Шлюха Ёнбок

      В палате было просторно и светло. Больничная койка стояла недалеко от большого окна, стекла которого закрывали жалюзи. Шкафчик для личных вещей, светлый и низкий, стоял по правую сторону, а слева находились стол и пара стульев в тон ему. Минхо осмотрелся и кивнул собственным мыслям.       — Неплохо, — сказал он, наконец. — Даже для частной клиники, в которой самая дешевая палата стоит двадцать тысяч вон в сутки.       Феликс, который чистил апельсин, что-то буркнул в ответ, а Ёнбок кивнул:       — Палата очень хорошая. Но мне не нравится то, что за все это надо платить. Я мог бы полежать и в обычной больнице. Моя страховка на это рассчитана.       Минхо фыркнул.       — Твоя страховка покроет только базовые нужды.       Стоит признать, Минхо и сам был не в восторге от того, что и медицинские услуги, и в целом нахождение Ёнбока в этой клинике, оплачивает именно Хван Хёнджин. Об этом они поговорили с Феликсом минувшей ночью. Разумеется, уже после того, как он закончил отчитывать младшего брата за то, что тот сразу не сообщил о произошедшем. Это было долго и муторно, но Минхо был на эмоциях, которые для него не свойственны. Он мог сохранять хладнокровие в любой ситуации. Только не тогда, когда дело касалось здоровья и безопасности его братьев. Он искренне корил себя за то, что уехал вечером, оставив Ёнбока одного.       Феликс, понимая, что облажался, слушал его молча, опустив голову и не огрызаясь. Парень правда не мог понять, почему он первым делом не позвонил старшему брату. В глубине души он осознавал, что сам не поддался панике, поскольку рядом с ним были Крис и Чанбин. В этом стыдно было признаваться.       Минхо, кажется, догадывался, пытаясь расспросить Феликса, когда уже успокоился. Он знал, что младший брат не любит оставаться наедине с альфами и в целом не доверяет им. Так что ситуация была странной. Однако, Феликс ничего не хотел объяснять, поэтому старший решил не давить. Захочет — сам расскажет.       — Я и сам думал о частной клинике, — заметил Минхо. — Мы вполне могли бы себе это позволить.       — Я тоже говорил об этом, — отозвался Феликс, разделив уже очищенный апельсин на дольки и протянув их Ёнбоку. — У нас есть деньги. Мы не нищие.       Минхо кивнул.       — Да. Но в мои планы не входило, что платить за всё будет Хван. Хотя... если подумать, всё логично. Это его прямая обязанность. Альфа-придурок так долго отлынивал от своих обязанностей, что нас удивляет даже такая мелочь.       Он осторожно посмотрел на Ёнбока, чтобы убедиться, что не перегибает палку. Обижать младшего ни в коем случае нельзя, а тема его законного супруга — болезненная тема. Каким бы уродом ни был этот альфа, Ёнбок все равно его любит. С этим ничего не поделаешь. Остаётся лишь надеяться, что однажды нездоровые чувства притупятся.       — Я не хотел, чтобы он платил, — признался Ёнбок. — Я уже говорил, что мне от него ничего не нужно. Разве не это мы планировали?       — Планировали, — согласился Минхо, — но тогда мы были уверены, что Хван легко согласится на развод. А он упёрся и не подписал документы. В итоге мы дошли до суда и пытаемся убедить всех в том, что развод на самом деле необходим. Слишком многое изменилось. Ты ведь понимаешь, что государству невыгодны разводы. Любой судья будет пытаться сохранить семью, даже если она трещит по швам.       Несмотря на то, что палата была действительно хорошая, а клиника самой лучшей, Минхо был недоволен. Да, Хван сделал нужное дело и этим он добавляет себе очки. Теперь он не безответственный альфа, который изменял своему омеге и вел распутный образ жизни, а заботливый муж и будущий отец, который делает все для блага своей семьи. Рокировка произошла стремительно, и Минхо уже не верил в то, что судья сразу одобрит развод.       Это плохо. В первую очередь плохо для Ёнбока. Любое промедление может привести к тому, что он не выедет из Кореи до родов, а значит, останется здесь. Омега и так превратился в затворника - практически не выходил из дома, а на редких осмотрах у врача прятал лицо и шифровался, чтобы никто его не узнал. Так больше жить невозможно. И нельзя быть уверенным в том, что переезд в другой город изменит ситуацию.       Спасибо Хвану! Именно он прославил своего законного мужа на всю страну. Минхо совершенно не хотелось, чтобы младший брат постоянно жил в такой обстановке. Тем более, когда дети родятся.       Минувшей ночью ему пришлось хорошенько обдумать ситуацию. Он настаивал на переезде брата ради того, чтобы тот начал новую жизнь там, где никто не будет его знать. Где не будет тех, кто слышал ту самую песню. Всё это было до возвращения Хёнджина в Хвасон.       Сейчас альфа казался раскаявшимся. Он осознал свои ошибки и, кажется, даже в полной мере понял, что натворил. И это меняло многое. Может сейчас он сам придумает, как очистить имя своего мужа? Может те люди, которые унижали Ёнбока, поймут, что были неправы?       