Вояджер-1

Ночью лес казался в разы более пугающим, чем днём. Снег под ногами подтаял, превращаясь в грязное, коричневое месиво, которое лишь сильнее путало все следы. Невозможно было понять, где уже проходили звери, а где их лапа ещё не ступала, лишь сильнее заставляя напрягаться. Ловушки для этих волков были бесполезны - с легкостью их чуяли, обходя стороной и приходилось каждый раз биться напрямую рядом с их логовом.  Добираться до которого было непросто, ведь каждый раз стоило только ступить в правильном направлении, как лес оглашал протяжный свист. Настолько мрачный и пугающий, что казалось будто глубоко в чаще плачет от боли ребёнок. У Цзян Чэна от этого воя каждый раз сжималось сердце и хотелось рвануть вперед, проверить точно ли это волк, а не дитя. Ведь один такой его ждал дома, в Пристани. Чизэ его дерганья замечал и оставался немного позади, хватая крепко каждый раз, когда свист становился громче. Словно тоже боялся, что Цзян рванет и пострадает.  Они передвигались медленно и осторожно, стараясь ступать с меньшим шумом. Их отряд вёл Вэймин, державший наготове меч, а замыкал Дэй, что ступал спиной вперёд натягивая тетиву лука в чернеющую пустоту. Кое-где на снегу ещё были видны следы пылкого сражения и крови. Где-то лежал пепел от мертвых туш яогуай, а шаг их становился всё тише, всё спокойнее.  — Где-то здесь их логово. Если ступим дальше - они на нас нападут. Нужно уничтожить их вместе с логовом, иначе никакого смысла в этом походе не будет.  Первый ученик был собран и осторожен, присел рядом с краснеющим на снегу талисманом и глянул через плечо, точно на Чизэ. Словно в очередной раз пытаясь от того чего-то добиться. Не же с некоторой долей нервозности отступил от Цзян Чэна и подошел к талисману, доставая из рукава трубку. И пока ту забивал травами, ногой закопал знак, что не давал зверям подойти к ним слишком близко.  — Что ты творишь!  — Предлагаю иной, третий выход. Не уничтожать и убивать, а проводить их на другой свет с миром.  Чизэ чиркнул спичкой над трубкой и затянулся дымом, выдыхая тот в воздух пару раз. Клубы дыма не рассеивались, а лишь опускались на землю, стелясь серыми волнами в которые Не и вступил, жестом призывая следовать за собой. Своеобразный план они обговорили заранее и Ваньинь позволил мужчине делать так, как он считает нужным. Потому что тот наспех пообещал: — Вернемся домой и я тебе всё расскажу. Обещаю. Но сейчас просто послушай и прими это как факт, без каких-либо объяснений. Я знаю, как остановить яогуай, но ты должен вести себя уверенно и не подавать виду, что тебя это тоже пугает.  Тогда он не понял, что его должно так пугать. И сейчас не понимал, следуя за чужой крепкой спиной с долей настороженности. Потому что Не продолжал курить и идти вперёд - туда, где две пары желтых глаз сияли яростью во тьме. Мужчина остановился и обернувшись, вперился таким же сияющим голубым взглядом в каждого адепта, заставляя тех замереть на месте.  — Не двигайтесь, не говорите, не шевелитесь. Мы на их территории и мы гости. Гостям следует быть вежливыми с хозяевами.  А затем вновь выдохнув едкий дым, сделал пару шагов вперёд, вставая на колени. Цзян Чэн обомлел, ощущая как горло пережимает всем разом. И тревогой, и беспокойством, и подступающим страхом за человека, который протянул руку в пустоту. Явно ожидая, что его примут, а не попытаются эту самую руку откусить. Но из тьмы начали выходить пара черных волков, слишком маленьких, чтобы называть их таковыми и очень не похожих на лисиц, которые здесь обитают. Те рычали и завывали свистом, подходя к Чизэ всё ближе и Ваньинь невольно сжал рукоять Саньду сильнее, готовясь к тому, что придётся драться. Звери прижимались к земле всё сильнее, пока не достигли чужой руки обнюхивая ту с опаской. Тот, чтобы был чуть крупнее, щелкнул челюстью рядом с лицом Не, но тот не вздрогнул в отличии от Цзян Чэна, у которого Цзыдянь начал искрить опасно и слишком яростно.  