Нужно любить, чтобы победить

      В последнее время Изуку посещала мысль проведать Эри. Одно время он встречался с ней довольно часто, особенно, когда только помог спастись; думал о ней, беспокоился за неё и её душевное здоровье, даже звонил один раз, и всегда получал радостный ответ, что всё хорошо. Со временем воспоминания о прошедшем горе и сильное волнение за ребёнка сильно утихли в душе Изуку, и он всё чаще начал забывать о ней. Порой он замечал за собой чувство вины из-за этого. Изуку считал, что не должен забывать то несчастье, которое пришлось пережить этой маленькой девочке; считал, что он должен хранить это в памяти в качестве примера людской жестокости, которую невозможно прощать. Но несмотря на это ужасное событие в чужой детской жизни, оно всё же осталось в прошлом; у девочки сейчас не было проблем ни со здоровьем, ни с причудой; у неё есть то, о чём она мечтала: безопасность, друзья и забота. Не было причин переживать за неё столь же сильно, и Изуку мог позволить себе немного отвлечься на свои собственные переживания и чувства. Его отношения с Кацуки отнимали почти все его мысли и эмоции, его любовь была сложной, глубокой и настолько сильной, что перекрывала собой любые другие эмоции, включая ненависть — личную и тем более чужую, — он просто отдавался своим ощущениям без остатка, пропуская всё лишнее сквозь себя. Однако Изуку решил, что стоит ненадолго вынырнуть из бездны своих прекрасных чувств, которые однако омрачил Кацуки своим поведением…       Он сообщил Кацуки, что сходит к Эри сегодня после занятий, и заметил странное напряжение в глазах напротив, на которое начал обращать внимание всё чаще. И Изуку отметил про себя, что ему это совсем не нравится.       Ответ Бакуго был ожидаемо скуп и холоден, но у Изуку было мало времени, чтобы лучше разобраться в причинах этого, так как Мирио, с которым они договорились сходить вместе, уже ждал на выходе из кампуса и окликнул его:       — Деку! — он махнул ему рукой, слегка поторапливая.       — Я сейчас, — крикнул ему Деку и вновь обратился к Кацуки, что уже развернул корпус вправо и собирался уходить по своим делам, о которых, к слову, не посчитал нужным сообщить. — Может, ты сходишь с нами?       Бакуго остановился, с сомнением взглянул на Мидорию и, скривив странную гримасу, отрицательно качнул головой.       — Но почему, Каччан? — взглянул ему в лицо Изуку. — Почему ты не хочешь? Уверен, она будет рада тебя видеть, думаю, будет весело…       Кацуки в ответ фыркнул, словно Мидория сказал какую-то глупость. Помимо Мирио в общей комнате присутствовали несколько их одноклассников, что тихо прислушивались к их разговору, делая вид, что заняты своими делами. Кацуки всегда в присутствии посторонних вёл себя равнодушно с Деку, — последний давно усвоил эту истину, — но Изуку полагал, что это изменилось, ведь те несколько эпизодов в их жизни должны были как-то повлиять на Кацуки, но, видимо, он ошибался.       — Я серьёзно, Каччан, — попытался смягчить тон Деку, — она не будет против и Тогата-кун тоже, мы хорошо проведём время все вместе, обещаю, тебе понравится.       В ответ послышалась усмешка, и странная улыбка коснулась губ Бакуго.       — Неужели? — Но ответ не был нужен никому из них, и Кацуки сразу продолжил: — Делать мне больше нечего, давай без меня, задрот.       — Но, Каччан! — повысил внезапно голос Изуку.       — Да не хочу я, чего ты от меня хочешь, отвали!       — Я?! Да ты… ты просто…       Изуку возмутился ещё сильнее, в гневе он был готов высказать вообще всё на счёт Бакуго, что уже родилось в его голове, но остановился из-за Мирио:       — Деку-кун, ты скоро? — прервали его.       — Да-да, подожди ещё секунду, — раздражённо отозвался Изуку и глубоко вздохнул, взяв себя в руки.       На лице Бакуго проявилось привычное для всех недовольство, взгляд его недобрых глаз был направлен на Тогату, который в безмолвии посылал того в самые неприличные места.       — Больше повторять не буду, — сказал он, — у меня другие планы, иди.       Кацуки развернулся и отправился куда-то вглубь кампуса. Изуку проводил его разгневанным взглядом.       — Ну и не надо! — громким голосом произнёс он и пошёл к выходу.       Деку практически пролетел мимо Мирио и хлопнул бы дверью, если бы ту не придержал его сопроводитель. Изуку потопал вперёд быстрым шагом, хмуро смотря перед собой.       — Эй-эй, куда спешишь? — хмыкнул Тогата, равняясь с ним.       Некоторое время они шли молча, пока блондин не решился задать глупый вопрос:       — Бакуго с нами не пойдёт?       — Как видишь.       — А чего так?       — Просто он придурок.       — Ого…       Мирио удивлённо вздохнул и замолчал. Больше они не разговаривали по дороге до Эри. Отсутствие настроения у Изуку давало Тогате понять, что юноше нужно немного времени, чтобы остыть. И Изуку был ему благодарен за понимание, однако не мог озвучить это, ибо всё, о чём он мог думать сейчас, так это представлять себе, как ругается с Кацуки из-за его невыносимого поведения. Его так раздражала отчужденность Каччана, его замкнутость и грубость. Изуку был готов прощать ему многое и мириться с непростым характером, но он ничего не мог поделать со своими чувствами и реакциями. Чем больше проходило времени, тем острее Деку реагировал на все недостатки Кацуки. Особенно он не выносил, когда тот ругался с его друзьями, или когда бывал излишне равнодушен к его переживаниями. Изуку и раньше видел это в Бакуго, он знал его очень много лет и привык к его экспрессии, это была часть характера Кацуки — неотъемлемая часть, без которой он просто не будет собой. К тому же Изуку был глубоко погружён в чувство радости, что появлялось всякий раз рядом с этим непростым и восхитительным человеком, — всё это помогало ему мириться с Кацуки и работать над их отношениями дальше. Но глядя более рационально на то, как вёл себя Бакуго, Мидория понимал, что всё не так хорошо, как ему хочется думать. И он не знал, что с этим делать.       Изуку половину пути шёл, уткнувшись носом в асфальт, погружённый глубоко в свои мысли. Вскоре злость ушла, оставив после себя разочарование. Изуку опечаленно поднял взгляд вперёд, обратив внимание на весеннее окружение, которое царило вокруг. Тёплое апрельское солнце светило ярко, приятно разогревало кожу, лёгкий ветерок шелестел травой и листьями деревьев, путался в волосах и щекотал нос. Сейчас было особенное время.       Скоро день рождения Кацуки.       Мирио прошёл чуть вперёд, чтобы первым открыть дверь и пропустить Изуку.       — Прошу, — сказал он, махнув рукой.       — Спасибо, — улыбнулся Деку.       Когда они поднимались по лестнице, Изуку решил, что всё-таки стоит это сказать.       — Извини, что я такой угрюмый, Тогата-кун. Понимаешь, я просто не в настроении.       — Расслабься, я всё понимаю, не переживай, — кивнул Мирио, взглянув своими спокойными голубыми глазами. — У всех пар случаются проблемы в отношениях, это нормально.       Эти слова стали для Деку неожиданностью. У него от внезапного волнения взволнованно забилось сердце в груди, и кровь хлынула к щекам.       — Э… Да? Ты знаешь?..       — Что знаю?       Он постучал в дверь, которую тут же открыли, и на пороге стоял тот, про кого Изуку не вспоминал уже очень долгое время. Это был Монома.       — А вот и мы! — радостно воскликнул Мирио.       За спиной Нейто сразу послышался счастливый оклик Эри, которая бросилась навстречу другу, крича счастливые приветствия. О чём они начали говорить с Мирио Изуку не расслышал, так как всё его внимание поглотил стоящий перед ним блондин. Изуку нервно поджал губы и почти не дышал; несколько секунд они смиряли друг друга напряжёнными взглядами, но потом послышался дружелюбный тон Мономы, который чуть успокоил Деку:       — Привет, Мидория, проходи, чего в дверях застыл? Тебя здесь заждались уже.       — Деку-кун! — Девочка бросилась в объятья Изуку, который рассеянно на неё взглянул и неуклюже приобнял, когда она прыгнула ему на шею, притягивая ниже к себе.       — Я так рада тебя видеть! — сказала Эри. — Мне столько тебе хочется рассказать; я такому научилась, что ты никогда не догадаешься!       — Хорошо, — Изуку улыбнулся ей, но движение губ получилось слишком механическим, словно он и не человек вовсе, а андроид.       Мыслями Деку находился не в этом помещении, а вернулся в те моменты, когда из-за выходок Нейто у них с Кацуки возникли проблемы со старшекурсниками и учителями. Увидев Моному снова, Изуку вдруг понял, что до сих пор очень злился на него, и лишь из-за отсутствия личного общения практически забыл об этом. Ему было некомфортно рядом с этим парнем, что, очевидно, отразилось на его лице. Мирио с понимание взглянул на Деку, когда тот обратил на него чуть встревоженный взгляд; он знал о том случае и не одобрял поведение Нейто, о чём однажды сказал Изуку. Обстановку разряжала только Эри, так как она совсем не испытывала никакой агрессии к ученику из класса 1-В, и её доброжелательность относительно него смягчала настрой Деку. Она много интересного рассказывала о том, как тренировалась управлять причудой всё это время, какие ошибки совершала и в какие забавные ситуации попадала и прочее. Монома помогал ей с причудой по просьбе учителя Айзавы, он нравился Эри, она общалась с ним, как с другом, а он отвечал ей взаимностью.       Наблюдая за их милым общением, Изуку слегка смутился из-за неожиданного горького чувства, что закопошилось у него в груди комком сваленной шерсти. Ему была очень мила Эри, и то, что она испытывала добрые чувства к человеку, который несправедливо обошёлся с ним и Кацуки, вызывало в нём чувство ревности — гневной и неправильной. Он никогда раньше за собой такого не замечал и помрачнел ещё сильнее.       Изуку холодным взглядом смотрел на Нейто, когда тот по воле случая был вынужден с ним разговаривать, но его тон был на удивление очень дружелюбен; в его поведении не чувствовалось двойного дна, он казался искренним и открытым. Однако Изуку не хотел поддаваться на его очарование, он не настолько наивен, чтобы просто верить. Хотя даже Мирио разговаривал с Мономой доброжелательно, и это так же задевало Деку за живое. Ему начало казаться, что он неправ или просто чего-то не знает; что он должен вести себя как-то иначе, но глупо упрямится из-за обманчивых чувств, словно он какой-то недальновидный простак, для которого детские обиды важнее реальных дел.       