Бытовые проблемы Комиссии

      В тот момент Пятый плохо понимал, что же его напрягало больше: недовольное кривляние Долорес или взгляд Ингрид, которым она была готова удавить мужа в любую секунду?       Где же в этот раз он оплошал? Что сделал не так? Ответ крылся в кассете, а точнее в доброй дюжине кассет, которые благополучно были найдены дочерью в тесной комнатушке. Он бы мог выдохнуть, так как супруга изначально знала о камерах наблюдения, которые, между прочим, сама же и попросила развесить. Мол, так они могли следить за перемещениями ещё маленькой дочери — контролировать свои силы Дол не могла довольно долго. Вот только девчонке уже одиннадцать, в слежке не было нужды, а записи на старых носителях были явно большого возрастного ограничения.       — Мам, как можно назвать такого человека, как папа? Просто "задница" не подойдет.       — Таких людей, как твой папа, называют извращенцами.       — Попрошу! Долорес часто бывает дома одна, а я переживаю за неё... — начал было Пятый, но от слов его Ингрид нахмурилась. — Вот я и... оставил...       Он смотрел на них наигранно невинными и оскорблёнными глазами, но стыд окрасил уши, когда указали на название кассеты в руке, что было выведено жирным чёрным маркером: "Отд. Метафизики. Красная кофта с вырезом".       — А если включу её, не увижу ли я, так, невзначай, себя там?       — Пожалуйста, не включай... — Краем глаза взглянул на девочку, что с интересом пыталась прочитать название.       Стоило Ингрид заметить панику в чужом взгляде, она тут же швырнула кассету на пол и наступила. В момент, когда раздался треск под тяжестью ноги в пушистом тапочке, лишь тонкий слух мог уловить жалобный писк боли.       И как бы плохо не было Харгривзу в то мгновение, он понимал — это вполне справедливо смешанное спасение с наказанием. Но тут же забрал своё понимание назад, когда стал свидетелем сжигания его нездоровой коллекции. Он даже упал на колени от бессилия, увидев буйное пламя от подлитого горючего.       — Там было так много прекрасных... кадров с малышкой Дол...       Хорошие кадры с дочерью там действительно были: как она репетировала, как готовила с матерью, как его девочки разминались. И неважно, что из всех плёнок эти кадры занимали от силы процентов двадцать, но именно они заставляли Пятого успокаиваться быстрее. К счастью, он не прослыл конченным извращенцем, что будет возбуждаться от вида собственного ребёнка, который, к тому же, до жути был похож на него, а не на мать. Но вот оставшиеся восемьдесят процентов занимали кадры с супругой, а в половине из них он сам составлял ей компанию.       Изначально да, камеры и в самом деле были развешены в доме с благородной целью, но как только Долорес смогла контролировать свои способности, от них уже не было толку. Но Куратору было так лень их снимать, что вовсе о них забыл. Лишь спустя несколько дней одно из устройств дало о себе знать — плёнка переполнена. Для просмотра кассет они действительно выделили небольшую каморку, где поставили стол и тройку экранов, за которыми Пятый проверял, как справлялась со своими силами девочка. Правда он искренне не ожидал увидеть на пленке пикантную сцену.       В тот день Долорес задержалась в балетной школе, так как близилось первое серьёзное выступление. А он с Ингрид раньше вернулись с работы и решили заняться готовкой. Правда фалафель был благополучно утоплен во фритюре, ибо Пятому взбрело в голову, что кунжутный соус во много раз вкуснее, если слизывать его не с тарелки, а с плеч и мягкой груди супруги. Да и сама учёная была хороша — вместо привычных шорт с майкой решила покрасоваться в фартуке поверх нового комплекта белья. Естественно, он не сдержался. Тогда был испорчен и нутовый фалафель, и тахини, и плита, на которой парень обжог ладонь, и фартук, и шёлковые стринги. Однако оба были довольны как коты под мятой.       И стоило недавним ощущениям заполнить его нервные окончания вновь, пусть и с экрана, Харгривз понял, что камеры были отличным приобретением. Специально выделил день, отменив все совещания и встречи, при котором "причина" перестановки устройств наблюдения оставалась на работе, а его любопытная девичья копия была в школе. Провозился до самого вечера, но смог установить камеры в спальне над кроватью, в ванной напротив душа и меж зеркал в комнате, где обычно проводились тренировки с дочерью и самостоятельные разминки.       