Вояджер-1

Голоса за тонкой тканью палатки не стихали уже несколько часов, давя на слух и сжимая больную голову в удушающие тиски. Хотелось простого, человеческого покоя хотя бы на час и тишины, но рядом с его временным жилищем то и дело сновали остатки выжившего ордена, да адепты Цинхэ Не или других кланов, переживших нападение. Уже прошел месяц, как клан Вэнь забрал у него всё. Месяц, как пропал Усянь. Месяц, который он провел в единственном, ещё не павшем от рук Солнца, месте. В Нечистой Юдоли.  С каждым днём людей, бегущих от войны, прибавлялось всё больше. И вместе с тем велась борьба, ведомая умелой, крепкой рукой ещё не сломленных глав кланов. Каждый вечер они собирались в палатке Не Минцзюэ, размышляя о том, как лучше ответить или когда отступить; как делить остатки ресурсов и между кем; кого будет выгоднее поставить на передовую, а кого оставить в тылах, чтобы не мешались.  Обычно Цзян Чэна оставляли в лагере, открещиваясь от его рвения и желания мести нелепыми отговорками о молодости и неопытности. Внимательно его слушали только два человека. И если первый ещё пытался подобрать правильные слова, чтобы намекнуть о его положении, то Глава Не без жалости произносил одно и то же: — Ты единственный наследник орден Юньмэнь Цзян. Если умрешь ты, мы потеряем Великий Клан. К тому же, ты всё ещё не восстановился и я не стану рисковать в угоду твоим чувствам.  Одно и то же. Из раза в раз. Его, словно маленького ребенка, тыкали в ошибки, которые он и хотел исправить. Одно и то же. Из раза в раз… Если бы здесь был Усянь, он бы точно уже был на передовой. Его братец точно нашел бы слова, чтобы убедить всех в правильности этого решения. Только если бы… — Цзян-сюн! — Хуайсан наклонился боком, заглядывая в его лицо с легкой улыбкой. Достал из-за спины небольшой кувшин вина, помахивая тем перед ним и с нескрываемой радостью произнес. — Я кое-как урвал нам немного. Давай выпьем?  — Уйди, — зло пробормотал Цзян Чэн, натягивая на плечи ханьфу. В лагере было немало занятий, которые с легкой руки других глав перекинули на него. Мол, раз не на передовой, то следи за тем, что происходит здесь. И Ваньинь следил, каждый божий день исправно выполняю свои задачи. В перерывах выкраивая время на тренировки, с беспокойством осознавая, что вернувшееся ядро дает сбои. Редкие, почти незаметные, но весьма ощутимые. И если Глава Не об этом узнает… — Да ладно тебе, А-Чэн. Давай выпьем, — парень бесцеремонно и с той же легкой интонацией поставил кувшин ему на колени, заваливаясь на импровизированную кровать из соломы. — Совсем тебя достали старики? Не видел тебя на собрании сегодня.  Младший Не откинулся на локти, вполне удобно располагаясь там, куда его не приглашали и щурился так, словно по пути уже успел выпить пару литров алкоголя один. Иначе такой наглости с его стороны он понять не мог. Хуайсан редко вел себя столь развязно, а уж когда видел, что Цзян Чэн не в том расположении духа… — Смысл мне там быть, если воевать меня не пускают, — Ваньинь коротко прикрыл глаза, отвернулся и сжал кувшин на коленях. Чтобы через пару секунд поддеть тонкую ткань пальцами и стянуть крышку в сторону. Он даже по запаху ощущал, что это дешёвое поило, коим поили выживших в очередной битве солдат. — Мне просто боятся сказать в лицо, что я бесполезный.  — Минцзюэ? И боится? — младший Не вскинул бровь, протягивая ладонь к выпивке. — Поверь, был бы ты бесполезен - запрятали бы как и меня.  Хуайсан перехватил кувшин, слегка пошатываясь на одной руке и отпил из горла, проливая часть на себя и Цзян Чэн понял, что в одном не ошибся. Не уже успел где-то надраться. Парень вздохнул и убрал алкоголь подальше, надеясь что Глава Не искать своего брата в его палатке не будет. Ваньинь сцепил ладони в замок на шее, опуская голову низко, прикрывая глаза. Ему сейчас не до выпивки, да и мало ли что может случиться. Может на них нападут, стоит только немного расслабиться. Или кто-то услышит о Усяне, а он будет не в состоянии рвануть за своим дурным братом. Или вернуться ещё люди из Юньмэня, застав своего нового главу в