Вояджер-1

Цзян Чэн медленно цедил вино, почти не прислушиваясь к окружающей его праздничной вакханалии. Люди галдели, люди кричали, смеялись, пили и бесконечно поздравляли главу Цзинь с таким важным событием. Цинь Су, сидящая по правую руку от Верховного главы рдела и счастливо улыбалась, прикладывая ладони к животу. На этом празднике жизни Ваньинь себя ощущал как никогда лишним, больше копаясь мыслями в себе, чем прислушиваясь к окружению. Тётка с другого конца зала сверлила его крайне неодобрительным взглядом, ведь тот вместо того, что бы преподнести подарок лично в руки - оставил тот у прислуги. Ему как никогда хотелось просто пересидеть это торжество и смыться побыстрее домой, где его ждал Жулань.  Привозить племянника всего на день он не стал. Вряд ли Гуанъяо уделит тому хоть толику своего внимания, а нянькам в Юньмэне он доверял в разы больше, чем местным. Слишком хорошо помнил, как те его прошляпили. Цзян только бросал редкие взгляды на стол, за которым сидели братья Не, ведь те явно решили отличиться перетягивая часть внимания на себя.  Если Хуайсан привычно тупил взгляд, скрываясь за веером, выпивая чарку за чаркой, то вот Чизэ никого не смущаясь глушил вино прямо из горла. Совсем ещё юнец, кажется его звали Сюэ Яном, нервно перебирал пальцами почти не мигая смотря в потолок, когда как ещё одно новое лицо в этом месиве ярко улыбалось.  Он притягивал взгляды, вызывал волну шепотков и слишком очевидное для всех недоумение. Но парню словно было плевать, он лишь продолжал о чем-то разговаривать с сидящими поблизости, да кокетливо щурится на юных адепток. Парня представили во всеуслышание - Не Юйсюа.  Хуайсан долго и с всхлипами рассказывал, что у его брата была возлюбленная, которую не приняли старейшины и до войны спрятал её, да своего сына куда подальше. А после его сын перешел в руки старшему брату той возлюбленной, который долгое время скрывал позор своей сестры и держал бедного Юйсюа чуть ли не под полом. В конце он и вовсе разрыдался, уткнувшись в грудь мрачному Чизэ, а Цзян с невероятным усилием сдержался, чтобы не закатить на этот спектакль глаза.  Как никто не узнал в «сыне» бывшего главы Не того самого Сюаньюя - Чэн не знал. Но признавался самому себе, что если бы не застал тот разговор, то и сам бы ничего не понял. Бывший Мо будто переродился, крича всем нутром, что он здесь, посмотрите же на него. И мужчина усиленно делал вид, что тот не выглядел красивее и утонченнее любой девушки. К удивлению для себя Ваньинь даже заметил, как Цзинь Гуанъяо во время всей этой речи с грустной улыбкой сжал зубы. Многие восприняли это как неприятный укол в больное место, ведь Минцзюэ был тому братом и соратником, но только Цзян в это уже не верил. Вложенная чужими стараниями мысль внутри него цвела и пахла.  Весь месяц его душило всё и сразу. Раздражение, копившееся где-то под кожей, начинало выливаться на всех, кто попадал под руку. Страдали адепты, которые естественно забывали обновлять талисманы у причала. Которые после отъезда Не резко расслабились и посчитали, что наверное их глава подобрел, раз меньше обращает на них свой взор. Чэн же по первости просто… Забывал что опять один.  Страдали няньки, не способные уследить за накопившим силы во время болезни маленьким Цзинем. Тот в самоволку начал убегать на берег реки, пока однажды не случилось то, чего Ваньинь боялся больше всего. Этот мелкий паршивец чуть не утонул. Благо, старики были поблизости и успели вытащить из-под воды ребенка, передав того в руки адептам.  Страдал и он сам. Причем от самого себя и своих мыслей. Бессонные ночи вернулись, как самый нежеланный супруг, не выпуская из своих объятий до самого утра, пока в голове неспешно и потихоньку собирался пазл. Цзян использовал все ресурсы, которые были в его доступе. Начиная от проверки того злополучного борделя, в котором, внезапно, рос Мэн Яо и заканчивая слухами о том, что глава клана Молинь Су - бывший ученик ордена Лань, ушедший и забравший чужие техники. И который всё по тем же слухам в невероятно доброжелательных отношениях с Верховным Заклинателем. Чем больше Ваньинь находил ниточек, тем больше понимал, что конец у тех один. Цзинь Гуанъяо. Может быть, именно поэтому он и не привез с собой Жуланя. Потому что начал сомневаться.  