Худшая из катастроф

Неверяще осматриваясь, Лют то и дело выхватывала из утренней темени некогда живую, а ныне совсем безобразную изгородь. Ее ветви очень напоминали если не иссохшиеся руки, то колючую проволоку, за которой ангел, видящая это место далеко не впервые, на деле предпочла бы наблюдать не столько стоящий следом дом, сколько его единственного жильца. — Д... Д-да что же это... Испустив нервный смешок, она, прошептав это одними, вконец пересохшими от долгого полета, губами, попятилась по жухлой траве, пока в один момент внезапно не оступилась. К счастью, сильно запачкались разве что ее ладони, да некогда белые, в меру свободные брюки, но даже так, по-прежнему находясь на холодной земле, она вряд ли могла подпустить к себе мысль о чем-то позитивном. Напротив, оторопело глядя на свои руки, Лют внезапно поняла, что вся та грязь, какую она сейчас видит, на самом деле преследовала ее всегда. Не поэтому ли старший серафим была к ней так строга? Не поэтому ли все, что обычно приходилось по душе всем остальным, мало того, что давалось ей с трудом, так еще и результаты приносило неутешительные? Бесцельно теребя одну из манжет рубашки, Лют думала о том, как ей по-настоящему было жаль... Жаль Эмили, тратившую время на то, чтобы приободрить ее или рассмешить, жаль ангелов, что пытались ее чему-то учить, когда все только и оканчивалось тем, из чего со временем и возникло ее говорящее прозвище. Катастрофой. Все еще сидя на промозглой земле, девушка понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем в ее голове, что все эти минуты была охваченна странной и в той же степени пугающей пустотой, не возникло желание подняться. Не знала также, зияет за ее спиной портал, или же отведенное ему время, как это обычно случалось, когда она заступала на место, уже вышло... Если честно, то все, на чем Лют действительно смогла сейчас сосредоточится, был уже даже не страх или непонимание, а просто ее последнее, и, как казалось самой девушке, во всех смыслах правильное смирение. Смирение со своим непростительным несовершенством, что столько раз проявлялось в ней злостью и слезами, болью и отчаянием, и какое прямо сейчас побуждало ее совершить очередной, без преувеличения порицаемый всеми Небесами поступок. Моргнув, она не без усилий смогла заставить себя вновь взглянуть на дом, чей фасад, будто насмехаясь, глядел в ответ искривленным дверным проемом, словно... При возникшей в мыслях ассоциации, Лют невольно ощутила, как по ее коже пробежались приятные мурашки. ...Словно это строение, что уже не первый год гниет посреди постыря, так и норовило бросить ей вызов. Собравшись с мыслями, девушка сделала свой первый шаг. Сначала один, затем второй, и так прямиком до входной двери, чей скрип совсем скоро разнесся по прихожей, сильно походя на чей-то предсмертный стон. Она не боялась, что ее услышат. Какая разница, если единственный, кто мог ее видеть, совсем недавно прошел через ее же руки на этапе распределения душ? Переместив взгляд куда-то в угол, ангел дернула уголком губ, всеми силами подавляя так и напрашивающийся на лицо оскал — маленькое кошачье тельце, под коим виднелась некогда алая, а ныне уже подсохшая лужица, на сей раз вызвало в ней не столько отвращение, сколько гнев. Сжав кулаки, Лют, теперь уже ни мгновение не сомневаясь, прошла дальше. Дальше — мимо видавшего виды дивана, где в свою очередь совершился второй грех, что она в подробностях, пусть и нередко борясь с подступающими слезами, описывала в своем отчете прошлой ночью. Сглотнув вновь подкативший к горлу комок, девушка невольно приостановилась. На какое-то мгновение ей показалось, что неподалеку от нее что-то поблескивает и, решив не упускать шанс переключится на что-то помимо сидящей в ней горечи, Лют шагнула в сторону этого странного блеска. Им оказалось весьма объемное... Перо? Да, именно золотое перо, что, как назло, привлекло ее внимание как раз в тот самый момент, когда она, с одной стороны, сумела поставить себе определенную цель, а с другой... С другой, грозила окончательно положить конец своему пребыванию в Раю. Мрачно хмыкнув, Лют покрутила его перед глазами. Она не хотела это признавать, но во всем происходящем ей начинала видеться некая ирония, ведь за что бы она сегодня не взялась и на что бы не решилась, этот ангел был рядом с ней повсюду... — Как там Сэра говорила? Пути господни неисповедимы? Зажав перо в одной руке, Лют переместила взгляд в сторону кухни. Кого бы она там не нашла — лидера