Чизэ едва видимо вскинул руку, ощущая напряженную обстановку позади себя и вытянулся на земле самым низким поклоном, который Ваньинь когда-либо от него видел. С таким уважением тот не кланялся никому. Звери отступили чуть в сторону и присев на задние лапы, вытянулись вниз, повторяя поклон за мужчиной. Напряжение рассеялось, заполняя всё вокруг немым недоумением, но Цзян Чэна просили вести себя уверенно. И он очень хотел вести себя именно так, только страх всё ещё бился в голове, заставляя сердце гонять кровь всё сильнее. И наблюдать, как дикие яогуай ластятся под чужие руки и позволяют себя гладить совершенно незнакомому мужчине, который еле слышно в этой тьме приговаривал: — Вот значит как… И вы не нападали первыми. И они всё ещё маленькие, поэтому вы так рьяно защищаетесь? А где же находится тот дом?  Тот, что был поменьше, уставился в бок и после глянул на Чизэ вновь. Не же будто всё понимая, потрепал волка по холке и встал с коленей, убирая трубку обратно в рукав. — Тогда ведите. Не волнуйтесь, мои спутники вас не тронут. Я обещаю.  И звери с некоторой опаской посмотрели за его спину, прежде чем легкой рысцой двинуться вперёд. Мужчина обернулся на замерших адептов и побежал следом за яогуай, махнув всем рукой, чтобы те следовали за ним. Цзян Чэн не понимал совершенно ничего, но двигался следом, стараясь не потерять из виду макушку, которая мчалась рядом с черными волками. Молчание угнетало, но говорить словно бы и не нужно было. Стоило увидеть обугленные останки чахлой хижины, как всё становилось на свои места. Вокруг хижины на вырубленной поляне покоились деревянные клетки, припорошенные темным снегом, а вокруг можно было заметить несколько пеньков впитавшие в себя много крови. Яогуай вели их в саму хижину, а после начали скрести когтями пол, под которым послышался тихий, слабый скулеж. Чизэ присел рядом с животными и принялся ломать хлипкие доски, из-под которых достал два ярко красных сопротивляющихся комка. Комки были маленькие, слабые и их сопротивления были настолько бесполезными, что в конце концов те просто затихли и начали тыкаться мордами в одежду Не, пытаясь получить больше тепла. Чизэ развернулся на пятках и в глазах таилось столько боли, что Цзян Чэн просто подошёл к нему и молчаливо забрал  щенят, передавая тех адептам, что без лишних слов завернули зверье в свои теплые накидки. Дэй, поджав губы, только и произнес: — То есть они просто защищали своих детей?  — Да что за глупости! Защищали, не защищали - их нужно уничтожить. Это всё ещё проклятые звери, вы что, все забыли? Мы с ними сражались больше месяца, а этот пришел и по щелчку разрешил всё! Глава Цзян, не знал, что вы решите трахаться с гребанным темным заклинателем!  Цзян Чэн прикрыл глаза, слыша, как звери начали недовольно порыкивать. Волки раскрыли пасти и начали выступать из-за спины Чизэ, который с некоторой опаской глянул в сторону кричащего Вэймина. Не уложил руки на их макушки и Ваньинь видел, как тот опустил взгляд, в котором зажигалось что-то знакомое и до боли опасное, под ноги и безэмоционально произнес: — Я не темный заклинатель.  — Вэймин. Закрой свой рот. С тобой будет другой разговор. Позже, в Пристани, — Цзян выступил вперёд и перекрыл собой Не, видя как у парня лишь сильнее разгорается гнев. Он в сердцах топнул ногой и направил меч в сторону зверей, что не могли ступить дальше - их крепко держал Чизэ, не давая им кинуться на адептов. — С каких пор вы защищаете вот это, глава?! Что сделал он, что вы так ръяно стоите на его стороне? Гуй мог лишиться глаз! Мы могли лишиться жизни, а вы стоите тут и говорите, что какие-то темные твари вам важнее ваших адептов?!  — Вэймин, успокойся, ты говоришь лишнее!  — А ты тем более молчи! Не знаю, что он сделал вам, может тоже раздвинул перед вами ноги, раз вы оба готовы ему пятки лизать! Я терпел столько, сколько мог, но больше терпеть не стану! Я не для того пережил войну, чтобы видеть как мой глава спит с выродком Вэней!  