Вояджер-1

— Ваньи-инь.  Мужчина тихо промычал, не отрывая взгляда от доклада. На севере Юньмэня обнаружили выводок яогуай и это беспокоило. Обычно те появляются крайне редко, но целая стая? Цзян Чэн прикрыл глаза и задумался, что стоит отправить туда больше адептов. И, может, отправиться вслед самому. Жулань в хороших руках, беспокоится не о чем, значит можно спокойно уничтожить гнездо не переживая за орден. Его вновь толкнули в плечо и протянули в разы громче на ухо: — Ваньи-и-инь!  Мужчина возвел очи к небу и переложив пергамент с короткой пометкой, потянулся за другим. Но руку перехватили, прижав к немного колючей щеке и Чизэ заглянул в его глаза тем самым жалостливым взглядом, который он так не любил. Не умел противостоять, оттого и не любил. Цзян вздыхает и произносит короткое: — Что?  — Завтра твоё день рождения, не смей сбегать от празднества!  — Я не… — Я всё вижу и всё читаю. Отправь Гуя и Дэя с поддержкой Вэймину. И расслабься, я тебя очень прошу. Завтра семейный вечер, никакой работы.  Не выглядел серьезно и собранно, не смотря на внешний, немного запущенный,  вид. Ему даже это нравилось, на самом деле. Был какой-то шарм в этом обросшем щетиной лице и упрямом взгляде, который сверлил его весь вечер. А от слов всегда становилось так тепло, что хотелось бросить всю работу прямо сейчас. Но докладов было много, ситуация неспокойная, а ему жизненно необходимо держать весь Юньмэнь Цзян под контролем. Иначе он не сомкнет глаз, волнуясь, что пропустил что-то важное. Что могут пострадать люди, если он немного расслабиться. Обычно на подобные мысли Чизэ закатывал глаза и произносил неизменное: «Ты тоже человек, ты тоже имеешь право ошибаться и отдыхать». А после из-за плеча нашептывал что лучше сделать и как перестроить отряды, которые с начала осени прочесывали каждую деревню в поисках проснувшейся нечисти.  Цзян Чэн не то чтобы размяк, сколько начинал вновь привыкать к тому, что их двое. Что можно подпустить поближе, выслушать варианты, где-то поспорить и оспорить, а где-то прислушаться. Привык засыпать рядом с горячим телом и просыпаться с ним же. Привык к тому, что Жулань с каждым днём становится всё менее капризным, ведь Не умудрялся найти правильные слова, чтобы ребенок его слушал и главное слышал. Он так привык и так не хотелось отпускать мужчину обратно, что маломальски подумывал найти причины, чтобы тот остался и на зиму. А после на весну, а там на лето. А потом и вовсе навсегда.  По приезде в Юньмэнь его ждала такая гора работы, что сил ему хватало только на то, чтобы успеть поесть и упасть спать. Чизэ же вплотную занялся каким-то подарком к его дню рождения и, кажется, умудрился подговорить всю Пристань на это. Его старались не выпускать из дома Лотоса слуги, Гуй и Дэй неизменно были где-то поблизости и настоятельно просили не шествовать по одной из главных улиц, на которой даже издали было видно обилие рабочей силы. К грандиозному событию подключились абсолютно все, в том числе и местные жители. Те явно были уверены в их необычных отношениях с самого начала, но Чизэ смог собственными силами расположить даже тех, кто яро воротит нос от подобного. Не сосчитать скольким в процессе выровняли заборы, сколько было перекопано огородов и как много его адептов были подключены к этому. Казалось, что в Юньмэне уже каждый знал о молодой госпоже Пристани Лотоса, что добродушно помогала каждому, кто к ней придёт. И слухи всё расползались и расползались, от чего ближайшие к ним кланы заглядывали в гости ради того, чтобы увидеть ту самую госпожу.  Распивая подаренный чай с главой молодого клана Се, Цзян полностью убедился в том насколько же страшная вещь - сплетни. Потому что крепкий мужчина сверлил взглядом всё чаепитие каждую заходящую служанку, пытаясь понять кто же та самая избранница.  — Глава Се, прошу вас, хватит провожать взглядом мою прислугу. Могут и чего не то подумать, — Чэн относился к этому на удивление спокойно. Плотно сидело знание о том, что у него ведь и вправду постепенно появляется то, о чем многие могут только мечтать. Конечно же, вряд ли найдутся такие же идиоты как он и Лань, но ведь так даже лучше. К тому же, когда он ещё сможет насладиться тем, как глава Се вздрагивает и бегает глазами, пытаясь перевести тему.  — Как вам наш чай, глава Цзян?  — Неплохой, — мужчина отпил из чаши и поставив ту на стол, бросил невзначай. — Но с чаем заваренным моей госпожой не сравниться.  Се с ещё большим остервенением начал ерзать и крутить пиалу на столе, словно та прямо сейчас даст ему все ответы. Но этикет и благоразумие явно были у этого мужчины на первом месте, от чего тот решил действовать не напрямик. А мягко и со стороны, с намёком.  — Ох, я был бы не против попробовать этот чай. Знаете, наши плантации в последнее время нахваливают многие главы, может быть ваша госпожа оценит какой-нибудь особый сорт? В честь вашей помолвки.  