Нужно любить, чтобы победить

      Если первые, наверное, раза два были больше похожи на неизбежную необходимость, с которой Кацуки приходилось считаться, то с третьего раза он понял, что это вовсе не так и что на самом деле он буквально нуждается в этом. Он почти совсем не мог представить себе вечера, где мог бы сидеть один в своей комнате и заниматься личными делами, думать о своём будущем, о тренировках, злодеях, а не ждать этого злосчастного парня — Деку. Сейчас это представить себе было невозможно, он не мог успокоиться и отвлечься, он жаждал заполучить его — каждое мгновение, постоянно. И это было так просто, так приятно, так легко, что он не мог отказаться, не мог самого себя остановить. Он хотел Деку, хотел почувствовать вкус его губ, ощутить мягкость волос, послушать его тихий голос, посмотреть в зелёные глаза. Неподвластное ему чувство одолевало его ежесекундно, Кацуки не мог ему сопротивляться, он просто хотел получить то, на что заявил свои права. Да это было даже не желание как таковое, Кацуки просто имел это право. Он имел право желать Деку, имел право им обладать. Он был его покровителем, и хотел — должен был — подтверждать это вновь и вновь. Оставлять свои метки — невидимые следы своих ладоней на чужой коже, заметные засосы на шее, которые не получалось скрывать, — это всё будто гербовая печать на бумагах государственной важности, и никто, даже он сам, не мог лишить его этого неотъемлемого права, данное им самим.       Перед каждым новым соитием, Кацуки считал, что просто снимет штаны и даст Деку сделать то, что нужно, а потом кончит на его лицо, пачкая припухшие от усердной работы губы, как сделал это в самый первый раз, о чём до сих пор вспоминал с трепетом.       Но всё складывалось не совсем так. Перед сексом у них были прелюдии, порою слишком долгие и на удивление страстные, и в этом процессе Кацуки просто забывался. Он видел, с каким восторгом Деку отдаётся предварительным ласкам, тому нравилось, как сильно и довольно неряшливо Кацуки прижимал его к себе, водил ладонями по спине, опускаясь ниже, сжимая ягодицы, которые объективно были очень упругими и крепкими. И глядя на всё это, Кацуки терял голову, он с жадностью принимал всё, что ему предлагали, нисколько не сопротивляясь порывам приобнять Деку и куснуть его в шею, прислушиваясь к приглушенным стонам. Всё шло своим чередом — и так естественно, что наоборот противиться этому означало нарушать правильный ход вещей.       Они делали это каждый день. Каждый день ближе к вечеру они уединялись в одной из их комнат и ласкали друг друга, расслабляли напряженные из-за тренировок мышцы, выбрасывали из головы тяжёлые думы и просто наслаждались физическим контактом, в котором пряталось не сколько животное желание, сколько человеческое. В этом тепле чужого тела скрывалось нечто настолько мощное, чего Кацуки не мог описать словами, это было трудно понять, практически невозможно, и он просто отмахивался от этих размышлений.       Во время секса Деку часто проявлял инициативу: он мог бесстрашно потянуть Кацуки к себе, почти без слов подсказывал, как будет удобнее и приятнее, был податливым, но при этом старался контролировать процесс, а Кацуки лишь наслаждался им. У задрота получалось с каждым разом лучше, он быстро учился, набирался опыта и явно всё запоминал, а не просто терялся в страстях. Он запоминал, как лучше всего удовлетворить Кацуки, он умел и любил это делать, если судить по его глазам, которые, по мнению Бакуго, становились более соблазнительными, завлекали и переставали быть такими глупыми и невинными, как бывало во время учёбы. Деку менялся на глазах и его было очень просто желать в эти моменты.       У них ни разу не заходило дело дальше взаимной мастурбации и минета — и то только со стороны Изуку. Кацуки первое время совсем не думал о том, чтобы сделать то же самое Деку, долгое время ему казалось это унизительным. Но в моменты их увлечений друг другом он чаще задумывался о возможности такого — и не только. В конце концов когда-то он считал, что никогда не захочет даже поцеловать Деку, но это изменилось. И много другое начало меняться. У Кацуки были развязаны руки, он мог попробовать сделать всё, что только захочет с Деку — но стеснялся.       Не сразу Кацуки принял тот факт, что реально смущается подобного, это так глупо и смешно, но он понимал, что причина этому неопытность. Со временем он раскрепощался, что делал и сам Деку, они могли зайти дальше, но пока этого не делали. Всё, что Кацуки мог себе позволить сейчас, это лишь на короткое мгновение скользнуть пальцами под яичками Изуку, нащупывая складки сфинктера, и тут же одёрнуть руку, делая вид, что ничего не произошло. А Деку разумно это не комментировал и продолжал делать то, что делал до этого, хотя Кацуки замечал, с какой тревогой тот замирал, задерживал дыхание и напрягался всем телом, словно перепуганный зверёк, и быстро расслаблялся, когда он отступал. Наверняка Деку смущался этого не меньше, но Бакуго не хотел это обсуждать.       