Чёрный снег.

      Полумёртвый состоянием внешним и внутренним полицейский наводил ужас на всех, кто его встречал. Мужчина хотел было встать спозаранку, однако судьба или то, что для него её определяет в большей степени, распорядилась иначе. Уже третья по счёту бессонная ночь убивала, а всё окружающее казалось крайне раздражающим и до жути глупым.       Всю оставшуюся часть дня он провалялся в кровати, при том так и не смог полноценно поспать, то погружаясь в дремоту, то опять резко покидая её. Со временем тело начало ломить, что было верным признаком чрезмерного отдыха мышц. Александра в принципе раздражало, когда у него начинались особенно серьёзные обострения нарколепсии, но именно этот раз сопровождался для него наиболее шедевральной солянкой из гнева на самого себя за неспособность нормально поспать и огромных размеров усталости. Она не уходила, а лишь давила на голове подобно гидравлическому прессу, иногда закрывая веки или полностью лишая сил.       Из хорошего случилось лишь то, что он, слегка подсобравшись таки сумел достать из багажника оставшиеся вещи, в том числе сложенную в коробку беговую дорожку, которую взял с собой в Нижний Тополь. Недолго поковырялся при сборке тренажёра, но сразу после с довольным лицом, настолько, насколько в его положении это было возможно, начал домашнюю пробежку. Столбик на шкале настроения медленно, но верно пополз вверх, радуя обладателя.       Правда, не долго музыка играла, не долго мусор танцевал. Его счастье продлилось ровно до того момента, пока взор не перешёл от панели настройки дорожки на часы. Они вновь противно скрипели, оповещая хозяина о новом дне, что нормальные люди встречали уже во сне. За одним из любимых дел майор упустил из виду такой важный ресурс, как время. Грамотно распоряжаться им у него не получалось никогда, ведь заставить себя сделать что-то заранее или же нормально распланировать график было непосильной задачей. Так и тут. Стоило на мгновение увлечься чем-то хорошим, так стрелка часов начинает активно намекать на твой непробиваемый идиотизм. Но, к слову, не беспричинно.       Этой ночью никаких посторонних, странных шумов он не слышал, что несомненно было плюсом. Тем не менее, конкретного расположения того «умника» Липовой так и не узнал. Прокручивая у себя в голове этот момент по двухсотому разу ничего нового вспомнить не удавалось, одна только догадка о возможном месте проживания хулигана. Мозг сам начинал сравнивать эту выходку с предполагаемым портретом личности Штриха. Если тот отбитый каких поискать, то вполне мог учинить и похожее дельце, почему нет? Труда не составит. В то время как на противоположной чаще весов, что значительно перевешивала, находилась смерть Красилова, к которой также вроде мог приложить руку молодой человек. Внешность рисовалась как что-то неухоженное, даже слегка чудаковатое, но опять же, подробного описания одиннадцатиклассника никто не дал. Из известного о нём: школьник выпускного класса, второгодник, работает, погоняло «Штрих», сосед сверху.       Именно так пролетела ночь, также бессонно, как и предыдущие. Это одновременно настораживало и потихоньку входило в норму, в глубине души пугая следователя. Лошадиная доза слабенькой ромашковой настойки работала на пределе своих возможностей, которые, как оказалось, у неё практически отсутствуют. Да и когда разминка на тренажёре закончилась, дала какой никакой, а заряд энергии, что ещё рьянее сбивало дремоту. К началу рабочего дня он окончательно перестал чувствовать себя живым.       Как настоящий зомби Липовой бродил туда-сюда по квартире, пытаясь взбодриться перед предстоящим допросом Штриха. Ежедневные ритуалы не сильно помогали, так как давно стали неизменной частью его жизни. От того всё скорее выполнялось на уровне автоматизма, нежели под чётким контролем разума. Возможно в этом даже был свой плюс — что-либо доверять такому неуклюжему себе определённо не стоит. Легче и надёжнее положиться на «природные» рефлексы. По крайней мере, они точно существуют в его природе.       По выходу из дома ничего лучше не стало, хотя должно ли было вообще? Небольшая прохлада едва могла привести в порядок разум, когда сон обходит стороной третьи сутки подряд. В первый день, по выезду на работу, ещё куда не шло, а теперь остаётся надеяться лишь на иссякающие ресурсы энергии организма. Окно в подъезде открыто, а на его стекле чёрным маркером на скорую руку нарисован мужской половой орган. Это одновременно заставляет усмехнуться, ведь сегодня Степану придётся не только всё это выводить, но и искать напартачившего. При том взрослая серьёзность не поддерживает шутки, построенные на столь плоском юморе. Басо́та явно решила рассказать остальным жителям анекдот. Рассматривается и вариант, что это своеобразная метафора, обозначающая то, как люди здесь живут, а то есть…       Вокруг стоит абсолютная тишина, одни деревья на улице ветвями трещат. В доме же ни единого звука, будто все вымерли. По очевидным соображениям полицейский делает вывод, что управдома сегодня также нет на месте. Наверняка сейчас сидит где-нибудь в душном, маленьком офисе рядом с какой-нибудь парикмахерской «Светлана» или ларьком «У Арсена». Правда мешать всем мужчина успевает и из ЖКХ, раз телефон то и дело бьётся в конвульсиях при буквально ежечасных сообщениях Меньщикова и ещё большим количеством обсуждений сарафанного радио. Именно поэтому гаджет оказался на время отключён. Конечно, в районных сплетнях можно узнать много интересного, но вряд ли взрослые тёти расписывают в чате всю автобиографию того же Штриха. Если они вообще в курсе, кто таков этот вандал. Данную кличку взрослые люди, скорее всего, услышат впервые. Как уже выяснилось путём проб и ошибок — если умирает подросток, то спрашивать надо у его ровесников.       Сегодня майор снова в гражданском, но уже не таком пафосном, как-то было раньше. Немного пораскинув мозгами он понял, что как у большинства людей у подозреваемого молодого человека может быть глазок на двери. И вроде никакой проблемы в этом нет, но если подумать, то можно предположить нежелание парня выходить на контакт с представителем закона. Возможно до данного инцидента у него имелись похождения, заканчивающиеся в отделении «Октябрьского», а потому легче будет выманить его из дома человеку, что не всем видом кричит о своей сфере деятельности. Но, так, для подстраховки, в кармане всё-таки лежит ксива.       Поднявшись на этаж выше, мужчина внимательно просмотрел номера на чужих квартирах, отмечая для себя дверь с левого бока, самую первую. Она выглядела достаточно хорошо, ничуть не потрёпана. По состоянию так вообще новая, что немного удивляло. Не так полицейский представлял хоромы хулигана, но в уме всё равно держится мысль, что тот всего лишь школьник и нажитое добро принадлежит родителям.       