Бытовые проблемы Комиссии

      Никогда это не обсуждали в открытую, но они были в курсе масштабов постельного опыта друг у друга.       В первые годы работы на Комиссию ещё немолодой Пятый, до знакомства со своей рыжей слабостью, лез почти под каждую юбку. Сорок лет ходить в девственниках — сомнительное удовольствие. Хотя часто сам про себя признавал, что на его ещё хорошей памяти не было того самого секса, который мог бы назвать умопомрачительным. Нет, его любовницы стонали от наслаждения и падали ему на грудь, шепча сладкие речи о том, как же мужчина хорош. Однако сам морального удовольствия так и не получил.       У Ингрид с этим вопросом немного сложнее — секс воспринимала как что-то мерзкое и грязное. Вот только работа оставалась работой, да и тупоголового озабоченного мужика проще изловить красивым бельём и раздвинутыми ногами. А временами не было и возможности отказать — таблетки разрушили в её жизни всё.       Теперь же, когда Харгривз обзавёлся новым крепким телом, что дарило ему возможность смотреть на девушку как на партнёршу во всех планах, а не как на старшую или младшую сестру, он мог сводить её с ума строгими костюмами и чёртовыми тремя верхними пуговицами рубашек, которые специально не застегивал. А она уже не испытывала горящего стыда за греховные мыслишки о стягивании с тонких подростковых ног треклятых гольфиков.       Правда, дальше томных вздохов и многозначительных взглядов не ушли. За три месяца они не поцеловались ни разу, так, Ингрид временами чмокала его в щетинистую щеку и тут же ретировалась прочь с его глаз. Чего уж там, Пятому самому было неловко даже прикасаться к девичьим прохладным рукам. И не потому, что боялся навредить, а просто он не хотел слишком сильно перевозбуждаться от чужой кожи — спасибо побочным эффектам после смены "оболочки" и некоторым лекарствам, из-за которых либидо подскакивало до небес в самый неподходящий момент. Это была жопа во всех своих проявлениях.       Оттого их взгляды были голодными, смотрели друг на друга так, будто секса у обоих не было целую вечность. Раздевали глазами, а стоило спрятаться в кабинке уборной, ублажали сами себя, воображая, что касаются не своими руками, и давились именами напарников, сдерживая стоны. Делали они так с месяца три, не меньше, заходясь слюной.       Пятый не выдержал первым. После экспериментов, когда его, забитого током и напичканного веществами, оставили в лаборатории наедине с Ингрид, он выпалил всё, будто язык его развязали. В тот момент он не чувствовал боли и вони горящей плоти, — к подобному все равно привыкаешь, — лишь испытывал смутные желания. Чёртова побочка.       — Не снимай, — произнёс еле слышно, когда учёная села перед ним на колени и положила руки на ремни, фиксировавшие аккуратные кисти с длинными пальцами. Он пригнулся, поравнявшись лицом, и почти у самых губ признался. — Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.       К счастью или сожалению, но Ингрид прислушалась и не стала освобождать. Но дождалась, когда побочный эффект сойдёт, а испытуемый посмотрит на неё незамутнённым взглядом.       — Помнишь свои слова? — Он тут же отвернулся, закусив щеку изнутри, но расслабился, почувствовав в нагрудном кармане тяжесть от ключа. — Я буду рада, если ты на этой неделе зайдешь ко мне... пропустить бокальчик вина. Только, будь добр, обратись к медикам перед этим.       По просьбе Ингрид, Пятый отлежался у медиков пару дней, восстанавливая тело — о стабилизации ментального состояния можно только мечтать во сне. Ещё и удача повернулась в их сторону, ведь Шепарду назначили командировку в другое время. Период спокойствия и возможности прийти в себя рядом с любимым человеком. Можно расслабиться, отдохнуть и от души потрахаться. Размечтался!       В намеченный день, подготовившись морально и внешне, они, наконец-то, встретелись. Но через мгновение умудрились включить в себе несмышлёных подростков, которые, походу, даже целоваться не умели. Пятый странно посасывал её губы, Ингрид же смеялась от усов, что щекотали и одновременно кололи. Она касалась его лица дрожащими руками, а он выл от боли, когда ему прикусывали слишком сильно язык.       — Herregud, — не выдержала она, закрывая лицо руками и усаживаясь в точно такую же позу удручения, в которой с минуту уже сидел Харгривз и тихо вопил в ладони.       — Может таблетки? И вином сверху?       — Я бы хотела быть в сознании, — она замялась. — Хотя начало вечера я бы забыла.       Свечи на столе уже догорали, а парочка продолжала сидеть в полной тишине и думать о том, до какой же степени они жалкие. Одному за шестьдесят, другой за сорок. Вроде как обнаженных тел никогда не смущались. Пятый так вообще в своё лихое время умудрялся по щелчку пальцев укладывать под себя любую красотку, что хоть немного ему понравится. А тут была девушка, которую вожделел тогда и продолжал желать по сей день. И что в итоге? Он смущался её, как семиклассник!       — Так. — Хлопнув себя по коленям, подскочил с места. — Если мы не сделаем это сейчас, то, не знаю как ты, но я точно сдохну от спермотоксикоза!       Схватил напарницу за руку и, переместившись в спальню, толкнул её на кровать. Ингрид даже понять толком не успела, как Пятый умудрился снять с себя пиджак и взобраться на кровать, возвысившись над ее телом. И снова зависли, стоило лишь пересечься глазами. Тяжело дышали и чувствовали, как лица наливались краской. Ощущение, словно готовы сорваться, но буквально на грани появлялся ошейник, сдерживающий от синяков и засосов. И включающий настоящего идиота.       — Притворись манекеном, — выпалил Пятый первое, что взбрело в тёмную голову.       И Ингрид притворилась. Точнее, так могло показаться, ибо голубые глаза словно покрылись стеклом, а на лице её пустота и мертвенность, словно не умела испытывать даже самую простую эмоцию — научилась за годы с монстрами, требовавших покорности. А Харгривзу это было только на руку, потому он вжал желанное тело в постель, накрывая шею, плечи и ключицы горячими поцелуями. Касался её груди, грубо сжимая крупными ладонями. Упивался любимым ароматом сирени. И как-то не обращал внимания на то, как партнёрша смотрела в потолок и тянулась рукой к прикроватному столику, а точнее к выдвижному ящику, из которого вытащила латную перчатку. Как признавался сам Номер Пять — эта средневековая дрянь являлась к нему в кошмарах.       — Харгривз.       Голос девушки был тих и груб, потому не сразу получилось осознать, кто говорил. Пятый неохотно оторвался от ключиц и взглянул на Ингрид, но даже не успел сфокусироваться, как холодный металл врезался в щеку. Удар был таким мощным, что, казалось бы, крепкий и увесистый наёмник кубарем сначала упал на кровать, а потом сорвался на пол.       — Эй! — Поднялся на ноги, держась за покрасневшее лицо. — Какого чёр... та...       Злость и недовольство затихли, стоило Пятому заметить отблеск обиды в голубых глазах и то, как Ингрид прикрывала тело руками, ведь в порыве странных чувств он умудрился надорвать тонкую голубую блузку. Он видел таких, напуганных и оскорбленных, однако никогда не был тем, на кого так могли смотреть.       — Ты хоть понял, что сказал и сделал? — Обычно спокойный голос показался столь громогласным и грозным, что колени подкосились.       — Прости.       — Ты сам знаешь, каких уродов мне приходилось терпеть. Даже спустя столько времени, до сих пор противно... — Казалось злилась, но обида и отвращение просачивались наружу.       — Я не хотел, честно, — Пятый неуверенно приблизился и сел рядом. Почти коснулся вздрагивающегося предплечья, но мигом замялся и принялся чесать свою макушку.       — Поверю. — Ингрид криво улыбнулась, после чего взглянула на собеседника и уложила голову на его плечо. — Возможно, у нас слишком завышены ожидания в этом вопросе.       — Только не к партнеру, а к самим себе?       Одновременно усмехнулись, после чего тяжело вздохнули. Они боялись напортачить, но и в то же время переживали, что всё выльется в привычное ничто, которое оба испытывали в последние разы.       А тут ещё и эта дурость про манекена, так неудачно сорвавшаяся с языка. Теперь он ещё сильнее одергивался, стоило ему чуть протянуть руку в сторону. Ингрид же смотрела в пустоту, крепче сжимая собственные локти.       — Ты помнишь хотя бы одну женщину, с которой бы хотел повторить?       — Нет, — признался, спустя несколько минут молчания. — У тебя, думаю, такая же ситуация. — Она лишь кивнула, хотя с лихвой хватило бы и молчания. Да и реакция её была явно не с пустого места.       — Как бы побыстрее это забыть...       — Может... — Неуверенно, но он накрыл тонкую ладонь с почерневшими пальцами своей. Ему хотелось помочь стереть неприятные воспоминания, оттого и решил предложить повременить, но не успел договорить, как его перебили.       — Попробуем ещё раз?       В голове Харгривза копошились совершенно другие мысли, потому и не понял, как его обняли за шею и утащили обратно на кровать. Как колючий подбородок начали покрывать поцелуями — лишь понял, что всё вышло из-под контроля из-за сердца, удары которого аж в ушах можно ощутить. Она что-то нашёптывала на своем языке, а ему слышалось причудливое заклинание, накрывавшее голову лёгкостью, а глаза пеленой.       Пальцами заползла под рубашку и острыми ногтями впилась в лопатки, заставляя хрипло издать непривычный стон, слившийся со странным рыком. Прижала к своему телу и поймала губами мочку уха, в которое томно выдохнула, вызывая по телу волну мурашек.       Ингрид не ждала от словесного ответа, лишь жаждала ощутить на себе его руки, и Пятый с удовольствием прикоснулся к телу, что приятно содрогалось, стоило запустить ладонь под домашнюю юбку, больше походившую на тонкий платок.       — Ради приличия симулировать не надо, — прошептал он и, получив короткий кивок, прильнул к губам, что так сладко отдавали виноградом.       В одно короткое мгновение на пол полетела рубашка, а следом за ней юбка, брюки и белье. Лишь сиреневый бюстгальтер попросил оставить — хорошо подчеркивал аккуратную небольшую грудь, так приятно лежащую в ладони. А стоило упереться отвердевшему соску, Пятый спустился ниже, зажав чувствительную плоть под тонким кружевом зубами. Ингрид резко и шумно, словно вынырнула из воды, вздохнула ртом, сжав ногами любовника, так удачно устроившегося между ними, и сорвалась на тихий робкий стон, ощутив трение горячей, влажной от её собственной смазки, головки. Харгривз ловко перенял на себя главенство в постели, но так не хотелось, чтобы только он доставлял удовольствие, оттого и поднялись девичьи ладони спо спины по шее к темной макушке, ловкие пальцы запутались в завидно шелковистых волосах и тут же стянули прядки до жгучей приятной боли и потери дыхания. Поддался слишком быстро, что даже утробно зарычал под грудью, но даже в таком расплавленном и тягучем состоянии не спускался ниже — оттягивал момент, надеясь, что она попросит сама.       Однако её тело говорило намного громче и красочнее, особенно когда Ингрид, неуверенно и без желания, уперлась в крепкие плечи, давая понять, что нужно остановиться и отстраниться. Не оставалось ничего, кроме как покорно прислушаться. И за свое повиновение получил награду. Плавно поднявшись, она встала на четвереньки. Покачивая бёдрами и демонстрируя влажные блестящие складки промежности, ухватилась за деревянное изголовье. И улыбнулась столь обворожительно и маняще, что Пятому только и оставалось наблюдать, как его соблазняли. Очень умело и действенно.       — Ты... уверена?       — Стань тем, с кем бы я хотела повторить... Заполни собой мои воспоминания...       Повторять дважды не имело смысла, ведь этого ждали оба. Мелькнув голубой вспышкой, Пятый неожиданно грубо схватился за бедра, резко проникая наполовину. Как же все горело внутри. И в планах было разогнать это пламя по всему телу, но одного толчка хватило, чтобы в один голос застонали, испытывая яркую разрядку, пробежавшую под кожей.       — П-прости... — Сотрясаясь, извинились унисон.       Никак не ожидали, что кончат так быстро, еще и одновременно. У обоих в голове ютилась шутка, мол, "как романтично, они сделали это вместе!" И было б это очень смешно, если не было так странно. Голова, в которой отголосками звучали стоны, мигом опустела. В глазах всё расплывалось и скрывалось за причудливыми тёмными пятнами. Но ярое желание продолжить заиграло пёстрыми красками в рыжей голове сильнее, когда по внутренней стороне бедра пробежала теплая влага. Нет, не от этого. А из-за пульсирующего члена, который, после ещё одного слабого толчка, пожелали вытащить.       — Не останавливайся, — еле слышно попросила Ингрид, сжимая руки до белеющих костяшек и прогибаясь в спине, — прошу.       Не был уверен в собственных силах, — столь красочным и сильным выдался оргазм. Да и запоздалая мысль о контрацепции решила дать о себе знать. Но жгучее и обволакивающее чувство пробуждало долгое время подавляемое, голодное естество. Хотелось продолжения.       