Вояджер-1

Мо с некой долей нервозности переводит взгляд с непоколебимого Хангуань-цзюня на странного мужчину в одеждах клана Не. И упорно молчит, потому что этот самый мужчина вот уже несколько минут оглашал темную, пахнущую благовониями комнату громким смехом. Где-то за тонкой стенкой были слышны наигранные охи и ахи, заставляющие Сюаньюя невольно краснеть от этой глупой ситуации.  Для начала - у него не было выбора. Правда не было. Ситуация в клане накалялась с каждым днём всё сильнее, а закрывающий глаза на эти бесчинства Цзинь явно давал понять, что его благосклонность кончилась. То, что Гуанъяо  та ещё сука он знал с самого начала, но дурачкам понимать подобное нельзя. А верным, любящим до беспамятствам псам - тем более. И как любой пес, Мо особо остро ощущал момент, когда хозяин не в духе. Когда хозяин собирается от него избавиться.  Не то чтобы он и вправду настолько был привязан к Цзиню. Тот обещал ему лучшую жизнь и он её получил. Мо мог спокойно спать в чистой постели, есть хорошую пищу, учиться и даже получать деньги за свою работу. Что ему насмехающиеся адепты - Цзыюань был в разы хлеще, жестче и беспощаднее. Так что его вполне устраивала жизнь в Ланьлине. Ему нравилось учиться, нравилось не просыпаться от криков, нравилось спокойно гулять и не вздрагивать на каждый шорох. А то, что параллельно приходилось быть подмастерьем Гуанъяо - лишь мелкие детали, не более. Так что да, Цзиня он не то чтобы обожал, как гласили слухи. Скорее был признателен и совсем немного по первости очарован чужой заботой. Это после Мо раскусил, что за заботой скрывается холодная расчётливость.  Он этой расчётливостью пользовался, косил дурачком всё сильнее и будто бы не замечал чужого помешательства на Не Минцзюэ. Когда кланы приняли траур в честь его смерти, Сюаньюй был тем, кто точно знал почему и от чьих рук. Когда его мягко направляли в сторону изучения темного заклинательства - Сюаньюй тоже понимал для чего и почему. Даже когда немного пьяный Цзинь оповестил его о том, что в их странной семье будет пополнение - Цинь Су носила под сердцем дитя - он понимал и это. Не знал, что это будет последним гвоздём в крышке его гроба, но принимал Цзинь Гуанъяо и таким.  О том, что запахло жареным - узнал через слухи и неодобрительные, брезгливые взгляды в его сторону. Мо не особо был удивлён второму, сколько первому. Ведь он… Он никогда не приставал к Цзиню? Порой даже дышать рядом с ним опасался, не то что трогать. Он не пытался осквернить своего единокровного брата? Он никогда и никому не давал поводов, чтобы называть его обрезанным рукавом? Да, для виду разговаривал с животными, порой специально наивно переспрашивал о чем-то. Иной раз доставал свою любимую пудру и краски, чтобы нелепо разукрасить лицо. Но никогда даже не думал о Гуанъяо в таком ключе.  Ему было обидно. Горько, больно и обидно. Он же верил ему. Принимал его. Помогал, слушался и старался. Старался как никогда в жизни не старался. А его так нелепо предали. И ведь никто не поверит ему, глупому и безумному Сюаньюю. Мо размазывал поплывшие от слез румяна, когда с ним заговорил сам Хангуань-цзюнь.  — Больно? — Лань Ванцзи был немногословен, но невероятно учтив. Протягивал платок, смотрел немного нахмурив брови и словно бы прекрасно его понимал.  — Ах, молодой господин Лань! Слухи о вашей красоте не соврали - вы прекрасны, словно свежий навоз! — Сюаньюй переключился за секунду, стер платком с лица остатки макияжа и хлопал глазами восторженно.  Ванцзи же только вздохнул и бросил последний взгляд на платок, прежде чем поправить за спиной гуцинь и произнести коротко угуканье.  