А вот что выглядело просто ужасно, так это звонок. Старая, заляпанная зелёной краской кнопка висела на паре тонюсеньких проводков. Даже на их некоторых участках был оголён медный кабель. Эта картина достаточно сильно контрастировала с новенькой, железной дверью, вплоть до какого-то странного чувства дискомфорта. Трогать подобную абстракцию не то что не хочется, скорее опасаешься за здоровье. Конечно разряд не будет сравним по силе даже с подъездной лампочкой, но удар током в любом количестве вольт получить неохота. Вряд ли же там такое же напряжение, как в резисторах для школьных лабораторных по физике.       Никакого выхода, кроме как постучать Саша не видит, не кричать же. Кулак несколько раз неловко проходится по блестящей поверхности железа, будто боясь испортить чужое имущество. М-да, у него явно не такая роскошь стоит. Но отсутствие какой-либо реакции на стук пугает ещё больше. Не уж то опоздал? Рукав бегло скользит от запястья до локтя, оголяя дорогие часы с открытым механизмом. Швейцарцы неплохо постарались, лимитированная коллекция всё же. Стрелки показывают с точность до секунды, вызывая у следователя немой шок. Времени 11 часов, ещё немного и полдень свистнет. Длительность опоздания никак не укладывается в голове, взор только и делает, что следит за изменчивым циферблатом. Однако из перемен лишь быстро утекающие секунды да подвижные, искусно сделанные шестерёнки с золотым напылением.       По лицу читается полная безнадёжность, а внутри идёт жёсткая аутоагрессия: на то, что проспал, на свою бессонницу. Теперь убить хочется не кого-то постороннего, а себя самого. И, обидно, действительно обидно, причина тому ясна. Хочется чуть ли не скатиться по стенке на пол, просидеть так весь день, но дождаться хулигана любой ценой. Александр прекрасно понимает, что по делу до сих пор практически не продвинулся, не успел опросить и половины соседей, застряв на одном Меньщикове, Смирнове и двух детях. Обстоятельств для такой плохой работы всегда находилось хоть отбавляй, с каждым днём только больше, но решать свои проблемы у него не выходит — нет подручных средств. Какой-то приступ ярости накрывает, проходясь жаром от головы до руки, тисками сжимая пальцы. Тот огонь обжигал не столько физически, сколько морально. Кулак с грохотом бьёт по новенькой двери, не боясь помять, испортить. Сейчас для него это абсолютно не важно. Казалось вот-вот и от звонкого удара полетят искры, словно на хлипком звонке заискрилась проводка. И вмиг порыв утихает, как холодной водой окатили.       По необходимой полицейскому квартире распространился шум, сравнимый с падением чего-либо на пол. Гам не был достаточно явным, но мужчина стопроцентно уверен, что ему не послышалось. Тёмные брови резко поднялись вверх, впервые за долгое время позволяя глазам нормально узреть окружающий мир, ведь раньше они всегда накрывались уставшими веками. Быстро прильнув ухом к прохладному железу он начал слушать, улавливая каждый шорох. Вслед за падением доносились тихие отголоски человеческой речи, возможно работал телевизор. Далее отчётливо слышались шаги, но вскоре также как и первоначальный треск, затихли. Это ли не показатель населённости жилища, причём в данный момент хозяин не отсутствовал. Шанс добиться поставленной задачи всё-таки имеется, и возможно даже возрастает.

***

      Майор не смотрел на часы, пока стучал, старался дозваться до соседа. Все его попытки оказались тщетны. Тот, кто находился за дверью был непреклонен, не отвечал и отныне шумел как можно меньше. Чем дальше шёл этот цирк, тем больше он начинал злиться. Последней надеждой служило то, если жителю понадобится выйти, однако на протяжении всего ожидания такого не произошло. За проведённые у нужной квартиры часы он сумел добиться только ещё большей усталости своего организма, но никак не приблизился к разговору со Штрихом.       Дабы окончательно не закиснуть или не заснуть на посту, мужчина ходил вверх-вниз, осматриваться. На всех этажах всё относительно одинаково и особо никаких деталей не подчеркнуть, за исключением номеров квартир. Каждую интересующую его дверь он запоминал, чтобы спуститься вниз и посмотреть, кто владеет данной жилплощадью. Конечно это занятие не приносило чего-то ценного, скорее являясь недобитым развлечением в месте, где очень сложно придумать себе хоть одно занятие. Фамилии на почтовых ящиках ему всё равно ни о чём не говорили и оно понятно. Он живёт в реальном мире, а не комедийной пьесе 19-го века, где имена всех персонажей кратко повествуют об их чертах характера. Но если б в действительности этот закон был также правдив, то отличить плохого человека от хорошего было бы гораздо легче. Здесь же все абсолютно обычные, со стандартными русскими фамилиями, что не выделяли добряка на фоне негодяев. А жаль, поимка преступников без этого усложняется. Даже у необходимого ему человека имя самое что не на есть обычное, никак не связанное с кличкой.       Чем дальше шло дело, тем больше следователь утомлялся. Отсутствие жизненной динамики отрицательно влияет на его работоспособность и умение держаться на ногах при любых обстоятельствах, но тут всё достаточно спокойно, как в деревню к бабушке приехал. Но он был готов применять эту тишь на грязный огород, чтобы окончательно не завять. Бывшего спортсмена не устраивает безделье нынешнего мусора.       Улица изводила не меньше, сегодня погода оставляла желать лучшего. Ещё с утра вместе с прочими уведомлениями на экране появилось оповещение о сильном ветре, что казался ещё хлеще, чем о нём писали. Под серым куполом неба воздушные потоки быстро переносили грозные тучи, грозящиеся сорваться на ливень. Всё вокруг словно потускнело, лишившись каких-либо красок, не относящихся к знаменитым пятидесяти оттенкам серого. То, что ещё вчера смотрелось как разноцветная картинка из мультика этим днём выглядело безжизненно. Даже маленькие листики на тополях казались на редкость чёрными, будто их облили смолью или мазутом. А может закрасили перманентным маркером также, как-то сделали с подъездными окнами.       Отсутствие комфорта изводило, тело само принимало решение свернуться в калачик, ведь в похожие моменты и так делали все, кроме Липового. Несвойственную себе позу для отдыха мужчина отметал моментально, предпочитая развалиться на половину лестничной клетки. Скука одолевала тело, превращая в пустую, безжизненную оболочку, хоть и имеющую цель.       За его смену необычного сторожа с работы домой пришли лишь пара человек, пока остальные жители продолжали пахать. Скорее всего большинство из них сейчас на городском заводе, что встречает приезжих. И когда майор пересекал черту населённого пункта, также видел его. Новое здание казалось гораздо выше и лучше прежнего, масштабы явно увеличились в 2-3 раза, а из трёх огромных в диаметре труб валил густой чёрный дым. Картина не из приятных.       