Незаметно началась самая нелюбимая часть всех торжеств. Прилюдное дарение подарков. Главы расшаркивались, протягивали разного рода безделушки, трофеи и ценные артефакты. Цзян Чэн только колыбелек насчитал четыре штуки, а уж про другие детские приблуды молчит даже мысленно. Очередь дошла и до великих орденов, которые друг за другом преподносили свои дары. Лань Сичень протянул в руки Гуанъяо небольшой томик, прошептав на ухо названному брату для чего он. Судя по чужой ласковой улыбке - там было что-то невероятно древнее и полезное. Иначе бы учитель Лань не стал бы так рьяно наглаживать свою бороду. Когда настала очередь Не, те дружной гурьбой и синхронно поклонились, а после Хуайсан протянул небольшую шкатулку, скромно произнося: — Дагэ бы подарил вам что-то такое, наверное…  Что было внутри Цзян так и не понял. Но улыбка на лице Цзиня на секунду застыла, когда тот начал вытаскивать круглое нечто из палок и перьев на тонкой леске.  — Это оберег от злых духов! Повесите над колыбелькой и наследника не будут мучать кошмары, — глава Не улыбнулся дурашливо и Гуанъяо не осталось выбора, кроме как принять подарок.  Как только Не слились с толпой, тетушка Юй подхватила Ваньиня за локоть, вытаскивая за собой в центр зала. И даже умудрилась незаметно впихнуть в его руки свёрток, который видимо забрала и хранила всё это время. Чужие серые глаза метали молнии, предвещая бурю, если Цзян Чэн решит отвертеться. Мужчина недовольно дернул уголком губ, собирая последние крохи сил и нервов. Поклонился паре и вручил подарок не Цзиню, а напрямую Цинь Су. Потому что изначально не собирался дарить что-то бесполезное, а то, что он собирал кропотливым трудом и с невероятным отчаянием.  — Это небольшой дневник с разного рода советами. Надеюсь, он вам пригодится, — девушка немного удивилась, но дар приняла. Начала тут же отрывать на виду у всех плотный конверт, в котором хранилась целая толстая книга. Он не пожалел своего времени, обойдя всех молодых мам, которых знал только для того, чтобы расписать о жизненно важных мелочах касающихся воспитания детей. Цзян с содроганием вспоминал время, когда на собственных болезненных ошибках учился растить младенца. Старейшины ему в этом не могли помочь - детей растить не их обязанность. А единственная женщина, которая хоть как-то могла помочь с советами - не имела своих. — Это невероятно ценный подарок, глава Цзян, — произнес Цзинь и вновь поклонился. В это же время из-за его плеча ступила тетушка Юй.  Женщина коснулась пояса, резким движением вытаскивая на свет клинок, который на глазах заклинателей приобрел твердую форму. Глава Юй коснулась кончиком меча чужой шеи, а ни один солдат даже не успел среагировать. Что уж там, даже Цзинь стоял широко раскрыв глаза, потянувшись пальцами в рукав. Его тетушка добродушно улыбнулась, убирая меч в сторону и на ладонях протянула вперёд.  — Простите за эту нелепую демонстрацию, глава Цзинь. Хотелось немного развеять эту унылую атмосферу. Это Хэньшен и клан Юй дарует его вам. Пусть он служит вашему дому верой и правдой. Надеюсь, ваша дальнейшая жизнь будет такой же гибкой как этот клинок, а ваша сила такой же твёрдой как эта сталь.  Ваньинь незаметно отступил назад, окидывая тетушку непонимающим взглядом. Мэйшань Юй редко брал заказы для высоких господ, ещё реже ковал оружие в подарок. Цзян ощущал во всем этом некую долю иронии, слыша в толпе восхищенные вздохи и ахи. Кто-то прокричал тост и все разом отвлеклись на продолжение пирушки. Теперь, когда официальная часть закончилась, он мог спокойно уйти в свои покои. Но вот взгляд его зачем-то пытался найти среди снующих по залу господ крепкую знакомую спину.  — Кто эта женщина? — произнесли рядом с Ваньинем и тот вскинул вопросительно бровь на Мо. Парень с широко раскрытыми от восхищения глазами следил за каждым действием его тетки, крепко сжимая кулаки. Цзян перевел взгляд на спокойное лицо главы Юй, которую облепили несколько мужчин, затем на Сюаньюя и не удержался от смешка.  — Это моя тетушка.  — Вау, — он даже не посмотрел в его сторону, продолжая сверлить взглядом обтянутую темно-синей тканью спину. — Я хочу такую же. То есть не тетушку, а…  Парень окончательно запнулся, всё же удостоив Чэна взглядом и вот теперь он видел того старого Мо Сюаньюя. Только этот приклонял голову не для того, чтобы извиниться. Чтобы скрыть алеющие щеки.  — Глава Цзян, простите пожалуйста. Я не хотел оскорбить вашу семью. Я просто… А у неё кто-нибудь есть? — Юйсюа! — позади них громко зашипели, прежде чем отвесить парню подзатыльник веером. Хуайсан пару раз им обмахнулся, тяжело выдыхая. — Цзян-сюн, извини. Этот ребёнок ещё обучается манерам.  — Видимо его учитель Не Чизэ. Мужчина сощурился, скрывая улыбку за своей излюбленной игрушкой и словно не было между ними тех долгих годов молчания. Он просто ткнул его под ребра локтем и понизив голос произнес: — Тебе понравился мой подарок?  — Сжег, как только понял, что он от тебя.  — Ах, такая потеря. А я ведь так старался, рисовал каждую картинку с натуры.  Цзян поджал губы, сложил руки на груди и невероятно глубоко вдохнул воздух. Нельзя бить людей на празднике. Нельзя бить бывшего друга. Нельзя бить брата Не Чизэ. Пока что нельзя.  — Не с той, о которой ты подумал, Цзян-сюн, — но Хуайсан продолжил, будто не замечая как искрит на пальце Цзыдянь. Вот они Не во всей красе. Давят до последнего, не ощущая подстерегающую их угрозу.  Ваньинь молча развернулся, проскальзывая сквозь толпу, пока Не Хуайсан впопыхах следовал за ним. Только для того, чтобы дёрнуть за рукав и прошептать ещё тише:  — Твоя молодая госпожа на крыше. Если ты искал именно её. Цзян замахнулся рукой на Не, но тот ловко увернулся от удара, вздыхая и охая сливаясь с толпой. Кажется, их игрища остались никем не замеченными.  ***  Одинокий силуэт на крыше дома Пионов распивал уже второй кувшин вина, рассматривая на небе звезды. Ваньинь замер, просто наблюдая со стороны как чужие движения становятся всё более медлительными, а Чизэ перестает молчать, бурча о чем-то под нос. Цзян сколько не пытался, не смог разобрать ни одного знакомого слова, слыша лишь непонятную тарабарщину. Не пил вино так, словно то было простой водой и горестно вздыхал, когда кувшин кончался. Мурлыкал под нос очередные незнакомые мотивы и, казалось, наслаждался своим одиночеством. В груди неприятно потянуло и сдавило. Он всё ещё не выбрался из ловушки, которую расставил для себя сам. И в очередной раз нелепо наступает на одну и ту же приманку.  У него не было чувств как таковых. Не было нежности, которую он часто испытывает в сторону Жуланя. Нет безусловной любви, которая съедает его душу после смерти всей семьи. Зато было болезненное ощущение, что Чизэ не понимает, что творит. Больной же на голову, вон даже сам с собой разговаривает. И Цзян не обманывался - слишком хорошо помнил как долго залечивал синяки на своей шее. Но наблюдая за мужчиной украдкой - ощущал себя юнцом, который узнал тайный лаз к женским купальням. Чэн потер складку меж бровей, бесшумно разворачиваясь к выходу. И Чизэ в этот момент решил, что больше он не хочет сидеть. Мужчина добежал в несколько шагов до края крыши, заставляя сердце Ваньиня пропустить удар, оказаться рядом и схватить за рукав, потянув на себя.  Чизэ обернулся к нему, окинув взглядом с кончика заколки и до самых пяток. Растянул губы в широкой, странной улыбке безропотно отступая от края.  — Ваньи-инь!  Протянул тот с такой радостью, без следа совести сгребая Цзяна в охапку. Ткнулся головой в его плечо, жадно вдохнул и видимо отпускать не собирался. Чэн упёрся ладонями в чужие плечи, но чем сильнее он пытался отодвинуть пьянь от себя, тем сильнее его сжимали в тиски.  — Я так по тебе скучал, — Чизэ промычал это в шею, опаляя её горячим дыханием и Цзян на секунду прекратил свои попытки выбраться из хватки. Скорее больше держался за ткань, жмурясь с усилием. Внутренние путы начинали ослабевать и даже списать всё на алкоголь не выходило. Он же почти и не пил.  — Не неси бред, мы не так давно виделись.  — Нет, Ваньинь. Я скучал, понимаешь?  Чэн выдохнул, расслабил пальцы полностью и сдался. Сдался, ибо идти против пьяного Не себе дороже. Оттого просто пробурчал под нос тихое:  — Понимаешь. Пойдем, отведу тебя в комнату, пока ты не навернулся отсюда.  Чизэ издал громкое и протяженное «Пф» всё в ту же шею, невольно касаясь губами кожи. Терпеть. Ему надо просто потерпеть и уговорить эту пьянь уйти отсюда. А уж мурашкам ползущим по спине придётся терпеть вдвойне.  — Я? Да я знаешь с какой высоты прыгал? Это так… Ммм… — мужчина всё-таки оторвался от него и произнёс что-то на своем, на безумном, а затем повторил уже нормально. — Хрень в общем. Ваньинь?  — Да что? — Цзян раздражённо повел плечом, сбрасывая с себя ослабевшие руки. И как только те скользнули вниз, его перехватили за талию и прижали к телу ещё крепче.  — Я правда скучал, — шепотом, на ухо и так ломко. Чэн замер в этих странных объятьях, не зная, что ему нужно сделать и сказать, чтобы стало лучше. Чтобы не слышать столько боли в одной фразе.  — Я тоже, Чизэ. Я тоже, — ладно, он нагло соврет и скажет, что тоже был пьян. Если этот идиот ещё будет помнить их разговор. Ладонь сама по себе поднялась на затылок, прижимая к своему плечу Не, а вторая скользнула вниз по спине, останавливаясь на пояснице. Мужчину шатало из стороны в сторону, а его шатало вместе с ним. Цзян был уверен, что сейчас Чизэ рассказал бы ему всё, о чем только он попросит. И это был такой хороший шанс узнать о многом. О том, почему тот будто с самого начала знал о Цзяне. От чего так быстро привязался к Жуланю, что за планы они строят на пару с Ланем. Почему тот вообще оказался в том борделе и для чего настолько сильно пытается занять место в его душе.  Сотни вопросов, но он молчит обдуваемый теплым летним ветром, покачиваясь в так тихому мычанию.  — Станцуй со мной, — мычание прекращается, превращаясь в мелодию, а затем в полноценную песню. Цзян не успевает отказать - слишком ловко его ладонь перехватывают. Не сжимает ту слишком крепко и уверенно для пьяного, но видно алкоголь каким-то чудом перекочевал к нему. Вторая рука так и остается на талии, а затем Чизэ делает шаг.  Песня тихая и мягкая, завораживает с первых непонятных слов. Не слабо наступает ему на ногу, улыбается и он слышит нотки веселья в голосе, который постепенно набирает темп. Цзян Чэн быстро привыкает к незамысловатым движениям, начиная более уверенно перемещаться по поверхности покатой крыши. Мелодия звучала всё громче, окутывая его сознание полностью. Словно тот пел именно для него и про него.  Потому мужчина закрыл глаза вновь. Слишком будоражило ощущение, что Не такой только с ним. Жадное, мерзкое ощущение единоличия. Что есть только он, легкие, ритмичные шаги и песня.  Ваньинь и сам начал сокращать расстояние между ними, кружась на тонком гребне. Не прижался лбом к его лбу, кончиками пальцев касаясь ладоней, лежащих на его бедрах, поднимался выше немного задевая ткань, пока не коснулся теми шеи. Цзян Чэн против воли вздрогнул, всматриваясь в голубые и абсолютно чистые глаза. Его кожи касались ласково, зарываясь в волосы на затылке и дышали вместе с ним в один такт.  Они уже перестали двигаться, вновь возвращаясь к тому самому покачиванию. Чизэ прикрыл глаза, в которых плескалось целой море чего-то непонятного, но такого необходимого. Как и сам мужчина. В какой момент Ваньинь потянулся вперёд, останавливаясь в опасной близости от чужих губ? Вероятно в тот, когда сети начали расплетаться и отпускать его.  Внизу кто-то громко закричал, а затем небо окрасилось первым залпом салюта. Не замер, как и сам Цзян и словно оба не решались сократить такую короткую дистанцию, которая ощущалась километрами.  — Если хочешь, я могу сделать вид, что ничего этого не было, — сквозь взрывы он услышал только этот шепот. Может, у Ланьлиня особое вино, которое передается через дыхание? — Я… Не хочу так. Ты будешь жалеть об этом, Ваньинь.  