Это были правильные рассуждения, если размышлять в отрыве от самого главного, а Изуку знал, что Монома не то, чем кажется, он, как и его причуда, умеет в имитацию, просто подражает, а в реальности это — видимость; он всё равно остается самим собой и ему не стоит верить. На этом Изуку остановился в своих мыслях и решил просто пережить этот вечер, а после вновь забыть о существовании этого парня, но всё обернулось несколько иначе.       Когда день начал подходить к концу, и все начали собираться по кампусам, Изуку услышал неожиданное предложение от Мономы. Он сказал, что хочет пройтись вместе с ним до учебных общежитий, ведь им в целом по дороге, они разойдутся незадолго до того, как дойдут до кампуса класса 1-В.       — Что ж, это неплохая идея! — воскликнул Мирио, словно это касалось непосредственно его, а не Деку.       — Тогата-кун!.. — возмущенно проговорил Изуку, сдавленным тоном.       — Что такое?       — Я не буду доставлять неприятности, Мидория, — поднял руки Нейто в знак капитуляции. — Обещаю.       Изуку вздохнул и поджал губы, посмотрев на землю. Сомнения ещё теплились в его груди, но дружелюбный тон Мономы заставлял его думать, что он ведёт себя несправедливо по отношению к нему — слишком эгоистично. Он должен дать этому парню шанс.       — Соглашайся, Мидория, поболтаем по дороге, — подмигнул Нейто, нелепо скривив губы в подобии улыбки.       Изуку с сомнением покосился на Тогату, который ободряюще улыбнулся ему, всем своим видом уверяя, что это того стоит; и Деку внутренне согласился, подумав, что потерпит ещё немного.       — Хорошо, пошли, — кивнул Изуку.       — Тогда прощаемся, увидимся, ребята.       Мирио ушёл, оставив Деку в напряжённой тишине наедине с неприятным ему человеком. После небольшой ссоры с Бакуго Изуку думал, что его день немного скрасит общение с Эри, но кто мог предположить, что всё выйдет именно так. Недолго думая, Изуку пошёл вперёд, игнорируя дискомфорт в своей душе, которое усиливалось в течении того времени, пока они шли вместе с Нейто. Им совсем не о чем было говорить, и пока они отмеряли шагами дорожную плитку, Изуку мечтал о том, чтобы как можно быстрее дойти до дома. Краем глаза он видел, как Монома странно двигает пальцами, он явно нервничал, и Изуку разделял его состояние.       — Слушай, — произнёс Нейто, звук его голоса по-новому напряг Деку, но он не подал виду, — я бы хотел поговорить о том, что произошло. Думаю, ты помнишь…       Изуку взглянул на него. Монома поджал губы, опустил мрачный взгляд в землю. Их шаг сильно замедлился.       — Я хочу извиниться за свои слова, — сказал Нейто и поднял взгляд на Изуку, который от услышанного чуть приоткрыл рот в удивлении и остановился. — Не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Я поступил неправильно, прости меня…       Он скосил взгляд в сторону. Ему было тяжело произносить это. Сложно и обидно. Но Изуку чувствовал в его словах искренность, однако не хотел так просто верить.       — Это правда?       — Разумеется, — с вызовом в глазах произнёс Монома. — Я умею принимать свои ошибки, если ты не знал.       Изуку решил промолчать. Конечно, он не мог этого знать, он слишком плохо знаком с Нейто, чтобы знать о таких вещах. Глупо требовать от него такое.       — Надеюсь, ты не держишь на меня зла, — более мягко озвучил Монома. — Мне правда очень жаль.       Изуку было не менее сложно идти Нейто навстречу, слова прощения не связывались в логичное предложение, которое можно было бы произнести вслух. Чувство обиды не ушло полностью, но извинения Мономы сильно смягчили настрой Мидории; его сердце быстро оттаяло, ему вдруг перехотелось принимать этого парня за своего недоброжелателя.       — Не думаю, что я злюсь, — честно озвучил Изуку, — но просто я…       — Я всё понимаю, — поддержал его Монома. — На твоём месте я себя точно не стал бы прощать.       — Но?..       — Но… ты — не такой. Ты гораздо лучше, чем я о тебе думал когда-то.       Изуку задумчиво кивнул и снова двинулся вперёд. Слова Нейто были ему приятны, но в них пряталось что-то ещё.       — Почему ты так думаешь? Что изменилось? Мы с тобой совсем не общаемся, тебе не с чем сравнивать.       — А Эри?       Изуку перевёл взгляд с дороги на Моному, что смотрел прямо перед собой. Его голос был ровным, спокойным, как будто тот точно знал, о чём говорит.       — Раньше я слышал только по сути сплетни о том, как ты ей помог, но она рассказала намного больше, и, честно говоря, это впечатляет.       Изуку чуть растерялся на этих слова: ему было неловко слышать похвалу от того, кого недавно с трудом терпел рядом с собой.       — Ха, прости, я такой подхалим! — посмеялся Монома. Изуку в ответ осторожно улыбнулся. — В любом случае не обольщайся, я просто хочу всё учесть, и стать лучше.       — Конечно…       — И… не хочу оправдываться, но, знаешь, те старшекурсники сами хотели устроить драку, я просто поддакивал им.       — Это всё равно не снимает с тебя ответственности.       — Да, я знаю, черт возьми, я виноват! — Его тон на секунду смутил Изуку, но, взглянув на него, стало ясно, что Монома злился не на Деку, а на себя: это было видно по его взгляду, который смотрел куда-то в себя — туда, где запряталось крошечное чувство вины.       