Вояджер-1

Сюэ Ян точно не помнил, как это началось. Помнил, что был мал, одинок и с раздробленной рукой, так и не получив желаемого. Ему ведь… Просто хотелось сладкого? Кажется, тогда он понял, что такое эгоизм и жадность. Ворчливый старикан из трущоб Куйчжоу помог ему лишь единожды. Отрубил мертвый палец и замотал руку в грязные тряпки, сказав что жить ему осталось всего пару месяцев с такой раной. Но Сюэ Ян всегда выживал на зло. На зло себе, окружающим и теперь на зло ворчливому старому деду, который каждый раз припоминал отрубленный палец, как «долг». Этот «долг» висел над его шеей подобно мечу, который всё никак не мог опуститься и прервать его жалкие попытки бултыхаться в грязи. Он был мал и всё ещё очень наивно верил, что надежда существует. Что рано или поздно он перестанет обворовывать горожан, притаскивая скудную мелочь старику. Что когда-нибудь разозлённые путники пинками сломают ему хребет и он перестанет мучаться. Что когда-нибудь его поймают за руку не просто деревенские, а разбойники скорые на расправу и тогда меч наконец-то опуститься, перерезая его страдания. Он верил, а годы шли. Ничего не менялось вокруг, менялось только внутри. Старик, что называл спасение «долгом», был забит камнем и скончался в трущобах, никому не нужный. Никто не знал, как он умер. Никто по нему не горевал. А Сюэ Ян впервые в жизни вздохнул с облегчением, понимая простую истину. Если хочешь жить - убей. И, кажется, уже тогда он начинал размышлять о своей масштабной мести. Клан Чан поплатится за его палец, за годы мучений, за меч, что всё ещё висел над шеей и никак не мог упасть. Не важно, сколько времени это займет, но он планирует уничтожить их всех, не оставив и единого следа или намека на то, что подобные отродья существовали. Злоба в нём копилась, словно яд. Люди всё так же смотрели на него свысока. Били, если замечали пропажу слитков, а однажды даже попытались продать в бордель. За что один лишился куска уха, когда Сюэ Ян убегал от них сломя голову. На самом деле он всегда боялся. До дрожи в коленях, до сбитого дыхания, до непрошеных слез боялся людей вокруг. Злился, ломался, вытачивал внутри себя клинок, который сможет противостоять тому, что висит над ним с самого рождения. И в какой-то момент страх пропал. Наверное, когда он впервые увидел его в глазах других людей, обращенных на него. И он бы с жадностью упивался чужими страданиями до сих пор, если бы не встретил его. Не Чизэ. Он ничем не отличался от обычных адептов любого клана. Рослый, сильный, не особо выразительный. Такие проходили по маленькому рынку в Куйчжоу сотнями и Сюэ Ян знал, что адепты - легкая добыча. Те редко морали об него руки, беспокоясь, что это навредит их клану и репутации. А этот мужчина ещё и выглядел словно ребенок, который потерялся без взрослых. Тогда эта мысль позабавила и заставила пройти мимо него, забрав с пояса увесистый мешок. Он ещё подумал, что только глупец будет выставлять напоказ своё добро, пока уже в трущобах не открыл кошель полный камней. Обычных галек, собранных с ближайшей реки или пруда. Сюэ Ян в сердцах выругался, когда услышал позади себя вкрадчивый и тихий голос. У самого уха: — А ты и вправду достоин сплетен, маленькая змея. Он обернулся выставляя кинжал, что был спрятан в рукаве, там где должна быть чужая шея. И обнаружил только пустоту трущоб и громкое гудение людей со стороны улицы. Мужчина уже стоял вровень с ним, заставляя сердце трепыхаться в грудной клетке быстрее. Не многие адепты могли похвастаться подобными навыками и Сюэ Ян начинал ощущать загривком, как кончик меча начинает опускать ниже, в то время как сам адепт был