Спустя время Кацуки убедился, что действует не так, как задумывал изначально: что он не заставляет себя выражать нежность к Деку, а наоборот пытается казаться чёрствым и чужим. Но это было трудно. И в постели сохранять ясность рассудка было невозможно, и сам Деку был таким же — не неуклюжим и пугливым, пытающийся угодить каждому, что он любил делать в повседневной жизни, — но умелым и уверенным. Его жаждущие поцелуи и бесплатная ласка дарили Кацуки силы и уверенность в себе — это то, чего он так хотел.       Как просто было наслаждаться Деку. Он был силен, смел, неостановим. В битвах Деку действовал ловко, жёстко и грациозно. Когда он замахивался ногой для удара с дурацким названием, Кацуки не мог оторвать глаз от этих выверенных движений, которые становились более точными и быстрыми с нарастающим опытом, за которым было очень сложно поспевать.       Этот молодой герой… Бакуго всерьёз не думал о том, чтобы взять Деку прямо в его геройском костюме и осквернить эту возвышенность и достоинство, с которыми тот представал перед его глазами. Нет, но фантазировал. В голове короткими вспышками возникали образы, словно снятые на полароид снимки, на которых проявлялись непристойные картины. Одна за другой, часто и много, всех и не перечесть. Но воплощать что-либо из этого в жизнь он не собирался, да они и не смогли бы это сделать, потому что такое не осталось бы не замеченным, хотя, наверное, уже все в классе понимали, что у них есть отношения.       Тем не менее никто не спрашивал напрямую у Кацуки, что он испытывает к Изуку; почему они так часто проводят время друг с другом; почему порой он с жадностью дикого животного смотрит на Мидорию и даже не огрызается, когда его достают лишними вопросами обо всём подряд, кроме Деку. На эти вопросы Бакуго был готов дать ответ, как и обещал ранее Деку. Ему даже перестало это казаться странным — делать задроту одолжение. Но это было нормально. Они в отношениях. Деку ему нравился — физически точно. Его тело привлекало Бакуго, но не только в этом направлении менялось его отношение к нему.       Как бы ни было сложно это признавать, но секс их сильно сблизил друг с другом и не только буквально. Кацуки правда чувствовал эту необычную нежность к Изуку, какую не испытывал ранее. Какое-то, наверное, восхищение им за его верность и доверие, которые сам по-прежнему считал глупыми эмоциями, особенно, когда замечал их же за самим собой.       Но Деку всегда умудрялся совмещать в себе эти разнородные качества, которые на самом деле в правильных руках сочетались изумительно гармонично, словно палитра профессионального художника на его очередном шедевре. Это притягивало взгляд, манипулировало чувствами и сеяло нужные автору мысли в голову наблюдателя, заставляя видеть даже те грани, которые не передали на холсте, оставшись в мыслях художника.       И именно в этом был весь Деку в глазах Кацуки.       

***

      Бакуго проснулся из-за того, что Деку присел на край кровати и зачем-то приоткрыл верхний ящик тумбочки, что стояла рядом с его кроватью. Этой ночью он остался в комнате Мидории, чего обычно старался избегать, потому что неприязнь к плакатам Всемогущего на стенах, пялящегося на них, по-прежнему не отпускала его. Однако он был здесь и не мог понять, как так вышло. Деку пригласил его посмотреть новый сериал про героев, а потом всё пошло само собой — и вот он, Кацуки, в его постели, отбивается от страстных воспоминаний ночи.       Сейчас было утро, Деку, видимо, поднялся по будильнику, им сегодня в Академию, занятия начнутся через пару часов. Кацуки заметил, как тот обрабатывает свой шрам на правой руке, который был самым заметным и на который он никогда не обращал внимания. Деку смазывал его какой-то мазью, гладил ладонью испорченную кожу, было видно, как у него двигаются временами губы, наверное, он опять что-то беззвучно бубнил себе под нос. Краем глаза он заметил Кацуки и несколько смутился, но поздоровался:       — Доброе утро.       — Ага, доброе, — ответил Бакуго и прикрыл веки. Перед мысленным взором так и остался образ обнажённой спины Деку.       Нужно было отдать должное этому парню, его тело совершенствовалось со временем, становилось более рельефным и спортивным. Он сделал себя тем, кем является сейчас благодаря усердной работе и безжалостному отношению к себе. Он давно не был тем ботаном из средней школы, которого можно было пинать без страха. Он другой. Он привлекательный.       Кацуки прикрыл лицо рукой и вздохнул, не понимая, куда сам себя завёл и что теперь с этим делать.       — Пора вставать, а то опоздаем.       Деку закончил обрабатывать шрам, натянул на руку эластичный бандаж и уже собрался подняться с постели и подойти к шкафу, чтобы переодеться, но Кацуки его остановил. Он схватил его за запястье и потянул на себя, Деку озадачено вскинул брови и вздохнул, но склонился к нему, ложась на кровать.       Повинуясь внезапной идеи Кацуки поднялся и развернул Изуку на спину и подтянул его ещё ближе, навалившись сверху, ладонями огладил его тело от шеи до паха, стянул трусы и начал целовать. Деку сразу засопротивлялся, но это было ожидаемо.       — Каччан, ты чего? Хочешь сейчас? Но-о мы же опоздаем так…       Кацуки отстранился от его шеи и потянулся к телефону, который лежал на тумбочке, он передал его Деку и сказал:       — Засеки пятнадцать минут, мне этого хватит. — Под возмущённое восклицание он вернулся к шее Деку, раздвинул его ноги и прижался своим пахом к его. — И тебе хватит, — лизнув кожу, добавил он.       Изуку глотал ртом воздух, пытаясь совладать с внезапным возбуждением, которым с ним поделился Кацуки; он хотел поставить таймер, но у него подрагивали руки и поза была не очень удобной, к тому же Бакуго ему в этом деле совсем не помогал, а больше мешал, когда начал активно тереться об него. Эта картина забавляла Кацуки и возбуждала. Деку дарил ему то, чего он так желал.       Именно в постели Кацуки мог обрести то, что было похоже на его изначальную цель; он получал контроль, оставаясь при этом самим собой. Не нужно было думать о том, насколько ты силён и каким видят тебя другие, не нужно было лезть из кожи вон, чтобы держать себя в руках. Он видел недостающее признание в чужих глазах, слышал свое имя, произнесенное с таким благоговением, что кожу покалывало от восторга. Когда он был с Деку в эти моменты, он был счастлив, потому что мог быть честен. Честен в первую очередь с самим собой.       Изуку почти выронил телефон, как только установил таймер, его руки скользнули вниз, обхватили их члены, прижимая крепче друг к другу, пока Кацуки двигал бёдрами, толкаясь вперёд. Он прижался к Деку всем телом, сдавил его в своих руках, целовал глубоко, сплетаясь с ним языками, слушал звучное мычание в свой рот и никак не мог себя сдержать, будто падает с огромной высоты, и у него нет парашюта. Он двигался быстро и сильно, желая слиться с Изуку в одно существо.       Он не первый раз замечал за собой это желание, оно становилось всё более навязчивым. В черепной коробке так и колотилась о стенки кости эта сумасшедшая мысль — «Я хочу вставить. Хочу вставить. Хочу. Хочу. Хочу».       Изуку будто слышал его, он понимал, что Кацуки сейчас кончит, и ласкал его и себя обеими руками более напористо. Он сжимал пальцы достаточно сильно, чтобы благодаря этому давлению Кацуки мог прийти к оргазму — именно это он и сделал спустя несколько мгновений. Остановившись Бакуго прорычал проклятье себе под нос, испачкав живот Деку своей спермой. Тот так же тяжело дышал, но в отличие от Кацуки не кончил. Опомнившись, Бакуго выпрямился, одной рукой взял его член в ладонь, второй взялся за бедро, отодвигая его дальше в сторону; он вновь услышал эти стоны, которые ненадолго замолкли, они ласкали его слух — так бы и слушал круглосуточно.       Деку дрогнул всем телом после нескольких сильный движений вдоль всего ствола; он изогнулся, прикрыв руками рот, пряча крик в ладонях, и кончил. Кацуки наблюдал за ним, не разжимая ладони ласкал его, второй рукой поглаживал бедро. Он опустил взгляд и чудом сдержал себя от внезапного порыва прикоснуться к анусу Деку, который было неплохо видно из-за широко раскрытых ног. Он бы мог вставить большой палец прямо сейчас, если преодолел бы это небольшое расстояние в несколько сантиметров, но не стал этого делать.       Изуку прикоснулся к руке Кацуки, которой тот всё ещё держал его, погладил пальцами, прося отпустить.       — Каччан, — позвал он хриплым голосом. — Отпусти?..       Кацуки ухмыльнулся, сжав пальцы плотнее вокруг члена, вырывая из груди Деку протестующий стон.       — Каччан!       — Что такое? Второго раза не хочешь? — склонился он к Изуку, коварно улыбаясь.       — Мы так точно опоздаем.       — Но время же ещё есть, — и поцеловал.       В этот момент таймер подал сигнал, и Деку тут же встрепенулся, отталкивая Кацуки.       — Время вышло! Нам пора, Каччан, отпусти меня.       Вздохнув, Кацуки нехотя разжал пальцы.       — Да бля… — в голосе заметно прозвучала досада.       Он действительно хотел продолжить и точно знал, что Деку этого хочет не меньше него, но в том ещё живёт ответственный отличник, которому лишь бы конспекты писать.       Изуку усмехнулся, заметив недовольство в глазах Бакуго. Он ободряюще чмокнул его в губы и предложил поторопиться: им ещё нужно принять душ, там может оказаться очередь, а времени у них оставалось не так много до занятий.       Перед тем, как отпустить Бакуго в его комнату за предметами личной гигиены, Изуку, выглянул за дверь, проверяя нет ли кого, и когда убедился, что всё в порядке, сказал:       — Можно выходить.       — А мне казалось, что кое-кто очень хочет всем рассказать.       — Да, но не вот так сразу… Мне будет слишком неловко.       Бакуго хмыкнул.       — А в постели ты не такая недотрога.       — Перестань, — Изуку засмущался и отвёл взгляд в сторону.       Кацуки в такие моменты чётче понимал, почему Деку его привлекает. Он был настоящим каждый раз, честным и искренним. Его чувства было легко читать в любой момент времени, они были сильными и яркими. Это восхищало, но вместе с тем немного настораживало. Кацуки просто не был уверен, что может ответить тем же. Он и не собирался этого делать с самого начала, но что-то тянет его к этому задроту. Этому сложно сопротивляться.       — Пошли, — он толкнул Изуку в коридор и закрыл за собой дверь.

