Вояджер-1

Цзян Чэн ощущал грызущую его тревогу до самого конца лета. Жара сходила, но солнце ещё продолжало одаривать своих жителей теплом, разве что ветра сменились и становились с каждым днём всё прохладнее. Проходила пиковая сборка урожая, от которой весь склад был завален на целый год вперёд. Жители Пристани отбивали поклоны и заваливали различными просьбами, готовясь к наступающим холодам и казалось, что нет конца этим бесконечным делам.  Ваньинь, наверное, проклят кем-то. Стоило ему ощутить хоть толику радости и спокойствия, как в ответ появлялась целая тонна неконтролируемых событий. После приезда из Ланьлина слег с болезнью один из Старейшин, а через неделю и вовсе мирно умер в своей постели. Не то чтобы кто-то был в этом виноват, скорее возраст дал о себе знать. Похороны выпали на конец лета, а провожали старика все жители разом, облаченные в траурные белые одеяния. Жулань видя шествие вокруг слишком внезапно стал молчаливым и задумчивым, даже немного менее капризным, только в один из вечеров поинтересовавшись: — Мама и папа ушли так же?  — Да, солнце. И провожали их так же. Они наблюдают за тобой, хоть и незримо для нас. Поэтому порадуй маму и папу, ложись спать.  Крутящийся всё это время где-то поблизости Чизэ колыхал эту тревогу вдвойне. Цзян не просил его о помощи, тот явился сам и не сказав ни слова просто был рядом. Подглядывал порой в отчеты, тихо и слишком близко шепча о том, как будет лучше и что нужно сделать, чтобы всем было проще. Что колодцы можно на зиму забить и утеплить, чтобы местным не пришлось возиться с чистой водой и не страдать от попавшей в ту в осень грязи. Что ночные охоты стоит проводить в разы чаще, ведь к холодам нечисть начинает просыпаться всё активнее. Что Жуланя можно потихоньку обучать письму и чтению, чтобы ребёнок не сидел без дела.  Не понимал его слишком хорошо, чтобы воротить нос от подобной помощи. Приходил вечерами, приваливался к боку и это означало, что пора отрываться от работы и попытаться хоть немного привести себя в порядок. По утрам он просыпался от запаха крепкого горячего чая, который всегда стоял на маленьком столике в его комнате. Чизэ же был где-то на периферии, но от чего-то старался не подходить слишком близко. Словно бы того вечера не было. Будто он ничего не помнил. Цзян сжимал зубы, бросал злые взгляды и ни разу не упомянул об этом и сам. Наверное, потому что так до конца и не разобрался, что между ними происходит.  Но зато вместо него разобрались другие. Ваньинь был слишком уставшим, чтобы пресекать гору сплетен, о которых судачили все кому не лень. «Госпожа Пристани» укоренялось всё сильнее, Чизэ порой даже откликался на это звание и словно не видел ничего плохого в подобном. И несмотря на его бесконечно доброжелательный настрой к всему, что ценил и оберегал Цзян Чэн - порой и его умудрялись доводить.  Одним ранним утром весь дом Лотоса ходил на ушах, тупя взгляд в пол при виде главы и стараясь лишний раз рядом с тем не мелькать. Даже Старейшины в тот день не цеплялись, на все его предложения кивая и старались слиться с окружением каждый раз, когда тот вглядывался в них всё сильнее. Не он поблизости не заметил, но чай стоял на столе неизменно. И ведомый любопытством решил поискать явного виновника его спокойного дня.  Громкие крики сотни адептов привлекли его внимание сразу же и Цзян обеспокоено двинулся в сторону плаца, замирая на пол пути от открывшейся картины. Множество тел стояли на локтях, вытянувшись всем телом над землей, пока Чизэ переступал с одной спины на другую, будто бы прогуливаясь по округе. Вслед за ним прыгал Жулань, перескакивая от одной спине к другой, кажется, невероятно веселясь от этого действа. Фея повторяла за своим хозяином и прыгала цепочкой следом. Подходя всё ближе Чэн отчётливо видел, как по лицам адептов стекал пот, как те кривились от усталости и выдыхали болезненно, стоило только чужой обуви оказаться на спине. Громкий, властный голос пронесся по округе, а острый взгляд метался от одного страдальца к другому, не забывая следить и за ребёнком, которого новая игра очень устраивала:  — Вы все - говно! А говно должно делать что?!  — Говорить громче! — слабый хор голосов огласил весь плац.  — Я не слышу?!  — Говорить громче, госпожа!  — Отлично. А теперь вновь повторяем за мной, — Чизэ успел дойти до последнего ряда, придерживая упавшего Жуланя за локоть и подхватив ребенка на руки, продолжил своё шествие. — Кто ваш хозяин?  — Глава Цзян!  — И что вы должны делать?  — Беспреколовно служить Юньмень Цзяну! Беспрекословно служить хозяину! — Даже если?  Адепты синхронно замолчали и Чизэ, всего на секунду оглядел их полным злорадства взглядом. Мужчина остановился на спине первого ученика его ордена, опустил взгляд отдающий легким безумием на того и присел, дергая за хвост заставляя подняться голову вверх. Цзян Веймин встретился взглядом с Ваньинем, стоявшим в тени, в котором на секунду промелькнул страх. Дикий, почти животный. Губа у того была разбита, на скуле синевой наливался синяк и тот зажмурившись громко и четко произнес:  — Даже если он обрезанный рукав!  Чизэ тяжело вздохнул, встал прямо и, всё ещё придерживая хихикающего Жуланя, что есть мочи прыгнул на спине. От такой перегрузки парень расплылся по земле, ударяясь лицом. Новый стон огласил весь плац и мужчина как ни в чем не бывало шагнул на следующего адепта.  — Не правильный ответ. Гуй и Дэй, унесите его к лекарю. Подлатает и возвращайте обратно. А вы все повторяйте за мной: вас ебать это не должно.  — Нас ебать это не должно!  Два адепта, тех самых которых он приставлял к Чизэ в его прошлый приезд, подхватили вялого ученика и не взглянув на Цзяна пронеслись мимо. От тех же Гуя и Дэя он узнал, что Веймин начал пускать о нём слухи. Плевался и кривился, рассказывая как и где он заставал их главу с этой госпожой Пристани. В конечном итоге оба парня не смогли смолчать, обращаясь напрямую к Не, чтобы тот передал главе Цзян об этом. Но до главы, видимо, не дошло. Оба парня тупили взгляд, извинялись, что вплели в дела ордена чужого человека и Ваньинь каждой клеточкой тела ощущал, что те точно не раскаиваются. Что оба паршивца довольны результатом и ни капли не жалеют о содеянном.  В целом, он мог их понять. Он тоже не жалел.  Когда листья деревьев начали наливаться желтизной, Цзян Чэн осознал, что прошло уже две недели, а он всё никак не мог нормально поймать Чизэ. Тот умудрялся исчезать в тот момент, когда Цзян освобождался от бесконечной писанины. И никто не мог толком сказать, где тот находился. Кто-то видел его у кромки редеющего леса, кто-то на пристани, кто-то на крыше и только сам Ваньинь не находил его нигде. Попытки дождаться Не в выделенной ему комнате не имели успеха, ведь от усталости он засыпал прямо там под утро. И вновь просыпался от неизменного запаха чая.  Самое смешное, что его собственный племянник знал мужчину куда лучше, чем он, произнося в обед невероятно ироничным голосом:  — Дядь, так он же всегда уходит во двор. Я один раз видел, как он в окно прыгнул и уселся в саду с трубкой. Он же такой большой, как ты его не заметил?  И правда, как он не заметил. Той же ночью Цзян вышел на очередную попытку поймать ускользающего от него мужчину, когда как тот и вправду просто сидел в саду и курил. Заметив его приближение, Чизэ тихо захлопал в ладоши, выдыхая в сторону дым: — Ты поймал меня, Ваньинь.  