таком неприглядном виде. Да и весточка от сестры должна прийти на днях…  — А-Чэн. Если ты не понял, то я только что сказал, что ты не бесполезен, — Хуайсан слабо толкнул его в плечо своим, плывущим взглядом рассматривая палатку. Скромно, ничего лишнего не было. Таз с чистой водой, кое-какая потрепанная сменная одежда, да настил из соломы. Его друг всё-таки дотянулся до кувшина, пихая ему под нос вино и Цзян закатив глаза, перехватил тот вновь. — Рано или поздно ты будешь сражаться. Рано или поздно ты сможешь отомстить за свой клан, за свою семью. А я…  Младший Не слабо улыбнулся, складывая ноги в позу лотоса и слишком просто произнес:  — А я бесполезен. Сражаться я не умею, только размышлять и помогать Минцзюэ со стратегиями, — Хуайсан ненадолго замолчал и, резко протрезвев, с долей паники произнес, повернувшись к нему боком. — Но ты никому не рассказывай, ладно? Иначе от меня не отстанут. Я так… Помогаю дагэ чем могу.  Цзян Чэн коротко поджал губы и слабо фыркнул, находя в этом что-то невероятно забавное. Напоминало деньки, когда они тайком выпивали в ГуСу. Было что-то особенно бодрящие в том, чтобы втихомолку нарушать чужие установленные правила. Это сейчас, оборачиваясь к своему прошлому, Ваньинь с тоской понимает как это было глупо. Но вряд ли бы что-то изменил, если бы можно было вернуться назад. Если бы можно было вернуться… Вздох короткий, прерывается громким глотком отвратительного поила, которое передается более радостному Хуайсану. Тот отпивает ещё и они сидят в тишине пару минут, передавая кувшин друг другу. — Если бы ты мог вернуться обратно, во времена нашей учёбы… Ты бы попытался что-то изменить? — вырывается глупый вопрос, вертящийся на языке уже несколько мгновений. Наверное, ему и вправду не стоило пить. Младший Не смотрит на него удивлённо, что-то негромко бормочет себе под нос и садится ровно. Ставит кувшин в сторону, будто передает тот кому-то другому. Тому, что с хохотом рассказал бы, что изменил и как бы поступил. Цзян Чэн дергает уголком губ слабо, качает головой сам себе. Нет, Вэй Усянь уж точно никогда не стал бы что-то менять.  — Учился бы сражаться, — произносят на выдохе, второй раз, чтобы расслышали. Чтобы его поняли. Хуайсан бросил горящий  взгляд из-под бровей и растрепанных волос, а затем добавил, повысив голос. — Но не саблей. Сабли - дерьмо. Духи наши тоже дерьмо. Но… Хоть чем-то. Понимаешь?  Он понимал. Остро и больно, так что царапало желудок под шрамом, где теплилось ядро. Младший Не прикрыл веки, вновь возвращая себе более развязный и пьяный вид. Раскрыл громко веер, привалившись к его плечу и принялся дуть затхлым, летним воздухом на обоих.  — Но изменить ничего нельзя, остается либо жалеть, либо идти дальше. Жалеть сгоревшее пепелище бессмысленно, так что… Может пора идти дальше? Как думаешь, Ч… Мужские крики на улице перекрыли негромкий голос Хуайсана, заставляя их обоих вздрогнуть. Цзян Чэн в несколько больших шагов пересек пространство, выходя из палатки к пылающему огню и сгорающим заживо солдатам. Хуайсан схватился за его ханьфу, сжимая с силой рукоять веера и смотрел на происходящее не в силах сдвинуться в сторону. Испуганно метался взглядом по лагерю, наблюдая как через разрушенные дома и мертвые тела скачет конный отряд, натягивающий тетиву лука для нового выстрела. Секунда и стрелы полетели в воздух, через пару мгновений зажигаясь в воздухе пламенем, несясь прямо на них. Ваньинь толкнул парня обратно в палатку, доставая из ножен Саньду, лихорадочно раздумывая о том, что увернуться от всех не успеет, но хоть что-то… Крупная спина загородила обзор и звон металла оглушил сознание. Лезвие Баси слегка вибрировало от ударов, что только что отбили одним махом и Не Минцзюэ посмотрел на него через плечо, с раздражением произнося:  — Не стой столбом! Бери Хуайсана и бегите в Юдоль!  — Я не буду… — Это приказ. Живо!  