безоружен. — Оу, а ты симпатичный. Прямо ангелок. Только крылья в ремонте. И глаза красивые, — на него смотрели остро. Снимали кожу живьем, вытаскивали наружу внутренности, копаясь в нём, будто он ужасно интересная игрушка. На него ещё никогда не смотрели так. Не свысока, не с презрением и даже не с отвращением. Он будто читал всю его жизнь одним взглядом. И всё прекратилось так же резко, как и началось, стоило незнакомцу моргнуть. Слабая пелена страха спала и Сюэ Ян отошел на безопасное расстояние, шипя сквозь зубы: — Что тебе нужно? Камни свои забрать хочешь, так забирай, — мальчишка бросает их в улыбающегося адепта, но тот ловко уворачивается от мешочка, поднимая руки вверх. — Нет, не камни. Я хочу купить у тебя услугу. Отдам такой же увесистый кошелек, когда мне поможешь. Могу даже дать предоплату вперед. Ну как, по рукам? Сюэ Ян не особо помнил, почему согласился. Всё ж воспоминания о том дне слишком размытые, чтобы помнить всё. Но он хорошо запомнил тот взгляд и улыбку. Перед ним стоял такой же монстр, как и он сам. Только меч над головой этого чудища был куда увесистей и окровавленнее. Он убедился в этом позже, когда тот голыми руками разрывал местным разбойникам пасти. Его сила пугала и Сюэ начинал вновь ощущать себя маленьким. Беспомощным. С больной рукой, валяющимся в канаве не в силах умереть окончательно. Его попросили узнать, где они разбили лагерь. Краем уха услышал, что они поймали сирот, чтобы продать тех в бордель около ЛаньЛиня. И почему-то все вокруг об этом знали. Молчали, закрывали глаза, жили своей жизнью и шли дальше. Он бы поступил так же, если бы его не заставили пойти с ним. Точнее. Тогда он думал, что заставили. Спустя пару лет он понял, что шел добровольно. Что последний огонь надежды ещё не потух. Что Чизэ умело раздувал этот огонь, показывая другую сторону людей, не доступную ему. С ним он впервые спал в настоящей кровати, а не на тканях, пропитанных вонью улиц. Его даже силой отмыли, накормили и ушли, оставив одного в комнате. Он думал сбежать, ведь передал все сплетни, что смог найти. Вспоминал мутные от смерти глаза старика и сравнивал их обоих, с наслаждением вдыхая запах чистоты и сандала. Тогда что-то помешало это сделать. Даже после того, как с разбойниками было покончено. — Это - пропуск в хорошую жизнь. Если вы захотите иметь теплую постель, крышу над головой, вкусную еду и будете готовы служить тому, кто вам всё это даст - приходите на постоялый двор через две недели. Вас будет ждать адепт в таких же одеждах, как у меня и он отведёт вас в Цинхэ Не, — измазанный в чужой крови, стоя на коленях перед кучей детей, которые жались друг к другу, Не Чизэ почему-то выглядел абсолютно безобидно. И в скором времени все дети расхватали деревянные таблички, убегая из леса. Сюэ Ян тогда провожал их с толикой тоски и ненависти. Почему именно им выпал шанс. Почему не ему. Почему ему пришлось лишиться пальца и наивности, а им не надо проходить через тот же ад. Почему. Крепкая ладонь упала на его плечо, заставляя вздрогнуть, а яркие глаза вновь потрошат без разрешения. — Не завидуй. С тобой я ещё не закончил, — Чизэ говорил серьезно. Сжимал его плечо, не давая ему убежать, а использовать оружие на этом монстре было бесполезно. Слишком сильно в пямяти отпечаталось то, как этот идиот голыми руками перехватывал клинки и кинжалы. И даже не вздрогнул, когда один проткнул его тело. — Хочу знать цену. — Я не продаю тело, ты, выблядок, — Сюэ слабо трепыхнулся, ощущая себя в ловушке. Словно маленький зверь, он пытался уйти от зубов хищника, что был страшнее. Чизэ замолчал, усмехнулся, а затем рассмеялся. Громко и