Поддавался вперед резко, стараясь заполнить собой, и в очередной раз сокрушался под мурашками и жаром, пробегавшими по взмокшей спине. Медленно, с утробным смехом, вытаскивал член, оставляя лишь головку, а потом до упора толкался опять во внутрь с прошлым шлепком. И так по кругу, с оттягом, выбивая из девушки рваные стоны. Да с удовольствием отмечая про себя, что каждое движение отдавалось микрооргазмом, от которого неприкрыто испытывал дикий кайф.       Ингрид тяжело дышала раскрытым ртом и с широко распахнутыми глазами смотрела на потолок, со стыдом признавая, что хотела бы продлить этот миг до вечности, а лучше на две. Что ей безумно нравились ощущения внутри, разливающиеся вместе с семенем. Хрипло что-то лепетала или жалобно выла, предвещая так, а не только сужающимися стенками влагалища, о новом оргазме.       Хотелось чувствовать вновь и вновь, как вся она содрогалась, оттого Пятый навалился сверху и прижался грудью, потираясь щетиной о раскрасневшуюся девичью щеку. Вновь застонали в один голос, кончая в очередной раз. Но как бы сильно не горела и зудила промежность, как бы пошло не вытекала сперма, как рыжие волосы надоедливо не липли к исполосованному шрамами телу, разливаясь эдаким языками пламени вдоль позвоночника, и как бы каждая клеточка не вопила от усталости, Ингрид вновь взмолилась, подобно зверю в сезон спаривания, и жалобно выдохнула пошлое:

Ещё

      И так по кругу. Резко, грубо, властно. Впивался зубами в её дрожащие плечи, после чего слизывал выступившие капельки испорченной крови. А она уже не стонала, а лишь выкрикивала любимое имя, что звонко ударялось о стены маленькой спальни и проникало в уши сладкой песнью. Нравилось наблюдать, как она, под натиском наслаждения и чужой тяжести, тянулась к кровати, но Пятый, контролируя каждое неловкое действие, побольнее схватился одной рукой за шею, сдавливая до явных синяков, чтобы не смела и коснуться простыней, а другой давил на живот, с упоением отмечая свое присутствие внутри.       Ингрид же на грани. Прикрыв глаза, молила о продолжении. Чтобы был жёстче, быстрее. Только он в её теле и разуме. Они уже не занимались сексом, лишь изливали свою саднящую недотраханность, которую так долго копили в себе, пока перебивались детским для их лет и опыта, но всё же непотребством в уборной.       В глазах всё плыло. Её крики затихли и обратились в хриплые вздохи удовольствия — шею передавили чуть ли не до перелома, а ладонь, недавно оглаживающая под пупком, сместилась на затылок и, запутавшись в волосах, что так удачно из-за пота липли и сами наматывались на пальцы, вынуждала выгибаться с хрустом назад. Больно, но эта боль была столь приятна и необходима, как и сперма, заполняющая ее пустоту с финальной, звонкой от протяжного мужского стона, разрядкой.       — Перерыв! — прохрипела Ингрид, не в силах не то что отодвинуться, она даже голову удержать не могла, потому и уткнулась лицом в подушку, отчего и вовсе казалось, что способна задохнуться.       — Согласен, — рухнув рядом, Пятый потянул за уголок подушки, тем самым пытаясь спасти от одной смерти и в то же время поворачивая к себе очаровательно раскрасневшееся — ничего там такого не было! — лицо.       — Это явно из-за таблеток!       — А может мы просто созданы друг для друга? Что сразу таблетки-то? — Тяжело дыша, он лукаво улыбнулся.       — О да! Ничего умнее не придумал?       — Тогда, мы просто слишком испорченные, чтобы довольствоваться одним разом. Но хочу отметить — инициатором была ты, моя развратная малышка Гри.       — Заткнись!       Она попыталась встать, но волна, заметно пробежавшая по вспотевшим рукам, заставила упасть обратно. Пятый вновь засмеялся, только уже беззлобно и больше умилительно. А стоило заметить, как Ингрид надула губы и покраснела сильнее, так и вовсе умудрился прослезиться от смеха. Но девушка, собрав остатки сил, вновь потянулась за любимой перчаткой и только успела замахнуться, а шутник на панике вновь упал на пол.       — Lure, — прыснула от смеха, глядя на валяющееся голое тело с высоты кровати.       — Frekk rev,— парировал Пятый, после чего схватился за ватную руку и, скинув наблюдательницу с мягкой поверхности, ловко подмял под себя. Не дожидаясь каких-либо возражений и недовольных взглядов, резко поддался вперёд бёдрами, желая насладиться новым звонким стоном. — Продолжим?