Мужчина поджал губы, перехватывая саблю в руках и рванул вперёд, навстречу приближающимся врагам. Цзян Чэн с отчаянием сжал кулаки, зажмурился и развернулся к младшему Не, перехватывая его за локоть. Свист пролетающих мимо стрел подстегивал двигаться быстрее и бежать. Бежать, позорно поджав хвост. Но в одном он всё-таки был прав. Нельзя было пить, нельзя было отвлекаться, может быть тогда бы он стоял рядом с Минцзюэ, а не тащил за собой Хуайсана, ощущая как страх сковывает движение и легкие.  — Ваньинь? — теплая ладонь заставила резко открыть глаза и перехватить ту за запястье с силой, ощущая как по телу разлетаются разряды молний. Сознание вернулось резко, мягко напоминая, что он в Юдоли. Прилетел вечером, не стал будить Чизэ и просто лег спать, помня о том, что с утра его ждёт та самая странная, глупая традиция. Рука не шевелилась пару секунд, пока он не ощутил как его щелкают по носу, от чего Цзян Чэн вздрагивает всем телом. — Кошмар приснился?  —…Вроде того, — он тихо выдохнул, взглядом находя растрепанный силуэт лежащий рядом. Ваньинь отпустил руку, которая легла обратно на его щеку и мягко погладила большим пальцем по коже.  Не молчал недолго, только придвинулся поближе, опуская руку на спину и через некоторое время осторожно поинтересовался:  — Расскажешь?  Цзян провел кончиками пальцев по руке, от запястья к плечу, затем к чужой шее. Там, где мягко стучала чужая кровь, давая понять что и вправду сон. Война прошла, Вэней больше нет, он давно вырос и горевать над пепелищем у него нет ни времени, ни сил.  — Если ты расскажешь, почему отмалчивался столько времени.  — Голуби из ГуСу не хотели лететь в Пристань. Ванцзи предположил, что те просто не знают маршрута, потому что летают в тот край редко и я перебрал десятки пернатых, чтобы найти одного, который пришлет тебе хоть что-то, — с тяжелым вздохом произнес это, прижимаясь к нему сильнее, словно невзначай приобнимая и прижимая к своей груди. — Так что я не молчал. Я просто гонял птиц, пока Лань саркастично рассуждал о том, что большую часть времени я занимаюсь перепиской.  Ваньинь испустил смешок, утыкаясь лбом в чужое плечо и прикрывая глаза. Напряжение в теле потихоньку исчезало, прогоняемой мягкими касаниями руки, что перебралась в его распущенные волосы. Да, это точно был просто кошмар.  — И чем вы там занимались?  Чизэ недолго помолчал, прежде чем произнести с легкой обречённостью в голосе: — Зацепки. Глава Су намекнул, что видел в тайных архивах Ланей некую технику воскрешения. Ванцзи предположил, что если совместить её с ритуалом, то у нас получится воскресить Усяня. Как оказалось, техника работает только в маленьком спектре и применяется скорее для поддержания сил умирающего, чем для самого воскрешения. И считается запретной, потому что при её использовании тратится ци тех, кто её применяет. Вплоть до полной передачи всей энергии, — мужчина разворошил волосы на макушке, оставляя короткий поцелуй там же. Вновь тяжело вздохнул и продолжил: — Я думал ты будешь интересоваться этой тупой традицией и моим братцем, а не этим.  Ваньинь тихо хмыкнул, прислушиваясь к успокаивающему голосу, от которого даже самая мелкая дрожь страха начала пропадать. Не на войне. Он больше не подросток, замирающий перед опасностей. Всё хорошо. Жулань дома, под опекой нянек и стаи псин. Чизэ рядом, никуда не пропал. Вот она реальность, так что незачем вспоминать ушедшее.   — Мне снилось прошлое. Месяц, когда Усянь пропал, а я только стал главой. Меня тогда не хотели пускать на поле боя, потому что я был слаб и телом, и духом, — Цзян Чэн немного отодвинулся, упирая ладони в чужую грудь, наблюдая за растрепанным и сонным Не. Солнце начинало подниматься, слабо освещая комнату и мужчину, что не отрывал своего взора от него. — Не хочется это признавать, но Усянь и вправду умудрился ввести меня в заблуждение. Тогда, после получения ядра вновь, я ощущал что что-то не так. Наверное, то же самое видел и Чифэнь-цзюнь, не пускавший меня на передовую.  