Цзян Чэн даже не вздрогнул. Просто очевидный факт, который он знал. Который тоже принял. Просто гнев исчез, оставляя после себя слепую пустоту. Не хотелось в это верить, но Чизэ за спиной молчал и не отрицал этого. Только бормотал что-то еле слышно под нос, кажется, пытаясь успокоить зверей, которые свирепели с каждой секундой всё сильнее.  — Так вы знали… Знали и молчали… — Вэймин прикрыл глаза, прежде чем бросить точным ударом меч в грудину яогуай. Тот в чужих руках завыл громче обычного, оседая на обугленный пол. Это был тот, что меньше. Это была самка. Второй зверь начал истошно орать и расти в размерах, всё сильнее вырываясь из хватки Чизэ. Мужчина обхватил его руками за шею и держал, что есть силы. — Я пришел закончить своё дело. Уничтожить этот сранный выводок во благо тех, кто в нас нуждается. И затем я покину орден, глава Цзян.  Вэймин потянулся за мечом, но Цзян Чэн был быстрее. Острие Саньду уже упиралось в его шею, когда как остальные адепты замерли и не знали, что им стоит делать. Дэй сжимал лук, не понимая, на какую сторону встать. И Ваньинь их всех правда понимал. Потому что все они - дети войны. Все они потеряли в войне всё. Так же, как и сам Цзян когда-то. Он их растил под своим крылом, давал всё, что только мог и понимал каждой клеточкой тела. Но позади был человек, который усмирял хищника. Который рисковал своей жизнью ни раз и ни два. Который был добр, ласков, внимателен и Цзян Чэн любил его так же сильно, как и свой орден. Возможно, даже чуточку больше. Потому что наконец-то понял, что Чизэ имел ввиду. В таких ситуациях и вправду проще убить себя, чем выбирать между семьей и им.  — Я не Вэнь, узколобый ты имбецил! — Не одним точным движением вытащил Бася из ножен, а после отскочил от зверя, который начал нападать. Теперь тот достигал холкой роста Цзян Чэна и времени думать уже не было. Потому что пасть опасно блестела рядом с ним и Саньду устремился в самую глубь челюсти, когда как красная яркая вспышка отсекла зверю голову одним ударом. Боже, как он не понял с самого начала. Ещё тогда, в первой схватке с туманом он уже видел этот стиль не присущий Не. Плавный, не такой резкий и до боли знакомый. Так сражались все Вэни. Мужчина выдохнул, выпрямился и перехватил саблю получше, утирая с лица черноту. Вторая рука весела плетью, а на лице выступила кровь, стекающая вниз по шее, за ткань ханьфу. В попытках выбраться зверь укусил его за подбородок.  — Вэнь, Вэнь, а вот Вэни. Как вы заебали со своими Вэнями! Что, больше дерьма в жизни не происходит, кроме как припоминать то, что уже давно забыто? Какая тебе нахрен разница кто я! Да вам всем на это посрать! Не Вэнь я! Может, телом да, но душой нет. Чизэ с жалостью посмотрел на мертвых зверей и глубоко вздохнув, рванул вперёд, по пути яростно ударяя саблей дерево за деревом. Те, скошенные одним ударом, падали с громким грохотом и Цзян Чэн, всё ещё держа на мече отрубленную голову услышал голос позади себя: — Там подполом… Их трупы. Мы ведь и вправду могли их просто упокоить, а не уничтожать?  Могли. Правда могли. Ваньинь опустил руку и голова с громким грохотом слетела вниз, откатываясь назад и растворяясь в воздухе черным пеплом.  *** — Тот высокий господин, он… То есть ваша госпожа… В общем он просил передать, что  улетел обратно в Пристань.  Цзян Чэн провел ладонями по лицу и с постепенно просыпающейся яростью окинул взглядом трактирщика, который боялся поднять на него глаза.  — Где ваша прекрасная шуба? — Ох, я её перепродал. Решил, что мне она не к лицу. Всё же такое больше для молодёжи.  Взгляд стал острее и внимательнее. Трактирщик стал паниковать сильнее, видя как ладонь Ваньиня устремляется к нему. Но тот лишь похлопал мужчину по плечу и прежде чем уйти, произнес.  — И вправду не шло. Вы слишком трус, чтобы носить на себе то, что заставило зверей восстать из мертвых. Яогуай больше нет. Если узнаю, что такое повторилось - шкуру живьем буду снимать уже с вас.  Цзян Чэн бросил всё на Дэя. Вэймин не сказав и слова, развернулся и ушёл в темнеющий лес, только оставил в руках главы колокольчик Цзянов. Покинул орден, как и обещал. Остальные адепты молчали, скованные и страхом, и непониманием - другие слишком переживали за волчат, которых по прибытию в деревню попытались накормить хоть чем-то. Была бы другая ситуация, он бы с радостью повозился с маленькими, визгливыми щенятами, но лишь только бросил Саньду в воздух и устремился ловить того, кто задолжал ответы. Много ответов.  На подлёте он заметил силуэт, что одиноко раскуривал трубку на пристани бесшумно слез с меча, осторожно присаживаясь рядом. Обычно, их молчание не вызывает напряжение - молчать можно в любых ситуациях, в любых действиях. Но сейчас это давило настолько сильно, что Цзян Чэн подал голос первым.  — Я догадывался, что ты Вэнь.  — Я не Вэнь, Ваньинь, — Чизэ протянул это устало и с долей чего-то нового, совершенно незнакомого в голосе. Кровь на подбородке высохла и он с тревоги попытался коснуться раны, но от руки увернулись. — Не Вэнь, понимаешь? Я душой не он.  — Мне всё равно: Вэнь ты или нет. Решил начать жизнь с чистого листа или же спрятался от порицания за другим именем. Я просто хочу знать, кто ты.  — И ты меня всё ещё не слышишь, Ваньинь.  Не прикрыл глаза и уставился в леденеющую гладь озера, словно в отражение. Провел ладонью по волосам, а после выдохнув протянул ему руки:  — Хорошо, будь по твоему. Я - Вэнь. Мерзкий, противный Вэнь, который обманом заставил себя полюбить. Ещё с войны на тебя залипал, ты не знал?  — Хватит нести чушь, прошу.  — Я говорю то, что ты хочешь слышать. То, что внушил себе сам. С тобой иначе не получается, Ваньинь! Ты умеешь выяснять что-то только через пытки и боль. Ты никогда не веришь, если правду говорят прямо и открыто. Я, блять, почти никогда и ничего от тебя не скрывал, но ты упорно убеждал себя сам в том, чего нет!  Цзян Чэн поджал губы и смотрел в глаза, которые горели какой-то странной, непонятной ему яростью. И Не всё тряс руками, усмехаясь широко и непривычно гадко.  — Давай, веди отвратительного Вэня в темницы и выпытывай из меня правду, если уж слушать меня не собираешься.  — Да я всегда был готов тебя слушать! А ты всё упорно твердишь, что я не готов. Не готов к чему? Услышать, как ты пытал моих друзей? Моих соратников? Как убивал Юньменцев по чужому приказу? Я очень пытаюсь тебя слышать. Я даже готов принять тот факт, что может быть ты был тем, кто сжигал пристань и складывал трупы погибших в ту ночь, но не… Не может. Он просто не может. Цзян Чэна трясёт от осознания, что он был прав. Что это и вправду Вэнь. Что ему причинили столько боли, а он повелся на тепло и поддался. Он ощущает себя обманутым, преданным и теперь понимает, что Лань Ванцзи тоже прав. Даже так  - всё равно хочет принять его полностью. Может, скрыть факт того, что он Вэнь. Убивать каждого, кто посмеет произнести это в слух. И никогда. Никогда не знать о чужом прошлом, чтобы остаться в этом хрупком и приятном настоящем. Это разрывает изнутри в ошмётки, пока взгляд напротив становится всё острее и страшнее с каждой секундой. О, он может с радостью поверить в то, что Не Чизэ прирожденный убийца. Он уже верит в это.  — О чем я и говорил. Сам придумал, сам в это поверил, — мужчина встал на ноги и пройдя по пристани к берегу, пошёл куда-то в сторону дома. Ваньинь спустя пару минут рванул за ним следом, чтобы увидеть, как пара стражников заковывает его в цепи.  — Что вы делаете?!  — Глава, так… Ваш приказ… — Да, да, всё правильно. Я же Вэнь, меня надо в темницу. Ведите парни и помните, что приказы хозяина не обсуждаются.  