Нужно любить, чтобы победить

      Навстречу Деку, оскалив острые грани, бросился поток ледяных осколков, выраставший в ритме стаккато на поверхности каменистой земли, до которой добирался лёд Тодороки и сковывал её в холодных объятьях. Изуку отскочил в сторону, одновременно выпуская черный кнут, который извиваясь змеей кинулся в лицо сопернику, но толща пламени, поднявшись перед Шото, уничтожила его. Когда Деку вновь коснулся тяжёлыми ботинками земли, Тодороки снова активировал причуду холода, и лёд заскользил к нему, обрастая толстыми, местами обломанными, но очень острыми пиками, которые направляли свои искусственные древки к Изуку. Они не смогли его задеть, так как двигались недостаточно быстро, чтобы застать его врасплох. Деку отлично видел каждое их движение и мог легко просчитать траекторию. Только благодаря тренировкам он смог добиться такого результата: он хорошо помнил те дни, когда с трудом поспевал за атаками Шото, но сейчас всё было по-другому.       Он вновь уклонился от выпада острой глыбы и произвел несколько выстрелов при помощи щелчка пальцев, но крепкие плиты льда остановили его удары ценой собственной целостности. С течением длительной битвы под ногами Изуку начали вырастать целые торо́сы, огромные куски поломанного льда, который местами был весьма скользкий. Со временем Изуку становилось тяжелее перемещаться по полю боя из-за них; они не только мешали, но и могли сильно навредить ему: пару раз он чуть было не упал на эти обломки и не порезался об их острые края. А ещё пламя Шото затрудняло битву; оно было невыносимо горячим и на контрасте с холодным льдом сбивало с толку и дезориентировало.       Но несмотря на всё это сражаться было намного проще, и сам бой был направлен не на уничтожение противника, не на победу, а на оттачивание навыков. И процесс был в какой-то степени даже весёлым и несомненно увлекательным. Изуку нравился боевой стиль Тодороки, тот прекрасно комбинировал свои причуды, а это делало его непростым и интересным соперником. Что ещё больше поражало — это то, как им по итогу удалось подружиться; Изуку во время спарринга часто выражал восхищение техникой Шото, на что получал слова искренней благодарности, тем не менее тот дрался со всей ответственностью и не собирался поддаваться своему другу.       Ну, разве что совсем немного.       Изуку чувствовал, что Тодороки несколько жалеет его во время ударов, потому что он неплохо знал, что тот способен создавать куда более страшные и опасные глыбы льда и разжигать в разы более горячее пламя. Однако и сам Изуку себя сдерживал. Ему важно было не показать свою силу окружающим, а отточить навыки ведения боя. Тем не менее он не забывал, кто за ним наблюдал, а это был весь класс и учитель Айзава. Стиратель осознанно устроил этот спарринг для учеников с целью проверить их навыки, и прямо сейчас все одноклассники Деку следили за его и Шото битвой.       Обогнув торо́сную гряду и оттолкнувшись от её поверхности, он сделал резкий выпад вперёд, опередив реакцию Тодороки. Сильный удар ногой тот не смог заблокировать, был сбит на землю и прижат всем весом Мидории. Чёрные кнуты сковали руки Шото, лишая возможности двигаться, а сам Изуку коленом сдавил его грудную клетку, затрудняя дыхание. Тодороки, скрепя зубами, попробовал вырваться и сделал несколько бессмысленных рывков, но у него ничего не получилось. Изуку, запыхавшись, не отступал до тех пор, пока его соперник не поднял руку в знак принятия его победы.       — Впечатляет… — устало выдохнул Шото, когда Изуку прекратил давить на его лёгкие.       — Спасибо, — улыбнулся Деку и, поднявшись, протянул руку, помогая другу встать. — Ты дрался невероятно!       — Я польщён.       Долгий и утомительный бой наконец был завершён.       Когда они обратили внимание на учителя Айзаву, тот, взглянув на них безэмоциональным взглядом, озвучил результаты спарринга. Он похвалил обоих за весьма профессиональное ведение боя.       — Твоя скорость, Мидория, заметно возросла, если продолжишь в том же духе, то сможешь завершать бой в первые секунды.       — Спасибо, сэнсей! — поклонился Деку.       — Не расслабляйся. Тодороки, твоя ледяная стихия стала более мощной, но не забывай работать над пламенем, оно всё ещё уступает твоей второй способности.       — Понял.       Изуку чувствовал приятное удовлетворение от своих успехов, он вернулся в строй, ловя на себе сразу несколько взглядов: Урарака посмотрела на него немного грустно, Бакуго следил за ним с прищуром и отвёл взгляд сразу, как только заметил, что на него смотрят, и внезапно Всемогущего, который вдруг появился на территории полигона и помахал Деку рукой.       — Тошинори? Что тебя сюда привело? — спросил сэнсей. — Мы уже закончили на сегодня.       По внешнему виду Всемогущего можно было понять, что он спешил: слышалось его ускоренной дыхание.       — Уже всё? Чёрт, я не успел.       — Что-то важное? — уточнил Сотриголова.       — Нет, нет, нет, я просто хотел посмотреть на своих учеников… Видимо, уже не сегодня, слишком много работы навалилось.       Айзава не сильно изменился в лице: для него это было обыденностью.       — Всемогущий! — воскликнул Изуку, подойдя к бывшему герою номер один.       — Здравствуй, юный Мидория, я хотел посмотреть на ваши тренировки сегодня, но, к сожалению, опоздал.       — Ничего страшного, вы можете посмотреть завтра.       Пока Изуку общался со Всемогущим, учитель Айзава распустил класс, сказав, что на сегодня они закончили. Ребята начали расходиться, а Всемогущий подозвал Деку поближе и негромко сказал:       — Я как раз хотел обсудить с тобой завтрашний день. Думаю, нам пора провести дополнительные тренировки, о которых мы с тобой говорили, помнишь?       Изуку на мгновение не понял, о чём именно идет речь, но быстро вспомнил. Ему нужно было готовиться к своим будущим причудам, которые могли проявиться в любой момент, как в своё время появились хлысты. Глупо было о таком забыть. Это всё из-за Каччана: переживания в личной жизни почти полностью вытеснили мысли о причудах и Все-за-одного.       — Да, я помню.       — Урарака-чан, подойди к нам, — подозвал он Очако, чем она была весьма удивлена.       Она до сих пор была не в себе из-за вчерашних событий с Деку и Кацуки. Изуку отлично помнил ту неловкость и напряжение, с каким подошёл к ней вчера вечером, напомнив, что обещал прогуляться с ней по приезду из дома. Он помнил их прогулку, они гуляли по территории общежития практически в полном молчании. Изуку было страшно неловко за то, что она застала его с Каччаном. Он не хотел заострять внимание на этой теме и в основном отрывисто рассказывал о своей поездке к матери, о новостях, ненароком даже упомянул, что заходил в гости к матери Кацуки, тут же пожалев об этом, и… больше ничего. Ему больше нечего было ей рассказать.       Очако была немного замкнута и задумчива во время их прогулки, она почти ничего не говорила, что сильнее смущало Деку, и только под самый конец их недолгой практически безмолвной прогулки она спросила:       — Вы встречаетесь?       Изуку поджал губы, растерянно и немного жалобно взглянул на Урараку, умоляя её не заставлять его вдаваться в подробности. Он не хотел говорить об этом, но не только потому, что Каччан не горел желанием рассказывать никому об их отношениях, но и потому, что сам не до конца был в них уверен. А глаза Урараки не выражали давления, в них была простая сосредоточенность. Она молчала и ждала. Через некоторое время и неловкие переминания с ноги на ногу Изуку слабо кивнул, негромко сказав:       — Получается, да.       — Поняла, — только и ответила Очако.       Изуку наблюдал за тем, как она задумчиво разглядывала плитку под их ногами, из которой была сделана главная дорога, ведущая к основному входу в корпус; на ней были выгравированы красивые узоры, которые в самом деле можно было рассматривать часами, высматривая различные фигуры и образы, но сейчас они интересовали Деку в последнюю очередь.       — Я пойду в свою комнату, если ты не против, я устала, — вдруг произнесла девушка и пошла к двери общежития.       — Пока, спокойной ночи… — не пытаясь задержать её, отозвался Изуку.       На том они расстались. И сейчас, судя по выражению её милого, но недовольного лица, она пока не была готова вести совместные тренировки.       — Я не очень хочу… — вымолвила она.       Всемогущего услышанное очень расстроило, что отчётливо виднелось в его голубых глазах. В них были печаль и непонимание.       — Что-то случилось?       — Нет, всё хорошо, — улыбнулась Урарака. — Я просто другое планировала…       — Ладно… — чуть успокоился Всемогущий. — Тогда давайте соберёмся послезавтра.       — Я не уверена, что…       — Я думаю, получится! — резко вставил слово Деку и посмотрел на Очако. — Пожалуйста, Урарака-сан, не отказывайся! Ты нам очень нужна… мне нужна твоя помощь, и твоя причуда — она поможет мне проработать свою новую причуду, совладать с ней в нестандартных ситуациях, сохранять контроль и многое другое, только помоги мне, пожалуйста, прошу тебя!       Взгляд Изуку и его слова очевидно смутили девушку, она не смогла подобрать слов отказа и довольно быстро согласилась. Всемогущего очень взбодрился, когда дети — в его глазах — нашли общий язык; он искренне порадовался за них.       — Значит договорились, послезавтра в это же время, — довольно прищурив глаза, воскликнул Тошинори.       — Да! Спасибо тебе, — поблагодарил Деку Урараку.       Всемогущий так же предложил присоединиться к тренировке Серо и Тсую; их причуды могли понадобиться, как он заверил. Бакуго во время этого диалога, сложив руки на груди и сдвинув брови, просто молча слушал. Его Всемогущий тоже попросил присутствовать, на что тот лишь кивнул в ответ. Изуку улыбнулся Кацуки, когда поймал на себе его взгляд. Он каждый раз по-детски радовался, что Каччан будет рядом с ним. А вот Очако вообще старалась не смотреть на него. Мидория уже видел, как она странно закатывала глаза, когда хоть кто-то обращал на него внимание, что, например, случилось сегодня утром: тогда Шото спросил у Деку, как он съездил с Бакуго домой, и Очако раздраженно фыркнула где-то у него за спиной.       Изуку хотел ещё немного пообщаться с ней. Поддержать её. Он не знал почему, но чувствовал, что её сильно тревожит не просто то действие, что развернулось перед ней вчера, а что-то иное. На полигоне практически никого уже не осталось, почти все ушли в раздевалки и, пользуясь моментом, Деку подошёл к ней и негромко попросил её встретиться с ним у выхода после того, как она переоденется. Получив согласный кивок в ответ, Изуку направился к мужской раздевалке, но приостановился, когда столкнулся с хмурым Кацуки на своём пути.       — И чего ты ей нашептал? — спросил он, бросив быстрый взгляд в её сторону.       — Я хочу с ней поговорить, ты же сам видишь, какая она расстроенная ходит…       — И чего её гнетёт? Обидно, что я увёл тебя у неё? — Бакуго не ждал ответа, он просто фыркнул и потопал в раздевалку.       Изуку так и хотел бросить ему в спину: «Ты что, ревнуешь?» — но сдержался. Он не хотел выставлять ни себя, ни Бакуго в неудобном свете, вместо этого он произнёс другое:       — Даже не знаю, что тебе на это ответить.       Кацуки посмотрел на него через плечо и ничего не сказал. В раздевалке за мыслями о предстоящем разговоре с Ураракой, Изуку косо поглядывал на мужественную фигуру Кацуки, когда тот переодевался, и вскоре вышел на улицу. Очако подошла немного позже Мидории и вопросительно на него посмотрела.       — Ты что-то хотел мне сказать?       — Я хотел поговорить… — Изуку помолчал, не зная, с чего начать. Так сразу переходить к обсуждению его отношений с Каччаном было неудобно. — Ну… поговорить о… ты знаешь…       Очако выразила протест:       — Я не очень хочу лезть в это, Деку-кун…       — Нет-нет, я понимаю! Мне просто не хочется видеть тебя расстроенной.       — Я не расстроена.       Она произнесла это твёрдо, но при этом опустила взгляд в землю. Не имея возможности подумать над её словами подольше, Изуку спросил:       — Но что тогда с тобой?       Очако ответила не сразу, пытаясь подобрать нужные слова, пожевывая розовые губы. Потом она подняла глаза и сказала:       — Это правда не моё дело, Деку-кун, не думаю, что имею права как-то высказываться.       — Урарака-сан, я не хочу, чтобы недосказанность отдаляла нас… Ты же мой друг.       