Вояджер-1

      Впервые он его видит на собрании кланов.       Не Хуайсан, появившийся после года отчуждения на месте главы клана, выглядит нелепо. За несколько часов из его речи можно было выцепить только обрывки фраз, бесконечное «Я не знаю», те тут же прятались за аляпистым веером и зашуганным взглядом. Весь его вид буквально кричал о том, что он не в своей тарелке, и, спустя несколько попыток вплести главу Не в разговор, от него наконец отстали. Конечно, он привлекал внимание своей неуверенностью, и несколько глав средних кланов с жадностью зверя смотрели, не скрываясь, пока не натыкались взглядом на безумную полуулыбку и яркий взгляд, в котором читалась явная угроза.       Цзян Чэн краем уха слушал сплетни. Никогда в них не участвовал —не пристало главе клана. Да и мерзко. Но он всегда слушал, собирая определённую информацию. Так он мог составить первое мнение о ситуации или же о человеке в целом. В их, как будто, большой вселенной заклинательский мир был как на ладони. Вот здесь повздорили, тут добычу не поделили, а здесь опять сплетничают о чьей-то жизни и пороках. Ничего нового, ничего удивительного, пока в этих сплетнях не появляется новый человек. Тому обязательно перемывают все косточки, добираются до самого грязного белья выставляя то наружу; придумывают какую-то несуразную чепуху, лишь бы было о чем говорить. И обычно приходилось убирать как минимум половину того, что болтали люди, а потом ещё половину, дабы добраться до самой сути. И раньше это правило работало безукоризненно. Но не в случае с этим человеком.       Цзян Чэн бросает взгляд на соседний стол и цепляется невольно за то, как ловкие пальцы перебирают между собой палочку благовоний: крутят, вертят, подбрасывают, а затем ладно ловят и, словно с досадой, втыкают обратно в курильницу стоящую рядом. Чужой взор плывет от одного стола к другому, будто в поисках чего-то, чем можно было бы занять руки, но вместо этого находят его глаза. Щурится внимательно, выискивая что-то, пока сам глава хмурится, раздражаясь от внимания. Отводит глаза в сторону, улавливая абсолютно довольную улыбку, и вот, неугомонные руки парня начинают перекатывать по поверхности пустую пиалу. Адепт подталкивает ту щелчком пальцев к самому краю, где предмет ловят, не давая упасть. Затем вертят на низком столе юлой, следя, как та выписывает круги и с негромким стуком переворачивается в исходное положение. С детской непосредственностью парень напротив указывает ладонью на пиалу и улыбается широко, не сводя глаз с Цзян Чэна. Словно весь этот концерт был только для него. Через негромкие и чересчур нудные голоса он слышит весёлое фырчание, через секунду же тихое шипение. Парень начинает потирать ногу под столом, а Хуайсан бросает виноватый взгляд на Главу Цзян через веер. Тот лишь качает головой. Ничего страшного, думается ему. Он с таким же придурком прожил все детство — эта мысль уже привычно отдает затаёной болью и кипящей бурей ярости. Но сию секунду потухает, стоит только обхватить в успокаивающем жесте холодный металл на пальце. Привычно двигая кольцо то в одну сторону, то в другую, он на несколько минут позволяет себе отвлечься от бесконечного собрания и бросить колкий взгляд на виновника головной боли, что, пульсируя, зарождалась в затылке.       А парень лишь продолжает улыбаться, хоть и сидит уже в разы спокойнее. Только опускает подбородок на раскрытую ладонь и смотрит вниз, будто фанера стала в разы интереснее. Говорят, глава Не подобрал его почти сразу после смерти своего брата. Принял в клан, назвал братом и таскается с ним везде и всюду. Что за чудачество?       Звучит чей-то голос на периферии, пока взгляд дымчатых глаз скользит с уложенных волос. Куча мелких косичек, собирающихся в один пучок и собранные простой серебряной заколкой, перевязанные тонкой зелёной лентой — идеально и безукоризненно. Я слышал, как он на ночной охоте чуть не убил адепта клана Цзинь. Говорят, оттаскивали его впятером, а тот все рвался и рвался. Пока глава лично не остановил его и не отчитал. Так он мало того, что извинений не принес, так ещё и пригрозил всем, что убьет каждого, кто косо посмотрит в его сторону. Сумасшедший да и только!       Голоса на фоне звучат все громче, взгляд дымчатых глаз все так же скользит по мощной и складной фигуре. Опускается на саблю, спрятанную в ножнах на чужой спине, а затем плавно очерчивает линии лица: совершенно обычные, такие встречаются у каждого третьего. Абсолютно обычный адепт. Таких у него в ордене десятки, даже больше. Разве что лица у тех иногда выглядят донельзя глупыми, а этот смотрит на всех со снисхождением, даже не пытаясь этого сокрыть. Шепчутся тут, что он не только кидается на всех, но ещё и ведёт себя странно. Сам с собою разговаривает, двигается непонятно, людей пугает своими рассказами и песнями. Местные от него сразу бегут, как только видят. Знают, что говорить с ним бестолку. Тут же начнет какой-то бред нести… Бедный глава Не. Наверняка ведь из жалости приютил…       Голоса затихают и все взгляды устремляются в его сторону. Цзян Чэн сидит несколько секунд, силясь понять, что от него требуется, и только после переводит взгляд на Верховного заклинателя. Цзинь Гуанъяо смотрит участливо и негромко интересуется:       — Глава клана Цзян, все в порядке? Вы сегодня сам не свой, — и, словно бы в подтверждении своих слов, кивает на его руки, где Цзыдян уже несколько минут кочует от одного пальца к другому. Парень замирает, а затем хмурится и с открытым раздражением произносит:       — Глава клана Цзинь, мы обговариваем один и тот же вопрос в течение нескольких часов и так не пришли к ответу. Как думаете, все ли со мной в порядке? — и все так же, не таясь, вскидывает бровь дерзко, наконец-то возвращая кольцо на указательный палец, а после обманчиво спокойно укладывая ладони на свои колени, выпрямляя спину.       — Верно, глава Цзинь. Думаю, всем нам требуется небольшой перерыв да и время уже к вечеру. Может быть, стоит отвлечься на ужин и продолжить уже с новыми силами? — Лань Сичэнь прерывает назревающий конфликт на корню, слыша со стороны согласные голоса, и Цзинь Гуанъяо не остаётся иного выхода, кроме как сдаться. И бесконечное собрание прерывается, позволяя наконец-то размять затекшие в одном положении ноги.       Цзян Чэн в очередной раз бросает взор на того самого парня, который так же не отрываясь глядит на него из-под ресниц, провожая до самого выхода из павильона. Он удерживает себя, чтобы не развернуться, и лишь ощущает где-то в районе лопаток чужую заинтересованность, от чего хочется передернуть плечами и наорать на нагло разглядывающего его мужчину. Но вместо этого сжимает руки в кулаки, чувствуя, как духовное оружие посылает лёгкий разряд в тело, будто бы немного успокаивая и напоминая, где он находится.       Не тут, не здесь, не сейчас. Пристань Лотоса в шатком положении. Он только-только смог восстановить её до конца, взяться наконец-то за адептов как следует, начать потихоньку разбираться с творящимся вокруг. Не может он взять и сорваться. Не так, не при людях.       Он в очередной раз давит в себе раздражение. Выдыхает шумно и оборачивается к идущему рядом с ним адепту. Бросает короткое: — Как зовут того, что сидел рядом с главой Не?       Адепт на секунду тушуется, сбивается с шага, а затем негромко произносит: — Не Чизэ, глава. Его зовут Не Чизэ.