***

      Изуку, глядя на своё отражение в ванной комнате, ужаснулся тому, насколько отчетливо на его шее был виден засос, оставленный этой ночью. Он быстро окинул взглядом одноклассников, которые были слишком погружены в свои мысли спросонья и не обратили на него внимание, благо они не заметили этот неприличный след; Изуку накинул на шею полотенце и осуждающе посмотрел на Бакуго. Тот повёл плечом, мол, он тут ни при чём, и принялся чистить зубы, полностью проигнорировав недовольство Деку.       Изуку еле сдержался, чтобы не начать обвинять Кацуки в этом казусе. Тот мог бы ему сообщить об этом перед тем, как идти на люди, предупредить его, но решил промолчать. Почему?       — Каччан… — пробурчал Изуку.       Он хорошо помнил, как Кацуки укусил его во время секса сегодня ночью. Укус не был таким болезненным, как тогда — во время экзамена, после которого Изуку считал, что больше никогда не захочет повторения, но с Бакуго всё было сложно. Не желать его, отказываться от всего, что он мог дать, — было просто преступно, Деку сам себе этого никогда бы не простил. Он вспомнил свой собственный стон, который вырвался из него, когда Кацуки вонзил клыки в кожу, облизнул её языком и прижался губами. Изуку не мог его оттолкнуть тогда, даже мысли такой не возникло, он погрузился в момент с головой и мог лишь кусать собственные губы, закатывая глаза от боли и удовольствия.       Изуку вздохнул, отгоняя наваждение, и посмотрел на Кацуки.       — Почему ты мне не сказал? — почти шёпотом произнёс он.       Бакуго водил щёткой по зубам и, услышав вопрос, недовольно покосился на него. Во взгляде так и читался ответ: «Ты сейчас что ли хочешь об этом поговорить?» Изуку глянул в сторону сонных и задумчивых ребят в ванной и покачал головой, возвращаясь к умыванию.       Несмотря на эту, с одной стороны, неприятную ситуацию, Изуку был счастлив как никогда. У него было прекрасное настроение, он полон сил и стремлений, преисполненный уверенности, он чувствовал, что готов выйти за пределы. Буквально воплотить в жизнь этот лозунг. Так и хотелось крикнуть «Плюс ультра!» Изуку хихикнул себе под нос, когда чистил зубы, не заметив вопросительного взгляда Тодороки, что подошёл к раковине мыть руки.       В Академии подходили к концу занятия, сегодня с утра учитель Айзава сообщил о тренировке на полигоне Бета, где ученикам 1-А предстояло пройти новое испытание. Но, как оказалось, подобное они уже проходили.       Задание перед юными героями стояло знакомое: их делили на две команды: одни — герои, а другие — злодеи; команда героев должна охранять объект от злодеев, а тем требуется его захватить, то есть нужно, чтобы один из участников коснулся этого объекта, тогда задание считается завершённым. Если же так называемые злодеи не успевают добраться до цели в течении ограниченного времени, победа зачисляется героям.       И тех и других называли героями и злодеями условно, ведь героям часто приходится не только обороняться, но и нападать, выстраивать стратегию, используя ресурсы каждого участника. Это было весьма полезное испытание, оно помогало определить навыки учеников решать сложные командные задачи, и здесь зачастую ключевое значение имела не причуда, а когнитивные способности.       Изуку помнил тот раз — самое первое его испытание в качестве ученика геройского курса AU, — как сегодня. Это было первое серьёзное испытание для всего класса, которое они проходили сразу после того, как им вручили их первые геройские костюмы. Изуку помнил, как волновался из-за своей причуды, с которой не мог совладать, постоянно ломая кости, помнил свою решимость перед испытанием. Помнил и то, как его определили в команду против Бакуго, и как тот в первобытной ярости бросился на него, будто истинный злодей. Перед Кацуки стояла задача не защищать объект с другими членами команды, как было велено, перед ним стояла цель уничтожить Деку, что он сам для себя определил.       Он был настолько сильно поглощён ненавистью, что не отдавал себе отчёт в своих действиях, в результате чего нанёс Мидории сильную травму. Но даже тогда Изуку видел в его глазах сожаление. Конечно, даже столь сильная ярость, от которой было невозможно сбежать, привела к поражению команды Бакуго. Деку смог его обыграть.       Изуку тоже хорошо помнил, как продумывал свою стратегию против Кацуки, как изучал его технику боя (в том числе на собственном опыте), как планировал победить.       