Непродолжительный сон взял вверх над разумом, подбирая подходящие к мыслям Саши сюжеты. Мигом перед мужчиной показался уже знакомый город, который выглядел со стороны ещё меньше, чем был на самом деле. Может так было из-за даже более обширных труб завода, что здесь изображались высокими-превысокими горами. Очень похоже на гигантские вулканы, рычащие, шипящие, требующие должного внимания к себе. На малиново-синем небе сияют большие, яркие звёзды, хотя сейчас слишком рано для них. Лава и пепел гор вот-вот поглотят мелкий городишко с головой, да ещё сверху накинут. И в одну секунду сюжет проигрался. Слой чёртовой гари превысил десяток метров, а скорость распространения была просто бешеной. Повезло, если трагедия затронет один полуживой Нижний Тополь, словно куполом накрыли местных жителей ради спасения жизни остальных. И он бы со всеми умер, никуда не скрылся. А может тоже скоро погибнет, прямо сейчас. Стоит ли хотя бы одна, лишь его жертва нескольких душ? Наверняка это отличный КПД. Готов ли он на такой шаг? Не знает, но… Кто ж его спросит.       Смиренно принимая судьбу полицейский смотрит со своего двора на столб пепла, что вот-вот засыпет его, будто эти усилия вовсе ничего не стоят. Делать что-то уже бесполезно, бессмысленно, а потому сдаётся, в блаженстве закрывая глаза. По собственным ощущениям не то пьяный, не то снова отпустивший ситуацию. Отпустивший также, как отпустили его, как оторвали от души, делая из неё порванный на куски лоскуток. Кровоточащий и практически неживой.       Он точно слышит голос, который в избитых усталостью и окружающей суматохой ушах отдаётся как обычный, надоедливый звон, от которого хочется отмахнуться, дабы не надоедал. А до него отчаянно пытаются дозваться, как по рации, пока ныряет в эту беспросветную бездну, принимая безнадёжность, слабость, как часто своей личности. Тонкий голосок вновь что-то кричит, настойчиво повторяет подобно мантре слово, которым Александр называться не достоин. По крайней мере, так говорят все вокруг.       Эта взрывная, вулканическая волна приближается, накрывает обессиленное тело, что вызывает только смех и улыбку. Хохочет над собой или над обстоятельствами? Это можно считать его персональной аркой освобождения? Он рад такому исходу, впервые оказаться не при делах, без спроса к себе. Пусть никто ничего не требует, не умоляет, не стоит перед ним на коленях, не треплет за широкие плечи, растрёпанные волосы. Но вот шум в ушах всё усиливается и мужчина уже отчётливо слышит, что ему говорят. Зовут, просят вернуться, побыть рядом. И последнее, что он успевает подумать перед тем, как кануть в по-мазохистски сладкое, больное небытие: «Как же ты разочарован во мне, малыш»…

***

      Веки резко открываются, вытягивая из тёмной пучины. На удивление даже недосып не ощущается по полной программе, передав часть полномочий ленивому бодрствованию. Часы, что попадают в обзор, показывают почти 6, что волей неволей поднимает с насиженного места. Голова до сих пор наполнена всеми возможными образами, а уши предательски жужжат, напоминая об услышанном во сне. Одно единственное слово никак не желает уходить, вертясь на языке и скрипя на зубах. Родное, приятное, но вовсе ему не походит. Все вокруг его в этом убеждают и он, кажется, уже им поверил.       Следователь бы и дальше продолжал съедать себя, разбираться в увиденном, если бы не появившаяся на лестнице фигура. Сразу повернув взгляд в необходимую сторону мужчина увидел, как молодой человек напротив сразу остановился, выжидая какой-либо реакции. Тот аккуратно ступает вперёд, словно крадётся, хотя его итак заметили.       Парень подходит ближе, но шагнуть со ступенек на клетку нужного себе четвёртого этажа не решается. И казалось бы, подойди к любой из здешних квартир, раз незнакомец расположился около одной из трёх дверей, но нет. Сосед косится то на десятый номер, то на мужчину, здраво оценивая обстановку. — Вы Мещеряков? — вдруг спрашивает у паренька незнакомец, лежащий на полу.       Со стороны такой вид был непрезентабелен и Липовой сам это прекрасно понимал, но просто не успел привести себя в норму после сна. И не только внешнюю составляющую, внутри также взрывался вулкан, подобный настоящему.       Холодный взор пронзал молодого насквозь, хоть тот тоже не промах. Несвойственная растерянность немного выбила из колеи. Он точно не ожидал увидеть по приходу домой такой сюрприз, в плохом смысле этого слова. — Ну я, а чё? — вопрос младшего режет слух своей неприкрытой наглостью.       Майор наконец поднимается с пола, с которым за несколько проведённых у чужой жилплощади часов сроднился. Отряхнув верхнюю одежду от почти что отсутствующей грязи, он едва заметно радуется. Именно в подобные моменты хочется сказать «спасибо» таким дотошным к чистоте людям, как Стёпа, что убирает здесь лично или заставляет остальных жильцов поддерживать порядок. При встрече он обязательно его поблагодарит, есть за что. — Я из полиции, мне нужно с вами поговорить, — предложение звучит сухо, но оно не обязано вызывать бурю эмоций.       Названный Мещеряков лишь тяжело вздыхает, причём непонятно от чего больше: от того, что после работы, учёбы его снова дёргают или из-за того, что похожие инциденты уже происходили в жизни ранее. Прежде чем что-либо ответить парень круговыми движениями трёт точку между бровями, быстро спускаясь на переносицу. Пока не ясно, что конкретно младший обдумывает, но похоже ясно понимает одно — избежать диалога не выйдет. — Хорошо, но только на улице. У меня сейчас ремонт, грязь. Должны представлять, что там творится.       Не смотря на ранее не совсем уважительный ответ, сейчас школьник говорит вполне адекватно, будто что-то для себя переосмыслил. Голубые глаза глядят с непонятной тяжестью, пока сказать от чего такое конкретно нельзя. Парень быстро достаёт из кармана ключи от квартиры, принимаясь открывать замок. Судя по одежде, тот провёл время в школе. Его выдаёт белая рубашка, уже теряющая свой чистый цвет, чёрные брюки и тёмно-синяя бабочка. Она не была на резинке, как у большинства учеников, а завязывались вручную. К сожалению ныне этот предмет гардероба лентой болтался на замявшемся вороте.       Тот останавливается в коридоре, около антресоли с широким зеркалом. Быстро стягивая с себя промокшую за весь день рубашку, под которую была надета майка-алкоголичка, паренёк убегает в одну из комнат. Его пропажа из поля зрения ничуть не пугает, с учётом того, что он оставил дверь открытой.       