Нейто вновь усмехнулся:       — Извини. Очень сложно принимать свои ошибки…       — Это точно, — подтвердил Деку.       — Ладно, главное, что сейчас у вас всё нормально.       — У нас?.. Хм, так ты тоже знаешь?..       — Что вы с Бакуго встречаетесь? Это все знают.       Изуку вспыхнул от смущения.       — К-как все? — промямлил он. — Мы же… наш класс и Всемогущий…       — Слухи, Мидория, они быстро распространяются.       — Ох, — Изуку сглотнул, чувствуя своё сердце, что билось где-то в горле и грозило выпрыгнуть.       Отношения с Кацуки были для него слишком личными, он совсем не хотел, чтобы об этом сплетничали у него за спиной. Он даже не думал, что их отношения очевидны для всей Академии, никто на это не обращал внимания из преподавателей или других студентов, из-за чего создавалось ощущение, что ничего и вовсе нет.       Но на самом деле оно было, и это все видели.       — Мы дошли, — произнёс Монома. — Я пойду к себе тогда…       Изуку не смотрел в его сторону. Он задумался. Внезапное волнение овладело его рассудком, он вдруг начал переживать из-за того, что все могут не только знать, что они с Каччаном пара, но и быть в курсе их интимной жизни, а это было чудовищно неудобно. Впервые за все время отношений с Кацуки Изуку подумал, что ведёт себя слишком развязно и беззаботно. Он должен был отнестись к этому как взрослый человек с самого начала, но под властью чувств просто лишил себя способности здраво смотреть на вещи. Его посетила неосуществимая мысль пока не заниматься с Кацуки сексом с целью хотя бы что-то сохранить между ними в тайне.       — Эй, Мидория? — вернул его в реальный мир Монома лёгким касанием о плечо.       — А? — Изуку вздрогнул от неожиданности.       — Ты какой-то странный. Всё нормально?       — Да… Со мной всё нормально, я побегу, пока!       Изуку добежал до кампуса за пару минут — и не почувствовал никакой усталости, небольшая пробежка даже слегка взбодрила его. Он немного успокоился, пока жадно пил воду из бутылки, которую достал из холодильника, и более сдержанно взглянул на ситуацию.       На самом деле ничего страшного не произошло. Напротив, глупо считать, что такое можно держать в тайне годами да так, что никто ничего не заподозрит. На данный момент всё, что он мог сделать, это взять себя в руки и заниматься своими делами. Впереди ещё целый день.

***

      К вечеру после тренировок и учёбы Изуку полностью расслабился. Он даже смог наконец-то в полной мере оценить тот факт, что Монома попросил у него прощения. Это немаловажно и на самом деле очень приятное событие. Изуку совсем не рассчитывал услышать от него извинения, он считал, что Нейто более коварный и горделивый человек, но был рад ошибаться. Единственное, на что Изуку поздно обратил внимание, Мономе стоило извиниться так же и перед Кацуки, ведь именно Каччану во всей этой ситуации досталось больше всего; он дрался со студентами старших курсов целых два раза, и был оскорблён ими сильнее всего. Кроме того, Изуку хорошо знал, что в отличие от него самого, Кацуки совершенно точно ненавидит Нейто за его поступок, и последнему нужно это исправить. Вновь мысленно зациклившись на том далёком дне экзамена, с которого начался новый этап их с Кацуки отношений, Изуку вдруг почувствовал лёгкую грусть за него. Он хорошо себе представлял, что испытывал тогда Бакуго, насколько ему было тяжело, и то, что он начал с ним встречаться, ощущалось самым большим одолжением, на которое был способен этот парень.       Изуку тут же замотал головой, не желая думать в этом ключе:       — Нет-нет, Каччан встречается со мной не из-за одолжения, я ему нравлюсь, правда! — забормотал он себе под нос, направляясь в ванную комнату. — Это правда?..       — Эй, Мидория, чего ты в дверях застрял? — послышался за спиной голос Киришимы.       — Ой, извини, — Изуку обернулся и увидел не только Эйджиро, но и Кацуки, который подошёл вместе с ним и остальными. Он резко отвернулся. — Вы тоже мыться собираетесь?       — Ага, планировали, — усмехнулся Денки и, бросив беглый взгляд на Бакуго, добавил, приложив руку к подбородку: — Но есть нюанс!..       Кабинок было несколько, но их не хватит на то, чтобы все студенты могли разом вымыться, такое было доступно только в купальне, а не в душевых.       — Я могу уступить, — сразу предложил Изуку, отходя от двери. — Подожду здесь.       — Я буду ждать, а вы идите.       Это произнёс Кацуки. Когда Изуку поднял на него взгляд, то увидел, как тот прислонился к стене, отстранённо взглянув в окно. Деку даже не знал, как на это реагировать. Утренняя ссора оттолкнула их друг от друга, как это обычно бывало, но даже так Изуку тянуло к Кацуки с неестественной силой. Он думал только о нём и не мог не согласиться с внутренним голосом, который мартовским котом голосил на одной и той же ноте.       «Я хочу, чтобы он был рядом», — повторялось у него в голове.       — Спасибо, Каччан, — сдержанно произнёс Изуку.       