Чизэ прикрыл глаза с улыбкой, боднул его плечо лбом и негромко рассмеялся, добавляя лишь только: — Ваньинь, о боже… Минцзюэ не занижал твои достоинства и не видел в тебе ничего такого. Он… Просто так заботится, — Не замолчал, более вкрадчивым голосом добавляя. — Заботился. Посмотри на ситуацию с его стороны. Он тоже рано потерял отца и мать. Стал главой клана в юном возрасте, растил Хуайсана, тянул эту лямку ответственности как мог и… Если бы ты встретил ребенка, который бы напоминал тебе о твоей судьбе, разве ты бы не попытался продлить его юность хоть немного? Даже если это какие-то жалкие месяцы.  Цзян Чэн замер, прикусывая губу. Сознание вяло подкидывало то, как бывший Глава Не помогал ему связаться с сестрой. Как его отряды бойцов прочесывали каждый клан, собирая остатки выживших, которых приводили к нему. Не Минцзюэ никогда напрямую не влиял на адептов Юньмэня. Приказы всегда отдавал только он. И, если так подумать… Его и вправду всеми силами пытались хотя бы частично отгородить от ужаса войны. Да, он бы сделал так же. Всё же в чем-то они с ним были схожи.  —…Ты мне соврал и ты слышишь ещё и голоса живых?  — Вообще нет. Мне Минцзюэ об этом сам говорил так-то.  Цзян Чэн закатил глаза и притянул к себе мужчину за ворот, коротко целуя в губы. За одним поцелуем последовал второй, затем третий. И ему не нужно было говорить в слух, что он рад его видеть или что скучал. Или о том, что его развели только потому, что он готов сделать всё, чтобы забрать Чизэ в Пристань окончательно. Пару месяцев назад он бы точно смутился от того, как огнем горит это дикое желание забрать и присвоить себе. Посчитал бы себя неправильным, попытался бы себя сдерживать и закопался бы в работе с головой. Чтобы не думать. Но с Не у него никогда так не выходит. Каждый раз что-то старое окаменевшее ломается в крошку и новое яркое разрастается под ребрами, захватывая пространство. Безумие точно передается по воздуху, Цзян Чэн в этом уверен.  — Если ты будешь ко мне так липнуть, то тебе придётся меня нагло красть, потому что ни на какую битву я тебя не отпущу, — пробормотали негромко в губы, цепляя зубами подбородок. Ваньинь вздыхает судорожно, ощущая тяжесть чужого тела на своих бедрах.  — Боишься, что я проиграю?  — Боюсь, что диди перегнёт палку.  Цзян Чэн вскинул бровь вопросительно, забираясь ладонями под слабо завязанные верхние одежды, наблюдая как первый луч солнца падает на чужое лицо и как Чизэ с тяжелым вздохом останавливает его руки, выпутывая те из-под одежд. А затем встает, слезая с кровати оставляя его одного.  — У него сейчас… Не могу подобрать правильное слово. Страдания от непонимания? Чрезмерная драматичность? В общем, ты со своим письмом стал последней каплей и поводом чтобы сорваться. Не неторопливо стягивал с себя одежды, оставаясь в одних тонких нижних штанах и принялся делать что-то крайне странное. Сначала со всем усердием принялся расчесывать волосы, вызывая у Цзян Чэна желание отобрать расческу. Мужчина больше их драл, чем пытался справится с бесконечно вьющимися прядями и всё вздыхал, бормоча что-то под нос на своем. Ваньинь провел ладонью по лицу и подошел к нему со спины, мягко надавливая на плечи, чтобы тот сел перед зеркалом. И отобрав гребень попытался справиться с чужими волосами самостоятельно. — И он решил сорваться на мне?  — Скорее сорваться на самого себя. Знаешь, когда внутренняя боль не выходит наружу, то люди используют сторонние средства, чтобы облегчить её. Средства могут быть любыми. И вот мой дурак решил, что так станет легче, если как следует начистит тебе задницу, — Чизэ на короткое мгновение прервался, довольно жмурясь от осторожных движений и перехватив ладонь Ваньиня, потёрся головой об запястье, принимаясь за прическу уже самостоятельно. — Я всё ещё болею за тебя, ты не подумай. Просто… Мужчина довольно быстрыми и ловкими движениями сплел простую косу, перекинув ту через плечо и начал расхаживать по комнате дальше, копаясь в сундуках с вещами, выуживая переодически то, что ему было нужно. Цзян Чэн только проследил взглядом за тем, как комок темных одежд падает на кровать, а Не принимается натягивать всё это на себя поочередно.  — Хуайсана тренировал я.  Ваньинь сложил руки на груди, наблюдая как на крепкие плечи ложится темная, почти черная ткань, верхних одежд. Длинная настолько, что доставала Чизэ до середины голени. Руки были скрыты длинными рукавами и даже запах на груди был правильным, закрывающий всё до самого горла.  —…Ты?  — Я. Ну, когда сюда попал, он как раз получил своего духа. И долгое время не знал, в какое оружие его перековывать, пока я не подсказал. Правда, шутку про пистолет никто не понял и не оценил, — Цзян вскинул бровь, наблюдая как мужчина у зеркала натягивает на голову ткань легкими движениями, оставляя прорезь только для глаза. Чэн пару секунд просто моргал, пытаясь понять, в чем причина смены имиджа, а затем выдохнул и просто принял. Вероятно что-то очередное безумное, как та шутка про какой-то пистолет. — В моем мире мечи и сабли давно вышли из моды, но неизменным оставалось умение драться с помощью ножа и вблизи. А это у меня всегда выходило лучше, чем у других. Хуайсан как раз по комплекции был как я в прошлом. Ну что, как тебе?  Чизэ гордо развернулся к нему, пряча ладони в широких рукавах. Ваньинь прикрыл глаза, потёр переносицу, потому что Не явно опять нормально не спал. Иначе этот сумбур информации, который на него вылили, он объяснить не мог. Вскинув палец, Цзян Чэн попытался ответить, но его прервали коротким: — Да, да, я был ростом с Хуайсана. Да, я знаю, что мне это не подходит. Да, с этим первое время у меня тоже были проблемы. Живешь кучу лет в своем теле, а потом бац и ты начинаешь биться головой об дверной проем. Это, конечно, не самое худшее, что со мной случалось, но это не так важно, — Не замолчал и вновь покрутился, приближаясь к нему мягкими и плавными шагами. — Лучше скажи, я хорошо вошел в роль бедной девицы? Ваньинь вскинул голову и громко расхохотался, пряча лицо за ладонями. Сначала его все предостерегают, потом говорят что-то важное, но так невзначай и мельком, а после вновь устраивают какой-то цирк… Просто потому что? Нет, наверняка у этого был смысл. Один, известный только Чизэ. И, что ж. Ладно. Дама в беде, так дама в беде. Видят его предки, он учится терпению и принятию. И не важно, что Не как его полноценного и полноправного партнера никто из его родственников бы никогда не принял. Не им с ним жить, в конце концов. Чэн поманил мужчину пальцем, поправляя ткань на лице и пробормотал обреченно: — Ты похож на дешевую рабыню, Чизэ.  — О, значит получилось даже лучше, чем я хотел.  — Может тогда мне тебя просто купить?  — Ах, господин, вы сомневаетесь в своей силе?  — Если вы закончили флиртовать, то мы вас ждём на главной площади! — от голоса Сюэ они вздрогнули оба. Благо, парень не рискнул открыть двери нараспашку, явно боясь застать их в неловком положении. От того не видел, как Цзян Чэн остался прерванным, а Не беззвучно захохотал, направляясь к выходу. — Диди сказал, что часа на сборы вам должно хватить.  Мужчина резко дернул дверь, ловя налету подростка, который врезался в чужую грудь. Ян бросил взгляд на брата, затем на Ваньиня, который не успел натянуть на себя хоть что-то, кроме нижних одежд, после опять на Чизэ и скривив губы произнес: — И вправду как дешевая рабыня.  *** "Главная площадь" - это огромный тренировочный плац, стоящие чуть поодаль от деревни. Скрытый деревьями с одной стороны, с другой заснеженными горами, выглядел тот не то чтобы как площадь. Снег тут явно расчистили совсем недавно и лишь небольшой пятак посередине, явно предполагая, что этого им должно было хватить. Судьей от лица Не Хуайсана неожиданно стал старейшина Ло, что с легким прищуром наблюдал за ним несколько минут, прежде чем выдать: — Я тоже часть семьи Не, так что вы могли вызывать на бой и меня, Глава Цзян.  На что получил полный скепсиса взгляд и смешок от Чизэ, который решил отыгрывать свою роль до последнего. И облепив себя двумя даосами стоял чуть позади, скромно тупя взгляд в землю. Сун и Сяо не особо понимали, в чем причина этой игры, но старались подыгрывать по мере сил. Цзян Чэн же считал, что двое довольно тонких и молодых юношей по бокам от Не выглядели ещё нелепее, чем он сам. И это даже немного успокаивало, в отличие от отчужденного и немного отрешенного Хуайсана, не проронившего почти ни слова.  