Саша тихонько подходит ближе к косяку, рассматривая соседский коридор. Сейчас освещением служила лишь диодная лента вокруг зеркала, что регулярно меняла цвета с белого на какой-нибудь синий, розовый и тому подобное. Сбоку, в проёме между выходом и антресолью стоял маленький, мягкий пуфик, сверху обитый мехом с коротким ворсом. По окрасу материал копировал зебру, но уже чисто по виду ясно, что искусственный. Как и везде на коврике накидано несколько пар обуви, среди которой можно отыскать интересную деталь. Из всех пар не видно ни одной женской модели. Это свидетельствует либо об отсутствии в данном жилище девушек, либо что мама паренька не любит носить обувь по типу каблуков, балеток. Смущает лишь размер, больше подходящий на ногу бигфута. Конечно единственная пара кроссовок отличались длинной, но лишь одна, скорее всего и принадлежащая здешней хозяйке.       От досмотра коридора отвлекает разговор, определённо идущий из соседней комнаты. И, судя по голосу, манере речи можно смело предположить, что школьник там с кем-то ещё. Точно расслышать тему, хотя бы жалкое словечко, не выходит, а потому остаётся лишь убедиться в версии наличия дома человека. Не самого виновника, разумеется, но кто-то прочий там точно присутствовал. Мужчина быстро одёргивает себя, когда перестаёт улавливать общение вперемешку с вознёй, становясь как по стойке смирно. Также наскоро надев первые попавшиеся кроссовки, как и снимал рубашку, Мещеряков выходит к майору, закрывая квартиру на ключ, который позже опять прячет в карман. Теперь место брюк на нём красуются поддельные трико Адидас, на левом боку которых отсутствует третья полоска. Поправляя кепку с эмблемой автомарки «БМВ», тот смотрит прямо в глаза, предвкушая дальнейший диалог. Хорошего не ждёт, но и на плохое точно не надеется, хотя оно встречается в его жизни гораздо чаще. — Всегда стоит иметь веру в лучший исход, так ведь? — как мысли читает, отрезает тот.       Следователь моргнуть не успел, как парень уже катится по перилам вниз, не оглядываясь на собеседника. Сорвавшись с места он полетел вслед за молодым, ведь в любом случае доверять подозреваемому идея не из лучших, вдруг по выходу на улицу тот убежит так, что пятки засверкают. Искать Штриха по новой неохота, поэтому легче поспеть за ним. Липовой экстренно набирая темпы спускается по лестнице, несколько раз успевая подумать об отсутствии в пятиэтажке лифта, что, в прочем, не сильно мешает. По крайней мере ему, старики наверняка едва концы с концами сводят от похожего недочёта архитекторов.       Громадная дверь с грохотом отлетает в сторону, за что управдом бы мог смело наорать на мужчину, причём по делу. Но поскольку его здесь нет, наверное, то можно немного ослушаться, лишь бы не потерять из виду подозреваемого. В конце концов, не убьёт же его Стёпа за это. Ведь так?       Нужный ему паренёк уже уселся за одну из выкрашенных в зелёный лавочек, но вовсе не так, как-то делают остальные люди. Мещеряков сидел, но на корточках, сильно согнув мокрую от беготни спину. Эта поза выглядела достаточно ущербно, словно у него что-то не в порядке с осанкой, а уж тем более воспитанием. Он не психолог, однако всё равно предполагает, что в данных жестах были черты, выдающие в парне то, чего тот старается не показывать. К сожалению, удивительный мир мозгоправов для него закрыт, приходится обходится одними догадками, коих немало. Тут уже не подтвердить, не опровергнуть их не получается.       В руке младшего не пойми откуда появляется горстка подсолнечных семечек, с которыми школьник расправлялся быстро и беспощадно. На пальцах едва заметны две грубые мозоли, говорящие о том, что погрызть их он большой любитель. Красные, страшные подушечки будто ещё немного да наполнятся кровью. Правда скорее всего подозреваемый не обратит на это никакого внимания, продолжив излюбленное дело. — Представьтесь, пожалуйста. Имя, возраст, — доставая телефон с заметками из кармана куртки проговаривает майор. — Чё-то маловато просишь рассказать. Не находишь такого, не? — резкая грубость оппонента снова выбивает из колеи, — Может знаешь уже про меня? — Да если бы.       Школьник усмехается, прикрывая невероятно голубые глаза. Тёмные ресницы очень контрастировали с ними, хоть и выглядели как дополняющий картину элемент. В сумме выходило что-то нереальное. Галочкой выделяет в записях слово «красивый». Наверняка парень приходится любовным интересом половины двора, школы, города. Хрен его угадает, где этот разгильдяй шастает целыми днями. Имея столько возлюбленных, может найтись и та, что выдаст с потрохами, лишь бы уши прожужжать о чужом превосходстве. — Дмитрий Мещеряков, 18 лет, квартиру точно знаете.       Зовут прямо как предполагаемо убитого им подростка, необычно. По внешности ничуть не похожи. На лице особо выделяются синяки под глазами, что были окрашены в глубокий фиолетовый оттенок. На фингалы, как странно, они мало походили, а значит относились к усталости и недосыпу. Саша прекрасно понимал парнишку в этом плане, сам с такими же тенями стоит. Синдром провинциала и комплекс самозванца на лицо. — И что же за паскуда меня слила? — немного помолчав спрашивает Дима.       Заданный вопрос игнорируется, на что тот лишь посмеивается. Полицейский отказывается выдавать пособников: Пануфника и Минжуренко. Получить ещё один труп подростка и в протоколе расписаться ему совсем не надо, а если подозреваемый причастен к делу, то стоит быть аккуратнее. — Где Вы были примерно два дня назад? — А время?       Укоризненные покачивания головой забавляют ещё сильнее. Его явно в чём-то подозревают, это и ежу понятно, но найти зацепки не выходит. Пока что удача на его стороне. Менты даже времени точного не знают, чего говорить об остальных деталях. И, чего греха таить, он на сто процентов уверен, что ему хотят приписать смерть Красилова. — Дома, на работе, опять дома. Всё. — Кем работаете? — На складе в магазине, официантом в кафе. — Кем конкретно Вы были тогда? — Товар фасовал.       Жизнь у школьника определённо не из лучших, раз вынужден работать за двоих. Не удивительно, что Мещеряков пропускает школу, бегая туда-сюда ради денег. Смотря на него уже ясно — школу не окончит. Зачем в 11-й класс пошёл в принципе не понятно, если аттестат за 9-й смог получить. Причём, скорее всего, кое как. — Куда твои родители смотрят? — Да ху… Один чёрт в курсе.       По мимике заметно, ему стало неприятно, когда тема коснулась семьи. Спина засутулилась пуще прежнего, расслабленные плечи сильно напряглись. Даже пальцы агрессивнее зачищали семечки от кожуры. Спрашивать его о родителях неловко и довольно не вовремя, поэтому принимает решение пока что промолчать. — Почему «Штрих»? — первая интересующая, хоть и абсолютно ненужная информация уводит диалог с мели. — Ну, альфа, самец, с улицы. Сечёшь? — старший отрицательно мотает головой, — Тогда забей. Просто этот штрих удался моему отцу лучше всего.       