Только позже, уже в своих покоях, Мо заметил смазанные слова на платке: «Я знаю, кто вам может помочь».  И это заставило напрячься. Не поверить увиденному и немного усомниться в здравости своего рассудка. Нет, нет, он не считал себя особенным. Просто был уверен в том, что игра Цзиня затмила взгляд всем. Что Гуанъяо так и останется для всех нелюбимым ребёнком, поднявшийся до Верховного Заклинателя своими собственными силами и умом. Что никто и никогда не узнает о его деяниях и лжи.  Матушка как-то в детстве рассказывала, что отец его красив и статен. Что обязательно заберет его в свой клан, что Мо тоже настолько же прекрасен и точно станет достойным юношей. А после ушла от него, оставив после себя едкий вкус разочарования на губах, холодный труп в дешевом гробу и простую просьбу: «Выживи любой ценой».  Ему как никогда хотелось встретиться с матерью вновь и узнать, насколько высокой должна быть эта цена? Стоит ли он того? Может проще сдаться, как сдалась когда-то и она?  — Вот это у нас собирается команда. Древнекитайский твинк, мегамозг, бешеный ребенок и Лань, — утирая слезы, мужчина вскинул на него ясный голубой взгляд заставляя вздрогнуть всем телом. Не то чтобы он ему не нравился - скорее пугало это противное ощущение того, что его видят насквозь. — Лань, который привел нас в бордель. Расскажу братьям, так они мне не поверят.  — Это не я. Он попросил собраться здесь.  Лань Ванцзи всё так же непоколебимо махнул головой в сторону замершего у самого выхода Мо, продолжая пить чай чинно и благородно. Словно бы и не слыша все эти стоны, да хрипы. — Да. Я. Я… — Мо замялся на секунду, пытаясь понять, как себя лучше вести. Играть безумца дальше? Выложить все карты на стол? А если опять предадут и точно убьют? Сюаньюй выдохнул и прошел вперёд, усаживаясь на постель. Даже если и убьют, терять уже нечего. — Я позвал сюда, потому что здесь работала одна из выживших проституток, с помощью которых Цзинь убил нашего отца.  Мужчина вскинул бровь, переставая смеяться окончательно и немного придвинулся на кресле вперёд, рассматривая его внимательнее. Мо словно забирались в самое нутро, от чего тот съежился и испуганно замер. Может открыться было и не такой уж плохой идеей. Может, этот странный мужчина его сразу и не убьет.  — Надо же, какой ты интересный, — собеседник наклонил голову к плечу, дергая уголком губ в немного хищной улыбке и спокойно произнес: — Умереть вздумал? Ты это дело брось. Я пробовал, мне не зашло.  Парень вздрогнул всем телом, широко раскрыв глаза от испуга. Как. Как он понял? Он что, читает мысли? Мо прикусил губу и мысленно пару раз извинился. Нет, всё-таки умирать он ещё не готов. Слишком пугала сама мысль смерти, чтобы нарочно толкать себя к этому.  — Не шугайся так, у тебя просто всё на лице написано, — мужчина развернулся к Лань Ванцзи и как-то немного обречено произнес: — Вот почему вы все такие гении заклинательства и крутые парни до сих пор не научились понимать друг друга? Глядишь, давно бы уже Мэн Яо прижучили, а не крутились бы вокруг да около столько лет.  Ему ответили молчанием, пожали плечами и вновь перевели взгляд на Сюаньюя. Мужчина из Не вздохнул и произнес: — Да понял я, понял. Я - Не Чизэ. Возможно ты обо мне слышал.  —… Не Чизэ, который сумасшедший и неконтролируемый названный брат главы Не? Или тот Не Чизэ, который молодая госпожа Пристани?  