала не верил. А потом я узнал, что они верят, будто магия дружбы освободила ее, потому что она осознала свои ошибки. Теперь власти преследуют ее, как апостола, который ходит по Эквестрии и распространяет новое учение о дружбе. Не правда ли, это звучит как бред? — с насмешкой проговорил жеребец.       — Действительно бред. — безэмоционально проговорила она.       — Ну кого вы там ищете? — небрежно поинтересовался он.       — Я ищу кобылку, возраст около 35 лет, шерсть светло-кораллового цвета, грива белая и вьется кудрями, глаза желто-оранжевые, на лице редкие веснушки светлого цвета, зовут Морнинг Глоу.       Жеребец покачал головой. — Не знаю такой.       — А предыдущие владельцы дома?       — Предыдущими владельцами была женатая пара, но кобылка, которую вы описали, не похожа на ту, которая тут жила. Мне жаль, но я не могу вам помочь в этом вопросе.       — Но как же... — она не успела сказать еще хоть что-то, дверь перед ее носом захлопнулась. "Неужели она переехала, но куда? Знаю! Я знаю ту, кто даст мне ответы на все вопросы."       — Тетя Санрайз. — промямлила про себя кобылка, разворачиваясь в сторону главной площади. "Подумать только, религия в мою честь. Это должно бы мне льстить, но, если задуматься об этом, то это скорее пугает. Тем более, что они, скорее всего, используют дураков и простаков, чтобы просто наполнять свои карманы податью."

***

      Расположение района, в котором жила ее тетя, не изменилось, с одной стороны, это было удобно, а с другой означало, что ей придется пройти мимо места, о котором она хотела бы забыть навсегда. И проходя мимо этого места, она невольно остановилась и взглянула на вывеску "Облачные просторы" - место, где она провела половину детства. Это было место, где рождались ее страхи и черствели чувства, это был ее приют.       Неведомая сила, исходившая из ее воспаленного сознания, заставила ее свернуть с маршрута и зайти внутрь. Здесь также ничего не изменилось, но вместо хороших воспоминаний, как это было около ее дома, это место вызывало у нее отвращение и ненависть. Эти углы, в которые ей приходилось забиваться от страха, места, которые не просматривались воспитателями, и где сильные избивали слабых.       — Здравствуйте, вас интересует вопрос усыновления? — голос кобылки был обыкновенным и добрым, но для Артикл он воспринимался усталым и жаждущим избавиться от лишнего груза ответственности.       — Нет, я здесь по другому поводу. Я собираюсь поступать на факультет журналистики, и поэтому пишу статью о биографии преступников в качестве вступительного экзамена. До меня дошли слухи, что здесь провела свое детство Коузи Глоу. — от ее слов кобылка начала нервничать.       — Да, это так, но уверяю вас, что все обвинения, которые выдвигались против приюта из-за ее нездоровой психики, были просто клеветой и... и... и вообще, с тех пор многое изменилось, в том числе и руководство! — было видно, что при приеме на работу ей проводили инструктаж по поводу подобных вопросов. "Ну да, конечно. Рассказывай эту чушь сколько хочешь, меня все равно это не интересует." — ехидно подумала Артикл, следя за паникой работника.       Артикл мягко улыбнулась и легким движением, нащупав крылом стопку визиток в кармане сумки, вытащила одну и протянула работнику, зажав ее между перьями. Та перехватила ее и, прочитав, перевела взгляд на посетительницу.       — Вижу, вы и вправду журналист. Но я правда не знаю, могу ли я предоставить вам доступ к документам.       — Я могу лично обсудить это с вашим начальством, если того требует ситуация. Если же нет, я могу незаметно и, не отнимая времени у вашего начальства, ознакомиться с устаревшими документами и быстро удалиться. — Она достала из другого кармана мешочек с битсами и легонько потрясла им. От этого движения в глазах работника промелькнула искра жадности, и она, оглянувшись по сторонам, согласилась на ее предложение.       Ее провели до картотеки, и, проходя мимо столовой, она заметила стол со сколотым углом, который был ей хорошо знаком. Перед ее глазами промелькнула картина массовой драки, которую она когда-то устроила, избавляясь от своих противников. На душе появилось мрачное ощущение удовлетворения, и на ее лице появилась небольшая зловещая улыбка.       — Когда закончите, пожалуйста, просто уйдите. Если вас увидят, скажите, что заблудились. Если вы попытаетесь что-то украсть, я вас сдам и буду отрицать свою причастность. Ясно?       — Яснее некуда.       — Хорошо. Папку Коузи можете найти в той коробке. — ее копыто указало на старую и пыльную коробку.       На указанной коробке красовалась обидная и пренебрежительная надпись «Старое и ненужное», что вызвало на душе у Артикл негодование и ярость, которые она сдержала внутри себя. Ее все еще волновали вопросы: «Почему ее тянет сюда? Почему у нее возникает чувство чего-то забытого? Почему, когда она пытается вспомнить, ее голова начинает болеть?». Начав листать паки, она довольно быстро поняла, что они уложены не в алфавитном порядке, а в порядке, который она назвала «порядком выбывания». Коробки содержали в себе досье тех, кто по тем или иным причинам покинул эти стены, между некоторыми досье вкладывались таблички, разделявшие их годовым периодам. Дойдя до своей папки, она пролистала ее, но ничего нового для себя не открыла, и чувство мигрени в ее голове совершенно не изменилось. Тогда она продолжила листать чужие папки, натыкалась на знакомые лица и имена, но ничего не менялось, они не вызывали у нее никакого отклика, так как были лишь пережитком прошлого. Так продолжалось, пока она не дошла до папки с именем Миднайт Клауд.       Поначалу ей показалось пугающим такое совпадение имен, но она успокоила себя тем, что специально выдумала имя таким образом, чтобы оно было похоже на имена сотни других пегасов Клаудсдейла. Однако факт того, что ее мигрень лишь усилилась, говорил о том, что она нашла то, что искала. "Странно, я даже не была знакома с ней, в чем же тогда причина? Годы пребывания совпадают с моими, но ее совершенно не помню, неужели одна из немногих, которые даже мне были неинтересны? Статус... погибла, я не помню, чтобы здесь вообще кто-то погибал."       Сделав для себя пару фотографий из уже прочитанного досье, она поспешила удалиться. Голова не переставала болеть. Но, по ее логике, если это началось вблизи приюта, значит, должно закончиться вдали от него. Она не стала разбираться в причинно-следственных связях, тем более что с такой головной болью это было невозможно для нее. Лучшим решением было оставить старые раны в покое либо разобраться с ними в более подходящее время.