Цзян Чэн, отпивающий напиток, немного закашлялся. Помолвки? Так вот о чем люди судачат, у них уже помолвка. Даже интересно, как там описывают его «госпожу». Ваньинь прочистил голос, прежде чем вступить в невероятно забавный диалог. Обычно он не любил бросаться метафорами и долго ходить вокруг да около, но в случае с Чизэ всё приобретало интересный подтекст. Словно он один владел страшной тайной, которую рассказывать не хотелось.  — У вас не водится, случайно, кофэ? Моя госпожа всё вздыхает, да пытается найти столь чудесный напиток.  — Кофэ? Впервые слышу. Вижу ваша избранница знает толк, раз выбирает самые изысканные и редкие сорта. Я постараюсь в следующий приезд добыть вам тот самый кофэ.  — Буду благодарен. Всегда приятно побаловать молодую госпожу тем, чего она так хочет.  — О, глава Цзян, вы будете прекрасным мужем… — Ваньинь! — Чизэ в своей особой манере влетел в обеденную залу, широко раскрывая двери. Вид у того был весьма запыханный и усталый, в купе с растрёпанной простой прической и натянутой поплотнее фиолетовой одеждой -  тот всё ещё мало чем отличался от простого адепта. Разве что выдавало нахальство и колкий взгляд, которым тот окинул главу Се. Глаза у его собеседника загорелись интересом, словно вот сейчас он нащупает ту самую тайну, которую по факту никто и не скрывает. Вот она: бегает, что-то мастерит и неизменно приходит вечерами, чтобы уложить Цзяна спать. Чэн дернул уголком губ в улыбке и обернулся на мужчину, который быстрым шагом пересёк комнату, отвесил вялый поклон главе Се и устремил всё своё внимание на Ваньиня. — Одолжи Цзыдянь. Очень надо, верну в конце дня.  — Что ты там опять придумал?  Не опустил взгляд и протянул долгое «ну», после просто вздыхая и потягивая ладонь:  — Надо, значит надо. Не волнуйся, с Басей справился и с твоим стервецом совладаю.  — Я не за тебя переживаю, а за свой кнут.  — Ой, да что я ему сделаю? Даже использовать не буду, мне просто нужно.  Цзян Чэн выдохнул и стянул с пальца слегка потрескивающий молниями артефакт, перекладывая тот в чужую ладонь. Чизэ просветлел, быстро поцеловал его в висок, щекоча проступающей щетиной щеку и так же скоро ушел, закрывая за собой дверь. Ваньинь потёр лицо, раздумывая над тем, как бы его шило в заднице усмирить, чтобы тот хотя бы выделял время на побриться. Борода, конечно, довольно мила, но крайне неудобна. Глава Се громко кашлянул, привлекая внимание и мужчина выплыл из дум, вскидывая вопросительно бровь.  — А кто это?… — О, это моя молодая госпожа. Правда хороша?  Мужчина напротив задохнулся от удивления и даже подавился воздухом, пытаясь запить подобное чаем. Но тот явно не спасал, судя по тому как округлились чужие глаза.  — Да, да, глава Цзян… Весьма.  После подобного слух о молодой госпоже разнесся ещё дальше и прибавился ещё одним фактом - глава Цзян был обрезанным рукавом. В очередной раз собирая все эти сплетни, Ваньинь задумался над тем, насколько сильно пострадает репутация его клана и земель с такими-то новостями, но шли дни, недели - любопытных глаз только прибавлялось. Теперь те сверлили жадными взглядами Мо, который неизменно присутствовал где-то поблизости с Чизэ. Чэн честно считал, что Сюаньюя порой было невероятно легко спутать с сумасбродной девушкой. И не было ничего удивительного в том, что все решили, что он тот самый, который сбил главу Цзян с истинного пути. И слухи копились, разрастались домыслами и новыми невероятными подробностями. В конечном счете Ваньинь устал и от этого, переставая слушать о чем там судачат люди и насколько же сильно его зацепил столь красивый, утонченный парень. Не к слухам не прислушивался совсем, только всё носился с загадочно взирающим на всех вокруг Жуланем, который на удивление ни разу не прокололся. И на каждый вопрос о том, что же там делает Чизэ отвечал коротким: — Тебе понравится дядя, а это главное.  Его племянник уже умел выводить собственное имя на пергаменте, почти не марая то чернилами. И каждый раз с гордостью демонстрировал свои умения, которые Не торжественно вешал над их кроватью. Там же висели разные странные и непонятные картинки, на которые ребёнок всегда взирал с довольством. При этом сам Цзян Чэн ни разу не угадал содержание его рисунков, тщетно проваливая каждую попытку догадаться, что же там рисовали. Так порой Фея становилась лошадью, а они с Чизэ парой лютых мертвецов и каждый раз Жулань закатывал глаза, вздыхал и говорил: — Дядя Хуа прав, ты совсем не разбираешься в искусстве.  В один из вечеров Чизэ с гордостью повесил над изголовьем листок, на котором  были видны лишь странные черточки и каракули. Племянник был горд своим творением и убедившись, что то заняло почетное место - уходил засыпать под очередную сказку от Не, а Цзян долго сверлил творение раздумывая над тем, что же там такого нарисовал Жулань. И может он правда не совсем разбирается в искусстве, раз уж у него всё настолько плохо. Чизэ его потуги прекратил ласковым смехом, коротким поцелуем в макушку и негромкой фразой: — Это моё имя, Ваньинь.  