экзорцистов или человека, которого ненавидела всей своей сутью, девушка была уверена, что ее намерения останутся прежними. — Жаль, что я так и не поняла смысла, сколько бы она мне это не повторяла... Чуть качнув головой, она, словно приняв решение оставить здесь — на этом самом месте — всю нынешнюю и, как Лют уже сама упоминала, бесполезную себя, прошла в очередной дверной проем. Кухня. Стоило ей очутиться в столь маленьком помещении, как его воздух, тяжелый и затхлый, не замедлил забиться в ноздри, чем лишь усилил желание взяться за нож, между зубцами которого что-то отвратительно выступало... Возможно, остатки того самого кота, которого она видела не так давно. Повертев оружие в испачканных землей ладонях, она невольно соотносила ощущение этой грязи с тем, что чувствовала каждый раз, когда тенью следовала за человеком, чья жизнь, подобно этому неприглядному строению, была если не столь же отвратительна, то очень к тому близка. Медленно вдохнув, а затем также выдохнув, Лют наконец решилась на то, за чем сюда пришла. Неспешно пройдя к своему подопечному, что, как она теперь видела, всего-навсего дремал за столом, ангел... Вздрогнула. Вздрогнула, ведь стоило ей занести руку над чужой головой, как по помещению прокатился чей-то восторженный свист, и раздался он, очевидно, вовсе не со стороны ее предполагаемой жертвы. — Ва-а-у... — послышалось через некоторое время за ее спиной. — Нет, серьезно, я ожидал что угодно, начиная от истерики и заканчивая погромом этого жуткого местечка, но... Это? Такого даже я не учел! Серьезно, это... Это вау! Пиздец как охуенно, смекаешь? Запоздало опомнившись, Лют, словно она все это время находилась в некой изоляции, не то что не слышала чужих слов, но даже не сразу поняла, как к тяжести сжимаемого в одной руке ножа присоединился вес приобнявшего ее ангела. Ангела, который, если судить по довольному выражению его маски, был... Счастлив? «От чего?» — пыталась уразуметь она. — «Я едва не убила человека, а этот тип ведет себя так, словно пришел поздравлять меня с повышением...» Сама не заметив, как с губ сорвался очередной истеричный смешок, девушка, неожиданно остро почувствовав липнувшие к взмокшему лбу волосы, не говоря уже об одежде, едва смогла заставить себя отшатнуться. Тело по странному не слушалось, как если б в один момент стало принадлежать кому-то, но не ей. Прямо как тогда, когда она, не двигаясь, некоторое время стояла и немигающе глядела на этот дом... Смотрела, вспоминая чужие грехи, а теперь, в угоду все той же страшной иронии, оказалась лицом к лицу со своими собственными. Что же до Адама, то ощущение его руки, не замедлившей хлопнуть ее по плечу, лишь подлило масла в и без того бушующий огонь — настолько неправильным ей казался энтузиазм и веселье, не говоря уже о выказанной им, как она догадалась по его общему настроению, похвале. Похвала... Памятуя о таком выражении, как «Бог любит троицу», Лют больно прикусила губу, желая если не задержать столь символичный третий смешок, то подавить исполненный горечью всхлип. Все потому, что она была уверенна — Бог ее не любит. По-прежнему сжимая оружие в одной руке, Лют повернулась к первому человеку и снова, прямо как и тогда, на Небесах, стиснула пальцами одно из его запястий. — Что ты хотешь этим сказать? Собственный голос на мгновение показался ей чужим. Кажется, именно так в устройствах с плохим микрофоном слышится голосовая запись, разве что в данном случае к ней добавлялись еще и всячески сдерживаемые рыдания. — Ну?! — вскричала Лют, на сей раз буравя взглядом чужую безучастность и даже не пытаясь утереть слезы. — Чего ты молчишь? Ты ведь привел меня сюда, чтобы показать, что я ничем не лучше него или Люцифера, да?... Скажи же это! Не смотря на то, что оружие все еще было при девушке, Адам даже не взглянул на него. Была тому виной уверенность в этом взъерошенном ангеле, взявшем в привычку хватать его за руки или, напротив, правильные слова, что он желал подобрать, потому что видел состояние девушки, он так и не определился. — Зачем? Этот вопрос был задан так просто, что Лют на какое-то мгновение опешила. — Чтобы ты услышала подтверждение собственным мыслям? — продолжил архангел, даже не думая противится чужой ослабевшей хватке. — И вообще... — капризно хмыкнул он. — С какой стати мне это говорить, если я так не считаю? — Но... Кажется, после всего случившегося в девушке настолько не осталось сил, что оружие, все это время сжимаемое ей в одной руке, со стуком упало