***

      Вновь знакомые улицы, и вновь воспоминания о детстве. Она в Клаудсдейле всего несколько часов, а уже поняла для себя несколько вещей.       Первая вещь - это то, что город преобразился не столько внешне, сколько внутренне и морально, отчасти это было из-за неё. Её персона отбросила тень не только на систему, которая взрастила в ней то, что другие предпочитали называть злом, но и на облик пегасов этого города в общественной культуре. Проходя некоторые места, она натыкалась на граффити со своим изображением и надписью «Позор племени», на местную книгу-бестселлер «Как одна пегаска изменила отношение к нам» и даже на небольшую группу задержанных сектантов, которые выкрикивали лозунги в её честь. "Честное слово, этот город начал гнить изнутри. Когда я жила здесь, это место было как бидон молока. Расслоение было по городским уровням жизни: богатые сверху, как сливки, а чернь снизу, как обезжиренное молоко. Теперь же, когда прогремела я, как гроза, расслоение пошло по культуре, не задев экономику, все посходили с ума и пытаются придерживаться старой схемы. Да, уклад остался тем же, расслоение осталось, но молоко давно скисло."       Вторая вещь - это то, что даже детство ее таит нерешенные для нее загадки, которые, возможно, навсегда останутся для нее таковыми. "Все-таки каким-то тайнам лучше оставаться тайнами. Меня не сильно интересует, что случилось с теми, чью жизнь я разрушила в приюте, или кто мой отец. Но некоторые вопросы находят меня сами, и из-за этого я невольно вспоминаю те, которыми активно задавалась в детстве. Например, есть ли у мамы семья помимо меня? Помню, она всегда увиливала от этого вопроса или отрицала наличие таковой, но меня ее ответы не устраивали. Не люблю я думать на эту тему, она, наверное, тоже не любит."       Она медленно шла в сторону дома тети. Голова была перегружена мыслями, от которых она хотела избавиться, чтобы сконцентрироваться на происходящем. Она осмотрелась по сторонам. Жеребята играют на лужайке дома. Около другого дома жила семейная пара: жеребец с пастельно-синей шерстью и коротким радужным ирокезом в гриве и кобылка со светло-голубой шерстью и рыжей гривой, подстриженной под каре. Они сидели на раскладных качелях и пили лимонад. Ей показалось, что они кого-то напоминают ей, но до того, как она успела начать думать об этом, она увидела, как из дома тети выходит жеребец с жеребенком. Артикл прекрасно помнила, что это был муж тети и ее сын. Он сильно вырос с их последней встречи, так как в первый и последний раз она видела его, когда приезжала на День согревающего очага к матери во время зимних каникул в школе Дружбы, тогда ему было меньше года. Их наличие было хорошим знаком, значит, тетя была как минимум в Клаудсдейле и, возможно, прямо сейчас находилась у себя дома.       Молча, стоя абсолютно неподвижно, она подождала, пока они пройдут мимо нее. Они так и сделали, лишь сын на секунду обратил на нее внимание, не задумываясь, шепнув на ухо отцу: «Какая странная тетенька, стоит неподвижно, как садовый гном». Только когда они отошли на приличное расстояние, она перестала изображать из себя неподвижный объект и продолжила приближаться к дому.       Начав идти по лужайке, она незаметно для себя подметила, что не ощущает такого же волнения, как перед встречей с матерью. Ее чувства были больше похожи на трепет от встречи после долгой разлуки с любимым пони. Она постучалась в дверь и отошла на пару шагов, за дверью послышался торопливый хруст облаков, после чего дверь отворилась.