У мужчины дернулся глаз и тот с натянутой улыбкой продолжил: — Шутишь, значит не боишься. Это хорошо. А кем ты меня хочешь видеть? Ручной злой собачкой или молодой госпожой? Стану для тебя кем захочешь, если ты встанешь на нашу сторону.  Мо сжал руки в замок и прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от особо громких стонов где-то над головой. Нет, всё-таки встреча в борделе - глупая затея. Но так их точно не подслушают. Среди этой какофонии вздохов ещё попробуй что-то разобрать.  — На вашу - это на которую? Какая мне выгода от того, что я стану вам помогать? — Назови свою цену, милашка. Я готов сделать что угодно, чтобы выкупить твоё доверие у этого выблядка.  Мо бы поразмышлял о том, что и вправду странная компания выходит. Если Не Хуайсана он мог понять - Цзинь убил его брата, а Сюаньюй ещё и надругался над его трупом - то причину, по которой второй господин Лань здесь находится не понимал. Нутром чуял, что тоже связано с Гуанъяо, но не понимал. И он на самом деле не продажный человек. Ни в коем случае. Мо и вправду тот ещё пёс, верный до последнего вздоха, если рука гладящая его ласкова и нежна. Но за семнадцать лет своей жизни он устал быть псом, наслаждающимся объедками. Ему хотелось чего-то простого и приземленного. Дома, например. Может быть нормальную семью и совсем немного - понимания. Он устал играть кого-то другого, он хотел быть собой. Хотел идти и не боятся, что в него бросят камень или отпинают за вызывающее поведение. Ему на самом деле много чего хотелось и он знал как это получить. Уехать подальше от клановых разборок, от брата подальше. Дальше от Мо, куда-нибудь в глубь, в какую-нибудь чахлую деревушку. Ему-то хватит своих сил и умений, чтобы прикинуться странствующим заклинателем. Может, он даже сможет создать свою собственную семью?  И пока всё это вертелось в голове точным и сформулированным ответом, его пакостный язык произнес:  — А ты сможешь подарить мне свободу?  — Свободу от чужих предрассудков? Вряд ли.  Сюаньюй закусил губу, опуская взгляд в пол. Ну да, конечно. Чего он ещё мог ожидать? Слишком уж размечтался этот Мо. Слишком уж много захотел.  — Но я могу дать тебе защиту. Могу уверить в том, что никто более не посмеет поднять на тебя руку, косо посмотреть, неправильно вздохнуть или что-то тебе сказать. Ты сможешь делать всё, что твоей душе будет угодно.  —…То есть всё-всё? Совсем всё?  — Совсем всё. Захочешь убивать - убивай. Я придумаю как это скрыть. Захочешь мужиков потрахивать, так трахай. Тебе никто и слова не скажет.  Ванцзи рядом с ним неоднозначно хмыкнул и Чизэ на мгновение запнулся, негромко произнося: — Почти никто. Сюэ Ян не в счёт. Этот ребёнок перманентно ненавидит всех и вся, так что не удивляйся.  Мо растерянно моргнул и перевёл взгляд на Лань Ванцзи, который быстрым движением встал на ноги и подошел к нему. Не только проследил за ним взглядом и вскинул руку, словно призывая и так молчаливого мужчину прерваться.  — Так каков твой ответ?  — Я… Согласен. Что мне нужно делать?  — Для начала исчезнуть как Мо Сюаньюй.  Парень вскинул руку к шее, ощущая острую боль от удара. Всего на секунду, но было неприятно. Сознание начало уплывать и тот кинул разочарованный взгляд на Чизэ. А обещал ведь, что никто на него руку не поднимет. И только слухом в последний раз успел уловить громкое: — Ванцзи, ну ебать. Могли бы и просто с имитировать его исчезновение!  — Ты сказал, что нам нужно его украсть. Мы его и крадем.  А после отключился окончательно.  *** Конец первого месяца лета наступил почти незаметно. Жару сменил поток дождей, обрушившихся на Юньмэн одной бесконечной волной и вот уже неделю Цзян Чэн почти безвылазно сидел дома.   