на пол. От раздавшегося шума человек ожидаемо встрепенулся, однако, к удивлению Лют, Адам по прежнему не обращал на него никакого внимания, как если бы тот являл из себя не большую ценность, чем грязь под их ногами. — Тогда... Тогда что все это, блядь, значит? Некогда услышанное ругательсво — не исключено, что услышала она его здесь, в этом доме — непроизвольно сорвалось с ее губ, чем вызвало лишь легкую усмешку на лице ее собеседника. — Это значит, что я хотел увидеть твое отношение... К этому. Помедлив, архангел указал кивком на человека, которого все это время подчеркнуто не замечал. Глядя на выражение его лица, когда взгляд на какое-то мгновение соприкоснулся с грешником, Лют... Вздрогнула. Презрение, отвращение, злость — до всех спонтанных событий девушка могла поклястся, что она единственная, кто испытывает по отношению к таким людям нечто подобное. Возможно, поэтому видеть некое отражение себя в ком-то другом ощущалось настолько странно, что она не сразу решила, нравится ей это или нет. Ангел, тем временем, продолжал. — Вдруг ты ненавидищь этих людей также, как и я? Или, как в случае с тем большинством, что занимали эту должность, до последнего будешь считать несовершенной себя, а не их? Он пожал плечами. — Я не был уверен, поэтому мне и пришлось столкнуть тебя лицом к лицу со всем этим. Смотря на него во все глаза, Лют лихорадочно размышляла над сказанным. Как назло, ее мысли путались. — Но их... — она чуть качнула головой, словно заранее противилась словам, что собиралась произнести. — Их ведь нельзя ненавидеть. Сэра и другие хранители столько раз говорили мне это, а теперь... Теперь ты... Чувствуя, как ей снова становится тяжело дышать, а пощипывание в носу так и норовит наслать на ее все еще блестящие глаза новые слезы, она внезапно ощутила на своем плече чужую ладонь. В отличии от предыдущего этот жест выглядел не столько наигранным в своей оживленности, сколько обычной поддержкой, но до нее это дойдет значительно позже. — Эмоции - это не преступление, детка... А Сэра, к слову, не могла сказать тебе ничего другого, потому что у нее, как и у других хранителей, есть многолетний опыт насчет Земли. Другими словами... Они не первый год наблюдают за такими местами и тем, что в них творится. И да, о хранителях... Ты ведь наверняка заметила, что их очень немного? Поразмыслив, Лют медленно кивнула. — Выходит... Раз ты сказал, что многие до меня мучались, считая себя несовершенными, я... — окончательно разжав пальцы, она отпустила его руку, после чего неловко пошатнулась. — Я не одна такая? Не одна... Худшая? Последнее Лют силилась произнести так, как это было всегда — с более менее присутствующей уверенностью или, что было более вероятным, верой. Верой, что это правда. Заслышав дрожь в чужом голосе, Адам лишь беззлобно хмыкнул. — А ты думаешь, кого ты видела рядом со мной? И кто держал тебя, когда я залетел в портал? Судя по вновь приоткрывшимся губам, она хотела что-то сказать, однако спустя мгновение осеклась — перед ее мысленным взором вставали, как ей на тот момент казалось, совершенно одинаковые не то маски, не то шлемы. — Одна из них сказала... — Лют нахмурилась, припоминая. — Сказала, что вы хотите помочь мне. На сей раз опустив взгляд на собственные, по прежнему покрытые грязью руки, ангел прижала их к своей груди. — Мне. — неверящий шепот. — Но... Но зачем? Ты же видел, что я хотела сделать, так почему еще говоришь со мной? Это ведь не просто эмоции, не просто ненависть... До боли закусив нижнюю губу, она решила продолжить далеко не сразу. Всему виной были чувства, захлестывающие ее так, как в Раю иной раз захлестывал Эдэмский сад теплый дождь. Злость, сожаление, отчаяние. Все это, подобно потокам теплой воды, хоть и не было для нее чем-то новым, зато как никогда побуждало возвратиться назад. Наверное, именно так люди хотят возвратиться в прошлое, чтобы исправить ошибки, но далеко не всегда имеют силы признать, что, возможно, они не поступили бы иначе, сколько бы шансов им не предоставили. — Эти... Эти люди... Я чувствую, что представься мне еще шанс и я снова не смогу справится с тем, что побудило меня взяться за нож... Так ведь нельзя, верно? — Зависит от того, с какой стороны посмотреть. Не пойми неправильно, я тебя остановил вовсе не из большой любви к этому подонку ‐ большинство людей в принципе не удостаиваются от меня какой-то привязанности уже много и много лет. — он фыркнул, заметно переменившись в настроении. — Спроси у кого угодно