Он понимал, насколько это будет тяжело. В момент, как их выпустили на полигон Бета, он словно стал участником библейской сцены — Давид против Голиафа, где на первый взгляд у первого нет никаких шансов победить. Изуку был андердогом в этом противостоянии, он сам плохо верил в собственную победу, но благодаря внутренней энергии и огромным усилиям, изменил положение игры. И, возможно, именно тогда Кацуки начал воспринимать его всерьёз.       Поглядывая на Бакуго краем глаза в тот момент, когда Изуку со своими друзьями и остальными одноклассниками направлялись к тому самому полигону, он вновь вспомнил, каким Каччан был вначале и каким стал теперь. Это были два разных человека. Если раньше Кацуки чуть ли не загрызть его заживо хотел, то сейчас он страстно целовался с ним, втирался в него всем телом так плотно, что будь они иными существами других миров, давно бы слились друг с другом воедино. И Каччан определённо хотел большего, хотел обогатить их секс новыми эмоциями. Деку тоже этого хотел, он разделял подобные мысли уже давно, ещё когда первый раз почувствовал пальцы Кацуки между своих ягодиц. Это взволновало его и возбудило, но тогда он не мог поощрить Бакуго и позволить ему зайти дальше. Изуку не был готов, ему требовалось время, которое, возможно, уже исчерпало себя.       Думать в этом направлении Деку дольше не мог: до начала испытания оставалось всего несколько минут, а перед этим их должны были распределить на команды. В числе соратников Деку были Киришима, Фумикаге и Тору. На его взгляд это отличный расклад, у каждого из них хорошие причуды и каждый из них управляется с ней очень хорошо, почти на профессиональным уровне — всё благодаря многочисленным битвам с настоящими злодеями. Никаких поблажек. Изуку уже начал продумывать про себя стратегию их обороны. На сей раз его команда выступала в качестве «героев».       Изуку испытал на мгновение чувство дежавю, когда узнал, что его противником будет сам Бакуго. Дежавю заключалось в том, что он ощутил те же сильные эмоции, что и в тот самый далёкий момент экзамена, где произошло событие, навсегда изменившее их взаимоотношения. На него навалилось сразу несколько чувств: ужас, шок, возбуждение с добавлением неописуемого восторга и радости. Трудно было понять, что именно его так восхищает в этом. Наверное, главное, что привлекало его внимание, это новая обстановка, новые условия для их взаимодействия; это открывало для него — для его чувств — новые горизонты, и ему было очень интересно узнать, что из этого получится.       Изуку нравилось работать в команде, так как он никогда не уставал восхищаться геройской работой, причудами и всем, что с этим связано. У него самого и его класса был опыт командной работы в разных ситуациях, их делили на небольшие группы от трёх человек и закрепляли за про-героем, пару раз даже получалось находить общий язык с Кацуки во время проведения миссий. Воспоминания об этом были в большей степени положительные у Деку, если не считать порой грустное положение злодеев, против которых им приходилось сражаться. Изуку понимал, что часто люди совершают плохие поступки не потому, что они от природы плохие, а в силу обстоятельств. Он частенько замечал за собой, что у него сильно развита эмпатия, зачастую эта человеческая черта помогала ему обращать внимание на то, что скрыто от окружения, — трагедия людской души.       Изуку отвлекли от мыслей возгласы Киришимы, который в этот момент дразнил Кацуки.       — Круто, что мы будем соперниками, я как раз разработал против тебя новый тип брони!       — Ты только и можешь, что обороняться, неудачник, — отвечал ему Кацуки. — У вас нет шансов. Я сотру тебя и всех остальных в порошок.       Изуку загорелся их настроем. Ему уже не терпелось начать.       — Победа будет за нами, Каччан, у нас отличная команда!       Кацуки взглянул на него немного не так, как делал это раньше в такой же обстановке, он не стал грозно рычать и ругаться, он лишь хмыкнул и слегка прищурился.       — Ты будешь первым, задрот, — пригрозил он.       — Я только рад этому, — улыбнулся ему Изуку.       Он вдруг почувствовал, что относится к ситуации не совсем как к заданию. То, как они с Каччаном смотрели друг на друга, выдавало в них скрытые желания. Изуку успел подумать о неуместности подобного, но трудно было не ассоциировать их скорый бой, как ролевую игру. В этом был особый шарм.       Они разошлись по своим командам, Деку обсуждал со своим напарниками стратегию, делился идеями, слушал остальных, в это время тоже самое делал и Кацуки, в его команде были Мина, Асуи и Шоджо. Скоро должны были объявить начало состязания.       