Цена счастья

      Ее победный вздох был бесцеремонно прерван сильным порывом кашля и приступом удушения. Ударив себя пару раз в район диафрагмы, она наконец-то смогла освободить своё горло от своего спасителя и набрать полную грудь воздуха.       Как только она смогла оторвать свой взгляд от покрытой слюной ладьи, лежавшей на траве, ее разум смог отвлечься от осуждения этого наглого акта предательства и сконцентрироваться на обстановке.       На улице стояла прохладная ночь, несмотря на то, что света от Луны было не слишком много, Коузи всё же прекрасно видела в полумраке благодаря тому, что отвыкла от света. Ее окружал дворцовый сад статуй, находившийся по соседству с лабиринтом и садовой площадью. Над ней простирались ввысь несколько башен замка, частично закрывая безоблачное звёздное небо.       Она, конечно, слышала слухи о том, что некоторые статуи в кантерлотских садах были когда-то живыми, и довольно долго для нее эта информация оставалась на уровне слухов. Но после того, как она на уроках дружбы выяснила больше подробностей о побеге Дискорда, у нее начали появляться вопросы об этом странном фетишизме Селестии, который, похоже, передался ее ученице.       Решив наконец встретиться со своим страхом, она обернулась, чтобы посмотреть на то, что было ее могилой последние... Она действительно не знала, сколько пробыла в заточении, но что-то подсказывало ей, что этот срок был явно гораздо больше, чем 6 дней, 3 часа и 23 минуты. Окинув взором статую, она впала в ступор, увидев на месте лишь Тирека.       Шок не заставил ее долго стоять на месте, она начала судорожно осматриваться вокруг себя. Не обнаружив никакого признака мерцающих зелёных глаз во тьме, она понадеялась на отсутствие Кризалис в округах Кантерлота. Оборотень всё ещё могла превратиться в какое-нибудь ночное существо, которое невозможно уловить невооружённым взглядом. Однако в пользу того, что к ее освобождению Кризалис не имела никакого отношения, говорили сухие факты о нетипичном поведении и отсутствии явной выгоды для «королевы» оборотней.       — Значит, ей тоже удалось сбежать! — эта мысль, вырвавшаяся из нее шепотом, тянула за собой ворох прочих размышлений: "Как? Когда? И к каким последствиям это привело?".       Коузи была бы рада обдумать все мысли, что волнами накатывали на ее разум, но, понимая, что время до того, как ее побег будет обнаружен, нещадно убывает, а поэтому нужно сконцентрироваться только на том, что происходит сейчас с ней. Она быстро замела хвостом остатки своей каменной оболочки под живую изгородь лабиринта, надеясь, что отсутствие явных улик и халатность сонной стражи не позволит заметить отсутствие маленькой фигуры пегаски на постаменте и выиграет ей хотя бы лишний час времени.       Всматриваясь в ночное небо, пользуясь общеизвестными правилами астрономии, она определила расположение сторон света и, сделав неутешительный вывод о том, что Луна начинала сильно клониться к закату, стало быть, сейчас было где-то между 3 или 6 часами, более точных выводов без знания о том, какой на дворе месяц, она не могла сделать.       Бросив взгляд на свои хрупкие и ослабшие крылышки, Коузи решила не травмировать их внезапной и длительной нагрузкой хотя бы несколько часов. Это означало, что ей придется пробираться пешком через Кантерлот в сторону вокзала, а оттуда на каком-нибудь товарном поезде подальше от больших городов. Решив начать действовать, она спрятала фигурку ладьи в свою плотную гриву и несколькими легкими движениями перепорхнула через садовую ограду и направилась пешком в Кантерлот.       Данный маршрут оказался не настолько плохим, как казалось на первый взгляд, на улицах она встретила лишь нескольких стражей, одного пьяницу и сладкую парочку бэтпони, мимо которых с легкостью прокралась по темным переулкам. К счастью, в этот час спали не только законопослушные пони, но и их сограждане с дурной репутацией.       Ее остановило внезапно проснувшееся чувство голода от вида клумбы, плотно усеянной нарциссами. Коузи решила, что не знает, сколько ей придется голодать после того, как ее побег свершится, а поскольку она растущий организм и вряд ли оставшийся маршрут до депо будет сложнее, чем то, через что она уже прошла, то перспектива перекуса не была воспринята ею в штыки.       Было трудно вспомнить, когда ей удавалась так вкусно и плотно перекусить, паёк в Тартаре был не сильно лучше того, чем ей приходилось питаться в логове Лжегрогара, а ведь ей приходилось так жить около двух месяцев. На фоне этих воспоминаний сладость пыльцы, усиливавшаяся легкой травянистой горчинкой, оказывала чуть ли не опьяняющий эффект на изголодавшуюся Коузи. Ее нисколько не смущал тот факт, что такое объедание клумбы считалось вандализмом, за который полагался штраф в 30 битс, ведь она прекрасно понимала, что вандализм - это меньшее из ее проступков.       — Эй, малышка, ты заблудилась? — этот простой вопрос был подобен грому, когда звучал на пустых и тихих улочках ночного Кантерлота.       Инстинкт "бей или беги" заставил сорваться с места в случайном направлении маленький темный силуэт, отчего тот, кто попытался начать этот разговор сначала, опешил, однако, быстро придя в себя, погнался, гремя доспехами стражи, за кем-то или чем-то, что всего минуту назад спокойно перекусывало, а сейчас мчалось прочь от него так, как будто он был в его глазах воплощением смерти.       В голове Коузи начали всплывать планы отступления. "Что, если взлететь? А если пегас, тогда точно поймает. Гремит доспехами, точно стражник. Нужно найти место, куда он не пройдет." Маршрут ее побега уперся в склон горы, на которой стоял Кантерлот. Перспектива бежать вдоль склона по прямой линии её не устраивала, это была бы верная дорога обратно в камень.       Ее глаз зацепился за какой-то проход в скале, он был загорожен решетчатым ограждением, состоявшим из 2-х частей, скрепленных между собой цепью и замком, по бокам стояли оградительные желтые ленты и знаки о проведении строительных работ, а над самим проходом красовались высеченные в скале слова «ПОДЗЕМНЫЙ ПЕРЕХОД».       Воспользовавшись своими миниатюрными размерами, пегаска протиснулась под оградой, немного оцарапав спину. И как только она направилась в густой мрак, что простирался перед ней, как позади нее послышался грохот. Это был преследующий ее стражник, безрезультатно боровшийся с навесным замком.       — Подожди, там же опасно! Не бойся меня, я просто хотел поговорить с тобой, меня зовут Флеш Сентри, я тебе не враг. — оранжевый пегас понял, что его попытки наладить диалог не увенчались результатом, когда его вместо хоть каких-нибудь слов одарили полным ненависти взглядом красные глаза, такие большие и так эффектно выделяющиеся на фоне нечеткого, сокрытого тьмой силуэта. — Обещаю не арестовывать тебя за клумбу! — успел он крикнуть в догонку исчезающей в глубине туннеля фигуре.       — Пронесло. — утешала себя под нос беглянка — Вроде даже не смог меня разглядеть, иначе бы не пытался говорить со мной, как с жеребенком. В любом случае ждать пока он уйдет рискованно, придется искать другой путь.       Ее взгляд скользил по стенам туннеля, спускавшегося, по всей видимости, к основанию горы, на них были выгравированы различные сюжеты о героях из древних легенд и реальных исторических личностях, она заметила закономерность, что чем ниже она спускалась по ступеням, тем меньше становилось мифологических сюжетов, а исторические события приближались к современности.       В один момент гравировки сменились на черновые линии, украшенные веревкой, на которой через определенные промежутки были вывешены лампы с небольшими камнями внутри, которые догорали крайне слабым сероватым светом в ожидании какого-нибудь единорога-рабочего, который вдохнет в них новую жизнь небольшим зарядом люминесцентного заклинания. Даже такое слабое освещение было жизненно необходимо Коузи, ведь оно служило ей важным ориентиром, даже если ее глаза могли прекрасно видеть в полумраке, в абсолютной темноте они были все еще бесполезны.       По мере ее продвижения в свете этих крошечных источников света она начала различать странные пятна более светлых тонов в некоторых местах на стенах. Задумчиво проведя копытом по одному из них, ее копыто стерло тонкий слой материала, который в виде пыли опустился на каменный пол. Продолжая свой спуск, Коузи заметила, что пятна пропали, уступая место природным углублениям в стенах. Ей вспомнилось, что первые основатели Кантерлота, первые единороги-поселенцы буквально выдалбливали себе жилища в стенах пещер, постепенно стачивая часть горы, на которой сейчас стоит город.       — Похоже, строители наткнулись на сеть пещер, а те пятна, скорее всего, закрытые отверстия. — она поймала себя на том, что, подобно Кризалис, разговаривает сама с собой. Похоже ей потребуется какое-то время, для того чтобы отучиться от этой привычки, значительно усилившейся у нее во время заточения.       Она наткнулась на конец туннеля, к ее несчастью, он не был дорыт до конца, около его конца она обнаружила складское место для инструментов и ведер. В котором не было совершенно ничего, что могло бы ей пригодиться. В ней начала накапливаться ярость и досада, но ее срыв предотвратили глухие далекие голоса у нее за спиной. Один из них был ей уже знаком, он принадлежал тому стражнику. Они неотвратимо приближались.       — Вы уверены, что он пошел именно сюда, а не... ну, не знаю, дождался, пока вы уйдете, и вернулся на улицу? — со скептицизмом говорил явно очень сонный и незнакомый для Коузи голос.       — Если это так, я буду очень рад, но если этот жеребенок заблудился здесь или поранился, я просто не смогу себя простить за это. — отвечал голос, принадлежавший ее преследователю.       