Очако тяжело вздохнула и вновь заволновалась. Её недавнее самообладание теряло силу на глазах, осыпалось, словно сделанное из песка.       — Ты меня возненавидишь, точно возненавидишь, — проговорила она скорее самой себе, чем Деку, зарывая пальцы одной руки в каштановые волосы.       — Я не буду тебя ненавидеть, Урарака-сан, пожалуйста, не бойся, — нежно взяв её руки в свои, сказал Изуку. — Ты можешь высказать то, что у тебя на душе, я тебя выслушаю.       Мидория сам поразился тому, насколько был открыт и ласков с ней. Он при всех стараниях не мог того же добиться с человеком, которого любил; Каччан был совсем другим.       Очако улыбнулась ему, но потом вновь взяла себя в руки.       — Ты точно не будешь злиться?       — Клянусь.       — Хорошо… — Она опять пожевала губы, сжала руки Мидории покрепче в своих и произнесла: — Мне не нравится Бакуго, вот.       Она опасливо покосилась на Деку, а тот, призадумавшись, не понял её.       — Ну… Окей. У всех вкусы разные.       — Нет, ты не так меня понял. Он мне не нравится не в том смысле, я имею в виду, что я ему не доверяю и не считаю твой выбор правильным.       Сказанное цепляет Изуку за живое. Вновь появилось это неприятное ощущение, с которым было трудно совладать, ощущение, что он что-то делает не так, и вместе с тем чувствовал собственное бессилие и неспособность как-то повлиять на это.       — Почему? — решается спросить он.       Новый вздох срывается с губ Очако.       — Удивительно, насколько ты в нём уверен, раз не видишь очевидного. Я уже говорила тебе, что он грубиян… но это не самое страшное…       — Каччан бывает грубым, да, — перебивает её Изуку, — но ты просто его плохо знаешь.       — Мы живём под одной крышей, ходим на одни и те же занятия, попадаем в одни и те же передряги, сражаемся с одними и теми же злодеями, видим друг друга каждый день; неужели ты правда считаешь, что его настолько сложно понять, раз всего перечисленного недостаточно?       — Мы дружили с самого раннего детства…       — И поэтому ты не сомневаешься в его чувствах? — Она сделала паузу, удерживая руки Мидории, который тот потянул на себя, желая высвободиться, но остановился. — А что это за чувства, какие они? Сколько вы уже встречаетесь? За всё это время я ни разу не видела, чтобы он проявил себя, как… я не знаю, по-человечески что ли.       — Каччан… он довольно замкнутый и зачастую не показывает своих чувств, но я вижу их в его глазах, — Изуку усмехнулся, — это глупо прозвучало…       — Но Бакуго же так часто на тебя кричал и бил! Это было не один раз! Ты ведь рыдал из-за него после экзамена тогда весь побитый и уставший, хотя благодаря тебе вы и выиграли, но что сделал Бакуго кроме того, что избил тебя и накричал? Неужели ты уже этого не помнишь? Неужели всё это не отталкивает тебя от него, неужели не настораживает, и ты готов оставаться рядом с ним вопреки здравому смыслу?       Изуку и хотел бы как-то возразить, но просто не смог.       — Мне кажется, что это ненормально. — Очако расстроено сдвинула брови, почувствовав усилие с каким Изуку вытянул свои руки из её хватки. — Прости, Деку-кун…       Изуку не сразу нашёл нужных слов, лишь спустя время он смог произнести:       — Я тебя понял, — сказал он, попытавшись улыбнуться. — Я… пожалуй пойду в общежитие, только вещи сначала заберу.       Она кивнула, прижала руки к груди, испытывая горькое сожаление за свои слова, которого так боялась, и медленно ушла.       Изуку действовал дальше механически. У него не получалось собрать мысли в голове в логичную картину и что-то с этим сделать. Горечь и обида забились у него в горле мокротой и мешали здраво мыслить. Раньше он тоже задумывался над действиями Кацуки, пытался понять его, но плохие воспоминания о прошлом всегда перекрывались моментами из настоящего. Он всегда видел их отношения только с одной стороны — со своей стороны, — и взгляд Очако смутил его своей категоричностью и непринятием Каччана. Она не давала ему ни единого шанса, хотя строила своё мнение исходя лишь из догадок; она ведь никогда раньше не видела, как ведёт себя Бакуго наедине с Изуку, никогда не слышала их обычных разговоров друг с другом. Она ничего не знала, она не права.       