Он абсолютно точно не видел там никаких знакомых иероглифов, но раз рада его маленькая семья, то он и подавно.  Слово «семья» плотно засело в голове на тот месяц, что Не проводил в подготовке торжества и странном быте. Иначе никак не выходило окрестить то, что происходило между ними, ведь чем чаще он ловил себя на мысли о их отношениях, тем плотнее оседало «семья» в сознании. Семья. Маленькая, состоящая из странных братьев Чизэ, племянника и его самого. Семья. Чужеродное, почти незнакомое. Всё меньше похожее на то, что было в его детстве и всё сильнее заставляющее ощущать себя в странном болезненном бреду.  Они больше не ссорились по пустякам, только очень долго порой лежали ночами в кровати разговаривая. Не заимел новую привычку - засыпать в процессе их разговора. Цзян Чэн на самом деле всё больше и всё чаще замечал, что тот ел в разы лучше, чем раньше. Что начал засыпать вместе с ним и тяжело просыпаться по утрам, неизменно вставая для того, чтобы принести в их комнату чай. Пил всё меньше, да и замерзать начинал с первыми холодными ветрами. Всё кутался в теплые накидки, да ворчал о чем-то неразборчиво под нос, пытаясь объяснить, что не хватает ему ещё штанов под штаны. Исключения были лишь тогда, когда Чизэ намеренно ворошил его сознание, заставляя вытаскивать на свет болезненные и ужасно неприятные воспоминания.  — Быть без ядра - страшно. В какой-то момент это было даже страшнее, чем лишиться всего. Ордена, родителей… Это словно ты перестаешь жить, но сердце всё ещё бьется и гоняет кровь по венам. Будто… — Ты не видишь смысла существовать. У этого даже есть название, Ваньинь, но его я тебе сказать не могу, — мужчина прикрыл глаза и широко зевнул, утыкаясь носом куда-то в шею. Чизэ в целом имел привычку заваливаться на него полностью, сгребая в охапку, пока оставался в полудреме. — И как же ты тогда смог получить ядро обратно?  — Не знаю. Усянь привел к Баошань-саньжэнь и я ничего не помню. Просто взошел на гору с закрытыми глазами, а спустился уже с ядром. Тогда-то мы и потеряли Вэя на три месяца, которые он провел на Илине. А когда он вернулся, то уже был… Другим.  — И тебя ничего не смущает в этой истории? Прям совсем?  — А что меня должно смущать?  — Сам об этом подумай на досуге, Ваньинь. Иначе ты будешь считать, что это я тебе внушил эти мысли, а я такого не хочу.  — Опять ты говоришь загадками.  — Ни в коем разе. Я прямо заявляю, что тот ещё хитрец и когда мне это нужно - умею подобрать правильные слова, чтобы внушить ту мысль, которую надо внушить. Но с тобой так не хочу. Поэтому учись думать сам.  И Цзян Чэн продолжал думать об этом и дальше. Порой Чизэ засыпал сном младенца, когда как сам Ваньинь долго размышлял над прошлым. И что-то правда начинало его смущать в этой истории. Перед самым днем рождения он послал пару адептов, которые по его наводке прочистили весь холм, но так и не нашли даже следа пребывания сильной заклинательницы. Это начинало напрягать и смущать разум. Ему начинало не нравится то, что Не в очередной раз понимал в разы больше, чем он сам. Иногда его преследовали мутные сомнения, что он живет не с молодым мужчиной, а с одним из своих Старейшин, которые любили с мудрым лицом бросать странные фразы. И это раздражало, но не так сильно, сколько нелепое и бессмысленное празднество.  Перед тем самым днём Цзян Чэн долго не мог уснуть, продолжая сверлить взглядом потолок и странные рисунки его племянника. А когда сон пришел, то с утра его никто не разбудил. Он проспал столь долго, что солнце уже стояло в зените и никто не посмел его потревожить. С долей сонливости приведя себя в порядок, мужчина прошелся по полупустым коридорам дома Лотоса, направляясь сразу в обеденный зал, где точно найдёт свою пропажу. И он не ошибся.  Его тетушка уже сидела за столом, попивая чай, любезно подливающийся с легкой руки Мо Сюаньюя. Тот святился, казалось, ярче солнца, всё нескончаемо щебеча госпоже Юй о том, как хорош этот сорт и как долго его выращивали, чтобы тот оказался в чаше столь прекрасной дамы. Жулань неизменно сидел на коленях Чизэ, занимаясь больше рисованием, чем обедом, в то время как мужчина расслабленно опирался на ладонь, произнося мальчику где и что лучше подрисовать. Заметив его, Юй Цзыюи вышла из своих дум и бросила на племянника взгляд, полный просьб о спасении и Цзян с проснувшимся изнутри злорадством подумал, что это лучший подарок о котором он мог только мечтать.  — Ах, доброе утро, глава Цзян! С вашим днём. Присаживайтесь, слуги уже накрыли и на вас. Сейчас они как раз принесут горячее, мы только вас и ждали, — Мо перевел взгляд на Ваньиня, щурясь счастливо и ярко, в то время как госпожа Юй становилась унылее с каждым словом. — Кстати говоря, госпожа Юй, а вы знали что Юй в моем имени схож с вашим? Я считаю, что это послание судьбы, не иначе.  — Молодой господин Не, уверяю вас, это просто совпадение. Не думаю, что столь красивому юноше стоит зацикливаться на старой деве подобной мне.  Цзян мягко присел рядом с Чизэ, который не отрывая взгляда наблюдал за легкой перепалкой, явно наслаждаясь зрелищем в первых рядах. Отвлекся тот лишь для того, чтобы коротко мазнуть губами по губам Ваньиня и еле слышно прошептать поздравления. Чэн улыбнулся, смотря как племянник вскидывает голову и с трепетом протягивает свой рисунок, переползая на его колени. Пока Жулань объяснял, что нарисовал Пристань, Чизэ, Цзяна и остальных дядь - Мо, кажется, зациклился лишь на одном слове.  — Госпожа Юй, разве у нас не много общего? Я красив, вы красива - думаю, мы с вами сумеем поладить.  — Ваше внимание ко мне излишне, господин Не.  — Ничуть. Подобная дева достойна большего внимания, уж поверьте мне.  — И явно не вашего, молодой господин, — его тетушка повысила голос и перевела острый взгляд на Цзяна. Окинула взглядом то, насколько близок к нему был Чизэ и прикрыв глаза тяжело выдохнула. — К тому же, сегодня день рождение моего племянника, одарите этим самым вниманием его. Думаю, он этого достоин.  — Тетушка Юй, что же вы так грубы с моим гостем, — Ваньинь провел ладонью по спине Жуланя, пока Не продолжал липнуть к нему всё сильнее, подкладывая в тарелку его любимые семена лотоса и свиные ребра в пряном соусе. — Он к вам со всей душой, а вы.  — Ну что ты, А-Чэн. Я к нему тоже со всей душой. Как никак мы скоро станем семьей, так ведь, Чизэ?  — А? — мужчина отвлекся и хлопнул глазами в непонимании, очень вовремя включая дурака. Почесал затылок и переведя взгляд на Мо, произнес понизив голос. — Юйсюа, мы же не родные?  Мо, видимо, слишком хорошо зная своего друга и соратника, понизил голос в ответ и немного приблизился к тому на локтях вперёд, подыгрывая: — Конечно, вы же с моим отцом были названными братьями.  — Кажется, глава Юй беспокоится, что подобная связь опорочит её честь клеймом позора. Ты ей мягко намекни, что это никак не повлияет на её авторитет.  Цзян Чэн с истинным удовольствием наблюдал, как сжимаются пальцы вокруг пиалы и как вежливая натянутая улыбка на губах тетушки превращается в опасный оскал. Серебряная змея, обвивающая её запястья, раскрыла пасть и начала показывать свои клыки, явно пытаясь намекнуть как близка её хозяйка к срыву. Ваньинь разрывался между тем, чтобы помочь тетке справиться с напором и тем, чтобы откровенно подыграть этим двум хитрым засранцам, которые умудрились довести его спокойную и рассудительную тетку до такого состояния. Но в игру вступил Жулань, который вполне невинно и очень скромно произнес: — Тетушка, а разве вы сами не говорили дяде, что стоит выбирать достойных спутниц? Дядя Юйсюа очень достойный! Знаете как он саблей классно махает? А ещё он наследник великого клана, это же хорошая партия, разве нет?  И мальчик огляделся вокруг, в поисках поддержки, чем вызвал смех у всех, кроме госпожи Юй. Потому что та громко поставив пиалу на стол, открыла рот, чтобы поставить на место наглых юнцов, но Мо её опередил, произнося лишь: — Госпожа, вы правы. Стоит поумерить свой пыл. Сколь бы не было моё сердце горячим, всё же вас стоит добиваться иными путями. Прошу меня простить, я вас покину. Стоит проследить за последними приготовлениями к церемонии.  И перехватив свободную руку опешившей женщины - оставил на костяшках невесомый поцелуй, покидая залу. Цзян Чэн же продолжал заливаться хохотом, утирая слезы выступившие в уголках глаз. Потому что его тетка. Его тетка! Покраснела от подобного жеста до самой макушки.  — Сначала Не забрали моего племянника, теперь меня, а дальше кто? Жулань? Чизэ, ответь честно, у вас не покоится где-то там очередной ребенок?  — Что вы, госпожа. Никаких больше детей. К тому же Жуланя я и сам никому не отдам, не волнуйтесь.  Женщина тяжело выдохнула и окинув мужчин взглядом, поднялась из-за стола, приводя лицо в привычное состояние. Только покачала головой неодобрительно, как-то немного замявшись произнося: — Я тоже погляжу, что вы там устроили. Мой подарок у Чизэ.  И стремглав вылетела следом, оставляя после себя лишь хорошее настроение, которое стремительно пробивало отметку к отличному. Нет, правда, он был настолько счастлив, что не переставал глупо смеяться вплоть до конца обеда, когда как Не с теплой улыбкой наблюдал за ним подперев щеку. Тот уже привел себя в привычное собранное состояние и ни следа щетины на лице не осталось. Чизэ даже собрал волосы в крепкий хвост, а одежда у того выглядела опрятно и сидела так, как надо. Словно он готовился с самого утра, чтобы выглядеть идеально.  — Что там тетка подарила?  — Ну-у… Это наш с ней совместный подарок. Точнее, идею подал я, а та реализовала его по моим хотелкам. — Когда вы успели так сблизиться?  — Оу, у нас с госпожой свои секретики, — Не расплылся в хитрой ухмылке и забрал Жуланя с колен, на секунду перекрыв ребенку обзор, чтобы мягко коснуться его кончика носа губами. — Но подарок будет позже, сначала праздник. Кстати, мои братья тоже приехали, так что крепись там, готовься. Мы ждём тебя на улице!  Мужчина выдохнул и проводил взглядом две фиолетовые спины, скрывающиеся за дверью. И всё-таки ему всё ещё невероятно не нравилось, что его там ждёт. Раньше, в юности, они спокойно и скромно праздновали его день с родителями. Пока однажды он не выпал на момент, когда они с Усянем застряли в вэньском лагере. И уже после он перестал праздновать совсем. Огрызался на любую попытку создать хоть что-то отдаленно похожее на торжество, уделяя подобное внимание  Жуланю. Ребёнку это в разы полезнее, чем ему. Так он думал. И думает до сих пор, но ведь Чизэ старался. Цзян Чэн видел, как тот расхаживал в приподнятом настроении все эти дни и светился ожиданием, веря, что подарок точно понравится.  Впервые за месяц выходить на улицу не хотелось. Теплилось ощущение того, что всё внимание будет приковано к нему и это до крайности нервировало. Ваньинь уже представлял огромную толпу, собравшуюся на главное улице, чтобы поздравить своего главу с праздником. Физически ощущал эти сотни взглядов, предчувствуя как ему придется выкручиваться из пустых диалогов и бессмысленных пожеланий всего лучшего. Но ступив за порог, он вновь обнаружил блаженную пустоту. Только голоса с главной улицы доносились громким гулом, в котором иногда можно было услышать переливчатые мелодии. И он пошёл на звуки, постепенно вливаясь в толпу горожан, что с интересом рассматривали расставленные по обоим сторонам улицы лавочки. Наверняка сколотые наспех, но крепко и умело - за прилавком стояли адепты клана Юй, клана Се, клана Не. За некоторыми он даже увидел одеяния Цзиней, которые бегали от прилавка к прилавку. Улица была наполнена кучей разномастных людей, а в самом её конце виднелся высокий деревянный подступ на котором выступали Лань и Сюэ, в руках которого была странная и несуразная пипа. Слишком большая и больно фигуристая. Задорная и легкая мелодия разносилась по толпе, в то время как у импровизированной площадки  танцевали пары. Он заметил Чизэ, который под руку плясал с его теткой и Мо, что держа Жуланя на руках танцевал рядом с ними. Иной раз они передавали друг другу партнеров и вот уже Не был с Мо, а госпожа Юй с весело улыбающимся мальчишкой.  Цзян Чэн просто слился с шумом улицы, рассматривая любопытно каждый прилавок. Кто-то торговал едой, наскоро готовя ту перед глазами покупателя; кто-то тканями и одеждой; кто-то разного толка украшениями и среди толпы смеющихся девиц, он заметил высокий силуэт Хуайсана рассматривающий веера. В его Пристани такого оживления не было никогда, а уж то, что никто ни разу не крикнул в его сторону «глава Цзян», обращаясь вежливым и нейтральным «господин» - сбивало с толку. Он словно бы на секунду потерял тяжелую лямку, что давила до твердых мозолей на плечо и испытывал каплю облегчения, просто оставаясь таким же простым покупателем как и все.  Мелодия оборвалась и толпа у сцены захлопала в ладоши, когда как на ту легко вскочил Чизэ, дожидаясь небольшого затишья. Даже торгующие адепты на секунду прервались, привлекая всё своё внимание к громкой и четкой речи: — Поблагодарим же господина Ланя и моего младшего брата за то, что те ласкают наш слух своей прекрасной игрой! — толпа вновь как по команде заголосила и захлопала, а затем Чизэ поднял руку и всё вновь оборвалось. — Приветствую вас от лица Пристани Лотоса, господа и дамы. И отдельно благодарю за то, что согласились поучаствовать в этой затее. Для тех, кто не понял, что тут происходит… Не пробежался взглядом по толпе и найдя Цзян Чэна, улыбнулся широко, словно произнося это только для него: — Сегодня открывается первый и ежегодный фестиваль Цзяна. Отныне и впредь мы всеми кланами будем собираться на этой площади, обмениваться опытом, товаром и хорошим настроением до самой ночи. Наслаждайтесь и отдыхайте!  Мужчина коротко поклонился и сошел со сцены под одобрительные крики, наполняющие всё пространство вокруг жизнью. И снова каждая лавка пыталась привлечь побольше покупателей, а мелодии с помоста играли дальше, только Чизэ скользил сквозь толпу к нему с неизменной широкой улыбкой. Люди их огибали, иногда немного задевая Цзян Чэна локтями, но он не придавал этому внимания только продолжая наблюдать за слишком довольным мужчиной.  