С учётом редких, но ранних выездов на работу, за последними он больше всего любил наблюдать: как Ингрид в спортивном коротком топе и легинсах, что так хорошо подчеркивали её бедра, садилась на шпагат, делала наклоны, разминалась на упругом фитболе. И всё это она делала с таким блаженным лицом, по которому стекали капли пота, что невольно Пятый представлял себя на месте мяча, на котором так соблазнительно крутились или скакали.       Ещё сильнее он возлюбил столь ценные кадры, когда в его кабинет принесли компьютер, благодаря которому он мог наблюдать за происходящим в доме с работы. Повозиться, конечно, с этим пришлось знатно, но Куратор не пожалел ни времени, ни денег метафизикам с лаборантами, что постарались со всем этим делом. Да он был им так благодарен, что даже повысил заработную плату всему отделу учёных.       Пока позволяло время перед совещаниями, наблюдал за женой, закусывая собственный галстук, дабы никто не услышал его рваных вздохов. Хотя очень часто всё обрывалось тем, что в зал врывалась Долорес — Харгривз тут же поднимал руки над столом и с горечью признавал, что всё возбуждение сходило на нет, словно по щелчку пальцев.       Теперь же его драгоценные записи догорали на гриле. А затем, что было вполне ожидаемо, под присмотром супруги он снимал камеры и скидывал их в коробку. Сердце больно сжималось, стоило лишь подумать о том, что теперь он не будет лицезреть изможденное лицо Ингрид на экране, которое, если была такая возможность, он специально ставил перед камерой. Но тут же обливался кровавыми слезами, когда слышал от дочери пренебрежительное прозвище.       — Извращенец! Извращенец! — как заведенная повторяла Долорес.       — Лисёнок, пожалуйста, перестань, — криво улыбаясь, взмолился Пятый.       — Извращенец!       — Гри... — давясь отвращением к самому себе, протянул он гласную.       — Сам виноват, — подытожила Ингрид, сидя рядом с ним за столом и мирно попивая мятный чай.       Трафэл же упивалась моральными стенаниями супруга, пока девочка на протяжении почти получаса носилась по кухне и громко повторяла новое прозвище. Правда веселье пришлось оборвать, так как Долорес необходимо было собираться на занятия. Отправив дочь в комнату за сумкой, девушка встала изо стола и направилась к мойке, дабы поставить чашку, но остановилась рядом с Пятыйм и, нагнувшись, прошептала.       — Спрятал бы ты их чуть получше, всё было бы отлично.       Тут-то до него и дошло. Тут-то и вспомнились горящие голубые глаза, что словно смотрели прямо в камеру. Она умышленно вставала туда, где обзор был лучше всего. Специально надевала всё обтягивающее и открытое.       — Ты всё знала... — Прищурившись, Пятый повернулся к супруге.       — Ещё как. — Она улыбнулась. Лукаво так.       — Как давно?       — О Харгривз... С того момента, как ты решил устроить себе внеплановый выходной. И неужели тебя не смутило то, что тебе притащили устройство, которым мы в 1955 ну никак не можем пользоваться?       — Твою ж... — Он ударил себя по лбу, медленно сползая рукой по лицу к губам, и уставился на задорную улыбку. — Ты подставила меня перед дочерью, прикрыв свою прекрасную задницу! И я ещё тут извращенец!       Послышался топот по лестнице и счастливые возгласы Долорес, быстро добежавшей до двери и прыгающей на месте в ожидании матери. Ингрид же похлопала мужа по плечам, после чего поцеловала в щеку и шепотом добавила, подавляя усмешку.       — Угадал.       Не прошло и недели с того разговора, но Пятый успел о нём забыть под натиском грядущего собрания Совета Директоров, которое решили провести в основном офисе — встреча обещала быть простой. Но дедлайн тревожно звонил из каждого кабинета, отчеты были не готовы, а голова Куратора забита работой и кипой бумаг, что так и хотела рассыпаться на столе. Ещё и Миссис Харгривз-Трафэл отправилась домой с очередным нервным срывом, так что не было возможности излить накипевшие эмоции.       И вот, малоприятные на рожу мужчины и женщины сидели в его кабинете и обсуждали реорганизацию отдела коррекции. Предлагали изменения в подготовке новых Агентов, пока Пятый уныло поглядывал на статистику, так неприятно бившей своей яркостью через монитор. Он очень не любил эти сборища, оттого и отключал частично своё внимание. Вот только он обратно включился, когда на компьютере мелькнула вкладка с номером одной из камер.       — Какого чёрта? — еле слышно удивился Пятый, щёлкая мышкой.       Мигом пожалел о содеянном, хоть и правильно подумал о том, что открывает видео. В раскрывшемся окне, в неплохом качестве, увидел собственную спальню. Приглядевшись, понял, что камера находилась на кровати, на которой восседала его супруга.       — Стерва... — усмехнувшись, прошептал он.       — Что? — отозвался лысый мужчина, что сидел по правую руку.       — Для особо глухих повторю: как именно вы предлагаете изменить метод чипирования Агентов?       И пока огрызался на Совет, краем глаза наблюдал, как над ним издевались.       В приглушённом свете ламп, стоявших по обе стороны от кровати, его красная рубашка, так хорошо прикрывавшая зацелованные им самим плечи, казалась бордовой. Точно такой же, как и кружевное белье, в котором сидела Ингрид. Волнистые волосы были чуть растрёпанными и влажными, отчего можно было подумать, что она недавно вышла из душа.       Пятому с лихвой хватало просто видеть её практически обнажённой, но то, как девушка тонула в рубашке, касалась рукавами лица, а потом спускалась всё ниже и ниже — это сводило с ума. Но знал, что на таком рыжая чертовка не остановится.       Рубашка медленно соскользнула с тела, стоило девушке вытянуть руки вверх и чуть привстать, показывая всю прелесть нового белья. Но тут же плавно опустилась на кровать, задрав ноги, которые потом развела в шпагате, и, поддавшись вперёд, вновь поднялась. Она посмотрела на камеру. Алые губы распахнулись, показывая чуть высунутый язык, на кончике которого была аккуратная капелька слюны.       "Твою ж за ногу! Ингрид!" — орал про себя Пятый, смотря то на экран, то на Совет, который перешёл на дискуссию о батончиках в автоматах.       А девушка продолжала свою игру. Упёрлась руками в постель, вставая на четвереньки, после чего опустилась на грудь и, скользнув по простыням, медленно потянулась к камере. Улыбалась, пошло и чересчур лукаво. Что-то говорила, а Пятый не мог понять по манящим губам, что именно.       "Господи, спасибо тебе, что я не слышу её!" — прикрыв рот рукой, Харгривз уставился в экран, когда речь зашла о статистике происшествий в отделе метафизики. Но тут же широко раскрыл глаза, подавляя ярое желание заорать.       — Как проходит собрание, мой свет? — поинтересовалась девушка сквозь томное и сладкое придыхание.       Пятый почувствовал жар, обдавший его лицо. Ему казалось, что он горит. И смог в этом убедиться, когда коснулся ледяными ладонями своих щёк. Но сразу отметил неладное, когда задел ногтем наушник, который неожиданно оказался у него в ухе. Но даже не смех её, манящий и хриплый, заставлял краснеть. Он увидел камеру, что была странно приклеена к монитору и огонёк, говорящий о том, что его видят.       "Долорес..."       Ингрид послала ему воздушный поцелуй, после чего перевернулась на спину, закинув голову. Она не отрывала от парня глаз, пока водила руками по своей груди. Медленно согнула ноги в коленях, после чего их развела, стоило пальцам спуститься по животу чуть ниже. А Пятому не видно, чем занимались шаловливые пальчики, отчего пытался смотреть вдаль, хоть и понимал, что, сидя за экраном, ему это не поможет. Но она видела его интерес, потому и подняла бедра, показывая, как она заползла в бардовое кружево.       — Руки на стол. Негоже Куратору мастурбировать, когда перед ним Совет Директоров, — скомандовала девушка, прикусив алую губу.       "Дрянь..."       Послушно положил руки на стол и постарался сконцентрировать своё внимание на людях, которых ему теперь хотелось просто-напросто удавить. Он сидел и представлял, как скручивает шеи, как выстреливает меж глаз, как душит их собственным галстуком. А потом, прижав к постели, трахает жену. Скрипел зубами, царапал ногтями поверхность стола и всячески старался не смотреть на экран, одним ухом слыша, как по ту сторону экрана его возлюбленная ублажала саму себя.       — Мистер Номер Пять, — обратился мужчина в очках, что сидел дальше всего от Куратора.       — Чего? — Сдавленно спросил Куратор, но тут же ударил со всей дури по столу, услышав протяжный стон.       — Ах... Мистер Номер Пять...       