Что чудо, что чудовище

Томбукту стал переломной точкой. Пирс уверился, что Солдат не сделает ноги, что Брок с остальными не чинят препятствий и не желают странного, что все они сработались, и сделал хорошую мину при непонятно какой игре. Солдату выписали пропуск, пришли документы — Адам Смит, хорошо хоть, не Джон Доу. И пошли миссии. Каждая — ещё более долбанутая, чем прежние. Брок всё так же командовал всем СТРАЙКом, вот только остальные отряды носились по миру, насаждая справедливость и ещё непонятно что, а Альфу с Солдатом посылали редко, но метко, в такие перди, что приходилось долго искать на картах, где же эта жопа мира расположена. За Томбукту последовало плато Путорана. На Таймыре. В России. Совершенно проходная миссия по сравнению с тем же Томбукту, к примеру. Просто старая законсервированная база, дикий холод, унылый пейзаж и никаких тебе выскакивающих из щелей скелетов или привидений, водящих хороводы. Безрадостный пейзаж, от одного взгляда на окрестности тянуло нажраться в хлам, но и только. Они вычистили архивы, забрали какие-то запечатанные ящики и свалили, промёрзнув до костей. Всё. Зато следующая уже была с отчетливым ощущением мистической хрени. Париж, город влюблённых. Бойцы ржали и тянули: «Ля Мурррр, Ля Муррр», пока не пришлось переться в катакомбы. И не в те, что толпами посещают туристы, а в совершенно закрытые и неизвестные широкой общественности части. Пришлось тащиться сквозь извилистые туннели, загромождённые скелетами: целыми или разобранными на части. Бойцы, поначалу шутившие, подавленно молчали, разглядывая этот бесконечный некрополь. Только Солдат и Джек Роллинз были совершенно спокойны. Солдат и не такое видывал, ну а Джек просто шёл за Броком, как всегда. И раз он не боится, то и им опасаться нечего. Брок шагал спокойно, как по бульвару. Он даже не включал фонарик, как остальные, — и так всё видел. Он вообще после миссии в Томбукту перестал хоть как-то поддерживать перед бойцами вид обычного смертного. То ли надоело, то ли ещё что… Отряд посплетничал, пожал плечами и перестал обращать слишком уж пристальное внимание на своего командира. Такой он их полностью устраивал: пусть другие боятся и прячутся. Судя по часам, шли они в потёмках, среди скелетов разной степени разобранности, часа четыре, пока не упёрлись в массивные металлические ворота, украшенные фигурками, изображающими Страшный суд. Брок осмотрел ворота, походил из стороны в сторону… Перед ними было на удивление чисто, а ручки блестели, как отполированные. При этом не было видно ни замка, врезного или висячего, ни засова… Даже просто подпорки. Вот только Таузиг, потянувший за ручки, так и не смог сдвинуть створки хоть на дюйм. — И что там? — поскрёб рукой в перчатке щеку Роллинз. Брок фыркнул. — Кладбище Невинных. — Невинноубиенных, — мрачно поправил Лаки. — Недействующее. Но раньше там тела истлевали всего за девять суток. На него дружно уставился весь отряд. — Там что, вместо земли — негашеная известь? — осведомился Свен, подрывник. — Это как вообще? — Я откуда знаю? — огрызнулся Лаки. — Это неподтверждённая парижская городская легенда, — объяснил Роллинз, никогда не забывавший делать перед миссиями «домашнюю работу». — Ещё верили, что, если зарыться там живьем и не помереть, выкопаешься бессмертным. — И что, такие уникумы находились?! — с диким изумлением задал вопрос Свен. — Ну, которые закапывались? — Находились, — неожиданно ответил Брок, не отрываясь от разглядывания двери. — Никос Макропулос. Придворный лекарь Рудольфа Второго Габсбурга. Спасаясь от преследований и обвинений в чернокнижии и создании гороскопа императора, бежал в Париж, где был встречен очень неласково неким Николасом Фламелем. В результате, спасаясь от посланных за ним убийц, решил спрятаться на кладбище Невинноубиенных. Тогда оно находилось прямо посреди Парижа. Брок отошёл на пару шагов и прищурился, пытаясь разглядеть что-то на двери. Или в ней. Или за ней. — И как? Получилось? — полюбопытствовал Лаки. — Как сказать… Убийцы его нашли, избили, связали и закопали живьём в братской могиле. Просто в мешке, как самого нищего бедняка. Никос оказался парнем крепким: не протянул ноги от побоев, не задохнулся, не сдох от трупного яда. Очухался и начал пытаться освободиться. Вылез аккурат на десятый день: седой от пережитого, истощённый… И бессмертный. Он положил руки на длинные бронзовые ручки в виде горящих факелов, потянул на себя — и ворота беззвучно распахнулись. — Прошу. Джек передёрнул плечами, прогоняя внезапный озноб, и вслед за Броком шагнул в проём. Лучи фонариков не разгоняли тьму, словно вязли в ней. Не было видно даже стен. Однако ощущалось, что проход опускается. Где-то позади со щелчком захлопнулись тяжёлые бронзовые створки ворот. Бойцы молча шагали след в след, даже не пытаясь отклониться, протянуть руки, пытаясь нащупать стенки или ещё что: правила безопасности при посещении таких вот мест они выработали быстро и придерживались их неукоснительно. Брок шагал впереди, уверенно ведя отряд сквозь мрак к известной только ему цели. Под ногами тянулась гладкая, хорошо утоптанная земля. Без камешков, даже без пыли: это фонарики позволяли увидеть. Впереди тьма, позади тьма. Казалось, они шагают уже часы. Не хотелось ни пить, ни есть, ни оправиться. Все молчали. Слышны были только шаги и тяжёлое дыхание. Воздух стал тяжёлым, словно спёртым. Появился запах, описать который было просто невозможно: и не скажешь, что вонь, но и приятным не назовёшь. Джек подумал, что так пахнет трупный яд. — Респираторы, — вдруг скомандовал Солдат. — Возможны галлюцинации. Возможны? Джек привычно натянул респиратор, краем глаза отмечая, как шевелится тьма. Словно их давят живые стены. Бойцы угрюмо молчали, даже Лаки пару раз поднял взгляд и тут же опустил, ёжась. — Внимание, — неожиданно скомандовал Брок, и люди встрепенулись, сбрасывая с себя навалившуюся одурь. Свет фонарей уткнулся в очередные ворота. Нет. Дверь. Дверь с засовом и верёвкой, связывающей петли. Брок потянул за конец верёвки, она, как живая, развязалась и свернулась кольцами на полу, у двери. Джек подошёл ближе, готовясь, если что, встретить неведомое шквальным огнём. Рамлоу распахнул дверь, открывая большое высокое помещение. Средневековая лаборатория, судя по кривоватым, выдутым вручную колбам, ретортам, стеллажам со всяческими странными предметами и бюро с лежащей на нём книгой в толстом переплете, окованном потемневшим серебром. Отряд рассредоточился и застыл, избегая прикасаться к чему бы то ни было. В этом месте не было света — или снаружи опустилась ночь? Здесь не ощущалось жизни. Не пахло даже плесенью. Совершенно безжизненный склеп. — Что забираем? — поинтересовался Джек, бдительно следя за обстановкой. Брок молча снял рюкзак и достал небольшой чёрный мешок. Скинул в него книгу, завязал горловину. Упаковал в плоский металлический ящик, щелкнувший кодовым замком. — Это, — ответил он, забрасывая рюкзак за спину, — журнал Макропулоса. Лабораторный. — Того самого? — осведомился Джек. — Того самого. — И что он хотел сделать? Философский камень? — Эликсир бессмертия, — буднично ответил Брок. — И сработало? — поинтересовался Джек, уже заранее зная ответ. Брок весело рассмеялся. — Ясно, — кивнул Джек, выходя вслед за командиром наружу, во тьму. — Так бы и сказал: не получилось. Не видать Пирсу бессмертия. И это отлично. Джек был уверен, что политикам жить вечно нельзя. Да и вообще людям не стоит. Не заточены у них под такое обезьяньи мозги. Верёвка змеёй скользнула в петли, завязываясь узлом и покрываясь чем-то вроде гудрона. Только запахов снова не было. Джек не сомневался, что дело не в респираторах. Совсем не в них. Вот только… Когда они вдруг вышли на свежий воздух, прямо к джету, он даже не удивился. Видимо, командир решил, что хватит ползать непонятно где: часы, пискнув, обновились и показали, что под кладбищем, или где они там были, они находились ровно девять суток. Волосы встали дыбом от зашевелившихся в голове мыслей. Взгляд командира был спокоен и безмятежен. Даже если предположения Джека правильны и они стали пусть не бессмертными, как гласила легенда, но хотя бы долгоживущими… Как доказать? Да и вообще, это лишь сумбурные мысли, навеянные жуткой легендой. Нафиг им бессмертие не сдалось. Это ж пахать придётся всю жизнь! А Джек уже прикинул, чем будет заниматься на пенсии. Он посмотрел на Брока, читающего что-то на планшете. Тот оторвал взгляд от экрана и тихо рассмеялся, глядя на Джека, как на отмочившего что-то смешное карапуза. — Пора взрослеть, Джек. Роллинз уткнулся лицом в ладони и завыл.