так…Весело, что он оторопел вновь. Рука с плеча исчезла. Мужчина подошел к уже пустой повозке, отвязывая от той лошадь, на которую сам же и забрался. Немного коряво, неумело, будто делал это первый раз в жизни. Тогда Сюэ этого не понимал, а теперь ему кажется это даже смешным. — Мне не нужно твоё тело. Ты забавный малый, напоминаешь мне одного гордого главу клана. И я хочу знать цену твоему доверию. Скажи, чего ты хочешь и я это сделаю. — Чтобы что? Служить твоему ордену до скончания времен? Неужели ты думаешь, что меня можно так просто купить! — Нет, — ему протягивают руку, а лошадь под ним начинает бить в недовольстве копытом. Не Чизэ спокоен, только сжимает поводья сильнее и продолжает. — Я не страдаю комплексом спасателя и предлагаю всего один раз. Назови цену. Сюэ Ян поджимает губы, опускает взгляд вниз. Смотрит на залатанную перчатку, скрывающую отсутствие пальца и протягивает именно её. Ему помогают забраться на лошадь, просят держаться крепче и увозят из Куйчжоу. Увозят от запаха тлена, страданий, нищеты и бесконечной боли. И чем дальше, тем сильнее внутри что-то лопается. Он начинает говорить тихо, на самое ухо, а ветер уносит его слова дальше в лес. Но Чизэ не пропускает ни слова. Его привозят в Нечистую Юдоль. Он слышал только слухи, что это место кишит войнами, готовыми порвать на куски любого, кто идет против праведного пути. Сюэ Ян даже не успевает убежать, как его, словно котенка, за шкирку тащат к хмурому мужчине у подножья небольшой лестницы. Из-за плеча выглядывает юноша, до жути похожий на хмурого. Только тоньше и жеманнее. Оба осматривают их с ног до головы, будто они две диковинки и неловкое молчание разбавляет легкий смех юноши, который прячется за ярко раскрашенным веером. —…Чизэ. — Дагэ, — Сюэ пытается выскользнуть из рубахи, но безуспешно. Мужчина перехватывает его за пояс и идёт вперед, не обращая внимания на попытки выбраться. Его точно привели судить. Закинут в подвал и изобьют, а потом в назидание отрубят голову, чтобы неповадно было… Ему точно нельзя было доверять. Почему он был так глуп. Доверился брату главы клана! — Как у вас тут дела? Скучали по мне? — Не успели. Ты говорил, что будешь осматривать кланы и мы рассчитывали увидеть тебя только к следующей весне, — хмурый всё ещё смотрел на них недовольно, но что-то в его взгляде заставило Сюэ перестать брыкаться и просто замереть. — И не ждали, что ты придешь с ребенком. Ты же знаешь, что воровать чужих детей нельзя? Хмурый произносит это так осторожно, что Сюэ теряется совсем. Они заходят внутрь дома, где его отпускают, разглядывают с любопытством десятки глаз, а теплая рука Чизэ заставляет двигаться вслед за мужчинами и юношей. — Я его не украл! Он ничейный, но свой. Строптивый такой и… Кстати говоря об этом, я его, как бы это сказать… — Купил, — он впервые подает голос, из-под лба рассматривая всё вокруг. Слишком пёстро. Слишком дорого. Слишком вычурно. Всё здесь было слишком. Он словно попал в свою глупую детскую мечту и от этого убежать хотелось ещё сильнее. Спина хмурого вздрагивает и он вновь оборачивается. Сюэ смотрит упрямо в чужие глаза и не понимает, почему не пугается. Только после поймет, что Минцзюэ никогда и не был страшным. Даже корчась от болей и сходя с ума из-за ци - он никогда его не пугал. Восхищал. Дарил странное ощущение силы и уверенности. Дарил тепло так, будто у него оно плескалось морями за хмурой и ворчливой маской. Но никогда не пугал. — Да, в общем-то… Мне нужно с тобой об этом переговорить наедине. Диди, не проводишь ежа в купальни? Ему бы поесть и отдохнуть, мы скакали как угорелые к вам. Сюэ шипит на это обращение и бьет