Они прошли в нужное здание. На этот раз другое, предыдущее, как узнал Мидория, недавно рухнуло из-за сильных повреждений. Они заняли свои места, на самом верхнем этаже, где не было крыши, но были полуразрушенные стены. Здесь находилось несколько манекенов, которые имитировали мирных жителей, по сюжету задания герои должны были эвакуировать их отсюда, то есть дождаться прибытия помощи и обороняться от злодеев, а у тех цель проста — не дать героем это осуществить.       Изуку неосознанно вновь взял командование на себя, его уже не удивляло, что остальные члены команды слушались его и в целом были готовы поручить ведущую роль именно ему без каких-либо разговоров. Когда такое произошло в первых раз, Деку сильно смутился и даже посчитал это своего рода лестью в свой адрес, потому что не считал себя особо выдающимся героем. Однако сейчас он практически совсем не обратил на это внимание. Изуку верил в себя и свои силы, его навыки росли пропорционально внутренним ощущениям, и хоть он весьма мало продвинулся в работе со своими причудами за последнее время, он просто знал, что вырос как минимум на голову над самим собой. Это всё благодаря Каччану. Его внимание, его сила, его чувства — всё это являлось таким мощным источником энергии, что казалось, будто он неиссякаем. У Изуку улыбка сама появлялась на губах при этой мысли.       Громкий сигнал сообщил о начале боя. Злодеи во главе с Кацуки добрались до героев очень быстро. Киришима вызвался встать на первую линию, желая проверить свою новую броню. Изуку сам был готов его туда поставить и потому быстро согласился. Тору находилась у манекенов, Фумикаге и Изуку должны были зайти с флангов, когда злодеи попытаются пробраться на крышу. Предполагалось, что они зайдут через единственную дверь, ведущую наверх, но что-то подсказывало Изуку, что стоит ожидать иного хода со стороны соперников.       Первым, с кем столкнулся Киришима, как только в его сторону бросили тяжёлый кусок бетонной стены, был Шоджи; его многочисленные руки были сильными, меняли форму и в целом могли нанести Бунтарю заметный вред. Эйджиро был несколько удивлён, что это оказался именно Шоджи, так как рассчитывал первым встретить Кацуки, ведь тот отличался от всех прочих особой стремительностью в битвах и недолго думал, как вести бой. Киришима вступил врукопашную с Шоджи. Фумикаге и Тору начали в бой с Миной и Асуи, которые внезапно присоединились к битве, девочки были весьма быстры и действовали удивительно ловко. Они неплохо продумали свой план. Изуку сразу понял, что Бакуго выбрал иную стратегию. Он не сомневался, что это именно его идея. Кацуки правда был умён, пусть он не очень общительный, но мог, когда надо, договориться с остальными и совершить сложное скоординированное действие.       В этот момент Кацуки появился возле манекенов, он быстро поднялся при помощи взрывов вдоль здания с другой стороны, воспользовавшись отвлекающим манёвром, и за секунды оказался на крыше; Изуку тут же отреагировал, так как в целом этого ожидал и стоял ближе всех. Он отогнал от манекенов Бакуго при помощи щелчков; это ненадолго помогло, Кацуки отступил, переключив внимание на Деку. Всего лишь требовалось не дать им уничтожить манекены и продержаться пятнадцать минут. Изуку не сомневался, что его команда справится с этой задачей.       — Дерись в полную силу, Деку, — говорил ему Кацуки, выстреливая в него огненными бомбами. Он называл этот приём «выстрел гаубицы».       Изуку двигался быстро, один-за-всех придавал ему столько сил и скорости, что он буквально чувствовал, как летит над землёй, едва касаясь её ногами. Один прыжок, второй — и вот он добрался до Кацуки, ловко обогнув каждый его выстрел; он легко читал его движения, будто видел будущее и мог предугадать следующий шаг; чёрные кнуты почти схватили Бакуго, но тому удалось в последний момент от них увернуться. Он яростно рычал, нанося очередной удар. Мощь его взрывов была слишком высока, остальные ребята вынужденно прервали бой, уклоняясь от огня Бакуго, места для такой силы было недостаточно. Деку заметил, что ударная волна снесла несколько манекенов, их бы опалило огнём, если бы он своевременно не оттолкнул их потоком воздуха, когда махнул ногой. Это могли легко засчитать героям как поражение, Деку слегка заволновался. Ему нужно было отвести Бакуго в другое место, подальше от других членов команды и тем более манекенов — «мирных жителей». Он ещё раз воспользовался кнутом, подпрыгнув повыше стен, помогая себе щелчками, кнут змеёй скользнул к Кацуки и схватил его за руку, перенаправив выстрел в воздух, из-за чего огненный шар взорвался над ними, накрывая поле боя чёрным дымом. Кацуки резко дернулся и мгновенно направился в сторону Деку, он сократил расстояние между ними за секунду и перешёл в рукопашный бой. Этого Изуку и хотел: в ближнем бою Каччан, вероятно, не станет использовать причуду, так как рискует навредить самому себе, и при этом у Деку появлялось преимущество перед ним. Изуку изначально думал перебросить битву с Кацуки на соседнюю крышу, чтобы уменьшить вероятность повреждений манекенов и других героев, но это было запрещено правилами задания. Герои не должны были далеко отходить от точки базирования, потому Изуку оставалось только перебраться с Кацуки ко входу, что находился напротив манекенов на максимальном расстоянии от них, но здесь уже бились Киришима с Шоджи.       