Сам же Цзян не видел смысла рассказывать о таком событии кому-то из Старейшин. Да и тетке он не писал, решив взять собой только Гуя и Дэя. Дэй как раз и стал судьей с его стороны, сквозя радостью и признательностью со всех щелей. Выбор оружия был простым: никаких вспомогательных артефактов. Поэтому Цзыдянь довольно быстро перекочевал в руку старшего Не, который странно после этого присел, раскинув ткань верхней одежды в сторону пальцами.  Цзян Чэн слабо понимал, что беспокоит его больше: то, что оба Не явно сумасшедшие, просто по-разному или сам факт согласия на эту битву. Если бы он знал все заранее, то вероятно решил этот вопрос по-другому. Поговорил бы с Хуайсаном нормально, попытался бы понять, что с тем происходит. И нет, не потому что боится. Просто кошмар напомнил ему о забытом. О коротком, солнечном, веселом и забытом. О том, какого это - иметь друзей.  Но Ваньинь встает на середину занесённого снегом плаца, наблюдает как напротив него появляется младший Не. Дэй приносит Саньду, старейшина Ло - два очень коротких кинжала, которые Не ловким движением перехватывает, сбрасывая в чужие руки меховую накидку. Судьи расходятся по противоположным сторонам плаца и Хуайсан отвешивает глубокий поклон. Значит, вот оно. Начало. Цзян Чэн опускается следом, наблюдая как тень на снегу приходит в движение.  И становится ясно сразу - уворачиваться от двух кинжалов в разы сложнее, чем от одного меча. Не наносил резкие, короткие удары, не давая разорвать дистанцию. В его движениях не было ничего лишнего, только точные, отработанные выпады. Ваньинь уворачивался от них с трудом, ощущая как острое лезвие царапает кожу и отступал всё сильнее, стаскивая на ходу мешающийся плащ.  А Хуайсан всё продолжал наступать. В ушах шумело от стука собственного сердца, от скрипа снега под ногами, от звона клинков, встречающихся друг с другом и от криков доносящихся со всех сторон. Горожане тоже пришли на это посмотреть, поддерживая то своего главу, то самого Цзян Чэна. И это казалось всё таким лишним и таким ненужным, что в конечном итоге он перестал слышать всё вокруг, кроме звука собственного дыхания. Разорвать расстояние удалось с трудом, теперь отбивался Не, порой даже не пытаясь увернуться от острия меча. Ваньинь сжал с силой зубы, отклоняясь от кончика клинка, пролетающего в опасной близости от его шеи, прежде чем нанести удар ногой в живот.  Хуайсан не падает, проезжается по снегу и дышит тяжело. Смотрит впервые за битву прямо на него, смахивая рукавом с шеи кровь. Как бы Цзян Чэн не старался, совсем не ранить у него не выходило. На нем было в разы больше мелких, незначительных порезов, но смотря на бывшего друга понимал, что он не может. Не может бить его по-настоящему, когда на него даже не смотрели. Не явно видел перед собой что-то другое, что-то иное. И выглядел так, словно был не прочь напороться на меч посильнее, побольнее. И сразу становилось понятно, о чем ему говорил Чизэ - срывались и вправду не на нём.  — Так и будешь давать мне поблажки, Не-сюн? — Цзян Чэн вскинул бровь, отбрасывая Саньду в сторону. Хуайсан молчит, прикрывает глаза, склоняет голову к плечу и следует его примеру. Кинжалы летят в разные стороны, пропадая в снегу и мужчина возвращает привычный прищур и слабую улыбку.  — Я сам по себе жутко слаб, Цзян-сюн. Будь со мной мягок, ладно? — смех ненастоящий и наигранный, заставляет напрячься и сжать кулаки. В глазах чужих же горит обратное, просящее не щадить.  И Цзян Чэну в самом деле интересно, что же такое случилось с Хуайсаном. Как так вышло, что Су Шэ удалось привлечь внимание этого жеманного кривляки? Что между ними происходило, раз Не до сих пор в таком состоянии? Почему тот не может поговорить об этом с братьями, предпочитая держать всё в себе?  И как ожидалось от человека, который привык лгать - бил тот больно. Ваньинь отвечал тем же, стараясь сдерживаться что есть силы. Не же даже не пытался, просто нанося удар за ударом. В лицо, в солнечное сплетение, в шею. И двигался так странно и непривычно, прикрывая лицо кулаками. Расстояние сокращалось всё сильнее, в какой-то момент он оказался лежащим в снегу, пытаясь прикрыться от летящих в его сторону выпадов, что слепо били куда угодно, но не в цель.  