Паренёк расходится хохотом со своей же шутки на весь двор, чуть ли не падая со скамейки. Мусор в недоумении, от этого ещё смешнее. То ли засмущал взрослого дядьку, то ли настолько хорошо пошутил, что никто не усёк. — Как относились к Дмитрию Красилову? Мне сказали, что у вас с ним были некоторые конфликты. — Нормально. Их семья в квартире напротив живёт. Конфликты… Ну были и были. Чё теперь, убивать его что-ли? На это же намекаешь?       Следователь весь подбирается, будто собеседник прочитал его мысли и вообще знает гораздо больше, чем он. Словно в этом разговоре приоритетом обладает допрашиваемый, а не он. — Я Вас ни в чём не обвиняю, а просто пытаюсь разобраться в произошедшем. — Нечего тут разбираться. Уверен, что пацан своей смертью помер, а тебе звёздочку новую на погоны захотелось.       Мужчина ощущает, что чем дальше заходит общение, тем больше его загоняют в угол. Вроде бы Дима не особо наезжает, но тон на то намекает. И самое ужасное, он действительно не может придумать, как выбраться из этой ловушки и двигаться дальше хотя бы по течению. — Не смею задерживать, гражданин Мещеряков, но хотел бы уточнить ещё кое-что. Это никак не касается убийства.       Уже подскочивший с насиженного места младший собирался уйти на покой, однако всё равно остановился, ожидая конца пытки. Иметь дело с ментами для него приравнивается к настоящему позору, а уж тем более каким-либо образом содействовать им. Здесь сознаваться нельзя ни в чём, а иначе только хуже станет. Повесят на тебя статейку, к которой ты вовсе не причастен и живи теперь с этим. — Я на третьем этаже живу, слышал прошлой ночью какие-то стуки, шум. Есть ли у Вас соседи, что устраивают в тёмное время суток недодебоши или сами этим занимаетесь?       Тот ненадолго задумался. Рука потянулась к затылку, неспеша почёсывая волосы. Вспоминать всё, что произошло в доме за последние пару дней было задачей не из простых, так как преимущественно время проводилось на работе, иногда школе. Ночные смены изматывали, высасывали все силы, от чего внимание прекращало заостряться на происходящем вокруг, особенно в подъезде. — Вряд ли бы Красиловы таким занимались. Сам я в тот день с утра до утра в зале батрачил на чьей-то свадьбе, поэтому не слышал, — пару секунд школьник помялся, после чего будто получил озарение, — А, ты про О́дина, наверное! Так это дело обычное!       На лице рисуется что-то глуповатое. Скорее всего «Один» такая же кличка, как и пресловутый Штрих, успевший изрядно помотать ему нервы. Конечно и в его детстве они придумывали друг другу прозвища и сквозь года он понимает, что ничего хорошего они не приносят, а только путают. — Извините, но кто такой Один? — У управдома спроси, он тебе с радостью расскажет!       Парень уходил обратно в подъезд, не переставая смеяться, словно кто-то на его глазах упал или прозвучала потрясающая содержанием шутка. Всё-таки гениально было свалить всю ответственность за непонятного человека на Меньщикова, у которого итак проблем не оберёшься: то сам Дима, то Антоха. Пусть мусорок поломает голову и авось что-то придумает с этим Одином. А главное, как стыдно будет Стёпе, когда новенький задаст такой неудобный для него вопрос. Ох как красиво получится.       Майор остаётся один во дворе, где по-прежнему нет людей. Солнце уже вот-вот зайдёт за высокие крыши пятиэтажек, превращая это место в такое же тёмное, как и подвал. Хотя в здешнем подвале, скорее всего, так темно, что даже посреди дня можно увидать звёзды. Ветер давно стих, хоть небо всё ещё до безумия серое. По прогнозу погоды дождя не ожидалось, однако для собственной перестраховки мужчина отогнал машину ближе к деревьям, дабы не так сильно намокла. Хотя казалось бы, что с ней может случиться.       Последние вещи из салона вынесены ещё вчера, а значит поводов для беспокойства стало куда меньше, чем раньше. Очень хочется верить, что какой-нибудь ещё хулиган, помимо Штриха, если не он собственной персоной, не посягнёт на взлом авто. Но, если честно, от Нижнего Тополя Александр уже ожидает чего угодно. Стоит снять себе гараж недалеко от дома, если их все ещё не заняли местные. В крайнем случае нужно будет договариваться на счёт освобождения одного из них. Остаться с носом желания не появляется. Тут как не крути, а на нескромный БМВ люди смотрят гораздо охотнее, нежели на патриот или гранту.       Когда ключи от машины оказываются в кармане, он открывает дверь в парадную, издающую характерный звук. Пока что не может даже представить, сколько времени нужно провести здесь, чтобы вернуться в Москву, но надеется, что меньше года. Ведь так? Задерживаться в провинции надолго в планы не входит, а потому требуются упорство и силы для получения необходимых к возвращению заслуг. Подъезд, конечно, неплохой, чистый, но жить на постоянной основе себе дороже.       По пути ненадолго заглянул в тот самый магазинчик у ближнего подъезда, где купил себе ещё одну пачку сигарет, так как всю новую скурил во время ожидания Мещерякова, и небольшой пакетик печенья «К чаю». Обычно он не позволял себе есть что-то такое, но если не часто, то почему бы и нет. Иногда баловать себя просто необходимо. Да и наедаться одним кофе по утрам стало сложновато из-за загруженности вкупе с постоянными недосыпами.       Одно нажатие кнопки и по лестнице распространяется яркий, белый свет диодных ламп. Заметно, что корпус у них пластиковый. Управдом оказался человеком предусмотрительным, перейдя с вечно бьющегося в данном доме стекла к иному материалу, не подверженного таким воздействиям. Всё-таки умный мужик, хоть слишком много чешет языком. Его заслуг эта особенность не отменяет.       Оглянуться назад принуждает тот же звук открытия двери. С некой сложностью в парадную попадает женщина лет сорока с двумя огромными пакетами наперевес. Она тяжело дыша проходит мимо мужчины, тот в свою очередь уступает ей немного места в проходе. Измученная жительница, громко скребя сапогами по полу проходит ступеньку за ступенькой, останавливаясь на первом же этаже. Изначально ему показалось, что женщина решила отдохнуть перед тяжёлым подъёмом, но позже та подвинула пакеты к одной из дверей, третьей, если бы точным, принимаясь нащупывать по карманам ключи.       В голову мигом бьёт молнией осознание. В этой же квартире жил негодяй Антон, исходя из его показаний. Глаза вновь бросаются на уже как родной почтовый ящик, сверяя данные. «Новикова». Такова фамилия владелицы взятой жилплощади.       Быстро срываясь с места следователь не упускает полученную от самой судьбы возможность, за два шага оказываясь рядом с женщиной. — Здравствуйте, Вам помочь? — звучно чеканит мент, обращаясь к рядом стоящей.       