На языке крутилось множество вопросов, потому что он не мог представить для чего и зачем тот всё это устроил. Наслушался его ворчания и решил сделать из этого что-то более грандиозное? Решил ввести в лету истории его день, как нечто особенное? Для чего столько стараний? Ради него одного? Ваньинь прикусил губу и задумался о том, что сам Чизэ никогда не говорил о своем дне рождении и это свербело в груди неприятным ощущением. Он вновь слишком многое должен этому мужчине. За покой, за понимание, за помощь, за ощущение счастья, наполняющее до краев. Они открыли рот одновременно, но произнесли совершенно разное:  — Когда твой день рождения?  — Пойдем потанцуем?  И оба смотрели друг на друга с коротким непониманием, уходящим в легкий смех. И так же вместе произнесли свои ответы: — Первый месяц зимы, Ваньинь.  — Ты так сильно хочешь доказать всем, что слухи не врут, а немного привирают?  Чизэ фыркнул и вполне своевольно притянул Цзяна к себе за талию, поднимая ладонь к его волосам и выдергивая заколку из волос. Те рассыпались по плечам тяжелыми и густыми волнами, от чего Чэн закатил глаза. Его мучали недолго, закалывая небольшой пучок на макушке, а остальное оставляя распущенным. Не поиграл бровями и приблизился к нему сильнее, прижимаясь лбом к его лбу.  — Не знаю никакие слухи, но, господин, вы так красивы. Позволите мне с вами станцевать?  — Боюсь, мой возлюбленный этого не одобрит.  — О, мой тоже. Но мы им об этом не скажем.  Музыка разливалась и дальше, пока Цзян Чэна тянули сквозь толпу к горожанам, что весело притаптывали под веселые мотивы.  *** В ночи площадь и улица продолжали гудеть сотнями голосов, освещаемые рядом небольших разноцветных фонариков. Ваньинь подмечал скопление пьяных адептов на пристани, удивляясь тому, как разноцветные одежки невероятно легко находили общий язык. Танцы и пляски закончились уже давно, сцену заняли небольшие столики. За одним из таких сидел Цзян Чэн, держа на руках заснувшего от усталости ребёнка. Сидел в довольно странной компании состоящей из двух уже знакомых ему даосов, которые фестиваль оценили по достоинству и немного пьяно щурились в толпу, наблюдая за адептом в темно-зеленых одеяниях, что скакал от одного прилавка к другому. Сюэ был ужасно падок на сладкое и, кажется, успел перепробовать абсолютно всё опустошая чужие кошельки с истинным удовольствием. От чего Сяо и Сун решили вдруг раскошелиться молодому господину на подобное - он не знал. Но и лезть в это не стал. Только негромко переговаривался с мужчинами, понемногу отпивая из пиалы вино.  — Так что мы решили пока что повременить с созданием клана. В планах всё казалось таким простым, а вот на деле… — Найти место под даже самый маленький орден невероятно сложно. Глава Не предложил нам альтернативу, но нам она пока не особо нравится.  — Знаете, как-то не хочется быть под чужим покровительством, даже если покровитель одобряет все твои идеи и планы.  У этих даосов была крайне забавная и странная привычка договаривать друг за другом фразы. Цзяну казалось, что те были словно одно целое, дополняющее и неделимое. Было что-то в этом завораживающее и отталкивающее одновременно. Словно те и сами не понимали, насколько сильно врастали друг в друга. Разговор шёл медленно и плавно, даже немного вяло. Целый день его не тревожили, не дергали, не спрашивали о любой мелочи и он словно вновь стал простым адептом, который мог себе позволить на секунду забыть об ордене и просто побыть собой. Жулань, наигравшись с маленькими Ланями, решил что с него праздника на сегодня хватит и прилип на целый вечер хвостом. Чизэ порой оставлял их вдвоем, чтобы проследить за тем, как проходит фестиваль и Ваньинь испытывал единение с даосами только от того, что и сам сверлил макушку, что возвышалась над  толпой.  Голова немного плыла и он сам не заметил, как начал расспрашивать Суна и Сяо о их приключениях. Синчэнь лишь в самом конце обмолвился, что является учеником той самой Баошань-санжэнь и мужчина похолодел до кончиков пальцев, раздумывая над тем, что вот оно. То, что знал Чизэ и упорно ему не говорил, заставляя догадываться самому.  — Боюсь спросить, но с какой горы вы спустились, господин Сяо?  — Ох, это не такая уж большая тайна. Гора находится за Ланьлинем и их там несколько. Точного названия сказать вам не могу - сам не знаю. Баошань-санжэнь не особо любила людей, поэтому создала несколько иллюзий, чтобы никто из внешнего мира найти её не смог. Единственный, кто мог попасть в её владения - мы, ученики. И то, один раз за всю свою жизнь, ведь решили ступать своей дорогой.  Цзян Чэн напрягся сильнее, ощущая как сознание в момент проясняется. Куча мыслей скакали из стороны в сторону, собираясь в одну единую линию и ему это не нравилось. Чем больше он думал, тем быстрее он крутил на пальце Цзыдянь. Видимо, его напряжение ощущалось и физически, ибо оба даоса начали смотреть на него более внимательно и обеспокоено.  — Я сказал что-то не то, гл… господин Цзян?  — Нет, всё так. Просто вспоминаю, как сын бывшей ученицы Баошань отвел меня к той за чудом.  — Ох, думаю, что подобное невозможно, господин.  — Вот и я в этом убедился.  Ваньинь молча встал со стула, спуская осторожно с платформы. Проходя сквозь толпу, он коснулся плеча Сюэ Яна, который вздрогнув, обернулся. Выпучил на него глаза, жуя сладкую булку и довольно нагло спрашивая: — Че надо?  Руки у того были забиты сладким и Цзян Чэн молчаливо протянул спящего Жуланя в его сторону, видя на лице яркое недоумение.  — Отнеси его в постель, будь добр. Мне нужно побыть одному.  — Стой, подожди, почему… — Сюэ Ян удивлённо вскинул брови, но при этом начал распихивать сладкое по карманам, когда как мальчишку ему всучили точно в руки. Половина съестного упала на пол и Ваньинь лишь заторможенно произнес: — Прости и спасибо.  На берегу веяло холодными ветрами и сыростью. Зато поблизости никого не было и никто его не трогал, давая время на подумать. И чем больше он думал, тем сильнее ощущал как тонет. Мысли волной накрывали с головой, не давая и шанса из них выбраться. Цзян Чэн захлебывался своей яростью, своими обидами, страхами и былыми переживаниями, всё лучше понимая, что он просто дурак. Земля под ним была ледяной и этот лед проникал в самое сердце, от чего билось оно всё быстрее пытаясь выбраться из оков. Единственная стабильность его жизни - Усянь всегда был на голову выше его. Всегда лучше, всегда продуманнее. Не было никакого такого предательства. Его брат просто отдал всего себя без остатка тому, кто это не ценил.  — Эй, а я тебя везде обыскался, — Чизэ осторожно заглянул в его лицо, накидывая на плечи свою накидку. От тепла он немного поежился, ощущая как заледенели кончики пальцев. И немного обернулся на мужчину, что присел рядом. Вот ещё одна его новая стабильность - Не всегда был рядом, когда он был на грани. Когда путался в себе и не знал, что со всем этим делать. — Синчэнь проболтался о горе? — Ты просил его не говорить об этом?  — Хотя бы сегодня. Не хотелось, чтобы ты думал об этом именно сегодня.  — Какая разница когда?! Я столько лет жил с мыслью, что Усянь меня предал! Отвернулся от меня и выбрал других, а не меня! И как мне теперь жить, зная, что он отдал своё ядро мне? Что я живу, дышу и наслаждаюсь жизнью - благодаря его тупой и никому не нужной жертве! — Цзян Чэн резким движением провел ладонями по лицу, убирая волосы назад и сцепил их в замок на шее, кусая нижнюю губу до боли, произнося тише. — И как я не понял, что он соврал? Что нет никакой горы, никакой Баошань? Только знакомство с Вэнь Цин, которая - какое совпадение! - была известным на все ордена лекарем! И Вэнь Нина он вернул в сознание только из чувства долга. И ушел к Вэням из-за него же. И знаешь, что самое смешное? Ему верили все. Все верили в его силу и поэтому боялись. А Усянь просто мастерски всем врал. И ушел на кривую дорогу, потому что выбора не было. Из-за меня, Чизэ. Это я во всем… Ему закрыли рот ладонью, не давая произнести это. Не давая высказать того, насколько сильно он виноват перед мертвым братом. Который умудрился утереть ему нос даже так. Даже в этом. Цзян Чэн сморгнул с глаз влагу, на секунду замирая. Слезы - невероятно редкая роскошь для него. Он плакал лишь пару раз, а после смерти всех родных - они высохли окончательно. И он бы не подумал, что будет плакаться по тому самому Вэй Усяню, которого так ненавидел. Ткань в которую его уткнули пропитывалась влагой всё сильнее, а Ваньинь цеплялся за неё и ревел так, как не ревел даже в детстве. Навзрыд, взахлеб и с толикой жалости к себе. Мягкая ладонь касалась его спины, а он всё никак не мог успокоится. В голове всплывало всё и сразу: то, как Усяня привели в Пристань такого маленького и забитого; как тот боялся собак, с которыми приходилось биться за объедки; как они вместе влипали в неприятности, потому что вместе всегда веселее. И чем больше он думал, тем легче становилось в сердце, но не на душе. Когда слёзы закончились, Ваньинь просто прижался к чужой груди и судорожно выдыхал, ощущая себя ещё и слабаком не способным контролировать свои эмоции. Вроде уже двадцать семь, а он всё ещё ведёт себя как ребёнок. Даже хуже Жуланя, тот хотя бы истерил по какому-нибудь поводу, а не просто так.  — Ваньинь, — мужчина выдохнул, опаляя растрёпанную макушку теплым дыханием, а затем осторожно отстранился, поправляя на его плечах накидку. Поцеловал холодными губами лоб, влажные от слез щеки, затем прижал к себе вновь и продолжил так же тихо говорить. — Ты не виноват. Это был выбор Усяня. Он сам решил отдать своё ядро, сам пошёл по другому пути и сам довел себя до такого состояния. Ты лишь фоновый фактор, который на это влиял так, как и должен был. Потому что твой брат - та ещё жертвенная сука. Что ему мешало найти иной способ, чтобы сражаться? Что мешало сказать о своем решении напрямую тебе? Ты бы ведь наверняка понял его, принял и постарался бы помочь, я тебя знаю. И он тебя тоже знал. И невероятно сильно любил, как и Юньмэнь. Поэтому и сделал то, что сделал. Не стоит себя винить за ошибки прошлого, которые вы наворотили детьми. К тому же, у тебя ещё будет шанс высказать ему в лицо всё это и решить все ваши недомолвки.  — Поэтому ты… — Не-а. То есть от части да, но не только из-за тебя, — Чизэ медленно встал, поднимая за собой и Цзян Чэна. Неторопливым шагом повёл его вдоль берега озера, приобнимая за плечи и спокойно произносил:  — Это осознанный и продуманный шаг. Ещё до того, как я узнал Ванцзи поближе - Усянь уже фигурировал в нашем плане. Но скорее отголосками и возможным вариантом. Вэй был умным, был сильным и достаточно бесстрашным, чтобы залезть Гуанъяо безболезненно под кожу. А после разговора с Ванцзи я подумал, что можно совместить приятное с полезным. Что это будет правильно. К тому же у твоего братца тут куча незаконченных дел, иначе бы он так упорно не прятался.  — Уже второй раз об этом слышу и всё не понимаю: откуда ты это знаешь?  — О, это другая история, — Не встал около одной из лодок, что были привязаны к пристани и шагнул внутрь шатая ту своим весом. Протянул руку Цзян Чэну и тот принял ту. В очередной раз. — Я расскажу тебе её, но не здесь. Пора сбегать и праздновать твой день рождения нормально.  — А разве мы не уже? — мужчина вяло сел на деревянную перекладину, не испытывая желания сопротивляться. После слез наступило отвратительное облегчение, которое не нравилось совершенно. Ваньинь лениво наблюдал за тем, как Чизэ отгребает от берега - всё дальше от голосов и ярких огней, куда-то на противоположный берег и ближе к маленькому устью реки, что втекало в озеро.  — Конечно нет. Я просто подумал, что нет ничего лучше, чем иметь официальный выходной в свой собственный день рождения, — мужчина напротив весело подмигнул и умелыми движениями вёл лодку дальше. Цзян Чэн опустил ладонь в холодную воду, после проводя той по опухшему от слез лицу. Ветер приятно обдувал горячую кожу и он позволил себе прикрыть глаза, наслаждаясь тишиной.  Открыл он их только когда начало немного трясти и ему вновь протянули ладонь, помогая выбраться на берег. Ступали всё в том же молчании, пока он не увидел маленький огонёк фонаря прикрепленный к веткам раскидистой ивы, что скрывала его от любопытных глаз. Чизэ уселся на застеленную ткань, на которой стоял кувшин вина и тарелка фруктов. Рядом лежал нож, пара пиал и всё явно готовилось заранее. В тайне от Цзян Чэна. Ваньинь улыбнулся и подумал, что раз это его выходной, то можно и побыть немного наглым. Разлечься на чужих коленях, к примеру. Не же нырнул ладонью в рукав и достал на свет маленький мешочек, который протянул ему в руки.  — Открывай.  И он открыл, вытряхивая на ладонь два черных кольца. Они были простыми, без каких-либо изысков - только в середину был впаян обычный серый кусочек простого камня. Ваньинь вскинул вопросительно бровь и Чизэ взял одно из колец, надевая то на безымянный палец правой руки Цзян Чэна.  — Там, откуда я родом - это знак того, что у тебя есть пара и ты её любишь. С днём рождения, Ваньинь.  Мужчина на секунду прикрыл глаза и сел, проделывая с чужой рукой то же самое. Не был красноречив во многих аспектах, но никогда не говорил о своей любви открыто и красочно. Но делал для него столько, что было понятно даже слепому - любил. Любил, ценил, уважал и ставил в приоритет. Цзян Чэн же никогда не задавался вопросом, за что его полюбили. Он ведь и сам до сих пор не понимал, почему именно он. Почему именно Не Чизэ. Сложно даже подумать, что его можно было любить за что-то определённое - тот просто был и этого хватало. Ваньинь поднес ладонь к губам, целуя кольцо и ощутил колкий холод от металла и от камня.  — Почему простой камень?  — Это не просто камень. Я тебя к нему свожу и ты всё поймешь. Но это, — Чизэ провел большим пальцем по подарку на пальце Цзяна и улыбнулся широко, слишком уж даже довольно. — Это особый артефакт, Ваньинь. Такой ты не найдешь нигде. С помощью кольца ты всегда сможешь меня найти, где бы я не был. А я смогу найти тебя. И всегда буду знать, что у тебя всё в порядке. Буду знать, что ты меня ждёшь и пора к тебе.  — Ты можешь остаться в Пристани. Переезжай сюда полностью.  Не отвел взгляд на небо и неуверенно пробормотал: — Пока не могу. Ты знаешь обо мне не всё и… — Так расскажи.  — Расскажу. Когда ты будешь готов меня слушать. Пока что мы стремимся к этому маленькими шажками. К тому же, ещё один поток слёз я не выдержу.  Цзян Чэн устало ударил его в плечо, заваливаясь обратно на колени под негромкий хохот. Долгожданного облегчения не наступило, зато он мог позволить себе спокойно задремать ощущая как чужая ладонь мягко гладит его по щеке.