Изуку понимал, что мыслит не совсем рационально, — люди вообще не рациональны, — повторял он себе, пытаясь как-то оправдаться, — но безжалостное мнение Урараки о Каччане, наталкивали его на неутешительные мысли. Но он хотел быть уверенным в том, что Каччан предложил ему встречаться именно потому, что испытывает к нему как минимум симпатию и несомненно сексуальный интерес, а не что-то другое. Да и Изуку просто хотел доверять ему, верить человеку, которого любит, — так, как это делал он сам. И, конечно, возможно, он приписывал своему партнёру те качества, которых могло в реальности не быть, но он отказывался верить в вероятность подобного. Он не считал себя слишком доверчивым или наивным, он просто чувствовал, что прав.       Изуку насильственно пытался выбросить слова Урараки из своей головы, но получалось очень плохо, так как Шото, увидев его на пороге раздевалки, в ту же секунду поинтересовался, всё ли с ним нормально.       — Да, всё хорошо.       — Не похоже. Урарака-чан что-то не то сказала?       — Нет-нет, с чего ты вообще это взял? — немного раздражился Изуку, взяв свой рюкзак для проверки, всё ли он собрал.       — Просто ощущение такое, — пожал плечами Тодороки. — Наверное, показалось.        Вскоре они вместе с Теньей пошли в общежитие. Деку неминуемо возвращался мыслями к Каччану, из-за чего часто пропускал разговор Ииды и Шото и не мог поддержать тему. Он хотел говорить только об одном.       — А вы не видели, куда пошёл Каччан, случайно? — спросил он.       — Что в голове — то и на языке, правда, Мидория? — спокойно произнёс Тодороки, глядя вперёд.       Изуку обескуражено округлил глаза, но этого никто, к счастью, не заметил.       — Он пошёл с остальными в кампус, — ответил на вопрос Иида. — Ты хотел уже сейчас взяться за готовку?       — За какую готовку?       — Сегодня твоя очередь готовить, забыл? А Бакуго будет тебе помогать. Ты же поэтому о нём спрашиваешь?       Изуку остановился и посмотрел на Ииду, как на умалишенного.       — Ты это серьёзно? Я вообще не помню такого… Почему он… это… не может быть…       Тенья засмеялся, хлопнув его по плечу.       — Поверить не могу, что ты забыл об этом, хотя все предыдущие разы за неделю до своей очереди гадал, что же приготовить.       — Ну… — начал оправдываться Изуку, — просто много дел навалилось в последнее время, и разве кто-то мне напоминал об этом? И вообще кому пришла в голову ставить меня в пару с Каччаном? Это же… Каччан.       — Мне пришлось поменять Бакуго местами с Оджиро, так как вчера Маширао отпросился у учителя-Айзавы на полдня из-за семейных проблем, и Бакуго согласился его заменить. Кстати говоря, ты всегда сам помнил, когда по графику твоя очередь готовить, я же никогда ни тебе, ни никому-то другому об этом персонально не напоминал.       — Да, про это я сам забыл, извини, но всё же нужно было предупредить меня, что со мной вместе будет Каччан…       — Он сказал, что разберётся с этим, — поправил очки Иида.       — И ты ему поверил? — усомнился Изуку.       Тенья немного подумал, а потом произнёс:       — Мне кажется, вам нужно самостоятельно общаться друг с другом, а не через кого-то. В конце концов вы же неплохо ладите в последнее время.       — Я согласен с Теньей-куном, — поддержал старосту Тодороки, который до этого молча шёл рядом.       — Да, нужно общаться, — негромко повторил важную мысль Изуку, вновь задумавшись.       — У тебя всё хорошо? Ты опять какой-то грустный, — спросил Иида.       — Я не грустный, — покачал головой Деку, и здесь он не врал. — Я просто думаю.       