Работы стало немного меньше, а Жуланя непомерно много. После отъезда Не тот закатил натуральную истерику не прекращая рыдать до самого вечера и Ваньинь был близок к тому, чтобы отправить тому почтового голубя. Чтобы вернулся обратно и успокоил это маленькое исчадие ада.  Но поймав себя на этой мысли - замер в некотором непонимании. Он ему не брат, не жена и даже не отец Цзиня, чтобы по каждому зову мчаться к ребенку. И вообще это племянник Цзяна, он же как-то справлялся все эти годы, так почему сейчас не сможет?  И. Да. Не сможет. Жулань ныл, плакал, хандрил, а затем и вовсе простудился, от чего Цзян вынужденно со всеми отчетами и свитками переехал в спальню мальчика. Лучше тому стало только к середине муссонов. Из-за невозможности выйти на улицу, племянник фактически поселился под боком Цзяна и не желал идти в руки другим нянькам, всё продолжая капризничать: — Не хочу! Хочу Чизэ, а они не нужны.  — Жулань, он взрослый мужчина. Я не могу его просто взять и привязать к Пристани на потеху тебе.  — Можешь. Женись на нём и всё.  — Я не могу.  — Почему?  И вот как объяснить это четырехлетнему ребенку? Как рассказать, что ну. Не может он. То есть может, но… Но не может. Как минимум потому что Чизэ - мужчина. Но у Цзян Чэна язык не поворачивался объяснять что-то подобное, когда он и сам в себе разобраться не в состоянии. Он уверен, что ну вот нет. Нет в нём никаких чувств или чего-то подобного. А потом ему на протяжении нескольких дней снится обнаженная спина, исполосованная шрамами. Снится эта ухмылка, теплые касания и это вечное, снисходительное «Ваньинь» низким, вкрадчивым голосом.  Он всегда в себе путался, словно в рыболовной сети. Потяни за одну ниточку, как сотни сожмут горло и сердце в тиски. И никто ему не объяснял, как проявляется эта пресловутая любовь. Его родители были не лучшим примером для подражания, тетка всю жизнь посветила ордену и себе, а сестра хоть и любила, но мало чем отличалась от себя обычной. Так как ему понять, что с ним не так? Сколько бы он не пытался выбраться из сети, та продолжала крепко сжимать и не выпускала, сколько не бейся.  А дожди за окном всё лили, нагоняя унылости и вялости. В очередной из таких дней Цзян без следа вины передал ребенка в руки нянькам, пригрозил скорой расправой если с тем что-то случится и полетел в бордель. Может, если он выпустит пар, то и перестанет барахтаться пойманной рыбой? Так он думал и идея была даже неплоха. В конце концов с ребенком редко можно позволить себе хоть какой-то отдых. А уж подобного рода - тем более.  Самый неприметный, самый дальний и самый зачуханный цветочный дом он выбрал не случайно. Ему не нужно было ещё больше пустых слухов, только старые чуть поуспокоились и даже начинали потихоньку забываться. Не забывал только Не Хуайсан, который спустя долгое молчание решил подшутить в своем духе, прислав небольшой томик с весенними картинками. Был бы этот засранец рядом, точно бы отхлестал его этой сранью. Цзян даже не стал этот подарок открывать - выбросил безжалостно в огонь, чтобы глаза его этот позор не видели.  В борделе было непривычно душно после уличной прохлады. Пахло терпким и сладким, даже немного приторным. Хозяйка услужливо поклонилась, и умело сделала вид, что не узнала его и произнесла.  — У нас невероятно широкий ассортимент, господин. Чего ваша душа желает в этот одинокий вечер?  —…Мужчину. Выше меня на голову, плечистого и в хорошей форме. Брюнета и было бы хорошо, если бы тот со мной не разговаривал.  