Конечно, рассчитывать на такое весьма наивно, но может все еще наладится? Ёнбок никогда не хотел жить в Австралии, и уж тем более быть под опекой отца. Он всегда гордился своей независимостью от родителей. А ещё ему нравилось в Корее.       Все это заставило Минхо немного успокоиться. Быть может, Хван по-настоящему взялся за ум? И как знать, может он даже будет хорошим отцом? У него есть возможности - он многое мог бы дать детям. Только при условии, что он и правда понял всю мразотность своих прошлых поступков.       — Не думал, что скажу это... мне кажется, твой патлатый начал думать головой, а не головкой, — сказал Феликс. — Ешь, твой врач сказал тебе надо есть больше фруктов.       Ёнбок выдохнул.        — Я уже сыт. Здесь кормят на убой.       Но дольку апельсина он всё же взял в рот. Омега был задумчив. Минувшая ночь заставила сильно переволноваться. А то, что он узнал уже утром, и вовсе поставило его в ступор.       — Он вчера сказал, что не стоит рассказывать тебе. Как будто у меня есть секреты от родного брата. Похоже, и правда не стоило говорить. Чего ты так переживаешь за его деньги? Вы вообще-то все еще женаты. Его деньги — это и твои деньги.       Ёнбок мотнул головой.       — Дело не в деньгах.       Минхо понимал брата. Прошлой ночью Джисон многое успел ему поведать, пока болтал обо всём на свете. Похоже что Хёнджин и правда решил стать хорошим отцом. Он наводил справки касаемо ухода за детьми, нашёл хорошую клинику, договорился с врачом, заранее всё оплатил — это очень походило на поступок ответственного человека. Что ж, если он хочет быть отцом — никто не в силах ему препятствовать. У него пока еще есть такое право. А вот стать снова мужем вряд ли получится. Для этого ему необходимо прощение Ёнбока.       — Мы со всем разберемся, — Минхо осторожно коснулся свободной ладони Ёнбока. — Как ты себя чувствуешь?       Тот поднял взгляд.       — Хорошо. Врач сказал, что все из-за моих переживаний. Они могли и не оставлять меня в клинике, но доктор Ли решил перестраховаться. Кажется, один из малышей немного слабый. Это омежка… — Ёнбок провёл ладонью по своему большому животу. — Я очень за него испугался. Это моя вина. Мне давно надо было успокоиться и взять себя в руки, а я всё плакал и плакал. Я слишком слабый, поэтому и он слабый…       Феликс недовольно рыкнул.       — А ну прекращай это! Все с малышом хорошо. Он живой и здоровый. А вот когда родится, я сам лично буду о нем заботиться и сделаю его сильным, чтобы кому угодно мог отпор дать.       — Я уже вижу, как ты лично ведешь его на тхэквондо.       Минхо улыбнулся, смотря на братьев. На самом деле Ёнбок наговаривал на себя, потому что рецессивные омеги в их роду в принципе рождались слабыми. Такое бывало, если в каждом поколении у кого-то проявлялся доминантный ген. В их поколении это был сам Минхо, который изначально обладал отменным здоровьем. А вот родившиеся следом за ним близнецы оба были рецессивными. Они родились раньше срока - у одного из малышей ненадолго остановилось дыхание. Это и был Ёнбок. Он мог умереть в утробе. Его спасло только чудо.       Во всяком случае, Минхо запомнил это как чудо. Их отец, Ли Минхёк, тогда удивил себя своими решительными действиями. Он сам принимал роды, потому что скорая помощь добиралась слишком долго из-за начавшегося шторма. Минхо, тогда четырехлетний малыш, видел как кричит и плачет его папа, и плакал сам, слишком напуганный происходящим. Но самые страшные вещи в его памяти не отложились. Он не видел, как отец взял на руки ребёнка, уже синего и не подающего признаков жизни, аккуратно надавил на грудку и сделал массаж сердца, заставив малыша дышать. А едва ребёнок издал первый крик, Минхёк, этот сильный волевой альфа, разрыдался сам.       Уже потом родился и Феликс. Близнецам об этом не рассказывали, считая данную историю слишком шокирующей. Минхо же помнил, что Ёнбок, хоть и на несколько секунд, но был неживой. Вернулся к ним благодаря тому, что отец не растерялся. С тех самых пор Минхёк был для него героем, настоящим чудотворцем.       — Котёнок, — мягко сказал он. — Если тебе некомфортно, мы заберём тебя из этой клиники. Можно в другую клинику, не такую хорошую. Можно и в обычную больницу. Если тебе интересно мое мнение, я считаю, что нужно позволить Хвану выполнить его обязанности. Я ни в коем случае не прошу тебя давать этому человеку второй шанс. Он его вряд ли заслуживает. Но позволить ему сделать все для детей, как по мне, можно. Помни. Решать только тебе. Мы примем любое твое решение и всегда будем на твоей стороне. Ты ведь знаешь, да?       