Он не стал обращать внимание на одобрительные ухмылки присутствующих, как и Кацуки. Они привыкли к той смущенной неловкости, которую проявляли их одноклассники, и успешно её игнорировали. Это имело слишком мало значения для них двоих. Он быстро скрылся за дверью, желая как можно быстрее хотя бы в душевой кабине уединиться со своими мыслями.       Мерный шум воды вводил Изуку в транс, он досадливо дулся на самого себя за свою жалкую зависимость и слабость перед Кацуки. Сколько бы он не тренировался, не получалось избавиться от ощущения, что он ничего значимого не достиг за эти месяцы по сравнению с ним. Он словно застыл на месте, и не понимал, что делает не так. Но зато Деку получал взамен другое — человека, которого обожал. Его внимание во время полового контакта, страстную ласку, жар тренированного тела и сладостную негу после оргазма.       Изуку неосознанно начал касаться себя, мимолетно вспоминая те моменты, когда это делал Кацуки. Он резко одёрнул руку. Изуку гневно сдвинул брови, сжав ладонь в кулак. Он не хотел заниматься мастурбацией. Это неправильно. Изуку здесь не один, к тому же он по-прежнему раздосадован из-за Каччана, и поддаваться сексуальному желанию означает льстить Кацуки, а тот этого не заслуживал.       Изуку раздражённо вздохнул. Больше недели между ними не было близости, и это глупое чувство неудовлетворения само рождалось под кожей, заставляя его творить абсурдные вещи. Но ведь прошло совсем немного времени, откуда бралось столько нетерпения? Изуку усиленно не хотел к себе прикасаться. Взяв гель для душа и открыв крышку, он вылил содержимое на мочалку и почувствовал знакомый аромат ванильного мороженого, которым обладал этот гель. Именно этот запах окутывал его в тот день, когда Каччан, стоя вместе с ним под душем, предложил ему встречаться.       Изуку вдруг захотелось сделать это с Кацуки здесь. Можно даже прямо сейчас. Деку сильно закусил губу, признаваясь самому себе, что он подобен безвольному животному, которое не хочет ничего иного, кроме как поддаваться своим слабостям.       Выйдя из душевой кабины, Изуку задумчиво почистил зубы, а после, пожелав спокойной ночи Серо, который вышел самым последним, пошёл к себе. У входа в ванную комнату никого не было, очевидно, Кацуки уже давно принимал душ. Ускорив шаг, Изуку поспешил отдалиться не только от душевых, но и от своих фантазий. В своей комнате он на пару часов отвлёкся от мыслей о Каччане за просмотром новостей, геройского мерча, научно-популярного и развлекательного контента. Когда же подступившая за окном ночная тьма дала о себе знать, Изуку решил ложиться спать. Подготавливая постель ко сну, его вдруг застал врасплох нежданный стук в дверь.       Изуку рефлекторно пошёл открывать, но, взявшись за ручку, резко замедлился. Он понял, кто стоял с той стороны, и прежнее волнение вернулось к нему скопом со всем эмоциями и фантазиями. Он засомневался, что стоит открывать.       Стук повторился, и послышался голос Кацуки:       — Деку? — Изуку прислушался, на отпуская ручки. — Я хочу поговорить, — произнёс Бакуго. — Эй! Ты слышишь?       После Изуку ещё одного настойчивого стука открыл дверь. Встретившись со взглядом красных глазах, он отметил настроение, с которым его ждал Кацуки, в его глазах эмоция быстро сменилась с обычной, слегка раздражённой на более мягкую и даже волнительную. Деку посчитал это очень привлекательным.       — Ты чего так поздно? Обычно в это время ты уже спишь, — сказал Изуку.       Кацуки в согласии быстро качнул головой и произнёс:       — Я могу зайти?       Изуку подумал немного и ответил:       — Мне кажется, это не лучшая идея, Каччан…       — Мы просто поговорим, — Кацуки скользнул глазами по его силуэту.       Изуку внимательно проследил за его взглядом. Эмоции на его лице почти не читались, такое происходило на памяти Мидории всего-то пару раз: первый, когда Каччан предложил встречаться; и второй, когда выгнал его из своей комнаты после первого в их жизни минета.       — Ты пришёл сюда не для того, чтобы разговаривать, — Изуку почувствовал, как улыбка неверия коснулась его собственных губ, но он поддался этому ложному ощущению доверия и кивнул головой, приглашая парня внутрь. — Ладно, проходи.       Замкнутое пространство вопреки привычным представлениям не зажимало их, внушая страх и отсутствие контроля, как у прочих людей, а наоборот дарило им больше свободы. Они могли максимально сконцентрироваться на словах и эмоциях друг друга, на своих реакциях и желаниях. В запертой комнате они были предоставлены друг другу для любых самых приватных действий, самых личных тем и самых искренних слов.       — О чём ты хотел поговорить? — спросил Изуку, сложив руки на груди, наблюдая за тем, как Кацуки осматривал его постель, на которой лежали телефон и наушники.       — Как сходил сегодня? — спросил Кацуки, по тону которого было ясно, что его это на самом деле очень мало интересует.       — Мог бы пойти вместе с нами — узнал бы.       — Я говорил, что у меня были другие дела на сегодня.       — Ну да.       Они помолчали, глядя друг на друга.       — Ты стал часто обижаться в последнее время, — заметил Бакуго, спрятав руки в карманы.       