Бытовые проблемы Комиссии

      Не было на веку Пятого человека терпеливее, чем Ингрид. Она переносила такие выходки и поступки, за которые он сам бы давно убил свою партнёршу.       Девушка прекрасно помнила свои годы под различными седативными и психотропными веществами, как её штормило телом и разумом, как плакала, а потом тут же начинала орать, как глушила боль в алкоголе. Такое трудно забыть, особенно когда спиртное очень весело реагировало на таблетки, после чего она однажды умудрилась проснуться в постели с двумя незнакомыми мужиками, что лежали изувеченными трупами. А сейчас нечто подобное творилось и с Пятым. Это был его первый год с начала опытов.       Если с Ингрид обходились даже в некоторой степени милосердно, то парня пичкали всем этим сомнительным дерьмом в два раза больше. Отсюда и крики громче на несколько децибел, странные истерики, ярое желание что-нибудь сломать или кого-нибудь убить. А пил он так, что, отключившись, мешком из-под картофеля падал на землю. Потом просыпался и расспрашивал, что он натворил на этот раз, ведь помнил абсолютную дырку от пончика, которая, временами, давала о себе знать мерзким привкусом во рту.       И всё это она терпела. Долго и упорно. Пока в один из пьяных вечеров, когда они были на задании, Харгривз с дури не выпалил слова, из-за которых Рыцарь с превеликим удовольствием разбила б о темную голову бутылку из-под шотландского виски. И ведь она молчала весь тот вечер, никак не выводила его из себя, а просто сидела рядом и контролировала приём жидкости, которая вливалась в тело напарника большими глотками.       — Ты меня бесишь... Постоянно что-то говоришь... Заткнулась бы ты на денёк другой... — Уже шатался, а язык завязался далеко не третьим узлом. — Знаешь... я думаю, нам надо расстаться...       С того момента Ингрид держала язык за зубами постоянно, а находясь рядом с парнем в одном помещении, старалась быть на расстоянии трёх метров. Пятый же просто забыл свои слова, оттого и не понимал резкого похолодания со стороны возлюбленной. Пытался с ней разговаривать, а она лишь кивала, но изредка отвечала, если это как-то касалось работы. Садился рядом — она демонстративно брала стул и отодвигалась.       Девушка могла бы напомнить ему его же слова, да только по девичьей глупости и вспыльчивости ни в какую не хотела это обсуждать. Редко, но метко и она умела обижаться. И метко это было до такой степени, что своим молчанием и отторжением изводила напарника. Что уж там говорить о моментах, когда они оставались один на один в мотеле во время очередного задания.       — Гри, ты не разговариваешь со мной уже вторую неделю. Что случилось?       А она молча смотрела на него краем глаза, пока лежала на кровати и читала книгу. Увы, но человеком она была упёртым и принципиальным, потому была готова молчать ещё месяца два, а то и три.       — Хорошо! Не заставляю! Сиди тогда тут, а я пойду в клуб!       Парень накинул пиджак и направился к выходу, но тут же заметил, как напарница, заложив обломанный карандаш вместо закладки меж страниц, встала с кровати и, сняв с изголовья пальто, последовала за ним.       — Общаться ты не хочешь, но идёшь за мной? Это нормально?!       — Не хочу потом разбираться с бумагами, если ты решишь спалить очередной бар.       Конечно же Пятый не помнил ни о каких пожарах. А вот Ингрид была свидетелем этого дважды. И дважды самолично оформляла отчеты по заданиям, пока её горемычный напарник сидел у Шепарда и пробовал новые препараты.       А сейчас они оба сидели в ночном клубе у барной стойки и выпивали по четвёртому напитку. Временами девушка жалела о том, что алкоголь перестал как-либо на неё действовать, особенно в моменты, когда она видела своего партнера, пьяного в дюпель. В очередной раз он начинал с ругани на руководство, плавно переходя к жалобам на боль. И он имел на это полное право, ведь шизик-метафизик был тем ещё садистом, да и Пятый самостоятельно приписал своё имя к этим экспериментам, за что девушка была ему благодарна всем сердцем и жизнью.       Но потом гневные разговоры сменялись странными и неожиданными выяснениями отношений. Из довольного нежного и заботливого юноши он превращался в редкостного говнюка, которому очень не нравилось, когда спутница не выполняла его просьб, что больше походили на нездоровые приказы. Ингрид терпела. Снова. А что ещё оставалось делать, если мозгами понимала, что, вполне вероятно, это просто реакция таблеток на алкоголь? Только сидеть и слушать. А ещё сдерживать порыв врезать по наглой, но слишком любимой морде.       — Я тут подумал... У меня шикарное тело... — Ингрид вымученно вздохнула, уже зная продолжение разговора. — Как думаешь, мне получится кого-нибудь закадрить?.. Не в обиду, малыш, но...       Не желая слушать дальнейший невнятный разговор, она откинулась на спинку барного стула и махнула рукой, показывая собеседнику, что перед ним путь открыт. Было только жаль, что не смог парень по достоинству оценить всю пустоту и безжизненность её глаз, когда она смотрела, как он встал со стула и направился к танцполу, расстегнув пару пуговиц на чёрной рубашке.       — Я рад, что ты не ревнуешь... — шепнул Пятый напоследок, довольно улыбаясь.       Да, ему явно повезло с тем, что девушка была не ревнивой. Конечно же она доверяла ему всецело. Как-никак, он пожертвовал для неё всем! Он был тем, кто спас её! Гребаный герой, что протиснулся в танцующую толпу и с удовольствием позволял различным девушкам касаться себя. И краем глаза он смотрел на ту, что со спокойствием на лице допивала коктейль. Но троица девушек, таких же пьяных, как и сам киллер, ловко перевела взгляд на себя, окружая и вовлекая в групповой танец. Тёрлись об него, будто мартовские кошки, запускали пальцы с ярким маникюром в его тёмные волосы, прижимались грудями к нему и что-то невнятно лепетали.       Пятому в кайф испытывать на себе столь пристальное внимание, его ласкают, его вожделеют, смотрят ему в глаза, накрытые пьяной дымкой, и осыпают комплиментами. Если бы с ним это происходило лет пять назад, до его побега в Апокалипсис, он бы с удовольствием переспал с каждой по отдельности и вчетвером — даже с седыми усами и залысиной он умудрялся быть объектом женского обожания.       Вот только сейчас, пусть и с алкоголем, бьющим по вискам, ни одна из красоток не вызывала в нём страстного возбуждения. Как бы они не прижимались к нему, как бы не обнимали, да и как бы сам он не утыкался в хрупкие плечи, покрытые каплями пота и пропахшие клубным дымом, не испытывал той приятной искры, что возгоралась всякий раз, стоило рыжеволосой мечнице лишь коснуться его лица.       Ему начало это надоедать, когда уши заложило от громкой музыки. И был уже готов покинуть своих партнёрш, как одна из девушек, схватив за руку, грубо сжала его ладонь на своих пышных бёдрах. Он лишь на короткое мгновение взглянул незнакомке в замутнённые глаза, а она уже полезла с пылким поцелуем. Целовалась напористо, жарко. Чувствовал, как проколотый язык нахально изучал его рот, приятно царапая шипом на штанге десны. Как она прижималась к нему всем телом и терлась о ширинку. Ощущал жар её смуглой кожи и слышал, как сладко она стонала сквозь поцелуй.       — Не переживай, резинка у меня есть, — произнесла незнакомка, лизнув его ухо.       Шатенка тут же намотала на кулак черный галстук Пятого и повела прочь с танцпола, а он, опьянённый поцелуем, последовал за ней и даже не заметил, как напарницы уже не было у барной стойки.       Кровь разгоняла тепло по телу вместе с алкоголем, поэтому, выйдя на улицу через запасной вход, киллер даже не почувствовал, как ветер пытался бить по открытой коже. Сейчас ему было не до холода. Страстная незнакомка, что стояла у стены под светом вывесок, манила к себе пальцем, а другой рукой приподнимала и без того короткую юбку. Он прижал её к ледяной поверхности своим телом, буквально присосавшись к тонкой вытянутой шее. А она, помогая ему расстегнуть ширинку брюк, томно стонала. Такая миниатюрная и аккуратная, девушка была напористой и явно знала, как лучше ублажить очередного пьяного красавчика.       — Я могу тебе отсосать, — пошло облизнув губы, задевая их пирсингом, произнесла шатенка, заползая Пятому в брюки. — Я в этом очень хороша. Поверь, так тебе ещё никто не делал.       Парень утробно усмехнулся перед тем, как положить ладони на её плечи, пока она спускалась на колени. Тонкой рукой с острыми ноготками она шарилась в белье, желая освободить от мешающей ткани пульсирующий член. Пятый тяжело дышал, глядя на девичью макушку, что под ослепляющим светом вывески казалась красной. Но сердце замерло, а дыхание перехватило, когда парень услышал щелчок курка рядом с ухом и увидел дыру в центре аккуратного пробора. Выстрел был оглушающим и, на малоприятное удивление, крайне отрезвляющим.       