Чэн тихо выдохнул и сел рядом с ним на траву, рассматривая спокойное и умиротворенное лицо. Мужчина же не отрывал от него взгляда как только увидел. Вытряхнул тлеющий табак на землю и уложил подбородок на колено.  — Ты вообще знаешь что такое сон?  — Знаю. Но в Пристани пока ещё не привык спать, — кончики чужих пальцев коснулись его запястья, вновь забираясь под плотно обвязанную ленту. Он был горячим, не смотря на ночную прохладу. — Я вернусь в Цинхэ через две недели.  — Так скоро? — Цзян произнес это быстрее, чем успел об этом подумать. И тяжело выдохнул на негромкий смех со стороны. Не удивительно, что сплетни плетутся до сих пор. Всё же настолько очевидно. Чизэ привычно привалился к его боку, а после сполз на колени, укладывая на те свою голову. Затем нагло притянул руку к своим распущенным волосам и Ваньинь поддался этому моменту, вплетаясь в те пальцами.  — Годовщина смерти Минцзюэ. Я не могу её пропустить, — мужчина выдохнул, прикрывая глаза в явном удовольствии и Цзян ощущал себя дрессировщиком, который смог приручить огромного зверя. Перебирая чужие волосы он задумался вновь, помнит ли тот их поцелуй. Но вместо этого лишь произнес: — Ты его знал?  — Конечно, Ваньинь. Он был тем, кто меня приютил, когда я потерял всё. Себя, своё прошлое и всё, что мне было дорого.  Любопытство внутри него вскинуло голову. Хотелось узнать о многом. О том, что вообще за человек такой этот Не Чизэ. Как он дошел до такой жизни, сколько ему лет, есть ли родные или он такой же сирота, как и сам Цзян. Но тревога и неуверенность это подавили, позволяя спросить лишь только: — Неужели бывший глава Не был настолько добродушным?  Мужчина приоткрыл глаза, дергая уголками губ в улыбке и перехватив запястье, оставил мягкий поцелуй на ладони. Затем на костяшках пальцев и только после невесомо коснулся Цзыдяня, который слабо заискрил. В нём не было гнева, только огромная волна очередного непонимания.  — Расскажу только если расскажешь об Усяне. Болезненная история в обмен на болезненную историю, Ваньинь.  Цзян слабо прикрыл глаза, ощутив как руку положили на спокойно бьющееся сердце. В опасной близости от шеи, которую он мог бы сломать в любой момент. Его никто не спрашивал о Вей Усяне уже очень давно. Наверное, с того момента как в пыточных начали появляться его нелепые последователи. Чэн плохо помнил тот период своей жизни. Он был наполнен страданиями, бездушным отчаянием и долгими бессонными ночами рядом с плохо спящим младенцем. Сжав в ладони ткань на чужой груди, Цзян открыл глаза и зло выдохнул:  — Идиотом был последним. В детстве боялся всего на свете, но не того, чего стоило бы бояться. Отец его любил, отец о нём заботился. Заботились и мы с Яньли, наивно думая, что тот всегда будет таким… — он замолкает, переводит дух и вскидывает взгляд на небо затянутое облаками. С каждым часом становилось всё прохладнее и эта прохлада забиралась в его сердце. — Мать его на дух не переносила. Она вообще мало кого любила, мы с ней в этом похожи. Усянь умудрялся быть балбесом последним, но при этом оставаться одним из лучших учеников в ордене. Мог спать сутками напролет, а потом быть лучшим на ночной охоте. Казалось, что ему живется так невероятно легко, что я просто… Завидовал. Он завидовал ему всю жизнь. Цзян прикусил язык и перевёл взгляд на Чизэ, который не перебивал. Продолжал слушать и дальше с огромным интересом.  — В общем ты понял. Не знаю, когда всё пошло не так. Наверное, когда он решил идти по-другому пути, — а он всё говорил и говорил, уже не в силах остановится. Только смотрел в потемневшие голубые глаза и продолжал: — И я даже был не против. Он мог идти на все четыре стороны и волен был делать всё, что угодно, но Усянь променял свою семью на горстку выживших Вэней. Променял на темный путь. Он предал нас, Чизэ. И убил нашу сестру. Если бы тот не убил себя сам, то это сделал бы я. И если тот сможет вернуться обратно - вновь отправлю в Диюй без промедления.  — Как у вас всё запущено, глава Цзян, — Ваньинь вздрогнул от прикосновения теплой руки к своей щеке. Не приподнялся на локте, оставляя короткий и быстрый поцелуй на его губах в момент туша весь поднявшийся изнутри гнев. — Но мы разберёмся с этим позже. Всё-таки уговор есть уговор.  Мужчина улегся обратно с расслабленной улыбкой и Чэн не знал, куда себя деть от осознания, что тот всё помнит. Помнит и целенаправленно над ним издевается! Ваньинь позволил себе наклонится вслед за ним и впиться в губы более требовательно, более жадно. Чизэ судорожно выдохнул, прикусывая напоследок губу и немного осуждающе произнес:  — Мы либо лобызаемся, Ваньинь, либо говорим.  И снова коснулся его губ, оставляя на тех языком влажный след. Пальцы уже давно блуждали в его распущенных волосах и Цзян с тихим смешком отстранился. Ладонь скользнула на шею, а после на грудь.  — Говори, мне интересно.  — Минцзюэ был ебнутым, — начал свой рассказ Чизэ и Цзян расхохотался, вскидывая голову вверх. — Что? Ну правда, он же отбитый на всю голову. Был. Только сумасшедший будет доводить себя до такого состояния, а я ну. В этом разбираюсь, если ты не заметил.  — Ты умеешь просто говорить, а не выворачивать всё в шутки?  Не на секунду замолчал и хитро на него прищурился, выдыхая: — Умеешь. Он был… На самом деле невероятно спокойным. Потому что я и Хуайсан по первости приносили много проблем, на которые тот реагировал раздражением, но никогда - агрессией. Он учил меня буквально заново ходить, учил разговаривать с людьми заново и при этом всём умудрялся понимать то, что творилось в моей голове. Когда я решил покататься по кланам, посмотреть на мир, а после притащил Сюэ, то тот без лишних слов принял этого ребёнка, — взгляд его блуждал по лицу Цзяна, но тот явно был больше в своих мыслях. Ласково и по-доброму улыбался, рассказывая о дорогом ему человеке и от этого сжималось сердце. — Смешно, что с такой любовью к детям Минцзюэ так и не завел своего собственного. Говорил, что двоих ему хватает с головой. Ян от него вообще не отлипал, раздражая и капризничая. Прямо как Жулань временами. Им же в таком возрасте необходимо внимание, необходима безусловная любовь. И Минцзюэ всё это отдавал Сюэ и Хуайсану. А потом… Потом ему начало становится хуже с каждым днём. Сколько бы мы не бились - ци выходила из-под контроля всё сильнее. В какой-то момент дагэ зацепился языками с Сюэ Яном, замахнулся на того саблей и был для нас окончательно потерян.  Не Чизэ больше не улыбался, с абсолютно спокойным лицом рассказывая всё это. Цзян замер, боясь пошевелиться и сбить его с мысли. Боясь прекратить этот момент и потерять за очередной тонной шуток. Мужчина ломко улыбнулся и чуть тише произнес:  — Он понимал, что это его конец. И чтобы не приносить нам неприятности убежал в лес. Сюэ рванул за ним, а когда мы их нашли - дагэ уже был мертв. Это был первый и единственный раз, когда я видел ревущего навзрыд Яна. Да что уж там, даже меня пробрало на слезы. Я плохо помню церемонию погребения. Зато отчетливо запомнил дни и ночи, проведенные у чужого гроба. Запомнил, как выл лютый мертвец внутри, пытаясь выбраться наружу. Запомнил, как заставлял Хуайсана и Яна хотя бы иногда спать. И знаешь что?  Чизэ приподнялся вновь, смотря куда-то вдаль. Цзян Чэн как никогда остро ощущал, что видимый фасад начинает рушится и осыпаться, открывая настоящего Не. Того, который абсолютно сумасшедшим взглядом сжимал ткань на коленях и сквозь зубы произносил: — Дагэ умер не своей смертью. Я это знаю. И когда его убийца встретится с реальностью своих поступков - я вздохну полной грудью, — на него перевели взгляд и уже менее безумно ухмыльнулись. Чизэ коснулся щеки вновь и Ваньинь едва вздрогнул от того, насколько у того были ледяными ладони. Из взгляда пропала жажда мести и Не попытался убрать руку, но Чэн её остановил.  