Чизэ под ребро кулаком, зная, что это бесполезно. Хотя специально целился в рану, которая точно ещё не зажила. — Хватит называть меня животным! Вместо злости - на лице мужчины появляется странное и непривычное выражение на лице. Словно он увидел что-то красивое в нём. Его легко хватают за щеку пальцами и тонким голосом произносят: — Ты такой… Как же это слово. — Милый, — парень с веером услужливо подсказывает, почти бесшумно оказываясь рядом. Чизэ утаскивает за локоть хмурый и он кричит в догонку: — Да! Милый, когда злишься! Сюэ Ян немного дрожит. То ли от злости, то ли от непонимания. У него стойкое ощущение, что всё это какой-то спектакль. Будто и не его жизнь вовсе. Он совсем недавно был в трущобах, а теперь стоит вокруг всей этой роскоши и не знает, куда себя деть. — Не обращай внимания, он у нас немного… — юноша мнется, складывает веер и смотрит так скромно, что аж тошно. — Ебнутый. Абсолютно. И не прикидывайся овцой, тебя глаза выдают, — он зло бубнит, ловя удивлённый взгляд. — И как вас величать, господа. Не «дагэ» и «диди», верно же? Лицо парня меняется почти в момент. Он складывает руки за спиной, разворачивается на пятках и с хладнокровием произносит: — Можешь хоть «Дагэ», хоть «Диди», но неужели ты никогда не слышал наши имена? Сюэ фырчит и идёт за ним следом, стараясь запоминать бесконечно одинаковые коридоры из камня. С памятью у него никогда не было проблем, значит и сейчас не будет. — Я слышал, что Цинхэ Не очень праведные ребятки. И что глава был одним их тех, кто закончил войну с кланом Вэнь. В трущобах как-то, знаешь, не принято обсуждать столь величавых господ. Рука на веере слегка сжимается, но лицом юноша не дрогнул. Вот она, выдержка адептов кланов во всей красе. Неужели и его заставят так себя вести? Да ни в жизни. Уж лучше попасть в ад, чем быть таким же. — Меня зовут Не Хуайсан. А того, что хмурый и недовольный - Не Минцзюэ. С Не Чизэ ты уже знаком, так что… — Стой, погоди, он ваш… Ваш. Не знаю. Правая рука? Хуайсан улыбается, вновь прячет улыбку за веером и что-то тихо нашёптывает служанке, которая коротко кланяется и убегает. — Он наш брат. Не кровный. Названный. Прошу, ежик, купальни за этой дверью. Если будет нужно - Ли всё принесёт. Я попросил тебя не беспокоить, но она будет ждать за дверью и проводит тебя в твою комнату. Ты, вероятно, утомился. Парень вновь захлопывает веер, ероша его грязные от дороги и времени волосы, быстро скрываясь за поворотом. И он даже не успевает возмутиться. Только помечает в уме, что и этот тоже чокнутый. Они тут все сумасшедшие! План вырисовывается быстро. Отмыться, воспользоваться душевной добротой больных на голову заклинателей, украсть пару дорогих вещичек и смыться в ночи. Тогда это казалось правильным решением. И Сюэ даже рад, что от плана отказался, стоило только услышать голоса в саду. —…Он этого хочет. Всем сердцем. Давно не видел такого желания убивать. Только в тот раз, когда я… — Не напоминай. Я уже сотни раз извинился. — И это не мешает мне дразнить тебя, дагэ. Сюэ сливается с тенью, не шевелится и даже почти не дышит. Он не видит Чизэ и Минцзюэ, только слышит. — Но ты же понимаешь, что мы не можем так поступить. — Почему нет? Не обязательно убивать весь клан и самого Чан Цина. Достаточно только сломать его душу. Думаю, мальчик будет рад за этим понаблюдать. Внутри у него всё обрывается и живот скручивает. Нет, он знал, что его обманут. Только почему-то… Почему-то слова Чизэ звучат даже страшнее его размытых планов мести. — Рискнуть кланом ради бродяги? Удивительно. Что же ты в нём такого разглядел, что просишь меня пойти тебе на уступки. — Он… Он выглядит