Изуку подумал съязвить в ответ, но быстро решил вовсе не отвечать, лишь опустил взгляд, поджав губы. Он чувствовал это неконтролируемое волнение, от которого у него что-то дрожало в грудной клетке, и еле сдерживал свои руки, которые так и норовили в импульсивной манере хвататься за всё подряд, выдавая с потрохами его беспокойство — смесь раздражения, нетерпения и желания. Он не хотел, чтобы это видел Кацуки, но не сомневался, что тот и так всё понимает.       — Я видел Моному сегодня, — решил сменить тему Изуку. — Он учил Эри пользоваться её причудой.       — Это тот белобрысый из В-класса? — нахмурился Кацуки. — И что он сказал? Хотя, нет, мне насрать, что наговорил этот недоумок!       — Он извинился.       Бакуго не сильно изменился в лице, но услышанное его чуть сбило с толку. Он задумался на несколько секунд, а потом, подняв бровь, ухмыльнулся:       — Хитрый засранец. Надеюсь, ты послал его в жопу.       — Нет… мы просто поговорили, он попросил прощения, и я верю, что он сказал это искренне.       Кацуки не понравились его слова, он возмущённо поднял голос:       — Деку, ты дурак? Не будь таким наивным, он просто пользуется твоей доверчивостью!       — Я не хочу с тобой разговаривать на эту тему сейчас, и я не дурак! — строго произнёс Изуку.       Ему хватало сил говорить твёрдо, но смотреть при этом в глаза Кацуки получалось уже не так просто, но он неплохо это маскировал. Изуку подошёл к кровати и убрал наушники в тумбочку.       — Это не то, за чем ты изначально пришёл, — произнёс он, зажав телефон в ладони, и сел на постель. — Если тебе есть что сказать — говори, я собираюсь ложиться спать, у меня нет на это времени.       Изуку сказал это, не глядя на Бакуго, разблокировал телефон, делая вид, что смотрит какие-то чаты, хотя на самом деле просто пытался справиться со своим волнением и возмущением. Он удивился, когда увидел Кацуки прямо перед собой, тот присел перед ним на корточки и положил ладонь на его колено.       — Каччан?..       — Можно я останусь?       Изуку одновременно смутился и удивился. Он совсем не ожидал, что Кацуки когда-либо будет задавать такие вопросы: он давно привык, что тот делает, как хочет, остальным остаётся только под него подстраиваться. Приятный тон его голоса и теплая рука склоняли Изуку к положительном ответу так легко, что ему пришлось заставлять себя не поддаваться любовным чарам.       — Я же говорил, это не лучшая идея… — негромко произнёс он, пытаясь убрать руку Кацуки с коленки, но тот упрямился.       — Почему это? Что тебя не устраивает? — настаивал Бакуго и уже второй рукой коснулся другой ноги Мидории и поглаживал её пальцами. Изуку хотел более настойчиво ему сопротивляться, но почти совсем этого не делал. Не мог он ему отказать.       — Мы оба знаем, зачем ты сюда пришёл.       — И зачем? — взглянув в глаза Деку, спросил Бакуго. Изуку не смог произнести это вслух. Пока не мог, потому что просто опасался своей же реакции.       — Я так-то тоже хотел извиниться, — пробормотал Кацуки, не отпуская ноги Изуку.       Деку чуть приоткрыл рот от неожиданности.       — Ты… хочешь извиниться?       Бакуго что-то промычал в ответ, он опустил немного голову, его волосы прикрывали глаза, Изуку не видел его эмоций, тем не менее руки Кацуки гладили теперь не только колени, а поднялись выше.       — Каччан, Монома сказал, что все знают о нас… Я имею в виду, в Академии о нас сплетничают…       — Насрать, — поднявшись, сказал Бакуго. Нависнув над Деку и подталкивая его лечь на кровать, он начал целовать его в шею, надавил своим весом, как делал это всегда перед близостью, а руки огладили чужую талию и залезли под футболку.       — Нет-нет, подожди, — схватил его за руки Изуку, — они знают, что мы встречаемся, но что если всем станет известно, что мы… делаем это?       Кацуки усмехнулся, оскалив зубы в ироничной ухмылке.       — И что? Все это делают.       — Нет, не все, и что если нам сделают замечание или запретят? А что если ребята уже слышали, как я… мы… Я не хочу даже думать об этом!       — Деку, — Кацуки строго взглянул в его глаза, — ты накручиваешь себя, расслабься.       — Каччан, правда, не надо делать это сейчас… — упираясь ладонью в его грудь, сказал Изуку.       Кацуки перестал напирать и вопросительно посмотрел на него. Глазами Изуку просил его уступить, он не раз видел, какое оказывает влияние на Каччана этот взгляд, и это вновь подтвердилось, когда Кацуки шумно выдохнул, задирая глаза к потолку.       — Ясно, — фыркнул он и отстранился, собираясь встать, как вдруг его остановили руки Мидории, которые двигались сами собой, повинуясь только глубочайшим чувствам.       — Не уходи, Каччан, пожалуйста… Я хочу, чтобы ты остался.       Бакуго тяжело выдохнул, совладая с неизвестными Деку эмоциями, и качнул головой, едва понятно выражая согласие.       Напряжение, повисшее между ними, ещё некоторое время искрилось статическим электричеством, лишая обоих спокойствия. Но проведя несколько минут в молчании, с каждой секундой становилось легче. Кацуки некоторое время смотрел что-то в своё телефоне, сидя с краю кровати, а потом сказал:       — Щас переоденусь и вернусь, — озвучил он и вышел за дверь.       