Хозяйка удивлённо моргнула и Цзян раздраженно отвёл взгляд, по привычке хватаясь за кольцо на пальце. Которое, конечно же, оставил в Пристани. Чтобы не давать поводов для сплетен, конечно же. Ему ещё не хватало слышать про то, как в порыве гнева грозный глава Юньмэна избил проститутку своим духовным оружием. Ваньинь тяжело выдохнул и крайне устало посмотрел на женщину, накинув на себя капюшон поплотнее. Та явно поняла степень его усталости и назвала номер комнаты, где он мог подождать подходящую ему кандидатуру.  По растерянному взгляду Цзян понял, что ждать придётся достаточно долго. От того и не торопился особо, проходя по коридору наполненному десятком стонов и криков. Больше нервирующих, чем возбуждающих. И каждый шаг к комнате отдавался ему в голове тихим «Это глупая затея». Конечно глупая. Он изначально не собирался этого делать, просто… Просто вырвалось. Может и к лучшему. Посидит, посмотрит на голого мужчину, поймет, что хрень это всё и улетит обратно к капризному ребенку. Может после этого сеть перестанет его душить.  — Уходи, как пришел. Через окно. Я то с главного входа зашел, вопросы будут.  — Вопросы?  — Конечно, блять, вопросы. Как минимум почему я с молодым господином Ланем и почему на твоем плече тот самый Мо Сюаньюй, который вообще-то должен считаться пропавшим без вести!  Цзян остановился и перестал на секунду дышать. Прижался ухом к двери, пытаясь понять, не показалось ли ему. Может настолько с катушек слетел, что уже голос Чизэ чудится? Но, нет. Не чудился. За дверью и вправду был он.  — Не вздыхай на меня, гора мышц. Скажи спасибо, что не заставляю ещё и себя тащить.  — Спасибо?  —… Ах, вот так ты со мной. Пригрел на груди язву, теперь страдаю.  И он был не один. В голове у мужчины начался шторм, когда тот услышал ещё и голос Лань Ванцзи. Мо Сюаньюй? Не о том ли они парнишке, что крутится вокруг Цзиня? Кажется, тот был ещё одним плодом любви Гуаншаня. Цзян затаил дыхание, пытаясь выловить сквозь шум отголоски чужого разговора, но за дверью замолчали. А после и вовсе открыли ту резким движением. Не в немом шоке раскрыл глаза, рассматривая Чэна с ног до головы, словно не ожидая того увидеть в таком месте совсем. И естественно его здесь видеть не ждали. Конечно же спустя секунду в него прилетело:  — Изменяешь своей молодой госпоже, глава Цзян? Ты ужасный муж.  — Я не… Я здесь… И вообще, что ты здесь делаешь?  — Как что? Изменяю изменщику. Переиграл твоё переигрывание, Ваньинь, разве не видно?  — Я слышал… — Господин, простите, но такого какого вы хотели нет, — хозяйка на всех парах мчалась к нему, таща за собой растерянного и перепуганного парня. — Не настолько плечист и ростом не вышел, но слажен хорошо. Обещаю, он обслужит вас как надо.  Цзян Чэн ударил себя ладонью по лицу и возвел глаза к потолку, надеясь что тот просто на него рухнет без лишних слов. Кому он перешел дорогу? За что ему так ужасно мстят? Или это Усянь с того света продолжает трепать ему нервы до последнего, пытаясь свести с ума? Иначе свою неудачу он объяснить не мог. Чизэ протянул тихое «Оу» и схватил Цзяна за локоть, затягивая внутрь комнаты.  — Госпожа, не волнуйтесь, всё нашлось. И плечистый, и рукастый, и ростом вышел. Не волнуйтесь, я его обслужу, так обслужу.  И подмигнув опешившей женщине захлопнул дверь, упираясь в неё ладонями.  — Что ты там слышал, Ваньинь? Ты продолжай, мне интересно. Можешь начать с того момента, как решил прийти в этот дивный цветочный дом.  — Тебе какая разница, зачем я сюда пришел? — Цзян громко зашипел, упираясь в чужую грудь рукой. Он кончиками пальцев ощущал, как билось чужое сердце. Вот бы его вырвать и оставить хладный труп здесь, чтобы ни одного свидетеля его позора не осталось. С хозяйкой борделя он договорится звонким мешочком, а этого заткнуть деньгами вряд ли выйдет. — Здесь был Лань Ванцзи, я слышал. И вы говорили про Мо Сюаньюя. Ты в конец сошел с ума и решил выкрасть чужого брата?  — Он чисто фактически согласился на свою собственную кражу, — мужчина улыбался, щурился с толикой веселья и не отступал. Чэну становилось ещё жарче то ли от злости, то ли от этой вынужденной близости. — И чем тебя не устроил Ванцзи? Хороший парень, правда язва ещё та.  Ваньинь вскинул бровь вопросительно. Серьезно? Язва? Они точно говорят про одного и того же человека?  — Это не отменяет того, что вы решили его… — Спасти. Спасти, Ваньинь. Я знаю, что ты мне особо не веришь и это невероятно сильно бесит, но, — Не наклонился к нему, а Цзян Чэн это позволил. Может, они добавляют афродизиак в благовония? Иначе его мягкость может быть вызвана тем, чего он не хотел больше всего не свете. — Ты поймешь о чём я говорю. Три недели и Цзинь Гуанъяо объявит о том, что ждёт наследника. Если бы Мо остался рядом с ним, то его точно бы ждала смерть. Разве ты ещё не догадался, Ваньинь? Почему Цзини так не любят Жуланя? Почему Мэн Яо остался единственным кровным наследником клана? От чьей руки умер Гуаншань?  Дышать становилось всё тяжелее. Сердце под пальцами билось быстро и размеренно, а взгляд Чизэ медленно спустился с его глаз на губы. Чэн не хотел этого признавать, но тоже смотрел на чужие. Смотрел, как кончик языка проходится по ним. Как те открываются, произнося всё это и в голове начинало шуметь. И от внезапных, очевидных догадок, и от того, что Не был слишком близко к нему. Это длилось не долго, всего пару минут, прежде чем мужчина отпрянул от него с шумным вздохом, провел ладонью по собранным в крепкий пучок волосам и шагнул к окну.  — Если захочешь удостовериться в правдивости моих слов - приезжай в Юдоль. И Жуланя привози, я по этому мелкому соскучился, — Чизэ подмигнул ему, уверенно запрыгивая на карниз, снимая с пояса саблю и бросая ту в воздух, тот перескочил одним шагом на лезвие улетая всё дальше.  А Цзян Чэн так и остался в пустой комнате, продолжая прижиматься спиной к двери. В груди бешено стучало сердце, сети окончательно и бесповоротно сжали его в капкан. Который он создал самостоятельно.  *** — Ты когда-нибудь перестанешь таскать в клан детей?  — Не таскаю я никаких детей. Этот вообще почти взрослый мужчина так-то.  Сознание возвращалось к нему постепенно и волнами. Мо давно так хорошо не спал. А главное, как крепко и надежно. Стоит заказывать у молодого Ланя подобные услуги почаще.  — Заказывайте, господин Мо. Вырубать такого прекрасного господина мне только в радость.  Сюаньюй поднялся на постели, сонно щурясь на окружающих. Кажется, он сказал последнее вслух. Это не страшно, это привычно. Слишком уж въелся дурачок в него самого. Как бы не стать им окончательно.  — А вы и вправду язва, господин Лань. Никогда бы в это не поверил, если бы не слышал собственными ушами.  Парень окинул взглядом довольно простую комнату, а уже после посмотрел на собравшихся вокруг него людей. Глава Не сверлил его острым взглядом, прикрывая лицо веером. Совсем молодой парень сидел у него в ногах и не моргая произнес: — Слушайте, а может Усянь тоже Гуаншаневский? Не может же он быть так похож на Старейшину.  — Он не похож. Совсем.  — У влюбленных по уши мнения не спрашивали!  — Мальчики, хватит ссориться. Давайте не будем пугать и так пуганого.  