Неожиданная новость о предстоящей совместной готовке с Кацуки вытеснила из головы недавние переживания из-за их неоднозначных отношений, сомнения в которых поселила встревоженная Очако. Изуку пришлось в срочном порядке брать себя в руки и думать уже о совсем другом. Он не знал, что приготовить для своих одноклассников и потому, как только оказался в общежитии, сразу начал интересоваться у каждого встречного, что тот хочет на ужин. И это была плохая идея, потому что каждый хотел что-то уникальное, и приготовить всё это в срок было невозможно. Иида, как староста, должен был их контролировать и помогать в организации совместного ужина, но в вопросе готовки его помощь ограничивалась только советами быть поаккуратнее с ножами и горячей плитой. На него Изуку особо не надеялся, а вот Каччан…       Кацуки хорошо готовил, что подтвердили все, когда первый раз попробовали его стряпню в начале года. Изуку мог на него положиться. В этом вопросе уж точно. По крайней мере он очень надеялся, что Бакуго сам решит, что им готовить, а он будет просто помогать.       Мысленно Изуку удавалось на время позабыть о неприятных словах Урараки, которые растревожили его сознание и ослабили уверенность в правильности собственных действий. И когда Кацуки показался в поле зрения, противоречивые чувства громко заиграли в душе Изуку, словно неумелые музыканты на ненастроенных инструментах, из-за чего звуки их были жуткие, неправильные, лишённые выверенного ритма.       Одновременно с недоверием усиливалась тяга к Кацуки, вместе с разочарованием пришла и радость, а с тревогой — убеждённость.       Изуку просто потерялся в этом иллюзорном коктейле. Только голос Бакуго возвращал его в реальность.       — Ты слышишь меня, задрот?       — Эм…       — Очевидно, нет. Подай мне доску.       — Да, сейчас. А нож дать?       — Уже есть.       Изуку неловко улыбнулся Ииде, который приглядывал за ними в этот момент. Он внимательно следил за Кацуки и казался искренне удивлённым тому, как блондин спокоен. Во всяком случае так казалось. Он не огрызался на Изуку, как взбешенная собака при одном только виде своего соперника, что случалось долгое время в самом начале учебного года; он был сдержан, но шёл на контакт, он разговаривал с Деку и почти совсем не грубил ему. На это Тенья задумчиво поправлял очки время от времени, пытаясь разглядеть перед собой того самого Бакуго Кацуки, но, видимо, безуспешно.       — Что будем готовить, Каччан? Ребята столько всякого предложили, я даже уже половины не помню, наверное, надо было записать…       Кацуки покосил на него недовольный взгляд.       — Мы в ресторане что ли? Будут жрать, что подадут.       Изуку усмехнулся.       — Я бы хотел как-нибудь их удивить, приготовить что-то вкусненькое.       Кацуки принялся нарезать ингредиенты для мисо-супа. Не отрывая глаз от разделочной доски, он произнёс:       — Вот и готовь.       — Но мне нужна твоя помощь, Каччан.       Кацуки забавно, по мнению Изуку, заворчал под нос, а потом повысил голос:       — Сделай уже что-нибудь полезное, задрот! — и махнул зажатым в руке ножом. — Нехер прохлаждаться в стороне, чья вообще очередь готовить сегодня? Моя или твоя?       — Да, извини!       — Не надо передо мной извиняться, просто делай, что должен.       — Хорошо! — Изуку хотел было ринуться к столовым приборам и холодильнику за продуктами, но остановился, погладив тыльную сторону своей шеи. — А с чего мне начать?       — Ты издеваешься что ли?       — Нет, я просто хочу всё сделать правильно.       На помощь Изуку пришёл Иида, который смог скоординировать весь процесс готовки. Кацуки иногда ворчал, конечно, но в основном направлял и подсказывал Деку, что делать, порой огрызался на Тенью за то, что тот давал слишком навязчивые подсказки, как правильно готовить мисо-суп. Но при этом Кацуки был совсем не таким, каким его помнили остальные. Он был намного мягче с Изуку, и это мог увидеть любой, кто находился в общей комнате в это время и мог их наблюдать. Именно тогда Деку сильнее убедился, что Урарака на самом деле не права.       — Какие вы молодцы, — похвалила их Мина, когда пришла очередь ужинать, и она смогла наконец присесть за накрытый стол.       — О да, они очень быстро справились! — присоединился к ней Иида. — Мидория даже ни разу не порезался, а на Бакуго было одно удовольствие смотреть.       На услышанном Кацуки не впечатлённо закатил глаза.       — Вообще-то я не совсем это имела в виду, — улыбнулась Ашидо многозначительной улыбкой.       Кацуки в ответ с подозрением зыркнул на неё волчьими глазами. В них так и читалась фраза: «Не нарывайся, Енотоглазая».       — Спасибо за угощение и всем приятного аппетита! — сложив руки в молитвенном жесте, громко произнёс Киришима и принялся уплетать суп и жареный рис со скоростью баллистической ракеты. — Очень вкусно!       — А вы и правда молодцы, — заметил Денки, пододвинув поближе к себе свою порцию. — Даже не убили друг друга во время готовки.       — И что? — спросил Кацуки, принявшись за свою тарелку.       — Ничего, просто я не перестаю вам удивляться! Совсем недавно грызлись друг с другом, а теперь вместе супчик варите. Милота!       Кацуки в этот момент глянул на Изуку, который, заметив на себе его внимательный взгляд из-за неловкости собственных мыслей, уткнулся носом в тарелку и продолжил есть.       — Что же на вас нашло? — выпытывал Каминари. — Вы поговорили по душам? Опять подрались?       — Каминари-кун, хватит! — прервала его Урарака. — Перестань вести себя так. Какая тебе разница?       — Вообще разница есть, и мне просто интересно.       Судя по всему, все остальные были на стороне Денки, так как они молчали и слушали.       — Мало ли! — не успокоилась Очако.       — Надо у Мидории спросить, он-то не соврёт, да, Деку-кун? — переключился на Изуку Каминари.       Бакуго бросил в сторону Денки угрожающий взгляд, но тот совсем не обратил на него внимание.       Изуку окинул глазами присутствующих, мельком взглянул на Кацуки, не успев понять, что за эмоции играли на его лице. У него совсем не было времени подумать, он не знал, что сказать, как объяснять и нужно ли вообще что-то объяснять. Эта неопределённость усилила в нём непонятную тревогу и раздражение.       Глупая ситуация.       — Ну… — вздохнул он, — мы просто поговорили с ним. И всё решили… Правда, Каччан?       Бакуго задумался, покручивая палочки в пальцах. Все смотрели на него, ожидая ответа. Напряженная пауза затянулась. Потом он положил палочки на стол и начал подниматься.       — Короче, идите все на хер.       Его тут же удержали на месте Эйджиро и Серо, которые сидели по обе стороны от него.       — Чувак, не уходи, останься!       — Да, успокойся, не кипятись.       — Каминари-кун, хватит всех отвлекать, — сделал ему выговор Иида, указывая своими палочками в потолок.       — А что такого, я просто спрашиваю? Это что "неудобный вопрос"? — хмыкнул парень.       — Помолчи уже, ты невыносим, — вдруг произнесла Кьёка, и вот её слова заметно подействовали на Денки. Он закусил губу, попытавшись скрыть досаду.       — Все закрыли рты и ешьте! — приказал староста.       — Это будет сложно с закрытым ртом, — заметила Ашидо.       — А тебя-то куда понесло?       Кацуки смогли уговорить остаться, и как скоро все стихли, можно было вернуться к ужину.       Из-за глупых вопросов Денки вечер прошёл не так комфортно, как бы мог. Замечательный процесс готовки очень обнадежил Изуку, помогая ему забыть слова Очако, и он надеялся, что так всё и останется, но вскоре ему вновь пришлось вспомнить то, о чём до поры до времени старался не думать. Это неприятное напряжение, которым пропитался весь воздух и давил на плечи, заставило его задуматься.       Он сильно возмущался из-за того, что не понимает, как себя вести с Кацуки в присутствии остальных. Ему было сложно делать вид, что у них всё по-прежнему, сложно выдумывать на ходу оправдания, сложно смотреть в глаза друзьям и говорить полуправду. Разговор с Очако не только ослабил внутреннюю уверенность Изуку, которую он сам выстроил внутри себя с замыленными от счастья глазами, но и подарил своего рода спокойствие и понимание.       И проблема была не только в Мидории. Бакуго тоже трудно, — это хорошо заметно во всех тех ситуациях, в которых они находились. Да хотя бы тот же ужин. Факт в том, что они просто не обговаривали свои отношения, не решали совместно, как им себя вести и что говорить. Что они чувствуют в конце концов и чего хотят друг от друга. Они же партнёры. Они встречаются. Это же так работает? Они целовались не один раз, а с недавних пор ещё и начали спать друг с другом. Нельзя игнорировать слона в комнате, это просто невозможно.       