Изуку не смог сформулировать точный план действий, он только успел подумать, что ему потребуется помощь Киришимы в скором времени, как вдруг Кацуки, скрутив руку Деку, при помощи боли отвлёк его и смог подмять под себя. Он толкнул его на землю и прижал коленом, сильно надавливая на хребет. Изуку сдержал стон, сжав с силой зубы, один-за-всех заискрился на поверхности его кожи, он оттолкнулся от земли, вырываясь из хватки Бакуго.       Киришима вдруг решил вмешаться в их битву. Активировав причуду, скованный каменной кожей он нанёс Кацуки удар и отбросил его на несколько метров. Бакуго прорычал в ответ несколько проклятий, поднял руку, раскрывая ладонь, из которой вырвался сгусток огня, будто плазма, — она, столкнувшись с бронёй Киришимы, содрала с поверхности камня верхний слой, из-за чего огненная крошка поднялась в воздух прямо перед глазами Изуку. Ему пришлось зажмуриться, так как он почувствовал опасное покалывание на своей сетчатке, так можно было получить сильные ожоги или вовсе ослепнуть.       Волна раскалённого воздуха чуть было не снесла Киришиму с ног и не отбросила в дальний угол поля боя, но он смог выдержать. В этот момент Изуку перепрыгнул его и, воспользовавшись всей своей силой и скоростью, бросился на Бакуго, намереваясь пригвоздить его к земле и связать кнутом, но неожиданно тот смог увернуться. Изуку восхитился скоростью его реакции, Кацуки не переставал его восхищать врождённой способностью вести битву с любым противником. У него такой большой потенциал. Он невероятный человек.       Изуку недолго наслаждался проворностью Кацуки: огненные взрывы привели его в чувство, заставляя вновь сосредоточиться на своей задаче. Как он и ожидал, Бакуго сконцентрироваться только на нём и совсем позабыл про манекены, которые и должны были быть его главной целью, но он мог видеть перед собой только Деку, и только с ним хотел иметь дело. Второстепенные задачи взяли на себя остальные члены его команды, позволяя ему сосредоточиться на том, что было нужно лично ему. Он бился очень яростно, и Деку отдавал ему должное, борясь не менее серьёзно.       Время уже было на исходе, Изуку стремился сохранить лидерство его команды всеми силами, и потому вновь воспользовался чёрными кнутами, которые на сей раз получилось применить более эффективно, чем в начале битвы. Он сделал неожиданный даже для самого себя сильнейших рывок и смог вновь сблизиться с Кацуки; он толкнул его на землю, сам сел на него сверху, кнуты опутали его тело, лозой обвились вокруг рук и настолько легко усмирили, что это даже показалось чем-то странным и неестественным. Бакуго яростно дёрнулся, Изуку оседлал его, придавливая почти так же, как делал на тренировках вместе с Шото, они столкнулись взглядами и замерли, тяжело дыша. В это мгновение раздался сигнал о завершении испытания.       Изуку на секунду потерялся в своих ощущениях, он не сразу понял, что почувствовал, и только позже осознал, что это была простая радость. Глаза Бакуго же выражали что-то неясное: гнев перешёл в смятение, он так же, как и Деку, не сразу понял, что должен был почувствовать.       Изуку с восторгом посмотрел на Бакуго, чёрные кнуты отпустили его, и тот на мгновение сжав пальцы на бедре Деку, начал сталкивать его с себя. Изуку не сопротивлялся, он тут же вскочил и, не спрашивая разрешения у Каччана, взял его за руку, помогая подняться. И пока он это делал, не мог замолкнуть ни на секунду, чтобы выразить свою радость. Вся его команда ликовала, а их соперникам оставалось только озвучивать похвальные отзывы об их стратегии. Но на самом деле каждый показал себя отлично. Так искренне считал Изуку. От избытка эмоций он просто повис на шее Кацуки, и непрерывно утверждал, что тот был неподражаем и действовал воистину великолепно. Кацуки виделся Изуку расстроенным своим поражением, и он хотел сделать всё, чтобы поддержать его.       — Отлично сработали! Эй, Мидория, ты классно сражался, — похвалил его Киришима.       — Спасибо! — радовался Изуку, не отлипая от Бакуго, который под взглядом Эйджиро скривил недовольную рожу, пытаясь стряхнуть с себя Деку.       — Ты тоже был крут, Бакубро! — хмыкнул Киришима, наблюдая необычную картину.       — Угу, издеваешься что ли?! — фыркнул Бакуго.       — Это правда, ты был прекрасен! Как всегда! — хвалил его Изуку.       И он даже не подумал о том, как странно выглядел со стороны для всех окружающих.       — Хех, у меня галлюцинации или я сплю? — спросил сам у себя Киришима.       — О, вы такие милые! — воскликнула Мина, а Фроппи задумчиво почесала подбородок.       Деку опомнился в эту же секунду, он отстранился от Бакуго, неловко улыбнувшись, и почесал затылок. Он действительно воспринял всё это больше как игру, а не соревнование, и вдруг почувствовал стыд, но не понял, чего именно стыдился.       Когда обе команды вышли с полигона Бета к остальному классу, их встретили шумными поздравлениями и множеством комментариев об одной очень милой картине. Никто не упустил возможность высказаться о том, как очаровательно Изуку обнимал Кацуки по окончанию состязания.       — Вы ребята стали лучшими друзьями, наверное, раз такое происходит! — сказал Иида. — И подумать сложно.       Все его поддержали. Время, какое уделили этому моменту, было чрезмерно длительным, у Изуку от волнения начали трястись колени, он и раньше не любил особого внимания к себе от непривычки, а тем более в таком важном для него вопросе, как отношения с Каччаном.       Кацуки же в сравнении с Деку был более замкнутый и угрюмый. Можно было предложить, что он просто зациклился на своём проигрыше и игнорировал окружающих в те моменты, когда не посылал их на хер.       — А может вы вообще встречаетесь? — прищурившись, вполне уверенно спросил Денки.       Конечно, это была шутка — все подумали именно так, но это была не шутка. У Изуку больно заколотилось сердце в груди. Они с Кацуки переглянулись, и тот серьёзно ответил:       — Так и есть, — сказал он.       — Что?! — чуть ли не хором воскликнул весь класс.       А учитель Айзава в этот момент задумчиво наблюдал за своими учениками. Он почти никак это не прокомментировал, просто слушал внезапно поднявшийся гомон.

***

      Кацуки впервые осознанно заметил за собой, что уже не может злиться на Мидорию так, как до этого. Он не мог на него так же накричать, так же сильно толкнуть или — тем более — ударить. Он не мог этого сделать. Взгляд Деку управлял им столь же могущественно, как и его чёрные кнуты, этот взгляд отдавал ему столько эмоций, столько внимания, столько незаслуженного уважения, что отвечать ненавистью было почти невозможно.       Кацуки не ненавидел Изуку.       Но он всё равно злился. И злился очень сильно, только рядом не было ничего, на что можно было бы обратить свой гнев, кроме самого себя. Он рассчитывал победить, он должен был победить и ни на секунду не допускал мысли, что всё может сложиться иначе. Неуверенность в себе грызла его изнутри, как собака — кость. Ему было отвратительно, просто тошно от понимания своей никчёмности по сравнению с Деку — и это только начало.       Голос Мидории немного отвлекал его. В этом голосе слышалось столько смущения, столько неловкости, когда он пытался отмахаться от вопросов одноклассников, что налетели на него стаей ободранных грифов со всех сторон. Этот голос как будто успокаивал Бакуго, помогал ему менее явно проявлять внешнюю агрессию, но вместе с тем усиливал внутреннюю ярость. От этого некуда было убежать, и он ничего не мог с этим сделать, он мог лишь надеяться, что прикосновения Деку смогут чем-то помочь, смогут его отвлечь, смогут как-то залечить эту ядовитую рану в его душе.       Деку сильно скромничал, когда пытался что-то отвечать на вопросы друзей, он искал поддержки со стороны Кацуки, что было понятно по его потерянным глазам, но Бакуго не желал говорить на эту тему. Это было их личное дело с Деку, на этот счёт его мнение не изменилось, и потому он не собирался в подробностях рассказывать остальным, что произошло, и почему они начали встречаться. Однако вместе с тем не запрещал Изуку что-то рассказывать — тот сам множество моментов упускал в своих ответах, но этого было достаточно для понимания.       Кацуки не обратил на это внимания, но заметил, что никто из одноклассников не проявил особой поддержки их отношений. Они были насторожены, удивлены, очень заинтересованы, но точно не считали это чем-то правильным. Только это не интересовало Кацуки сейчас, он просто хотел избавиться от гнетущего всё его существо вопроса, что разрывал черепную коробку изнутри. Он продолжал им задаваться, даже когда смог наконец уединиться с Деку поздно вечером, сдавить его в своих грубых объятьях, получая в ответ это драгоценное внимание, пытаясь найти ответ.       Кацуки лучше. Он же правда лучше?