Коузи Глоу начала захватывать паника, она судорожно пыталась найти место для того, чтобы спрятаться и переждать визит незваных гостей, но вокруг нее не было ни одного подходящего места. Единственное, что она смогла найти, это темный туннель. По всей видимости, небольшой рукав или перешеек сети пещер, лишь немногим больше ее головы.       Выбора у нее не было, звук копыт неуклонно приближался, а становиться садовой фигурой снова у нее не было желания. Она просунула в туннель сначала голову, затем плечи и тело, пока не исчезла в нем полностью.       Опыт был не из приятных: в ее подбородок, щеку, живот, крылья и бедра, и даже волосы впивались мелкие и очень острые гипсовые кристаллы. Она проталкивала себя ползком, сдерживая стоны боли, до тех пор, пока не обрела уверенность в том, что ее не обнаружат.       — Видите, здесь никого. — прозвучал голос совсем рядом с явным раздражением.       — А что на счет туннелей?       — Послушайте, все туннели, которые мы прошли, были неглубокими и пустыми, а эти даже для жеребенка слишком узкие, к тому же все их стены из-за кристаллов больше похожи на терки для сыра, чем на хорошее укрытие, даже самый безрассудный взрослый не полез бы туда, что уж говорить о нашкодившем жеребенке.       Последняя фраза была проговорена с такой надеждой на то, что его собеседник отвяжется от него, что стражник, еще немного поколебавшись, сказал: "Хорошо, пожалуй, вы правы". После чего звуки копыт стали постепенно отдаляться.       — Победа за мной! — прошипела Коузи вполтона, с явной болью в голосе.       Подождав для верности еще несколько минут, она решила выбираться из пещерных тисков, но резкий порыв боли остановил ее от решительных действий, предполагалось, что выбираться будет труднее из-за того, в каком положении она находилась в туннеле. Ее тело было вытянуто по горизонтали, передние копыта плотно прилегали к телу, и их движение было сковано стенами так сильно, что переменить положения она не могла, так что ее единственным способом передвижения была имитация червя или змеи.       Очевидно, что кристаллы росли под небольшим углом в определенную сторону, этого угла, впрочем, было достаточно, чтобы при попытке выбраться тем же путем кристаллы начинали вонзаться в мягкие ткани сильнее.       Паническая атака заставляла ее сердце и легкие вздымать грудную клетку с такой силой, что она насаживалась на кристаллы, вызывая только больше паники и боли. Лишь когда боль стала невыносимой, она смогла заставить себя успокоиться и подумать.       Была возможность дождаться бригады работников и попросить их о помощи, это был самый адекватный и верный вариант для спасения, но тогда Твайлайт ее обнаружит и снова заточит в камень, а второй такой посиделки в мраморе она не выдержит. Был еще и второй, более безрассудный, полный боли и самоистязания, путь вперед, во мрак, в надежде на то, чтобы выползти в сеть пещер пошире, а оттуда на ощупь попытается найти путь на волю. При втором варианте риск ее смерти был куда выше, но, если быть полностью честными, в обоих случаях она видела смерть в конце, но во втором, в отличие от первого, у нее был шанс выжить, безусловно, крошечный, но был. Поэтому, с мыслью о том, что: "Она была Коузи Глоу! Ее не остановил ни Тартар, ни безумие каменного плена! Она обязательно станет императрицей!", она решила двигаться вперед.       Выпустив максимальное количество воздуха из груди, расправив крылья вдоль спины, вытянувшись по струнке и стиснув зубы, она начала медленно, как червь, ползти вперед, рыча от боли и ярости и обливаясь слезами. Так она ползла на протяжении нескольких минут, которые растягивались в часы из-за боли во всем теле. Ползла она на ощупь, так как давно перестала различать что-либо перед собой из-за слишком плотного мрака, пока не наткнулась на еще более узкий перешеек, размером ровно с ее голову. Рыкнув от боли из-за очередного вырванного клочка волос из ее кудрей, она поняла по эху, что прямо за этим перешейком пещера явно становится шире, осталось только преодолеть этот рубикон, и она сможет отдохнуть от боли.       Аккуратно просунув голову в перешеек, она наконец почувствовала немного свободы, следом плечи и передние копыта прошли почти так же легко, как и голова, затем грудь, живот. С бедрами возникли проблемы, они были шире проема, так что их пришлось вытаскивать, отталкиваясь передними копытами от стены пещеры, но боль от этих действий была такой сильной, что было принято решение приостановить попытку и подготовиться.       Закусив в зубах свою ладью в качестве кляпа, она попыталась снова. Это был ее финальный рывок, она сжимала ладью зубами так сильно, что думала, что раскрошит себе пару моляров. Пот, слезы и слюна с пеной смешивались в единый поток, что падал каплями на пол пещеры с глухим стуком. Копыта дрожали, но не переставали толкать ее тело. Ее бедра болели так сильно, будто к ним прислонили раскаленное железо. Финальный рывок. Под треск пещерной стены Коузи упала на холодный каменный пол и потеряла сознание.