Вспомнив мимолётное замечание Ииды о том, что им нужно общаться, Изуку убедился, что ему пора поговорить с Каччаном на чистоту. Хотя бы попробовать. Ибо нет ничего глупее, чем просто молчать и надеяться, что тебя поймут правильно.       Не поймут. Никто не поймёт. И Кацуки его не понимал.       Вечером, когда все разошлись по своим комнатам и в коридорах кампуса замерла тишина, Изуку подошёл к двери Бакуго и, оглядевшись, негромко постучался. Ему быстро открыли.       — Привет, можно?       Кацуки качнул головой внутрь комнаты, пропуская его.       — Заходи.       Изуку окинул взглядом интерьер, вдохнул поглубже, чувствуя запах Каччана, который в его комнате усиливался в несколько раз, и почему-то немного успокоился. Он посмотрел на Бакуго, тот закрыл дверь и прижался к ней спиной.       — Я хотел поговорить с тобой, если ты не против, — чуть улыбнулся Деку.       Бакуго нахмурил брови.       — О чём?       — Давай присядем? — предложил Деку, шагнул к кровати Кацуки спиной назад.       — Давай лучше сразу к делу. Чего ты хотел?       Бакуго был слишком зажат и напряжён, он не был похож на человека, готового к диалогу. Говорить сейчас казалось не лучшей идеей, но Изуку не желал отступать. В его силах было это исправить, и он смело подошёл к Кацуки, взяв его за руку, потянул к себе, улыбнувшись.       — Всё хорошо, Каччан, я не собираюсь ставить никаких условий, не волнуйся.       — Чего? Я не волнуюсь! — запротестовал Кацуки, при этом позволяя себя вести. — С какой стати! У меня всё нормально.       — Конечно, — усмехнулся Деку, присев на кровать рядом с Кацуки, но тот вскоре высвободил свою руку и чуть отодвинулся.       Он согнулся, расставив широко ноги, упираясь локтями в колени, и, глядя в пол, спросил:       — Тебе что-то наговорила Круглолицая? Хочешь передать мне её слова? О том, какой я ублюдок?       — Почему ты так о себе говоришь?.. — Ему ничего не ответили. — Она ничего такого не говорила.       — Но она же всё знает, так? — Глаза Кацуки показались Изуку слишком недобрыми. Впрочем это была редкость — видеть их какими-то другими.       — Я ей не рассказывал ничего, она сама догадалась, честно…       Кацуки шумно задышал, он разве что зубами не скрипел от очевидной злости.       — Я как раз об этом и хотел поговорить, Каччан, — перешёл к главному Деку. — Поговорить о нас… то есть о том, что мы делаем. Я не против держать это в секрете, если ты хочешь, просто… кажется, у нас это плохо получается.       Кацуки задумался, молча смотрел куда-то в пространство, иногда потирая ладони.       — И мне… Мне не очень комфортно из-за этого, понимаешь? — Ответа не было. — Я бы хотел всем рассказать. Я просто предлагаю! Можно этого не делать. Но мне правда тяжело, Каччан, тяжело держать всё в себе. И мне кажется, что никто не будет против, и учителя тоже… Наверное. Вот, это то, что я хотел сказать.       Изуку на секунду задумался, всё ли он высказал и не упустил ли что-то. В целом выше сказанное довольно точно выражало его состояние. Он замолчал и присмотрелся к Кацуки, надеясь услышать согласие или хотя бы понимание. Очень надеялся.       — Нет, — ответ Кацуки.       Изуку не успел понять, злится он или готов расплакаться, как новая фраза Бакуго его огорошила.       — Не надо никому специально говорить. Пошли они в жопу. Если спросят — скажу, если нет, то… пошли они в жопу!       Изуку позабыв на несколько мгновений как дышать, вдруг начал смеяться. Он прижался к Бакуго и радостно сказал:       — Спасибо, Каччан, спасибо!       Трудно было поверить, что Кацуки пошёл на уступки. Это был первый раз — вот он. И Изуку был непомерно счастлив.       — Я тебя… ну, ты мне очень нравишься! — Деку потёрся щекой о плечо Кацуки.       — Да не надо об меня сопли свои размазывать, — встряхнувшись, заворчал тот, отворачивая лицо.       Он был очень смущён. Невероятно. Изуку вдруг сразу понял, что за чувства описывают в литературе, как порхание бабочек, это было оно. Он точно это знал. Он любил и не ошибся в своём выборе. Он был прав. Всё правильно.       — Каччан, — позвал он, положив ладонь на его щёку, притягивая к себе.       А Кацуки после нескольких поцелуев начал отвечать, и его пыл был более горячим, чем до этого помнил Изуку.