Во время его отсутствия Изуку просто смотрел в потолок, пытаясь понять, правильно ли он поступил и сделал ли вообще то, что хотел. Теплота внизу живота, которая была с ним ещё после душа, никуда не пропала, а наоборот усилилась, когда к нему пришёл Кацуки. Он не знал, что делать. Его действия противоречили его желаниям, и он только сильнее злился на себя за это.       Когда Кацуки вернулся одетый в пижаму и увидел Деку в той же одежде лежащим на кровати, то закономерно возмутился:       — Ну и чего ты разлёгся? Переодевайся.       — О… да, я просто задумался…       Изуку схватил пижаму со стула и глянул на Кацуки, который прошёл мимо к постели.       — Только не подсматривай.       То, как Бакуго фыркнул, напоминало одновременно усмешку и раздражённое рычание. Изуку видел краем глаза, как тот лёг на кровать лицом к стене, пиная подушку так, словно был очень недоволен чем-то. Изуку печально вздохнул. Он не хотел с ним ссориться, он очень любил этого человека и стремился сказать об этом постоянно, но никогда не находил подходящего момента. Эти ссоры сильно расстраивали Изуку, и он хотел сделать всё, чтобы исправить это. Кто-то должен идти на уступки, и Изуку решил вновь сделать это первым.       Переодевшись, он скользнул в постель и приласкался к Кацуки, потираясь щекой о его плечо.       — Каччан, ты на меня обиделся?       — Ещё чего, больно надо, — угрюмо ответил тот.       Изуку продолжал прижиматься к нему, их кожа грелась друг от друга, от чего становилось даже немного жарко. Кацуки двинул рукой намекая на то, что он не хочет, чтобы на нём лежали, и Изуку отстранился. Он взглянул на его спину и досадно вздохнул, понимая, что у него не получится смягчить ситуацию, если ему не пойдут навстречу. Он повернулся к Кацуки спиной и, прежде чем лечь, выключил свет на прикроватной тумбе. Сна не было ни в одном глазу; Изуку не представлял себе, как можно сейчас спать. Он беспокойно томился в собственных противоречивых эмоциях, не зная, куда себя деть и как расслабиться. Он не понимал, чего хотел сейчас: чтобы его оставили одного, или наоборот — обняли.       Изуку сжался, осознавая, что склоняется ко второму варианту. Его разум сам вырисовывал те картины, в которых Кацуки притягивает его к себе и целует в щёку. Он закрыл глаза, пытаясь унять разрастающуюся внутри пустоту и одиночество.       Спустя несколько мучительных минут, Изуку вздрогнул, когда услышал голос Кацуки:       — Деку? Ты спишь?       — Нет…       Позади зашуршала простыня, Деку почувствовал, как промялся матрас под весом человека, что пододвинулся к нему. Он повернул голову к Кацуки, тут же встречаясь с его внимательными глазами, которые слабо сияли красным цветом тлеющих углей. Сердце тяжело забилось в груди от непонятных чувств.       — Ты чего? — тихо произнёс он.       — Один вопрос. Ответь на него.       Кацуки говорил спокойно и размеренно, не нарушая зрительного контакта, будто гипнотизировал Изуку. И это была либо часть его манипуляций, либо наоборот говорило о том, что Изуку слишком податлив по отношению к нему, и ему так мало надо, чтобы открыться.       — Какой вопрос?       — Ты ласкал себя сегодня в душе?       — Что? — Изуку развернулся к Кацуки, хмуря в удивлении брови. — Ты о чём?       — Я о том, о чём спросил.       — Тебя интересует, трогал ли я себя, когда мылся?       — Именно.       Они были слишком близко друг к другу, Изуку не только слышал дыхание Кацуки, но и чувствовал его на своей коже. Он вдруг смутился и повернул голову, направляя взгляд куда-то в пространство комнаты. Изуку не знал, что лучше сказать: признаться, что касался себя и чуть было не зашёл ещё дальше, чем обычные поглаживания, или соврать, сделав вид, что он даже не вспоминал о Кацуки. Он хотел озвучить второй вариант, но не мог выговорить ни слова. Тишина затянулась, и Бакуго решил заговорить вновь:       — Я — да.       Изуку вернул Кацуки взгляд. Едва различая эмоции на его лице в темноте, он всё же решил, что видит нежность. И желание. Очень большое. Которое испытывал сам вперемешку с лёгким раздражением и досадой.       — Почему?       — Потому что хочу тебя.       Кацуки коснулся его шеи, задевая зубами кожу, Изуку вздохнул, поджимая губы, он перехватил руки Кацуки, что оттолкнув одеяло, огладили его торс, Изуку хотел его остановить, но где-то там — далеко в рациональном мире, которому он никогда не принадлежал. А сейчас он был здесь — глубоко в своих чувствах с тем, кого временами терпеть не мог, но всегда хотел быть рядом. Мысль, что их услышат, оставалась с ним так же неосязаемым напоминанием о том, что надо хотя бы попытаться себя сдерживать.       — Каччан, нас услышат… — зашептал он в последней надежде, что Бакуго его послушает — но это было бессмысленно. Он сам это прекрасно знал.       Кацуки поднялся и снял с себя пижамную майку, оголяя атлетичный торс, глядя на который Изуку тяжело сглотнул. Чужие руки стянули с него футболку, пальцами надавили на соски, потирая их почти болезненно; бёдра вжимались в его, губы Кацуки вновь прижались к его шее, засасывая кожу так, чтобы оставить засос.       — Мм!.. К-каччан… — Изуку обхватил его руками, пальцы вонзил в его спину, ногтями раздирая гладкую кожу. Он не останавливал его, а наоборот выражал согласие.       