***

      Как только она пришла в себя, в голову отдало пульсирующей болью, болело абсолютно всё. Запах крови в сдавленном воздухе пещеры ощущался так четко, что начинал пропадать от того, что мозг намеренно пытался от него отстраниться. Большим усилием воли она сумела подняться на дрожащие ноги, попутно наткнувшись копытом на ладью и вернув ее на привычное место в своей гриве.       Нащупав копытом стену, она побрела вдоль нее, не видя ничего. Несмотря на свое неспешное ковыляние, она все же быстро обнаружила, что пещера, на которую она возлагала столько надежд, оказалась просто небольшим замкнутым пространством. Этот факт стал для нее последней каплей, она просто села, опершись на стену, и истерически зарыдала.       Распрощавшись с последней надеждой, она сидела и прокручивала в своей голове всю свою недолгую жизнь, проклиная своих многочисленных врагов и вспоминая светлые образы матери и тёти. Из размышлений ее вывела легкая дрожь, прошедшая по пещере, которую она сначала приняла за дрожь собственного тела, но затем раздавшийся тонкий и глухой свист было трудно с чем-то перепутать, это был паровозный гудок. Это заставило ее начать думать о том, что она снова сходит с ума от тьмы и одиночества. Резко она впала в ступор на несколько секунд, к ней снизошла мысль, это озарение заставило ее вновь подняться, через силу, и, вытерев слезы, она начала простукивать пещерные стены копытом.       Наткнувшись на небольшой участок стены, где постукивание отдавалось гулким звуком, она принялась рыть стену копытами, чувствуя, что из-под них сыпется пыль. Это подтверждение ее небольшой гипотезы дало ей хрупкий, но такой необходимый лучик надежды, что невероятная сила воли впустила в ее тело второе дыхание, такой силы, что на время ее боль отступила. Она продолжала рыть стену с остервенением, стоя на задних ногах, ей удалось проломить своим небольшим весом доживающую свой век барельефную штукатурку потолка кантерлотского вокзала.       В ее лицо бил теплый и мягкий, отражающийся от стен и пола вокзала, свет. Она обнаружила себя прямо под потолком и, продолбив достаточно места для того, чтобы свободно протиснуться в проход, она вылетела наружу и приземлилась на одну из потолочных балок.       Знаменитый кантерлотский вокзал был известен тем, что был выдолблен внутри скалы и был облагорожен гигантскими колоннами, барельефами, искусной плиткой и настенной росписью. Всё это убранство делало его скорее произведением искусства или оперным залом, нежели важной транспортной артерией Эквестрии.       — Заканчивается посадка на поезд до Балтимора. — прозвучал гулкий голос из динамиков, сопровождаемый закрытием дверей пассажирского поезда.       Коузи, заметив, что следы выпавших кусков штукатурки на пустых перронах вокзала начали привлекать к себе нежелательное внимание рабочего персонала, приняла решение бежать сейчас. Убедившись, что никто пока что не смотрит в ее сторону, она плавно и беззвучно спланировала в вагон с углем, который медленно начал тянуться за поездом, и притаилась.       Только когда поезд выбрался из тоннеля на свежий воздух и набрал скорость, она высунулась из вагона. Ее волосы и лицо ласкал ветер, а в глаза начали бить первые лучи рассветного солнца, только тогда она почувствовала себя по-настоящему свободной.       Свернувшись калачиком между стенкой вагона и небольшой угольной горкой, которая отгораживала ее от взора машиниста, Коузи решила вознаградить себя сном. Она так устала от всего этого, что твердый каменный уголь под ней казался сейчас мягким, как перина, и, тихо посапывая, она провалилась в мир снов.