Та аж отодвинулась назад, настолько неожиданно всё произошло. Необдуманно её рука легла на сердце, а дыхание сбилось ещё сильнее, чем было до этого. Возможно не стоило наседать подобным образом. — Мужчина, так ведь и убить можно! — встревоженно лепечет она, смотря ему прямо в голубые очи, — Помогать мне не надо, уж сама донесу. — Вы в этой квартире живёте? — никак не унимался тот. — Да, а Вам зачем? — Сосед ваш новый, познакомиться хочу.       Не раскрывая всех карт по поводу собственной работы, майор широко улыбается, пытаясь всеми правдами, скорее неправдами, вызвать у неё доверие. Втереться в него должен уметь каждый полицейский, а тем более успешно практиковать. — Я ж не с пустыми руками, — в кулаке задорно несколько раз в разные стороны мотается пакет печенья, — соглашайтесь.       Женщина немного потупилась, явно не понимая, чего конкретно от неё хотят и следует ожидать от незнакомца. Хотя… Его лицо она уже где-то да видела. Вспомнить никак не может, словно воспоминания в воду канули.       Неловкий кивок, означающий короткое «да» говорит гораздо больше, чем до этого рассказывал Штрих. Саша скоро подбирает оба пакета собеседницы, буквально влетая в чужую квартиру, как только открывается чёрная, железная дверь. Глаза быстро находят кухню, куда отправляется всё купленное Новиковой добро. Раскладывать продукты по полкам холодильника он не решается, так как не настолько хорошо успели познакомиться. Да и лезть в чужое хранилище настоящих богатств кулинарии неохота.       Комната не маленькая, есть где разгуляться. При желании, если здесь иногда шумно отмечают праздники, можно и потанцевать. Место на такое действо, конечно, совсем немного, но для одного вполне подойдёт. Красно-чёрный кухонный гарнитур моментально бросается в глаза своей изюминкой цвета, что выделяет его. Света в помещении маловато из-за тёмных обоев, того же гарнитура, но поскольку холодный свет новомодной люстры прекрасно горит, то этого практически незаметно. На окне красные, яркие занавески, идущие полосами. Деревянный стол с массивными ножками накрыт клеёнчатой скатертью с изображением кофейных зёрен. Несколько портретов Праги, Рима и Лондона висят на свободной от гарнитура стене.       Через некоторое время, расправившись с толстой курткой, на кухню заходит и сама женщина, сразу принимаясь разбирать пакеты. Движения её были медленными, как уставшими. По ней заметно, что давно не отдыхала. Это все жители их дома так выглядят? Ну, кроме Андрея, Степана и школьников. — Вас как зовут? — монотонно спрашивает он. — Дарья, — не отвлекаясь от дел парирует та. — Приятно, а я Александр.       Когда с продуктами было покончено, она поставила кипеть электрический чайник, что ярко подсвечивался синими диодами. Живёт явно не бедно, наверняка неплохая зарплата, где б не работала. — Ну что, Саша, как Вам у нас в Нижнем Тополе? Нравится? — как-то по-особому выделяя имя вопрошает женщина. — Ой, не то слово, — с улыбкой закатывая глаза отвечает тот, — Я по профессии полицейский, сейчас веду одно расследование… — Вы про смерть Димочки? — мужчина не успевает договорить, как Даша его перебивает, — Очень жаль. Кстати… Это же Вас в домовой чат добавили, Вы там в полицейской форме на фотографии. Вспомнила, где видела.       Майор снова заулыбался. Похоже она первый человек, кто пока не пошутил или не начал брезговать, когда узнал о его работе. Это определённо приятно. Хоровод мыслей оканчивается негромким звуком кнопки чайника, что оповещает о конце кипения воды в нём. Пора есть. — Извините, у меня только чай есть, ромашковый. — Без проблем.       Обычно мужчина всегда предпочитал какому бы то ни было чаю кофе, но раз нет, то придётся иметь дело с тем, что есть в наличии. Всё же в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому приходится принять обстоятельства. У себя дома хоть захлебнуться в этом кофе, молясь на него и свято веря в его чудодейственные свойства по части бодрости. Эффект минимальный, но это уже перестало останавливать, а вошло в привычку, как хитрый наркотик. Нервная система давно переугнетена чрезмерным употреблением данного напитка. — Вы, наверняка, кофе любите, — как с языка снимает Новикова, — Многие полицейские почему-то его обожают.       Причина предельно ясна — поддельная бодрость. В большинстве отделений и вправду большее число, составляют кофеманы. В своё время он также подсел, причём не на один кофе. — Не важно, — добродушно откликается тот, — А Вы по профессии… Наверное, что-то связанное с медициной. — Как Вы угадали? — Уши красноватые для такой тёплой погоды. Следы резинок от медицинской маски едва видны. — Ну сказано — профессионал!       Вскоре на столе появились две кружки приятно пахнущего ромашкового чая, от которого шёл лёгкий пар. Поставленный на стол сахар обоим не пригодился, из-за чего быстро оказался в стороне. Купленное следователем печенье лихо пошло в ход, быстро исчезая в ходе диалога. Общение приятное, не навязчивое, что подкупало. Темы поверхностные, но какие ещё разговоры могут быть у людей, познакомившихся полтора часа назад.       Как оказалось, Дарья на пол ставки работала мануальным терапевтом на дому и в основе своей педиатром в местной больнице, при том хорошо общалась с родителями Красилова. Дима, по её словам, никогда не обладал отменным здоровьем, отчего те часто обращались к врачу. Да ещё и в одном доме живут как никак. Сам мальчик был весёлый, яркий, но учиться не очень любил. Он дружил с её сыном, а потому она часто видела его у себя дома. Главной проблемой парнишки был как не удивительно лишний вес, что откликается самой женщине. Школьник ходил на танцы, ему приходилось регулярно посещать врачей для проверки здоровья суставов и сердечной нагрузки. Несколько раз она лично делала Красилову массаж в преддверии будущих соревнований в само́й Москве, где занял почётное второе место.       Даша долго рассказывала про соседей, с которыми Липовой ещё не смог свидеться и коротко пробегалась по уже знакомым лицам, таким как Красиловы, Смирновы, Меньщиков, Мещеряков. Последнего обозвала Диманом-хулиганом. Про некоторых, в прочем, она отвечать не стала так как плохо их знала или не хотела поднимать эту тему. Так, например, при упоминании странного Одина педиатр не поняла, о ком идёт речь, сославшись на то, что не разбирается в молодёжных кличках. И майор её прекрасно понимает, сам готов головой о стенку биться, лишь бы хоть капельку информации о ночном умнике получить. — Ты с третьего же, да? — с течением диалога оба обращались друг к другу на «ты». — Именно. — У тебя в соседях семья Гаврилиных, там дочка их без пяти минут девушка этого, Штриха.       