как ты, когда я впервые сюда попал. Не знаю, как объяснить, пока не хватает слов. Но вы с ним похожи. Приглядись к нему, может он тебе поможет. — Мне не помогает даже Гуанъяо со своей игрушкой, думаешь, меня спасет какой-то ребенок? Наступает гнетущая тишина. Слышно только переговоры стражников у ворот, шелест ветра в кронах редких деревьев и стрекот сверчков. Сюэ собирался уже уходить, когда до его ухо донеслось короткое: — Ладно. Веди Чан Цина. — Я знал, что у тебя тоже слабость на маленьких и бешеных, дагэ. Ну, вздрогнем же за это! — О, прошу, заткнись. Легкий смех, глухой стук чарок и вместо того, чтобы проскользнуть мимо стражи - он забирается обратно в выделенную ему комнату. Оставляет мешок с парой фарфоровых ваз, которые точно бы гарантировали спокойную жизнь на ближайшие пару недель. Тогда Сюэ Ян не понимал зачем он делает. Для чего. Ведь доверять кому-то - бессмысленно. Его всегда будут использовать и предавать. Так он думал ещё неделю. Не выходил из комнаты, откровенно истерил и не подпускал к себе даже служанок. Ему ставили еду перед дверью и уходили. Единственным, кто всегда являлся в комнату под покровом ночи был Не Минцзюэ. Первые дни он просто молчал и находился с ним в одной комнате. Слушал его поток грязной ругани и шипений. Сюэ очень хорошо помнит, как вздувалась вена на виске от раздражения у Минцзюэ. Но тот ничего не делал, только молчал. Он приходил и приходил. На третий день он устал и просто молчал вместе с ним. На четвертый Минцзюэ оставил в его комнате книгу, а утром пришел ясноглазый старец, который читал ему вслух. Сюэ не обращал на это внимание, пытаясь перекрыть слух подушкой, но всё равно всё слышал. Слышал о том, как первый Не, обычный мясник, решил искоренять зло, что таилось в его родных землях, ведь ни один клан не хотел им помогать, а жители начинали умирать и чахнуть. Как Не Миндэ просил знаний у кланов, чтобы самому бороться со злом и защищать людей. Как ему отказывали вновь и вновь, а он продолжал оббивать пороги, пока не нашлись те, кто откликнулся на душераздирающий призыв о помощи. Темные духи предложили заключить Не сделку: они даруют им силу, способную сокрушать нечисть, а будущий клан Не питает их жизненной силой до самой смерти. Это была неравная сделка, но Не Миндэ согласился. И так из поколения в поколение клан боролся, поднимался вверх и смотрел на тех кто от них отворачивался свысока. Со временем обиды забылись, орден вошел в статус Великих, а тайну сабель хоронят вместе с почившими хозяевами. На пятый день Минцзюэ уже не сидел поодаль. Он подошел к нему решительно, вытащил на свет огромных размеров саблю и стоя на колене положил её Сюэ в руки. Клинок дрожал, словно вот-вот был готов перерезать глотку тому, кому её вручили. — Наша связь с саблями отличается от той, что есть у обычных заклинателей с их духовным оружием. Сабля куется под человека, а духи сами выбирают своего партнера. Для нас это не просто оружие. В твоих руках моя жизнь. Ты можешь выбросить Басю в окно, можешь её сломать, можешь от неё отвернуться и я приму любое твоё решение. Сюэ не знал, как на это реагировать. Улицы учили как нужно выживать, никто никогда не учил его как действовать, когда тебе открываются. Уперто и храбро. Руки невольно сжали клинок и он ощутил его остроту. Ему не было больно, только перед глазами всё плыло и темная энергия вилась вокруг, словно пробуя наощупь. Это было страшно. Не так страшно, когда тебя бьют до хруста рёбер и приходится зализывать раны находу. Не так, когда думаешь, что умрешь от голода, холода и жажды. Не так, когда впервые чувствуешь, что вот-вот твоя жизнь закончится, потому