Парень тут же схватился за монитор и, вскочив, уставился в экран. Ингрид, оседлав его подушку, сдавливала на шее чёрный мужской галстук. И, чёрт бы её побрал, улыбалась, пока двигала бёдрами. Лямки бюстгальтера сползли с дрожащих плеч, стринги валялись чуть ли не у самой камеры. А вся она извивалась, тяжело дыша в маленький микрофон, удачно закрепленный меж грудей.       — Не смей, — довольно громко произнёс Пятый, глубоко наплевав на людей, что в этот момент непонимающе уставились на Куратора.       — Я тебя не слышу... — усмехнулась Трафэл, заставляя супруга содрогнуться. — Был бы ты здесь, но увы... Только запах твоего одеколона... Я... Я скоро...       Отдал всё на свете, лишь бы найти микрофон и заорать о том, чтобы рыжая развратница не издавала подобных звуков не от него. Оттого шарился по ящикам в поисках устройства и, найдя таковой и запутавшись в проводах, подключил его, после чего злобно рявкнул.       — Не смей кончать от какой-то подушки! У тебя для этого есть я, женщина!       Харгривз застыл, заметив, как девушка остановилась и мило рассмеялась. Даже отметил, как её влажные щеки покраснели, а сама она смотрела на него и мотала головой, намекая посмотреть на свидетелей его реакции. И он посмотрел. На лица, полные смущения, на глаза, что так неумело они пытались скрыть, на странные кривые улыбки. Нет, он не переживал о том, что выпалил нечто подобное перед коллегами — даже новички знали, что Куратор и руководитель отдела метафизики были супругами и периодически занимались сексом в кабинете первого. Однако сомнительное облизывание губ со стороны некоторых мужчин, особо старых и обрюзгших, заставило парня ухватиться за мысль, что эти свиньи представляли его жену.       — Придётся заново собирать Совет? — поинтересовалась Ингрид, замечая, как её зритель снимал пиджак и закатывал рукава чёрной рубашки.       — Увы.       Переместившись, Пятый снял пожарный топор со стены и закрыл дверь своего кабинета на замок. Ощутив оружие в руках и заметив панику в глазах собравшихся, он вспомнил приказ старого Куратора и как перебил прошлый Совет — хорошее было время, по его меркам. Улыбнувшись от кровавых воспоминаний, парень взял размах и принялся мелькать по помещению, разрубая головы в первую очередь мужчинам. Но когда осталась лишь женская сторона Совета, Харгривз остановился, правда не из жалости, а потому что лезвие застряло в черепе одного из трупов.       — У меня для вас хорошие новости, дамы, — широко улыбнувшись, обнажая ряд зубов, что от крови на лице казались ещё белее, парень оттолкнул от себя тело с топором.       — Мы никому не расскажем, мистер Номер Пять! — Женщины забились в углу и жались друг к другу.       — Было бы кому! Я не собираюсь вас отпускать. Вы просто умрёте быстрее и менее болезненно.       Рассмеявшись, Куратор вытащил из кобуры пистолет и каждой всадил по две пули в лоб. А потом устало выдохнул, подходя к монитору. С выражением полного недовольства он взглянул на Ингрид, что всё это время, пока он занимался свидетелями, мирно валялась в его рубашке с ослабленным галстуком и наматывала взмокший локон на палец.       — Вот что ты со мной делаешь, скажи мне? — поинтересовался Пятый, поправляя наушник и пододвигая микрофон. Ингрид дернулась, после чего, раскрыв рот, уставилась на него. — Что случилось? Крови моей не...       — Живо домой! — непривычно громко выпалила она, тяжело дыша.       — Да что не так? — Он хотел стереть с глаз чужую кровь, но замешкался.       — Не трогай! — скомандовала слишком возбужденно. — Домой! Сейчас же!       Пятый усмехнулся, нагнувшись ближе к камере. Он лицезрел довольно забавную картину того, как вся такая развратная и коварная супруга, что пытала его своими ласками и играми с подушкой, сейчас заплывала краской и нервно тянула края рубашки вниз, поджимая ноги, будто что-то между ними вызывало странные ощущения. Теперь наступила её очередь отводить взгляд и сдерживать себя. А он специально подставил окровавленное лицо и хищно улыбался, делая громкость больше, чтобы услышать сдавленные вздохи.       — Ты бы видела, сколько крови на моей рубашке. Даже липнет к телу... — В наушнике послышался приятный сладкий стон. — Сейчас буду, — прошептал Куратор перед тем, как выключить компьютер и мелькнуть в голубом свете, перемещаясь домой к жене, которую тут же придавил собственным телом к кровати. — Извращенка в этом доме явно ты, мой развратный свет.       — Ты чертовски прав...