Красочные взрывы освещали чужое невероятно обеспокоенное лицо. Наверное, все гости вышли посмотреть на салюты. Возможно, кто-то уже заметил двух мужчин на крыше. Вероятно, поползут новые сплетни. Свет красиво падал оттенками на чужие волосы, словно преображая Не Чизэ в какого-то иного человека всего на пару секунд. Его руки всё ещё сжимали бедра, он даже и не думал о том, чтобы отодвинуться. Слишком хорошо. Слишком правильно.  — Да к черту, — ладонь взметнулась к чужому затылку, наклоняя к себе сильнее. Чизэ этого и ждал, врезаясь в его губы крепким поцелуем. Шум в ушах заглушил всё вокруг: людей, взрывы и даже собственную праведность. Он так долго живёт стараясь угодить кому-то другому. Просто непомерно долго.  Они выдыхают одновременно, отстраняются, смотрят друг на друга и без лишних слов вновь тянутся за новым поцелуем. Глубоким, более жадным, с легкой болью от укусов.  Может пора в кой-то веки послушать тетушку и попытаться жить для себя? Ему ведь не так много надо - только одного понимающего и принимающего его безумца.  ***  Сюэ Ян скользнул в комнату, закрывая за собой дверь и прикрыв устало глаза произнес:  — Активировал. Думал, усрусь пока разбирался во всей этой схеме.  — Но ты же её и придумывал, нет? — Хуайсан осторожно выглянул в окно, обмахивая себя веером. Столпотворение на улице потихоньку начинало исчезать, что означало только одно - праздник подходил к концу.  — Почти. Мы придумывали её вместе с Юем.  — И ты всё забыл?  — И я всё забыл, — признался парень честно, разваливаясь на чужой кровати с блаженным вздохом. Хуайсан задвинул шторку обратно, присев в кресло и они одновременно уставились на молчаливую статую в другом конце комнаты.  Обычно Чизэ всегда отмечает чужую невнимательность крепким словцом, а может и колкой шуткой. Но сейчас тот отрешённо взирал сквозь своих братьев, слабо улыбаясь. Сюэ переглянулся с Не и не сговариваясь те протянули друг за другом:  — Да ты что, диди.  — Сколько ему там лет?  — Я же с малолетками не сплю, — выдали те одновременно и одной интонацией. Скептичной.  Мужчина вздрогнул, слабо моргнул и разулыбался ещё сильнее. Губы у того алели и всё было настолько очевидно, что Хуайсан мысленно уже прикидывал как отмахиваться от этих слухов. Придумать этим идиотам легенду? Нет, слишком просто. Пустить всё на самотёк? Своего рода вариант, пусть Цзян сам отдувается за всех разом. Потерев кончиком веера подбородок Не отмел и это. Положение ещё слишком хрупко, чтобы прятать трупы глупцов решивших высказать всё Цзяну в лицо. А то, что Чизэ их найдет и разорвет в клочья за подобное - он не сомневался.  — Я… Вспомнил. Всё вспомнил, — мужчина потёр ладонью лицо, на мгновения стирая улыбку и Сюэ приподнялся на локтях, вскидывая вопросительно бровь.  — Ебать, у него там лечебные поцелуи что ли? Пусть и меня тогда подлечит.  — Нет, дело не в этом. Я его знал. То есть… Сложно, — старший Не выдохнул и сполз вниз по стене, взъерошивая и так растрёпанные волосы. — Мне просто, а вот вам это пока не могу объяснить. Вы до сих пор не верите, что Земля крутится вокруг Солнца, а не наоборот.  Ян и Хуайсан облегчённо выдохнули. А вот и их брат вернулся. Дверь вновь с тихим шорохом отъехала в сторону и все трое сверлили взглядом уже Мо. Тот упирался ладонями в колени, дыша тяжело и сбито.  — Их нет. Всех тех, кто помогал прятать Минцзюэ больше нет.  Хуайсан с шумом захлопнул веер, сжимая тот в руке до хруста. Ах, так вот как Цзинь решил поступить. Что ж, значит пора делать ход и им. Проигрыш в битве не означал, что они не выиграют войну. План в голове начал перекраиваться мягко и он украдкой бросил взгляд на Чизэ: — Кажется, мы обещали Ланю оживить Вэй-сюна? Пора бы этим заняться, вы так не думаете?  Мо и Сюэ невольно отпрянули от главы Не, с подозрением взирая на его улыбку. Ласковую, добрую и мягкую. Старший же хмыкнул под нос, кажется, в разы лучше понимая ход чужих мыслей.  — Ты как никогда прав, диди.