что рука болит и сводит с ума. Он будто окунулся в теплую и буйную реку, впервые ощутив, что может больше не тонуть и плыть дальше. Сабли в руках уже нет, а по изрезанным ладоням проводят влажной тряпкой. Кажется, он уснул, потому что Минцзюэ смотрел с беспокойством, а Хуайсан нарезал круги вокруг кровати, приговаривая под нос «Идиот. Ну какой ты идиот, дагэ». — Он прав, ты реально идиот. А если бы я её сломал? — голос почему-то хриплый и глаза влажные. Даже раздражают больше, чем ноющая боль в ладонях. Мужчина останавливается, убирает тряпку и по телу начинает разливаться тепло. Минцзюэ осторожно касался его запястья и ему становилось легче. Руки начинали заживать почти сразу, от чего Хуайсан рядом с ним нервно выдыхает. — Я бы умер, — мужчина убирает руки, поднимается на ноги и тянет младшего брата с собой за дверь. — Отдыхай, Сюэ. Уснуть он так и не смог. На шестой день он вышел из комнаты. Ему было некомфортно и неприятно находится где-то за пределами привычной обстановки, но он тут же взял себя в руки и с помощью прислуги добрался до обеденного зала. Это был его второй раз, когда он ел в компании и за столом. В первый Чизэ учил его держать палочки, хотя Сюэ замечал, как тот и сам порой бормотал проклятья под нос и пользовался ложкой для супа. Он никогда не был глуп и одного урока ему хватило, чтобы есть спокойно и размеренно. Минцзюэ кривил нос только от его чавканья, а Хуайсан тихо смеялся в пиалу с чаем. Чуть позже младший Не объяснит, что дагэ давно не хватало встряски. Что дагэ видел в нём вызов и отдушину. В седьмой день его встретил стражник. Он осторожно поклонился, произнес что-то вроде «Молодой господин» и попросил следовать за ним. Сюэ так скривился на это обращение и глупый официоз, пытаясь понять, где же он тут увидел господина. И только в редких отражениях зеркал замечал, что это идёт не он. На нем свежее темно-зелёное ханьфу, которое по первости помогала одевать прислуга. Волосы отмытые и чистые, собранные в высокий хвост. Лицо не отдает привычной желтизной от кровоподтёков, а кожа кажется здоровой и даже какой-то… Белой. Он даже остановился, пытаясь понять, как так получилось. Но ему не дали подумать, открывая тяжёлую дверь в подвал. У одной из камер их ждали. Адепты вновь ему поклонились и Сюэ услышал четкий и громкий стон. Болезненный, захлёбывающийся. Просящий остановиться. Стоило войти в полумрак и его сразу же окутал запах застоявшейся крови, пота и мочи. Он смотрел на того, кто его обманул. Из-за кого пришлось страдать месяцами. Из-за кого пришлось учиться пользоваться рукой заново. Из-за кого он понял, что его участь - умереть и быть забытым. И сейчас он лежал в отвратительно пахнущей луже. Подранный, скрюченный, ноющий о том, что он не виноват. В углу сидел Минцзюэ, наблюдая за процессом избиения не отрываясь, в то время как Чизэ бил Чан Цина ногой под ребра всё сильнее на каждый его болезненный всхлип. Запах пота въедался под кожу и Сюэ осознал, как быстро он привык к хорошей жизни. И как сильно он больше не хочет оказываться на месте того, кого пинают. — Отпу.. Кх… П-пожалуйста. Чизэ остановился, провел рукой по растрёпанным волосам и посмотрел на него так, будто его просил о чем-то дождевой червь высыхающий на солнце. Он уже видел это снисхождение, пока они выискивали тех разбойников. Так он смотрел почти на всех, кроме самого Сюэ Яна. Словно люди вокруг него были назойливыми мошками. Чан Цина хватают за волосы и заставляют на него посмотреть. Сюэ сжимает руки в кулаки, ощущая как накатывает злость от одного только вида. Он его не узнал. Он его не помнит. — Смотри внимательно на ребенка. Ты его