В этот момент следователь навострил уши, ловя каждое слово. Любые факты о подозреваемом играли важную роль и в каком-то смысле могли стать решающими в деле, которое сейчас обсуждает весь город. Всё, что несло в себе информацию о Мещерякове было важным. — С этого места поподробнее. — Ой, да Юля за Димой всегда бегала. Она младше него года на три, в одну школу с ним ходила и в одном дворе жила. И, видимо, настолько любила, что от него…       Мужчина аж приподнялся, выпрямил спину и взглянул так, словно сомневался в услышанном. Однако на всё это получил один только удручающий кивок, отрезвляющий и где-то неприятно колющий. — В тот день моя смена в больнице была. Её не родители привели, а брат старший, тоже Саша, как ты. Он 10 лет назад в Челябинск на учёбу уехал, карьеру там построил, но иногда возвращается в родной городок с семьёй повидаться. Не знаю, просто он погостить остановился тогда или Юля ему рассказала о случившемся, что аж приехал, — Даша сделала небольшую паузу, будто что-то для себя обдумывая, — Зарубин, они сводные, поэтому фамилии разные, кричал долго, когда беременность подтвердилась. Орал не то на врача, не то на сестрёнку свою. Но его винить тоже не стоит, не ожидал, что так получится. В итоге договорился с кем-то и сделали ей аборт в 14 то лет. Кошмар да и только.       Та припала к спинке дивана, подняла глаза вверх. М-да уж, теперь мужчина не знает, что удивляет его сильнее: Нижний Тополь в принципе или то, какие люди живут с ним в одном доме и какие страсти вытворяют. Тем более охватывая тот аспект, что девочка не была совершеннолетней. Но и против данного действа ничего не имела, а даже наоборот, сама по уши втрескалась в главаря местной басо́ты, захотев с ним более серьёзных отношений, сама будучи в лишь восьмом классе. — А Мещеряков что? — уточняет полицейский. — Он ни о чём не узнал. Сашка запретил нам и ей кому-либо рассказывать, даже её родителям. Юлька же личность публичная, канал свой ведёт, так брат строго отрезал, мол, нельзя распространяться. Но если это может как-то вам помочь, то вот, я выдала их секретик. Ты не подумай, что Саша плохой, нет. Просто ставить на жизни сестры крест не захотел, по крайней мере сам так обосновал подобное поведение.       Одна история краше другой. Печенье давно закончилось, темы для разговоров тоже не то чтобы остались. Оба вертят ложки по кружкам, не понимая, как продолжить общение после таких откровений о других людях. — Ты только никому не говори, что я для тебя такое открытие сделала, пожалуйста.       Александр благосклонно наклоняет голову, давая ей беззвучное обещание, стопроцентную гарантию. Чужой жест её успокаивает, да и его тоже. Чай с ромашкой явно чудодейственный, всю сонливость снял как рукой, при том настроил на необходимую им для понимания друг друга волну. Нет ничего неловкого, скучного, они как будто до сегодняшнего дня уже пару раз общались, но никогда в жизни такого не происходило. Просто потрясающий эффект!       Сложившуюся тишину прерывает грохот входной двери, до одури громкий. Она и без того сделана из железа, а потому слегка тяжёлая, а тут к тому же как с пинка выбили. Майор непроизвольно оглядывается в сторону окна с его занавеской из красных ниточек, пытаясь найти там признаки грозы. Иначе понять то, откуда взялся такой звучный гром он не может. После уже осознаёт, что это дело рук, скорее ног, человека. Новикова упоминала, что живёт не одна, а с ребёнком, потому мужчина быстро понял что к чему и успокоился. До очень скорой поры, до очень скорого времени. — Ма, я дома! — эхом из коридора донёсся знакомый обоим голос, — Голодный как собака, принеси чего-нибудь в комнату, там поем!       В кривом стеклянном окошке на кухонной двери мельком показывается тощий, смуглый паренёк. Одет тот был в школьную форму, хотя время уже уверенными шагами подходило к восьми вечера. Под расстёгнутой рубашкой чёрной дырой сияла тёмная футболка, что наверняка осталась после физкультуры. Брюки откровенно пыльные, будто перед приходом домой школьник катался по земле, пару раз упал или дрался. Для последних двух вариантов мальчик был слишком счастливый, потому они сразу отходят на второй план. Вряд ли победил бы в поединке. — Ма! Ты слышала? — судя по всему увидав чужую обувь в коридоре тот продолжает, — У нас гости что-ли?       Парнишка открывает закрытую дверь, останавливается в косяке и теряет дар речи. Все остальные вопросы, которые он хотел задать застревают в горле, вызывая лёгкий приступ кашля. Вместе с его мамой за столом сидит мент с кружкой чая в руках. Спокойный, но это не отводит тревогу в сторону. Чужие глаза томно смотрят на него с ноткой неясного осуждения, что отзывается учащением сердечного ритма. Спокойный как удав, который тоже способен напасть. Прямо сейчас. — Привет, Антон…       Только это и успевает сказать полицейский, как школьник тут же срывается с места, отчаянным зверем бежит до коридора. Липовой быстро спохватился, мигом вылетая за ним. Ни привета, не обеда, ничего не соображая младший открывает дверь в подъезд, что как предчувствовал, пока что не запер. Натягивая на ноги какие-то первые попавшиеся под ступни тапки, кофту на майку, он выбегает на лестничную клетку. Пануфник достаёт из кармана брюк лежащие на дне ключи и едва сгибающимися пальцами закрывает дверь на замок.       Сколько бы следователь не просил, что больше звучало как угроза, открыть ему, школьник не поддавался. Снаружи доносилась неразборчивая возня, стуки, чуть позже крики, но ничего информативного, что нешуточно напрягало. Ему удалось вырваться из своеобразного плена только тогда, когда Даша открыла дверь своими ключами, при этом получив не хилый нагоняй за медлительность. Оказавшись по ту сторону, в парадной, мужчина уже не смог ничего сделать. След Антона моментально оборвался по его выходу из квартиры и понять, куда тот направился просто невозможно. С укоризной Саша поднял взор в просвет между этажей, но никого и ничего не увидел. Весь шум стих, будто никогда не было погони. Все детали указывали на то, что паренёк убежал на улицу и сколько сумеет продержаться там в резиновых тапочках не ясно. — Простите, что так получилось, — по его ушам бьёт обращение на «Вы», от чего они уже успешно отказались до этого момента, — С Тошей часто похожее происходит. Наверное подумал, что вы его в чём-то подозреваете, хотите наказать. — Это Вы меня извините, — поддерживает официальность диалога майор, — Не надо было на Вас срываться за свою неудачу. Он вернётся, может поискать? — Не стоит, скоро придёт. Антоша мальчишка отходчивый. — Мне пора, я пойду, пожалуй.       Не дождавшись ответа, что в прочем был вовсе необязателен, он начал подниматься на свой этаж, физически ощущая грузность взора соседки, что провожал восвояси. Казалось бы сверлит спину, а добирается до самой души. В какой-то мере ему стыдно за то, на какой ноте завершилось их знакомство. Но в одном женщина была права — теперь он точно в чём-то да подозревает её сына.