Кажется, теперь он понимает его в разы лучше. И опалив дыханием холодную кожу, коснулся губами запястья, ухмыляясь на немного болезненный и обеспокоенный взгляд.  — Я тебя не боюсь, Чизэ.  И никогда не боялся. Он бесил, раздражал, колыхал старые и забытые чувства, придавая тем новую, пока неизвестную ему, окраску. Рядом с ним было спокойно, тепло и приятно. Цзян Чэн не может вспомнить, чтобы кто-то окружал его настолько тонкой и невидимой ни для кого заботой. И порой тот настораживал, но лишь тем, что многое умалчивал. Но Ваньинь был уверен, что рано или поздно узнает абсолютно всё. Даже если платой за это будет он сам.  *** Если первое время фиолетовый силуэт мелькал где-то рядом, то после того стало слишком много. Он был везде и всюду. Каждый прием пищи Чизэ неизменно садился рядом, брал на руки Жуланя и перекидывался со стариками парой колких фраз. При этом демонстративно держал свободную ладонь на колене Цзян Чэна, от чего Старейшины перестали приходить на каждый обед, предпочитая есть вдали от столь открытого срама.  Кипевшая до этого работа сходила на нет и Ваньинь позволял себе прогуливаться по пристани, подмечая мысленно, что адепты всё чаще начали ходить со строительными материалами к старикам. Иной раз видел фиолетовые одежды на крышах, усиленно их латающие.  На рынке всё не было того самого «кофэ». И когда он уже напрямую спросил у Чизэ, тот удивлённо хлопнул глазами и медленно произнес: — Это черный волшебный отвар придающий с утра бодрости. Но в вашем… В орденах ты его не найдешь. Но, наверное, тебе бы он понравился.  Их поцелуи с каждым разом становились всё жаднее, всё дольше. Порой Цзян забывался настолько, что нырял ладонью под верхние одежды касаясь чужой кожи напрямую. Ловил губами смех и еле слышное:  — Какой глава Цзян нетерпеливый.  И он правда становился нетерпеливым. Сверлил чужую голую спину напряженным и тяжелым взглядом, немного жалея, что не оставил тот сборник весенних картинок от Хуайсана. Наверное, он бы ему сейчас очень пригодился. Но Чизэ словно не замечал всего этого, лишь продолжал довольно улыбаться и всё сильнее забираться в его нутро.  — Предлагаю сыграть в бинго, — пара кувшинов вина громко бухнулись на стол, а Не не изменяющий своей новой привычке начал распускать волосы, садясь рядом с ним. И на самом деле Цзян Чэн совсем немного скучал по той старой, из-за которой мог видеть полуголого мужчину. Видимо, наступающие холода не позволяли тому вновь щеголять полураздетым. Аккуратным движением Чизэ смёл часть пергаментов в сторону, а затем протянул открытый кувшин к Ваньиню. — Но бинго будет не обычное. Будем играть на детские травмы.  И несколько мгновений он провел в молчании, в котором ему объясняли о каких травмах идёт речь и как в это вообще играть. Он понял только то, что нужно будет пить и больше ничего не понял.  — Давай я начну. Пьешь, если у тебя такое было, — Чизэ откупорил крышку вина и немного задумавшись произнес. — Ну, например… Мои родители пренебрегали моими желаниями в угоду моей младшей сестре. Если было такое, то… Цзян мрачно отпил из кувшина и немного расслабился, когда увидел как пьет и Не. Они продолжали пить, перекидываясь короткими фразами и в какой-то момент ему стало невероятно легко говорить о том, что бредило его душу годами.  — О, Ваньинь, это глупо! Я потерял троих братьев и сестру!  — А я брата, родителей и! Сестру! Так что пей давай.  Когда закончился один кувшин, появился другой и у него невероятно сильно развязался язык.  — Однажды моя мать рассказала, что мой отец был влюблен в мать Усяня и именно поэтому так относится к этому «мелкому выродку».  Чизэ отпил из кувшина и ответил на это: — Я вообще не был сыном своего отца и естественно тот любил младшую дочь больше. А я, ну. Был просто дополнением. Принеси, подай, не мешайся.  Ваньинь тихо фыркнул и не заметил, как комната наполнилось тьмой. Масленную лампу они зажигать не стали, обоим было комфортно сидеть и так. Цзян не понял, как закончился и второй кувшин, а он сам стал вести себя раскованнее.  — Я никогда не спал с мужчинами.  Чизэ отпил, щурясь на него слишком снисходительно. У Цзяна перехватило дыхание от осознания, когда ему в лицо прошептали: — Я знаю, Ваньинь. А я никогда не скрывал, что мне нравятся мужчины. Но когда попытался в какие-либо отношения, то понял, что не могу дать партнеру столько, сколько ему нужно. Ну или не хотел давать.  Пальцы убрали мешающую прядь со лба и Чизэ продолжил сбито шептать: — Помнишь, что я не чувствую боли? Я и многое другое не ощущаю, Ваньинь. Но ты не представляешь как сильно этого хочу. Я хочу ощущать твои касания острее, хочу чувствовать как мне сносит от тебя голову и физически. Невероятно сильно хочу, Ваньинь.  Губы касались его шеи быстро и остро. Не кусал его кожу, проводя ладонями по бедрам выше, забираясь под ткань ханьфу и нижних одежд, задирая и сбивая ткань в волны. Цзян под ним тяжело дышал, зарываясь пальцами в волосы, а когда ощутил руку на своем члене - просто задохнулся, выдыхая в воздух беззвучный стон.  — Но я и не против доставлять удовольствие тебе. Ты можешь делать со мной и моим телом всё, Ваньинь.  Касаний через ткань ему было слишком мало. Чэн задыхался в поцелуях, чувствуя как ладонь касается его напрямую и в голове не было ни одной толковой мысли, только алкоголь и безграничное удовольствие. Он невольно двигался бедрами навстречу, чувствуя как горячая ладонь проводит вдоль, касается пальцами верхушки и от этого хотелось лишь сильнее и больше. Чизэ тяжело дышал, подставляя шею в которую Ваньинь давил стоны. Сжимал на коже челюсть сильно, ощущая вкус чужой крови. Ему было так хорошо и это «хорошо» отдавалось эхом в пустой голове. Он был почти близок к тому, чтобы умереть вот так, лежа на полу.  Когда с тихим шорохом открылась дверь и заспанный ребенок, щурясь в темноте тоскливо произнес: — Дядя? Чизэ?  И это было как нырнуть в ледяную воду после жаркого дня. Чизэ резко от него отстранился, с испугом запахивая на своей груди ханьфу.  — Да, солнышко? Что такое? — руки беспрерывно шарились по его одежде, поправляя ту наспех. Цзян Чэн же прикрыл лицо ладонями и без звука хохотал, полностью уверенный, что точно проклят. В такой момент и в такой ситуации…  — Мне… Приснился кошмар, — мальчик добежал до Не, а тот легко его подхватил на руки, быстрым шагом отдаляясь от стола. И так же ловко уложил ребенка на постель, забираясь в ту с ногами и накрываясь одеялом.   — Что тебе снилось, малыш?  — Не помню, но было так страшно. Подумал, что хочу к вам и прибежал. Можно я посплю с вами?  С вами. Этот маленький хитрый чертёнок. Ваньинь убрал с лица руки, ощущая, как постепенно затухает запал. Ещё бы немного и он бы… Цзян выдохнул и поднялся на ноги. Присел на край кровати с другой стороны, стянул с себя обувь и верхнее ханьфу, быстро ныряя под одеяло. Чизэ мягко гладил Жуланя по голове, напевая тому что-то мягкое и легкое. Вид у того был невероятно растрёпанный и немного нервный. На Чэна вновь накатил смех, но тот подавил его усилием воли поймав чужой взгляд. Мужчина вскинул вопросительно бровь, будто спрашивая, чего такого смешного он увидел и после скользнул ниже, останавливая взор на шее. Довольная ухмылка не сходила с его лица вплоть до момента, когда мальчик перевернувшись между ними тихо уснул. Не и сам почти сразу отрубился, прижимая к себе Жуланя, а ему вот сон не шёл. Возбуждение почти спало и он просто рассматривал их обоих, ощущая, что скоро у него лицо треснет от улыбки.  