знаешь? — Н-нет. Я… Я впервые в жизни вижу этого молодого господина. Лицо Чизэ мрачнеет и тот с силой опускает руку, ударяя Чан Цина лицом об пол. Затем ещё и ещё. — Вспоминай. Я сказал тебе вспомнить. Кто этот ребенок? — Хватит. Ладонь разжимается, а мутные от ярости глаза устремляются на Минцзюэ. Сюэ Ян как никогда остро ощутил себя запертым в клетке с опасным зверем, который готов разодрать в клочья любого. Они сверлили друг друга взглядами, пока Чизэ не выдохнул, постепенно успокаиваясь. — Позовите старейшину Ло. За дверью началось копошение, и спустя долгие минуты внутрь зашел тот самый ясноглазый старец, который недовольно поцокал языком от зрелища, но тут же принялся вливать в чужую глотку через силу какой-то отвар. Сюэ вздрогнул, почувствовав ладонь на своих плечах. Чизэ на это удивительно мягко улыбнулся и вывел из камеры. Адепты тут же протянули ему влажную тряпку, которая после чужих рук стала почти полностью бордовой. Второй же отдал верхнее одеяние и вновь отошел к своему посту. Минцзюэ вышел следом за старцем. За тем самым старейшиной Ло, который недовольно теребил бороду. — Сколько ему ещё осталось? — Даю четыре дня и его душа сломается. Он не столь сильный заклинатель, но раны залечивать в состоянии. Чизэ потёр подбородок, посмотрел на старшего Не и тот понял его без слов. — Два дня, старейшина Ло. Два дня и мы вас больше не потревожим. — Да тревожьте сколько влезет… Чай не настолько стар, чтобы от такого в обмороки падать. Но вы уж постарайтесь, запасы не долговечные. Я бы предпочел исцелять наших адептов, а не это отродье. — Конечно, старейшина Ло. Мы вас поняли. Он плохо помнит, что было дальше. Кажется, его мутило и Чизэ вывел его наружу, где принялся забивать табак в курительную трубку. Он хорошо запомнил этот стойкий и мутный запах, который больше походил на вонь сгоревшего трупа, чем на что либо ещё. — Это… Мак? Или опиум? Чизэ затянулся дымом, вскинул на него бровь и фыркнул под нос, расплываясь в улыбке. — Это специальная трава. Хочешь попробовать? Сюэ хмурится, ощущая подвох. Но мундштук заботливо протянули в его сторону и он даже тянется вперед из любопытства, пока не получает легкий щелбан. — Ха, ты посмотри-ка на него. Мал ты ещё для такого. Вот как стукнет шестнадцать, тогда дам попробовать, а сейчас закатывай губу. Он зло пихает его в бок и громко выдыхает: — Я не ребёнок! Чизэ почему-то только смеется и вновь затягивается, пока Сюэ Ян пытается отобрать эту дурацкую трубку. Чтобы ему, да ещё и что-нибудь запрещали! Они оба вздрагивают, когда крепкие руки оказываются на их макушках. — Сюэ, успокойся. Чизэ прав, тебе такое нельзя. Это… — Минцзюэ замялся, усаживаясь рядом с ними на веранде. Сюэ Ян почти сразу выдыхает и отворачивается, больше не обращая внимания на их ублюдские разговоры. — От моей буйной головушки лекарство. Вот если бы убежал в ту ночь, то тоже бы стал таким же, как и я, — его вновь бесцеремонно притягивают за плечи, Сюэ слабо трепыхается, но из этой хватки ему не выбраться. — Я не сумасшедший, в отличие от некоторых, — он бубнит куда-то в чужую подмышку, слыша легкий смех и тихий фырк сзади. Кто-то к ним присоединился и он даже не может понять кто. Из-за этих дебильных рукавов! — Дагэ-э, как ты мог всё бросить на меня. Ты же знаешь, что я совсем не справляюсь с управлением клана! Я этого вообще не умею делать! — Не ной, это всего на пару дней. Хуайсан рядом с ним замолкает, после заглядывает под рукав Чизэ, принося за собой и солнечный свет. Он улыбается. По-настоящему улыбается, искренне, а не наигранно и слащаво. — Ну ладно, если это для нашего сяоди, то я потерплю. Повозка трясется