***

      Глухие удары разносились по большой, но единственной спальной комнате в квартире. На её спортивном уголке, что приобретали ещё лет 10 назад висит множество вещей и где чьи разобраться уже невозможно. Рядом потёртый годами, лакированный стул, на нём хотя бы отличимы предметы гардероба. Первостепенно из них всех выделяется светлая рубашка школьной формы, а после уже остальное. На одной из подвесных перекладин уголка висит что-то синее, напоминающее по виду кимоно, длинным шнуром свешивается жёлтый пояс.       Для танцора Пануфника оно всё на похоже между собой, но тем не менее, детально рассматривается по отдельности. В этом заключается его способ успокоиться, что пока выходит не очень. Банка энергетика ходит по ладони ходуном, так как пальцы неимоверно трясутся от заработанного ранее стресса. Обычно он предпочитал напитки по типу «Груши», «Тархуна» и иногда пива, но поскольку не у себя, то выбора как такового не имеется. Да и газами одно от другого не шибко отличается, лишь кислотность разнится.       Антон расположился на кровати с постельным бельём, где изображён Винни Пух, по левой стороне стены, а на правую заклятая подруга даже смотреть запретила. Родители у неё строгие, особенно отец. Если узнает, что дома был кто-то посторонний, то сразу голову открутит за подобное своеволие. Ему это не знакомо, так как мама всегда разрешала водить всех районных фриков в квартиру, лишь бы у него были люди, которые будут больше, чем просто знакомыми. К сожалению она не знает, не понимает, что из них всех такого человека до сих пор не нашлось. И с Таней они тоже не то чтобы дружат, но иных возможностей пережить ненастье он не видит. — Чего домой не идёшь?       Девочка била по подвешенной к спортивному уголку груше со всей своей силой то руками, то ногами, на которых сияло некоторое количество синяков. Уж не знает, от тренировок или от родителей. Звук этих ударов парнишка слышал и у себя в комнате, так как живут они через стенку. Часто его раздражали посторонние шумы, из-за чего он постоянно жаловался соседке на то, что та слишком громко тренируется. Однако Минжуренко тоже показывала себя как барышня не из робкого десятка, а потому при очередном «нытье» на её занятия предъявляла ему по поводу музыки, ведь Пануфник был любителем потанцевать дома. Удары по груше были ярыми, будто у подруги произошло что-то нехорошее, отчего она вымещает злость на спортивном инвентаре. — У меня дома мусор… — дрожащим от нервов голосом проговаривает паренёк. — Хах! — девочка останавливается, выглядывая из-за снаряда на товарища, — Что ж ты, Тоха, не надо было забывать его во вторник вынести!       Шутка кажется смешной только ей самой, мальчик наоборот строит самое обиженное лицо, какое только мог. От такой реакции она смеётся хлеще прежнего. Задевая висящие на гвоздике рядом с кроватью медали за победы в соревнованиях, Татьяна присаживается рядом с одноклассником, наблюдая за чужой тревогой. Они жили в этом доме с самого рождения и когда-то давно, в раннем детстве, даже дружили, но нынче из-за вечных ссор да разных интересов их сложно назвать приятелями. Общаются ребята только в школе, всё-таки в одном классе учатся, и то с огромной натяжкой, пока не припечёт, так сказать. Ну, один вариант на контрольной всегда сближает людей. Сейчас сложилась похожая ситуация. — Не смешно… — зауныльным голосом отвечает тот, словно действительно вот-вот да откинется, — Такой мешок говна даже с вертухи не пробьёшь… Но у тебя, Танюха, может быть бы получилось, не знаю.       После скачка радости сосед снова переходит в депрессию, бросает его из холодного в горячее. Таня предложила б таблетку от температуры, да не откажется же, а искать долго и муторно. Тем более вряд ли она поможет в их случае, тут скорее валерьянка требуется или что получше. И с этим у неё проблемы, сама только вчера последние две таблетки выпила. Кому были нужнее сказать сложно, но если так случилось бы, что Антону, всё равно б не поделилась. — Расслабься, за что он может тебя припрячь? За то, кто новую письку на окне в подъезде нарисовал? Или за то, как ты зимой ведро с водой на лестницу вылил и устроил потрясающий каток всем идущим с работы?       Её рука небрежно, хоть и более мягко, чем обычно, ложится на плечо в утешительном жесте. Улыбка девочки придаёт уверенности не только ей, но и немного ему. Противно это признавать, что личный враг может так хорошо подбадривать, но он сдаётся этому ощущению с потрохами. — Ты не поймёшь, — грубовато чеканит танцор.       Завершённая банка энергетика летит под кровать подруги, откуда и была взята. Что мама, что папа Минжуренко запрещали ей пить эту гадость, медленно убивающую сердце, однако ни один запрет не способен помешать её любви к данным напиткам. Пусть тайно, но она будет красить свою не лучшую жизнь приторными и до ужаса кислыми энергетиками одновременно.       Идиллию разрушают нежданные раньше времени щелчки в замочкой скважине входной двери, что не предвещали ничего хорошего. Одноклассница резко встаёт с места, хватая мальчишку за руку. Она смотрит ему прямо в глаза и у обоих очи пропитаны какой-то мнимой болью, неизвестной, но предельно ясной. Антон знал, что отец сделает с ней, с ним, если увидит такого незванного гостя. — Папа пришёл! — Татьяна наскоро подбегает к окну, продолжая сжимать сильной ладонью запястье паренька, — Давай, быстрее!       Он смотрит за тем, как девочка в экстренном порядке открывает настежь окно. Соседка дёргает его, заставляя забраться на подоконник. Снизу метра полтора или два, что неплохо для первого этажа. У него абсолютно также, только ещё решётка. Когда-то мама заметила, что он сбегает через окно и пошла на подобную крайнюю меру. До сих пор злится на неё не признавая её правоты в данном поступке. — Поаккуратнее, а то у нас будут парные синяки на руках! — злостно отвечает тот, будто никогда не слышал про снисходительность. — Всё, погостил и хватит!       Таня как специально толкает его в спину, вынуждая прыгать. Едва ли успев сгруппироваться как следует он приземляется на ноги, чуть ли не падая в палисадник. Только тело касается земли, как окно за ним резко закрывается. Пануфник знает, что это прямой знак убираться прочь, пока его не заметили. К счастью, бегает он быстро, хорошо усвоил правило «Рождённый бегать пизды не получит». Конечно, «Рождённый бегать сначала ползает», но мальчик эту стадию своей жизни уже преодолел. Тапки неприятно скрипят, ветровка на пару размеров больше смотрится на нём как мешок картошки, но сейчас всё перечисленное не важно.       Останавливаясь за гаражами Антон дрожащими руками достаёт из кармана брюк телефон, быстро заходя в телеграм. Там среди часто разыскиваемых им каналов находится «Юликс Ньюс», где за время его отсутствия вышло несколько постов по поводу новостей в Нижнем Тополе. Пальцы на автомате заходят в чат, на скорости набирая сообщение одному из администраторов, то есть Штриху. Небось этот хулиган сейчас занят своим братаном и не заметит, однако пусть будет в курсе, что вся планета сейчас ахуевает с происходящего на районе переполоха. «Шухер, менты»! Комплекс провинциала и синдром самозванца во всех его проявлениях.