из совета и они это подтвердят. На сей раз стоя перед ней во весь свой немалый рост, Адам, смотря в чужое лицо, к своему же не то неудовольствию, не то жалости, невольно соотносил его с собственным на момент изгнания из Эдэма. Он бы не преувеличил, если б сказал, что это беспокоит его не меньше, чем саму девушку ее недавний поступок, не говоря уж о том, что Лют не могла и представить, как их разговор отличался от тех, что проходили в схожем окружении, но уже с другими экзорцистами. — Тогда почему? Подняв голову, она отыскала взглядом чужие глаза, по-прежнему искаженные маской. — Если не из жалости к этому грешнику и не из верности правилам Сэры... Почему ты остановил меня? Ты мог этого не делать. Последняя фраза была произнесена так, словно Лют допускала, что ее собеседник отчего-то этот вариант не учел и еще вполне мог одуматься. Адам вздохнул. Кажется, если вспомнить, сколько он за это утро припомнил Сэру и ее предвзятость к Лют, бедная серафим должна была уже разыкаться. «М-да,»— рассуждал мужчина. —«Нам с девочками явно предстоит немало работы...» Сместив взгляд с той, кто, невзирая на ее недавнее отчаяние, искренне желала услышать ответ, Адам приметил на центральном столе цепочку с, как ему показалось, подвеской в виде инициалов. Взяв украшение, он бесцеремонно обернул его вокруг скрытого перчаткой запястья... Ничего не знающая о его намерениях, Лют смогла лишь проводить это действие полным замешательства взглядом. — Потому что твоя жизнь, — начал Адам, поводя плечами. — Гораздо важнее смерти этого мудака. Подойдя еще ближе, он склонил голову на некий птичий манер и, по прежнему не стесняясь рассматривать чужое нарастающее удивление, стиснул пальцами ее щеки. — А я ведь и раньше о тебе слышал, ты в курсе? — наблюдая за тем, как она стремительно бледнеет, словно боится услышать приевшееся прозвище, Адам сам не понял, как ослабла на сей раз уже его хватка. — Слышал и от Эмили, и от десятков безгрешных душ, что ты провожала в Рай. Они... Они вовсе не считают тебя худшей, как эти старые хрычи в совете и не видят тебя вторым Люцифером, как Сэра... Слышишь меня? Видя, как по ее щекам стекают горошины слез, он аккуратно провел пальцем по одной из них, чувствуя, как часть влаги благополучно впитывается в ткань. — Они считают тебя просто доброй, Лют. Адам не придал значения тому, как понизил тон, не говоря уже о имени, что за все время их причудливого знакомства было произнесено им едва ли не впервые. Казалось, настолько он был поглощен видом золотистых глаз, в коих — он был уверен — также впервые светился не уже привычный страх быть неугодной, а... Облегчение. Лишь несколько придя в себя, он отвел взгляд. Как Сэра могла видеть в ней нечто схожее с дьяволом? Ну вот как? В его голове это не укладывалось почти также, как и явная ненависть Лют к самой себе. — У-упс... Убрав руку, он принялся расправлять, параллельно разминая, свои крылья. — Пора уже возвращаться домой, тебе не кажется? Опомнившись, Лют, словно выйдя из некого транса, с сомнением покосилась на нож, что лежал в каких-то нескольких сантиметрах от ее ног. Только сейчас, когда в окно, что было расположенно справа от них, начало пробиваться осеннее солнце, это оружие показалось ей столь же непривлекательным, как мертвая змея, с чьих клыков стекал смертельный яд. «Яд» — мысленно повторила она. Не смотря на сказанное, у нее было ощущение, будто это все, хоть и частично, но еще осталось в ней. Зло, грех... Яд. — Не косись на него так. — Адам махнул рукой, будто речь шла не о возможном орудии убийства, а о какой-то безделушке. — Если боишься, что Сэра об этом узнает, то не парься... Улыбаясь, он, как и в первый раз, хлопнул ее по плечу. — Я своих не выдаю. Вернее... Он забавно призадумался, да так, что Лют снова, почти как и тогда, во дворце серафимов, ощутила, как уголки ее губ против воли ползут вверх. — Наоборот, это мне их может кто угодно «выдавать», но я скорее надеру таким крылья, чем что-то сделаю своим сучкам. Эти мгновения улыбка, не менее странно напоминающая ей солнце, все не сходила с губ мужчины. Впрочем... Этот день сам по себе был страннее некуда. — Думаю, нам и правда пора домой. Рассеянно, но она кивнула. Ни ей, ни Адаму, когда они поднялись в воздух, ни разу не пришло в голову, что, возможно, под словом «дом», Лют имела ввиду совсем не место, но... Может, девушка имела ввиду архангела, что, как ей еще предстояло узнать, окажется не менее странным и сложным, какой ей виделась она сама.