на ухабе и он падает лбом на стол, слыша хихиканье напротив. Сюэ Ян сонно разлепляет глаза, смотрит на довольного брата, который обмахивается веером и старается отвести взгляд от него. — Прости. Ты просто так забавно причмокивал, пока спал. Аж зависть взяла. Прям как в детстве. Ты тоже вечно засыпал где мог и слюнявил всё вокруг себя, — игрушка в руках Хуайсан резко закрывается и указывает на пару влажных пятен, которыми он заляпал писанину Старейшины Илина. — Блять! Да блять, я их так долго искал! — Сюэ пытается осторожно стереть всё рукавом и не размазать чернила совсем. И так хрен разберёшь, что этот чудила писал… — Опять не спал всю ночь? Парень смотрит на более менее спасённую страницу и выдыхает, закрывая дневник. После смерти Минцзюэ он долго искал хоть какой-то след этого гения темной энергии и смог по кусочкам собрать все выжившие обрывки. Это явно не весь дневник, у Мэн Яо точно есть лучшая версия и, скорее всего, даже переписанный более понятным почерком. — Так попробуй хоть что-то разбери в этих каракулях… Они ехали в Мэйшань Юй уже сутки. Пропажа Чизэ не входила в их план, но очень хорошо вписалась в общую атмосферу пиздеца. После зачистки деревни прилетел почтовый голубь, объясняющий, что их отбитый братец ранен и сейчас под присмотром Цзян Чэна. Госпожа Юй коротко обмолвилась, что слухи о его нраве всё же были правдивы и это принесло некоторый незначительный ущерб духовному состоянию её прислуг. На этой фразе Сюэ не сдержался и смачно ударил себя по лицу, потому что прекрасно знал, как эта заноза в их задницах может себя вести. Но уезжать прямо сейчас было нельзя. Хуайсан расположил братьев Лань и Цзинь Гуанъяо в гостевых покоях, а сам в самых расстроенных чувствах ушел к себе. И «дорогого А-Яна» забрал с собой, чтобы было меньше вопросов. На следующий день главы кланов уехали, а Лань Ванцзи остался в Не, чтобы окончательно очистить деревню и отпустить души умерших своей игрой на гуцине. Стоило только пуститься в путь, как на ближайшей остановке их догнал голубь с короткой запиской. Хуайсан отвернулся к окну, отодвигая шторку и впуская в повозку свежий воздух. Веер стучит по его губам, пока он задумчиво произносит: — Я ждал любого исхода, но этот… — Самый лучший. Теперь окончательно стало понятно, что у этого выблядка есть свой ручной темный заклинатель. Остается только ждать и постепенно продвигаться вперед. Вероятно, увлечённость эргэ сыграет нам на руку. Повозка останавливается у дома Гор и они с младшим Не одновременно переглядываются. У ворот разворачивается отвратительно комичная сцена того, как Цзинь Жулань цепляется за растрёпанного Чизэ, плачет и громко кричит. — Нет, я не хочу. Не уходи. Мы же только начали играть! — ребенок не отпускает ногу мужчины, пока Цзян Чэн с раздражением пытается что-то ему втолковать и объяснить. — Нет! Не. Хо. Чу. Дядя! Пусть Чизэ живет с нами! Хуайсан замечает, как Юй Цзыюи скрывает улыбку за рукавом, а глава Цзян хватается за волосы, бормоча что-то под нос. Сюэ хмыкает, высовывается из окна наполовину, пытается поймать хоть обрывки фраз, ведь малыш успокаивается, стоит только Чизэ перестать притворяться каменным изваянием. —…буду приезжать. Если твой дядя не будет против. Договорились? Глава на эти слова реагирует с явным недовольством, но после пары минут нытья, машет рукой, давая своё согласие. Цзинь Жуланя подхватывают и уносят в дом, пока адепт клана Не передает госпоже Юй небольшой сверток и короткое сообщение. Им и не надо слышать, чтобы знать, что тот говорит. — Простите, госпожа, глава не может передать вам это лично. В Цинхэ траур. Кто-то украл тело бывшего главы.