И после этой фразы на него уставились все четверо, заставляя съежиться от столь пристального внимания. Молодой парень хмыкнул и протянул левую руку без мизинца.  — Я Сюэ Ян. Мы, так сказать, братья по мучением. Говорят ты тоже разбирал каракули Старейшины, — Сюаньюй неловко пожал чужую крепкую руку.  — С чего вы взяли, что я это делал?  — Хочешь сказать, что нет? — рука сжалась сильнее и Мо растянул губы в фальшивой улыбке, пытаясь не показывать насколько это неприятно. Но, видимо, его игра давала сбои, потому что Глава Не вполне ловко отвесил веером Сюэ подзатыльник.  — Не обращай внимания, он бешеный. Обо мне ты наверняка слышал, а остальные уже представились. Пожалуй, пора представить и тебя, потерянный сын моего покойного брата - Не Юйсюа.  Мо растерянно моргнул и после понял. Понял настолько сильно, что даже ноющая от рукопожатия ладонь уже не волновала. Защита. Это и вправду была защита.  — Не волнуйся, этот титул временный. Тебя не обязуют выучиваться на главу, можешь делать всё, что захочется. Мы с братьями…  Хуайсан резко замолчал и Сюаньюй не понял почему. Только тяжело вздохнувший Лань Ванцзи вновь протянул ему платок и парень нервно посмеявшись зачем-то проверил, не оставил ли тот никакого послания и только после вытер льющиеся рекой слёзы. Свобода. Это была настоящая свобода. Больше нет никакого клана Мо, никаких хитросплетенных интриг Цзиня, постоянных гонений и унижений. Ему и вправду подарили настоящую свободу.  Мо поджал под себя ноги и заревел ещё сильнее, ощущая как несколько рук пытаются его успокоить. Ему что-то говорили, но он ничего не слышал за шумным «Свобода», которое билось в ушах, голове и сердце.  Он уснул после истерики вновь, а проснулся уже на следующее утро. Служанка, которая назвалась Ли принесла дорогое клановое ханьфу, помогла привести в порядок волосы и невзначай поинтересовалась, какие молодому господину нравятся киновари. Мо бурно и в красках расписал оттенки и цвета предпочитаемой помады, туши, румян и белил. Не заметил, как ему начали подсовывать на выбор несколько разных красивых заколок, как проводили до обеденного зала за легкими разговорами. Он ни с кем не мог обсудить что-то подобное, оттого цеплялся за возможность рассказать о многом и сразу почти незнакомому человеку. Молодая девушка только смеялась и напоследок произнесла: — Я прикажу заказать всё то, о чем вы говорили, господин Не.  И толкнул дверь перед ним. Легкость утра смылась громкой руганью за столом. Сюэ Ян злой кошкой шипел и пытался увернуться от палочек, что были поднесены к самым губам, пока Чизэ раскуривал трубку выпуская дым в воздух. Ванцзи среди всего этого казался неприступной скалой, ровно до момента, пока с его губ не срывалось: — Мой сын в разы тебя младше, но ведёт себя достойнее. Постыдись, Сюэ.  — А я и не твой сын, чтобы вести себя достойно. Да хватит в меня тыкать мясом, я же сказал, что не хочу жрать!  — А я сказал есть! Ты третьи сутки кукуешь в подвале, чем ты там питаешься? Людьми?  — Может и людьми! У меня в самом разгаре эксперимент, а ты мне про еду талдычишь.  — Пока не поешь из-за стола не выйдешь.  Подал голос Чизэ, а после поднял спокойный, ясный взгляд на Мо.  — Доброе утро, Юйсюа. Присаживайся к нам, не стесняйся.  Сюаньюй неловко потоптался на месте, ощущая в груди легкий трепет. Если он сделает шаг, то примет правила новой игры. Игры, в которой он сможет быть самим собой. И сделав шаг, он должен будет забыть о прошлом. Может временно, а может и навсегда. Этот шаг - шаг к предательству Цзинь Гуанъяо.  И он ступает вперёд.