Ребенок вздохнул, приоткрыл один глаз и заметив, что Цзян не спит тихо произнес: — На самом деле я помню, что мне снилось. Что Чизэ нет и никогда не было. Я бегал, искал, спрашивал у тебя, а ты злой и уставший кричал, что никогда такого человека с нами не было. Чизэ бы посмеялся на это, но мне стало страшно.  Цзян на мгновение замер и улыбка с его лица сползла окончательно. Мужчина придвинулся к племяннику ближе и положил руку поверх чужой. Оставил короткий поцелуй на лбу и подумал, что и вправду страшно.  И заснул коротким, тревожным сном, видя странные картины того, как год за годом он проводит в одиночестве, постепенно сходя с ума.  *** — Да что б тебя!  — Бля-ять, да как так-то!  — Сюэ, почему оно не работает?  — А я ебу? Спроси у Усяня! Ах, да. Мы же не можем. Мы же пытаемся его, блять, призвать!  Двое склонились над уже мёртвым человеком. Оба не понимали, что пошло не так и почему ритуал призыва духа не сработал. Они же делали всё, как в этой ебанной писанине Усяня! Так какого хуя! Сюэ раздраженно потёр переносицу и обернулся на такого же мрачного Чизэ. Тот вернулся всего пару дней назад, приведя с собой какого-то хлипкого и перепуганного парня. Тот что-то громко кричал о том, что всё доложит Верховному Заклинателю и многое встало на свои места. Кроме невероятно довольного вида Не, который красовался искусанной шеей и сияющим лицом. Хуайсан на это лишь вздохнул и произнес: — Иди к дяде Ло. Пусть перемотает тебя до макушки бинтами. Пока глава Цзян публично не объявит, что госпожа Пристани и вправду госпожа - не плоди новые сплетни! Мужчина на это закатил глаза и вправду перевязал шею. А сейчас в темном подвале сидело пятеро, взирающие на очередного прихвостня Цзиня с легкой нервозностью. — Мы не можем таскать в Юдоль людей и убивать их здесь. Это вызовет много вопросов, — это был Ванцзи, который с самого начала ритуала был ниже травы и тише воды. Тот словно старался лишний раз не дышать, чтобы не сбить процесс подготовки. — Я слышал, что несколько странствующих заклинателей начали захаживать в Цинхэ на поводу у сплетен. Говорят, те помогают деревням избавляться от нечисти и собираются дойти вплоть до самого Главы.  — А я говорил, что проблема не в самом ритуале, а в том, как вы его делаете. Человек должен искренне захотеть отдать тело, а не через силу, — глава Не невероятно драматично закатил глаза и обмахнулся веером, на что все посмотрели на него зло и раздраженно. — Да молчу, молчу.  — Вот и молчи. Но Ванцзи прав, только этих заклинателей не хватало. Откуда они выползли, с горы свалились что ли?  — Ну один из них точно.  — Ну пиздец блять. И че теперь делать.  — Че делать, че делать. Муравью хуй приделать. Сворачиваемся с экспериментами здесь. Переносим их в полевые условия. Вы оба - потренируйтесь пока на жучках там, собачках. И, бога ради, не светите своей темной заклинательской сущностью, когда прилетит Ваньинь.  Теперь уже все четверо закатили глаза. Ванцзи же ещё и потёр подбородок, припоминая одно очень мудрое изречение, которым когда-то окрестил его самого Чизэ: — Влюблен один, а страдает вся стая.  И после ловко увернулся от летящей в него мертвой конечности. Сюэ громко захохотал и потёр лицо. Осень наступала на пятки, а вместе с той и годовщина смерти Минцзюэ. В этом году им с Мо даже позволят не просто возжечь благовония, а ступить в темнеющий лес вслед за Хуайсаном и Чизэ. Ему ведь почти стукнуло шестнадцать.