Незнакомка упала на бок, но киллера больше волновало желание побыстрее застегнуть собственные брюки. У него была буквально пара секунд, чтобы все поправить перед тем, как к его голове приставили пистолет. Но стрелять не стали, вместо этого обжигающим дулом провели по щеке и спустились к подбородку, после чего начали медленно поворачивать лицом к стрелку. В груди резко стало больно, а тело заполнил неприятный мороз - голубые глаза, что в темноте сверкали жутким лазурным неоном, буквально разрывали его на части.       — Можешь сказать, что сам не помнишь, как здесь оказался, — даже её голос слышался чужим. Чересчур жутким.       — Но мне это не поможет, верно?       — Верно. Стой и не двигайся.       Пятый почувствовал дрожь в коленях, услышав приказ напарницы и очередной выстрел. Тело будто не слушалось его, отчего страх стал накаляться, что даже пальцы начинали неметь. И лишь губами почувствовал отвратительное жжение - к ним прижали горячую сталь. Можно было подумать, что она хотела причинить ему боль, но на деле она лишь выжигала ощущение чужих уст.       Она сжимает зубы, сдерживая пугающее желание выстрелить. Чувствует внутренний крик, что сдавливает и царапает глотку. А её губы, дрожащие на нервах, во тьме вытягиваются оскалом.       Хватило минуты, чтобы Пятый наконец-то начал жмуриться от боли, потому Ингрид убрала руку с пистолетом, срывая небольшой припекшийся кусок губы, и продолжила смотреть так, будто ждет хоть малейшего повода, чтобы нажать на спуск. А ему было страшно открыть рот. Не потому, что он не чувствовал части лица, а потому что не знал, каким будет следующее действие девушки. Но и она ничего не говорила, а лишь вскидывала руки и тут же их опускала, обнимала себя за плечи и странно улыбалась. После чего заметив, как губы парня буквально склеились друг с другом, Ингрид достала небольшой нож и аккуратно их разъединила.       — Ты разрешаешь мне говорить? — Голос дрожал так, будто её всю знобило от колючего холода внутри.       — Разрешаю? — Для неё это звучало одобрением, хотя на самом деле это был открытый вопрос, так как Пятый не мог понять, почему она об этом спросила.       — Ну да, ты же не помнишь. Ты меня просто попросил заткнуться на денёк другой, вот и выполняю.       — Когда...       — Эффект от таблеток жуткий, если смешать их с алкоголем.       — Что я тебе еще наговорил?       Она рассмеялась, прикрыв рот рукой, хотя сложно было назвать смехом безумную истерику, от которой девушку буквально штормило. Но потом застыла, стараясь перевести дыхание. Пятый никогда не видел её настолько нестабильной, оттого и вздрогнул всем телом, когда она неожиданно приблизилась и схватила его за лицо.       — Бесишь! Заткнись! Я тебя ненавижу! Я бросил все ради тебя! Ты не ценишь меня! Я не вижу в тебе смысла! Рад, что не ревнуешь! — остервенело орала, глядя прямо в глаза, но быстро затихла, произнося последние слова так, будто её рот был полон осколков стекла. — Нам нужно расстаться... Это твои слова...       — Н... но я никогда...       — Никогда не думал так. Знаю. Потому и молчала.       — Тогда почему сейчас...       — Потому что твое желание самоутвердиться как самца повторилось. И ты пошел на это более осознано, чем все прошлые разы.       Сколько ненависти было в её надломленном голосе. Сколько подавленной боли было скрыто в истерическом смехе. Но всё это меркло по сравнению с обидой, сверкавшей в голубых глазах.       — Почему ты мне не рассказала об этом сразу? — Пятый хотел было коснуться её рук своими, но тут же одернулся, услышав резкий выкрик.       — Не смей меня трогать! — Дабы не вызывать желание прикоснуться, Ингрид убрала руки от лица наёмника и отошла назад. — Хм... Почему, спрашиваешь? Потому что эффект от таблеток, мой свет! Очень хотелось тебе высказаться, да ты меня постоянно затыкал.       — А когда я был трезв?       — Тогда я просто не могла смотреть на твою рожу, которую, увы, слишком сильно люблю.       — Зачем было терпеть это?       — Потому что у Рыцаря только один Король, которому он посвящает себя без остатка. Он служит верой и правдой, невзирая на то, какой его правитель...       — Дурак, — перебил Пятый.       — Слишком слабо! — прикрикнула девушка.       — Говнюк.       — Все еще слабовато.       — Мудак.       — Мудачьё с большой буквы! Так вот... — Она вновь успокоилась. — У Рыцаря нет выбора, если он отдал своё сердце. В то время как Король может иметь множество фаворитов вокруг себя. Поэтому приходится сидеть и молчать в тряпочку, когда этот мудак решает закрутить с кем-то другим!       — Прости меня.       Это было единственное, что в тот момент мог из себя выдавить киллер. Ему было тошно думать, чего успела натерпеться его возлюбленная. Будь он на её месте, то давно бы послал всё к чёрту, но Ингрид продолжала быть с ним. Следила за его состоянием, помогала на заданиях, пусть и давилась обидой, но делала всё ради него. А он? Да, ради неё он был готов вырвать сердце кому угодно, даже самому себе. Но и подумать не мог, до какого дна он мог опуститься, бывая пьяным.       Однако девушка никак не отреагировала на его слова. Ей была больше интересна особа, что валялась у ног юноши. Очень внимательно изучала лицо незнакомки, после чего села на корточки перед телом и, вновь вытащив нож, срезала шатенке кожу на нижней части лица, которую тут же швырнула на землю и растоптала с кровавую лужу.       Глядя на весь тот безумный ужас, творящийся перед глазами, Пятый вытянул губы в странной улыбке. Он вновь почувствовал внутри искру, которую в нём могла разжечь только Ингрид. Только она могла заставить его трепетать перед своей персоной. Ради неё по сей день готов был убить любого, на кого девушка соизволит показать пальцем, даже если она укажет на него. И даже если эта маниакальная любовь пробудилась в нём из-за веществ, то он был этому неподдельно рад.       — Прости меня, любовь моя, — повторил парень, но уже увереннее.       — Не хочу, — усмехнулась в ответ.       — Я перестаю пить, — девушка задумчиво закивала головой. — Признаю себя мудачьём с большой буквы.       — Заманчиво, но этого мало.       — А чего хочешь ты, мой свет?       — Чего я хочу? — она прикусила губу, ненадолго замолчав, после чего улыбнулась. — Поменяться с тобой местами.       — Хочешь, чтобы я стал твоим рыцарем?       — Нет, что ты. Хочу, чтобы ты ощутил то, что испытала сегодня я, — Пятый напрягся, услышав странные нотки в неожиданно спокойном голосе. — Не переживай, это произойдет не сегодня и не в ближайший месяц.       — Как пожелаешь.       Ингрид медленно приблизилась к нему и, потянув за галстук, поцеловала в щеку. Киллер улыбнулся и хотел было поцеловать в ответ, но вспомнив о собственных губах, решил отложить это до следующего раза, когда кожу восстановят коллеги девушки.       Они вернулись к машине, но Пятый понял, что оставил ключи в клубе вместе с кошельком. Он тут же переместился в здание и замер, подавляя истеричный смех, что был явно схож с тем, каким недавно заливалась его возлюбленная. Глядя на зал, стены и полы которого были залиты кровью, он осознал, что ошибался насчет отсутствия чувства ревности у рыжеволосой мечницы.       Повсюду лежали тела. У кого-то не хватало голов, у других недоставало конечностей. Но вишенкой на кровавом торте были девушки, что прижимались к нему во время танца. Одна была прибита к зеркальной стене у барной стойки - у неё во лбу и груди торчали обломанные ножки металлических стульев. Вторая же лежала на столе с распоротым брюхом к верху, внутренности её были благополучно вырезаны, а вместо них тело было наполнено алкоголем, в котором плавали ключи.       Пятый ещё долго вспоминал эту кровавую картину, стоило лишь задуматься о том, что ему хочется выпить. И пусть с того дня прошло почти четыре года, парень ждал, когда же глаза Ингрид вновь зажгутся, словно неоновые огни, и она заставит чувствовать себя до такой степени отвратительно, что ему захочется перебить всех, кто находится рядом. И он дождался. Её слова заполнили его такой ненавистью, которую он вряд ли когда-либо мог испытать. Впервые за время работы на Комиссию его руки были не по локоть, а по горло в крови. Стоило ей просто сказать, как Пятый в красках увидел то, что он явно не хотел бы видеть даже в жутких ночных кошмарах. Желал стереть из своей памяти, но вместо картинки слышал девичий вымученный, на грани истерики, смех, в котором перекликались между собой отвращение и боль.       — Даже спустя столько лет Шепард ужасен в постели.