И каждый удар кричал, каждый удар вопил о том, что это всё не ему. Может, он и стал последней каплей, но терпение чужое трещала по швам уже давно и долго. Хуайсан мазал, Хуайсан затормаживался, Хуайсан давал шанс ускользнуть от удара, который пролетел рядом с его ухом. Давал возможность со всей силы ударить лбом в нос и перехватить инициативу, заваливая Не на спину. Их битва превратилась из благородной и правильной, в простую мальчишескую драку, что так и сквозила отчаянием накопленным, наверное, со смерти Минцзюэ.  Хуайсан моргнул наливающимися отёком веками, смотря на него с немой просьбой. С желанием, поскорее всё это закончить. Со злостью, ненавистью, обидой и… Ударили вновь, вцепляясь в волосы.  Нет, это явно копилось дольше. Ещё с того времени, когда с обреченностью в голосе желали силы, от которой долгое время отмахивались. Цзян Чэн схватился за ворот чужой одежды, ударяя лбом вновь и со всей дури. Хуайсан выдыхает стон сквозь зубы, расслабляет пальцы и спустя мгновение Ваньинь перекатывается в сторону, тяжело и рвано дыша. Небо крепко затянулось тучами и уже какое-то время шел снег, хлопьями падая на них обоих. Не рядом с ним слабо пошевелился, пытаясь приподняться на локтях, но упал обратно и прикрыл лицо ладонями, так и замирая. Ваньинь попытался встать, но тело слушаться не хотело совершенно. И пару минут они молчали, пока один смотрел в небо, а второй судорожно дышал рядом.  — Хуайсан.  — Ты выиграл. Поздравляю, Цзян… — Нет. Хуайсан, — Цзян Чэн повернулся на бок, вставая на колени, а затем и на ноги, протягивая Не руку. — Нахрен эти традиции, пошли выпьем.  Ладони скользнули по лицу вниз, размазывая по тому багровые подтеки и немного прояснившийся взгляд впился в Ваньиня. Он лежал и смотрел на него так, словно только что увидел его вновь. Будто никогда до этого они и не были знакомы. Возможно, так и было.  — Ты прав. Нахрен эти традиции, — Хуайсан легко засмеялся, перехватывая его руку и поднялся на ноги следом, морщась от боли и шипя сквозь зубы. Постепенно звуки возвращались обратно. Недоуменные возгласы, чьи-то крики, топот ног несущихся к ним. Цзян Чэн лишь закинул чужую руку себе на плечи и они неторопливым шагом двинулись в сторону выхода с плаца.  И первым, кто оказался на их пути, конечно был Чизэ. Уже стащивший со своего лица тряпку, смотрящий на них со странной смесью восхищения, злости и мелькающий в глазах радости. На секунду Ваньинь даже опешил, размышляя вяло о том, что раньше у него так не получилось. Раньше он бы принял беспокойство за то, что в него не верили. И Хуайсана вряд ли бы понял, если бы не заметил того, что встречал порой в зеркалах. Не заметил бы, потому что и сам был такой же. Такой же сломанный.  — Я так понимаю, у нас ничья?  — Нахрен эти традиции, — в один голос произнесли оба, посмотрели друг на друга и расхохотались, продолжая приваливаться друг к другу.  — Мы пить, — произнес Хуайсан, цепляясь за чужие плечи и немного похрамывая на правую ногу. — Ты за старшего, эргэ. Как видишь, твой будущий муж как следует на меня оторвался и…  — Он врет, я сдерживался и жалел его как мог. А вот мне точно отбили почки и сломали пару рёбер.  — Я? Боже, А-Чэн, посмотри на меня. Я слабый и беспомощный, ты меня даже пожалел в битве, как я мог тебе что-то сломать и отбить?  —…Я же сейчас и вправду на тебе оторвусь, Хуайсан.  Позже, в комнате главы Не, перебинтованные и полураздетые они разговаривали обо всём и ни о чем сразу. О том, что было во время войны. О том, что было после. Как они жили всё это время и уже пьяный Хуайсан громко, с расстановкой утверждал, что Жулань слишком хорош для Цзиней. Ваньинь с мягкостью в сердце понимал, что его ребёнка успели полюбить и здесь. В каменных, неприступных стенах Юдоли.  — Я с самого начала знал, что ты перед ним не устоишь.  — Откуда бы?  — Да по вам сразу было видно. Пара, созданная на небесах. Даже зависть берет.  — Тебе не говорили, что он пытался меня придушить? И что провел почти неделю взаперти, крича о том, какой он мерзкий Вэнь и что его нужно за такое пытать?  —…Ладно, не так уж и завидую. Терпения тебе, А-Чэн. Честно, не знаю, что ты в нем нашел.  И продолжали болтать, распивая второй, третий, девятый кувшин вина. И лежать на холодном полу было не так уж и плохо, даже очень удобно. Особенно когда Хуайсан болтал без умолку о том, как Чизэ долгое время путал иероглифы в его имени и не понимал, как так можно было назвать ребенка.  — Говорил, что это у них как наше ругательство. Поэтому долгое время не называл по имени. Я первый предложил альтернативу, попросил называть диди.  — Похоже на него. Он мне как-то сказал, что ему хватает Ланей, поэтому Жулань стал кем угодно, но не Жуланем.  И постепенно, шаг за шагом, изнутри рвались их общие демоны. То, о чем боялся даже подумать, с легкостью произносилось Не, будто ничего страшного в этом не было.  — Ты его у нас забрать хочешь. Себе присвоить, единолично.  — Я бы никогда… — Это тоже было причиной моего… Моего гнева. Эргэ единственное, что осталось у нас после смерти Минцзюэ. Единственная нить, связывающая с ним.  — Почему вы не пытаетесь вернуть к жизни его?  — Чизэ тебе не говорил? Его дела в этом мире закончены. Почти все. Одно осталось - упечь Мэн Яо на тот свет.  Цзян Чэн же с легкостью произносил то, чего боялся признать сам Хуайсан. И на пьяную голову всё казалось таким простым, таким логичным. Особенно после десятого кувшина вина.  — Так он хотел не этого, Хуайсан! Я, конечно, знал что вы с Усянем решили запасть на Ланей, но чтобы Лань так сильно запал на тебя… — Он не Лань, между прочим.  — Лань один раз, Лань на всю жизнь. Будет теперь ходить и носить по тебе траур, как эта шапала каменная. Только вот Вэй у него реально мертв, а с тобой он может поговорить нормально.  — Языком через рот? А сам-то так умеешь?  — А сейчас я с тобой как разговариваю?  — Уел.  Цзян Чэн прикрыл глаза всего на секунду и не заметил, как они оказались на улице, лежащими в снегу. На том самом плацу, смотря как с черного, затянутого глубокими тучами, неба падает снег. Немели кончики пальцев от холода, но было так хорошо, что и двигаться не хотелось.  — Я просто устал, Чэн. Знаю, что не мне тебе об этом говорить… Но я устал. У меня нет никого, с кем можно просто остаться. А-Ян рано или поздно выберет даосов и уйдет своей дорогой. Сюаньюй стремится к тому же. Чизэ… Нет, я за него рад. Он это заслужил. Но я словно… Всегда считал, что он никуда не пропадёт. Будет со мной до конца, до последнего вздоха. Его надо отпустить, а я не хочу. Я не хочу оставаться совсем один, понимаешь?  Хуайсан слабо улыбался, смотрел в небо вместе с ним, видел то же, что и он. Но опять был где-то в другом, неизвестном Цзян Чэну месте. Хлопья кружились, падая на бледное, разукрашенное кровоподтеками, лицо и было не понятно, мокрое оно от слез или от тающего снега. Ваньинь с трудом повернулся на бок, задумавшись всего на секунду.  — Но ты ведь не один. Они никуда не исчезнут, я всё ещё не отбираю у тебя брата и… Мы ведь друзья, не так ли? Я тоже никуда не уйду, Хуайсан.  Не повернул к нему голову, сверля его долгим, мутным взглядом. Прежде чем слабо засмеяться и вернуться к созерцанию неба обратно, наконец-то улыбаясь искренне. Выдыхая облаком пара:  — Ты прав. Но за то, что два раза сломал мне нос, я тебя не прощу.  Цзян Чэн захохотал в голос, смотря на кружащиеся в воздухе снежинки. И всё казалось таким бессмысленным, таким неважным. Таким простым. Может, он не мастак давать советы и не умеет красиво разливаться в похвалах. Не умеет понимать людей полностью и многого не понимает, но зато он твердо уверен в одном.  Слово "Друг" для него не просто звук.  Ваньинь прикрывает глаза, ощущая как лицо мокнет от снега. Единственное, чего ему и вправду сейчас не хватало, это третьего. Того, что понял бы всё сразу, нашел бы верное решение и помог Хуайсану в разы лучше него. И если очень хорошо представить, то можно было даже ощутить, как Усянь смеётся с их странной драки, лежа рядом и рассказывая очередную бессмысленную байку.