Адепты вытянулись в струну и крайне осторожно повели мужчину в самый дальний, самый мерзкий по мнению Цзян Чэна павильон. Туда он не ступал уже три года и не ступал бы ещё столько же. Но Чизэ вынуждает это делать, творя что-то непонятное и явно демонстративное. Чтобы Ваньинь понял, чего тот так яростно добивается.  — Прекратите, я не говорил этого делать.  — Говорил. Давайте, видите, видите. Не слушайте его, он сейчас в бреду после сражения. Всё никак не может поверить, что его охмурил ужасный Вэнь.  И Не из какого-то упрямства прибавил шаг, таща за собой ничего не понимающих и не сопротивляющихся адептов. Которые после открыли для того вежливо и с поклоном клетку пыточной, а затем перековали в другие наручники, на которых Чизэ и остался висеть, сверля его взглядом сквозь решетку. Стражники поспешили уйти, оставив их наедине и Цзян Чэн потёр переносицу, зло выдыхая: — К чему эта тупая демонстрация?  — Не умеешь говорить моим языком, буду говорить на твоем. Позови там, когда пытать придешь, я пока тут повишу, поплачусь. Как же тяжко живется Вэнем в наше время, ты бы знал.  — Чизэ, прошу, хватит! — Не знаю никакого Чизэ, господин. Я - Вэнь. Говорите с ним так, как он того заслуживает.  А после мужчина и вовсе отвернулся, теряя весь интерес к разговору. Ваньинь попытался позвать его ещё пару раз, но он не реагировал и Цзян зло ударил по клетке, выходя из павильона.  *** Утро его встретило перепуганной теткой и Жуланем, который не понимал, что вообще происходит. Он непривычно тихо и осторожно коснулся ладони, заглядывая в его глаза: — Дядь, а я слышал, что Чизэ… Но это же не так, правда? Вы же просто играете, да? И он скоро выйдет оттуда, правда?  — Да. Выйдет, — Цзян Чэн поднял взгляд на Юй и та поняла его без слов. Просто забрала притихшего мальчика и оставила одного в комнате из которой не выходил весь день. Слуги старались не заходить, лишь оставляя еду у двери и оповещая об этом тихим стуком, а сам мужчина просто терялся.  Он же может просто зайти, снять оковы и прекратить этот балаган. А с другой стороны, хотел же приковать к Пристани - вот и приковал. Приковался Чизэ сам и судя по тому, что ему доносили адепты начал отказываться от еды. Цзян Чэн обвел взглядом комнату и ему становилось в ней душно до боли. Вон рисунки, кривые, косые, но слишком плохо от одного воспоминания об этом. В голове тут же всплывает то, как горел огнем Юньмэнь и как было страшно, когда мать отдала Цзыдянь и ушла умирать вместе с орденом.  Этой ночью он уснул тревожно и ненадолго. Просыпался от каждого шороха, по привычке пытаясь найти в постели Не, а затем осознавая где тот - бесился ещё сильнее. Ну как можно быть Вэнем телом, но не душой? Он что, незаконнорожденный сын Жоханя? Нет, даже Вэнь Чао был красив, а Чизэ… И Цзян Чэн засыпал под подобные мысли вновь, просыпаясь с утра от запаха крепкого чая. Короткое облегчение позволило открыть глаза и найти взглядом мужчину, но он лишь увидел как служанка вздрагивает и с поклоном произносит: — Простите, глава, я не хотела, но госпожа… Господин… Он настоял на том, что вам это нужно.  — Вон отсюда! И чтобы больше я этого не видел!  Чайник встретился со стеной, разбиваясь вдребезги, а служанка лишь сильнее поклонилась убегая за дверь. Заботливый какой, даже из клетки умудряется заботиться. Да пусть катится на все четыре стороны, Цзян Чэн не хочет его больше видеть! И с этими мыслями Ваньинь помчался в павильон, лишь наспех натянув верхние одежды. Чизэ всё так же висел на цепях, не подняв головы, когда он крикнул ему через прутья: — Уезжай! Сейчас же! Покинь Пристань и больше не возвращайся!  Мужчину только хмыкнул и продолжил всё так же висеть, не шевелясь. Цзян Чэн широким шагом прошел из стороны в сторону, наблюдая за тем более внимательно и понял только одно: тот не додумался позвать к себе лекаря, чтобы тот зашил его рану. Зато нашел способ пригнать к нему служанку. Словно издеваясь. Показывая, насколько ему всё равно на себя и как он ценит его. На секунду Ваньинь осознал, что запертым был только он сам. В своем сознании, с бредовыми мыслями, фантазиями и идеями. Мужчина тихо выдохнул, сжал ладонями прутья и прижавшись к тем лбом тихо спросил: — Чизэ, зачем?  — Надеялся, что так тебе будет легче. Просчитался.  И всё так же не поднимая головы. Цзян Чэн сжал зубы и ушёл не поворачиваясь. От чего ему должно было стать легче? От осознания того, что страдать будет только он? Этот вон, висит себе, ни о чем не волнуется. За тупую правду борется, которую сам Ваньинь не знает!  Замерев, мужчина провел ладонями по распущенным волосам, сжимая их в замок на шее. Он не знает. Именно, он не знает, за что тот стоит. Явно бы не стал так яро доказывать, что Цзян Чэн не прав. Это же Чизэ, тот всегда находит способ объяснить то, что хочет ему донести. И, видимо, в этот раз способ только такой.  Он вновь остался в комнате, прячась от лишних глаз и ушей. Зарылся с головой в работу и выбрался только узнав, что его адепты наконец-то вернулись домой. Что Гуя показали лекарю и тот будет жить. Что с деревней всё хорошо, а все меха были изъяты и сожжены на костре. Племянник оставался всё таким же вялым, повеселев только от вида маленьких рыжих волчат, которые с довольным писком ластились к его ногам. Даже Фея приняла тех спокойно, почти сразу взяв под свою опеку.  — Дядь, дядь, дядь, а они теперь будут жить с нами?  — Да, будут.  — Ура! Как только наиграетесь с Чизэ мы придумаем имя. Когда ваша игра закончится, дядь?  — Скоро.  Тетушка смотрела неодобрительно, но не проронила и слова. Взяла на себя заботу о ребёнке, пока Ваньинь в очередной раз пытался заснуть и крутил в голове кучу мыслей. Появился он буквально из пустоты, рассказывал о том, что родом не отсюда. Кричал, что Вэнь телом, но не душой. Что это может значить? Гордость ему не позволяла написать Хуайсану и узнать напрямую об этом. Казалось, что так станет только хуже. И раз уж его просили о пытках, он постарается их устроить.  Только с утра тот вновь проснулся от запаха чая, который вызывал нервный тик и желание убить этим чайником того, кто ему его принес. Но служанки поблизости не было, а значит, принесли тот уже не слуги. Дэй, встретившийся по пути к павильону, тупил взгляд и неловко поклонился, а значит виновник уже был найден. Он почти даже не злился на то, что адепт решил встать на сторону Не. Почти. Просто Цзян Чэн запомнил его более внимательно и лучше.  — О, глава Цзян, вы наконец-то соизволили приступить к пыткам. Что ж, начинайте, жду с нетерпением.  Чизэ вскинул голову и с той же мерзкой ухмылкой наблюдал за каждым его действием, а Ваньиню было противно даже прикасаться к тому, что висело на стенах. Он только вынул из ножен Саньду и направил тот в сторону Не.  — Тц, так не интересно. Давайте активнее, глава Цзян. Я же Вэнь, да ещё и псих. Со мной надо пожестче.   — Да прекрати нести весь этот бред и просто говори!  — О чем глава Цзян хочет услышать? — Чизэ захлопал глазами и после всё с той же мерзкой улыбкой протянул.  — Ах, я знаю. Расскажу вам вот что. Психи везде, в психушке сидят только те, кто спалился, — и Не понизил голос, шепча это так, словно это самая сокровенная тайна. У Цзян Чэна брови на лоб лезут от этого тупого поведения и он лишь перехватывает Саньду, оставляя на чужой шее полосу. Мужчина улыбается шире, словно наслаждается этим и поддается вперёд сильнее, заставляя Ваньиня убрать клинок в сторону. Цыкает недовольно и отворачивается.  — Что за чушь ты несешь? — по телу пробегает нервная дрожь от осознания, что он не может. Даже подыграть в этой нелепой игре не может. Всё ещё видит, как Не старается не шевелить левой рукой, как у того на челюсти рана открылась и засохла новым слоем чернеющей крови.  — Это не я, это Конфуций.  — Я не могу, Чизэ. Я позову лекаря и стражу, пусть тебя освободят, — Цзян Чэн провел ладонями по лицу и развернулся к выходу, слыша как мужчина кричит ему в догонку: — Не смей, я же в пыточной! Запертым в клетке не положена свобода и лекари! Не отклоняйся от сценария в своей голове, Ваньинь!  