В интенсивных, звероподобных движениях они сплелись телами, прерывисто дышали, сдерживая дрожащие стоны, избавившись от остальной одежды. Кацуки напирал так сильно, что совсем не позволял Деку проявлять инициативу. Его рот завладел одним его соском, прикусил зубами и начал посасывал его, а второй сосок потирал пальцами, — и делал всё это с таким упоением и напором, что Изуку становилось невозможно тяжело как-то себя контролировать.        — Каччан, помедленнее…       Но Бакуго не смел сбавлять скорость и следующее, что он сделал, вырвало из уст Изуку почти выкрик, который он поспешил сдержать рукой. Кацуки сжал у основания его член, а головку сразу обхватил губами, проталкивая его глубже в глотку. Он действовал быстро, немного грубо и временами неумело, но Изуку не думал в этот момент, не анализировал. Закатив глаза, он мог просто наслаждаться теплом и необходимой ему лаской.       Каччан делал это первый раз, это было невероятно.       Выпустив член изо рта, Кацуки перешёл к яичкам, продолжая при этом поглаживать ствол, крепко сжимая его своей ладонью у основания; свободной рукой он прикоснулся к анусу и надавил на него, стимулируя упругую мышцу. Изуку метался на кровати в раздирающих на куски волшебных чувствах; звуки похоти сами срывались с его искусанных губ.       — Уже не так страшно, что услышат? — хмыкнул Кацуки. — Пусть слышат.       Два пальца вошли внутрь, а рот снова накрыл член безумной теплотой, и в этот раз Изуку не сдержал громкий стон.       — Ах! Ах!.. К-Кач-чан, пожалуйста, я… — При каждом его всхлипе пальцы входили глубже, а член сжимали сильнее. И в моменте Кацуки нащупал её — простату; он надавил так сильно, что бёдра Изуку рефлекторно дрогнули, и он кончил, изогнувшись на кровати, задыхаясь в сладострастном стоне.       Он распластался на смятой простыне, лишенный сил и любых мыслей. Кацуки не позволил ему прийти в себя и подтолкнул его в сторону так, чтобы тот перевернулся на живот. Жадно глотая воздух, Изуку повернулся и тут же вскрикнул, когда Кацуки больно шлёпнул его по ягодице.       — Каччан!       Бакуго обхватил ладонями ягодичные мышцы и раздвинул их настолько широко, что Изуку почувствовал, как раскрывается дырочка. Влажный язык прильнул к отверстию и после недолгого заигрывания проник внутрь. Изуку прижал подушку ко рту, сдерживая стоны и прислушиваясь к той мелкой дрожи, что сидела под кожей и покалывала подобно причуде Один-за-всех.       Кацуки ненадолго прервал своё занятие только, чтобы достать из ящика тумбочки смазку, которую оставил здесь в их последний раз, он вылил на взгляд Деку довольно много и продолжил ласкать его, подготавливая для себя.       — Ты меня с ума сводишь… — проговорил Изуку и сжал зубы, когда Кацуки наконец решил вставить, перед этим надев презерватив.       — Так и есть, — произнёс ему на ухо Бакуго и двинул бёдрами, толкаясь внутрь.       Изуку приоткрыл рот, потеряв на мгновение возможность дышать, член давил и растягивал его так знакомо и восхитительно прекрасно, что слёзы удовольствия проступили в уголках глаз. Бёдра с характерными шлепками бились о влажную кожу, которая скользила по поверхности напряженных мышц и дрожала при каждом толчке. Изуку слышал шумное дыхание Кацуки над своим ухом, чувствовал, как он зарылся носом в его волосы и ругался в удовольствии; его темп был быстрым и жёстким, Изуку даже слышал, как скрипят ножки кровати.       Через несколько сумасшедших минут секса в такой позе он дёрнулся, прося его остановиться, и приподнялся. Кацуки выскользнул из него и отклонился назад, давая больше свободы. Изуку повернулся к нему и, не теряя сладостных секунд, снял с него презерватив и сразу взял в рот. Быстрыми и жадными движениями он посасывал головку члена, постепенно вбирая его глубже, гладил чужое тело ладонями, прерывисто и глубоко дышал, словно захмелел от любви и не желал останавливаться. Буквально сразу он залез на Кацуки, рукой направляя член в себя; ему было всё равно, что стоило надеть презерватив.       — Возьми так, Каччан…       Он сел на него, грубо проталкивая орган внутрь, сжимая губы в тонкую полосу, сдерживая свои стенания.       — Блять, Деку…       Изуку начал двигать бёдрами, поднимал их вверх и с силой опускал вниз. Их кожа стала липкой от пота, шлепки звучали глухо и более пошло; руки Кацуки мяли его ноги, поглаживали член, а с губ слетали какие-то одобрительные реплики, которые Изуку не слышал. Они двигались вместе до тех пор, пока их ритм не нарушился от разъедающих эмоций перед кульминацией. Первым кончил Кацуки, скрипя зубами и выстанывая проклятья, он вжался так сильно, что коснулся Изуку своей мошонкой. Деку замер, роняя на его грудь пару слезинок, и кончил сам, когда приподнял бёдра, слезая с члена, чувствуя при этом тёплую жидкость, вытекающую наружу.       Он упал на Кацуки, почти лишившись рассудка и всяких сил. Только когда сердце прекратило биться в горле, он пришёл в себя и вдруг подумал, что лучше момента больше никогда не будет, подумал, что нужно сказать это сейчас. Сквозь покалывание в горле, Изуку произнёс:       — Я люблю тебя… я люблю тебя…       Тело под ним опасно напряглось, но Изуку был готов ко всему и не был удивлён, когда встретил ошеломлённый взгляд Кацуки.