На третий день он решил, что когда Чизэ надоест, то он выйдет сам. Чтобы там не говорил этот идиот, а никакие цепи его не сдержат, если тот захочет свободы. Поэтому он ждал. Ждал и четвертый день, наблюдая как племянник киснет всё сильнее, а тетка становится всё нервнее и раздраженнее.  Он постарался вернуть свой привычный распорядок дня, представляя, что Не просто уехал к себе. Всё абсолютно так же, просто Не где-то там в своем Цинхэ и забывает прислать ему весточку. Но работа всё не шла, а в голове роилось всё больше мыслей. Ему уже и вправду было всё равно кто он там - хоть сам сын Императора. Хоть снизошедший небожитель. Ему правда было так наплевать, только вот как это доказать упрямцу не знал.  И в пятую ночь он прижал к себе племянника, решившего натащить в его кровать всё зверьё разом. Весело смеялся, когда один из рыжих щенят слабо кусал его за руку и рассказывал о том, что уже и сам придумал им имена.  — Вот смотри, тот что с пятнышком на голове - И. А тот, что с черной кисточкой на хвосте - Ван. И и Ван. Хорошие же имена? — Странные. Тетушка помогла придумать?  Жулань вскинул на него голову и посмотрел немного удивлённо. Почти как на идиота. В исполнении пятилетки это выглядело даже чуть-чуть унизительно. Мальчик ткнул пальцем на рисунок, на тот самый, где были изображены каракули и произнес тихо.  — Это же имя Чизэ. Он сказал, что это его прошлое имя. Иван. Необычное же, правда?  Цзян Чэн вскинул голову и проследил за тем, как мальчик пальцем показывает ему буквы. Проводит самым кончиком по кривым линиям, словно заново то рисует и с улыбкой произносит вновь: — Иван. Он попросил запомнить. Сказал, что когда-нибудь это пригодится. Не знаю зачем, но если Чизэ попросил…  Ваньинь замер, ощущая, как в самый затылок бьет чем-то неприятным. Кажется, клеймом идиота. Всё так гармонично встраивается в картинку, что возникла в его голове. Вэнь не душой, только телом. Неизвестно откуда он, но точно не отсюда. Не помнит войны, потому что его там и не было. А приютили его, потому что он просто потерял всё, что имел. И прошлого как такого нет, потому что оно… Не здесь?  И он не понимал, как такое вообще возможно. Но чем дольше думал, тем сильнее это становилось логичным и понятным. Цзян Чэн поднял в темноте руку, слыша, как сопят и дети у него под боком, ощущая что он наконец-то понял. Посмотрел на кольцо, вновь слыша в голове ту странную фразу, которую не взял во внимание. То, откуда он родом. И откуда же родом Не Чизэ? В тьме же добрался до павильона, который никем не охранялся. Потому что и охранять было некого. Единственный пленник вскинул на него голову, смотря впервые за долго время внимательно и без насмешки. Ваньинь выдохнул тяжело, открыл дверь и произнес: — Выходи, я готов тебя слушать… Иван.  Не вытянул удивлённо лицо и встал на ноги, дёрнул руками срывая цепи с петель. А затем молча вышел из камеры, выходя на свежий прохладный воздух. Снег мягко падал на его лицо и растрепанные волосы, а Ваньинь наконец-то без опаски коснулся чужого подбородка, ощущая как рана горит под подушечками пальцев.  — Меня так давно не называли. Уже и забыл, как оно звучит.  — Где купальни ты знаешь. Я буду ждать тебя в твоей комнате и ты расскажешь мне всё, Иван.  —… Но лучше так не называй. Я как-то, знаешь, уже привык к своему новому.  Цзян Чэн фыркнул под нос и толкнул его в плечо, направляя в сторону дома.  — Расскажешь и я сам разберусь, как тебя называть.  — О, господин. Эта госпожа сожалеет, что ослушалась вас.  — Чизэ, я серьезно, живо в купальни. И скажи спасибо, что сейчас ночь. Не хочу тревожить лекаря и заставлять тебя штопать сейчас.  Не вновь привычно и ярко улыбнулся, ступая по выпавшему снегу с высоко поднятой к затянутому тучами небу головой.