Ёнбок несколько секунд смотрел на старшего брата, обдумывая его слова, а потом кивнул:       — Спасибо. Наверное, ты прав. Я останусь в этой клинике. Доктор Ли, кажется, отличный специалист.        — Хорошо.       Минхо понимал, что ему нужно поговорить с Хваном. Похоже, изначальные планы уже давно полетели в тартарары. Каким бы ни было решение судьи, оно будет принято только через неделю. Везти Ёнбока в Австралию на таком сроке будет слишком опасно. Учитывая то, что у одного из малышей выявили пусть и незначительные, но проблемы с дыханием. Минхо слишком хорошо помнил, на сколько это опасно. В прошлый раз случилось чудо в лице их отца. На сей раз такого чуда может не случиться. Все риски нужно свести к минимуму. Ёнбока лучше оставить в клинике до самых родов. А раз к делу так активно подключился Хван, то придется всё с ним обсудить.       Телефон в кармане завибрировал от входящего сообщения. Минхо поморщился, прекрасно понимая кто ему пишет. Джисон. Тот самый надоедливый омега, с которым он провёл минувшую ночь. Определенно, Минхо нарушил свои принципы. Спать с человеком, с которым его связывает работа — очень плохая идея.       Он бы солгал, сказав, что ему не понравилось. Наоборот. В постели с Джисоном было более чем хорошо. Он идеально подходил ему в интимном плане — послушный, полностью отдающийся омежьим инстинктам, развязный и готовый на всё. Минхо был бы не против повторить, раз Хан активно напрашивается. Нет, он не говорил напрямую о сексе, все выглядело куда скромнее. Просто Минхо понимал, что ему точно не откажут. А сам Минхо не из тех, кто не берет то, что предлагают.

***

      Хёнджин сидел за столом, залипая в экран открытого ноутбука. Он перечитывал одну статью за другой, иногда выписывая в блокнот что-то важное. Был настолько сосредоточен на своём деле, что даже не услышал, как кто-то вошёл.       — Хей.       Альфа встрепенулся.       — А?       Оторвавшись от экрана, он обнаружил перед собой Криса. Тот стоял, сложив руки на груди и улыбаясь в привычной манере.       — Я дважды тебя звал из прихожей, ты не услышал. Чем ты так занят?       Хван недоумённо моргал все еще до конца не соображая, что к чему. Точно! Крис ведь съехал от него и снял жилье для себя и Чанбина. Оборудовал там новую студию и перевёз все вещи. Всё произошло так стремительно, что Хёнджин даже не успел понять, когда он снова остался один в доме.       — Извини, — отозвался он. — Я тут читал кое-что…       Охваченный любопытством, Крис заглянул в ноутбук.       — «Как правильно дышать во время схваток», — прочитал он. — Ого. Зачем тебе это?       Хван сглотнул. Он чувствовал себя не очень комфортно из-за такого вопроса.       — Хочу быть готовым ко всему.       — Ты же понимаешь, что будешь полностью проинструктирован, если тебе позволят присутствовать на родах?       — Понимаю. Мне всё равно важно самому все изучить. Я обязан быть на родах и обязан помогать Ёнбоку. А для этого надо быть готовым ко всему.       Крис понимающий улыбнулся.       — Согласен. Если ты свалишься в обморок, будет не очень хорошо.       Крис улыбнулся, явно стараюсь как-то подбодрить друга. Он понимал, что Хёнджину сейчас тяжело. Альфа чувствовал себя виноватым и не знал, какие шаги предпринять, чтобы всё исправить. Увы, исправить уже ничего нельзя, прошлого не переделать. Всё самое плохое уже произошло. Единственное, в чем Крис мог помочь — сделать всё, чтобы политика авторских прав не позволяла играть той самой злополучной песне нигде. Ведь Бан ещё тогда понимал, что эта песня — одна большая страшная ошибка. Жаль только, что Хван был слишком обижен, чтобы прислушиваться к доводам разума. Да и к доводам Криса тоже.              Доминантный альфа считал, что это был недостойный поступок. Даже если любимый омега изменил, таким образом мстить нельзя никому. Крису тоже однажды изменили, но он не стал никак мстить. Просто разорвал отношения.       Тогда ему изменил альфа, с которым, как ему казалось, у них всё было нормально. Тот спутался с омегой, изменял, открыто врал, словно не понимая, что доминантного не проведёшь. Крис был расстроен, но ситуацию отпустил почти с легкостью. Понял к тому моменту, что ничего у них не выйдет.       Тому альфе тоже наставили рога - омега бросил его ради другого. Закон бумеранга всегда работал. Бан хорошо знал об этом и пускал подобные ситуации на самотёк. Жизнь расставит всё по своим местам. Каждый в итоге получит по заслугам.       Вот и Хёнджин получил  с лихвой. Как теперь со всем этим разбираться — непонятно. Но Крис верил, что Хван справится. Как минимум альфа уже взялся за ум и активно готовился к рождению детей. Это уже больше, чем он мог ожидать от своего порой инфантильного друга.       — Вы уже устроились на новом месте?       — Да, — Крис улыбнулся шире. — Наконец-то разобрали все коробки и установили всю технику. Даже одну песню успели записать. Я бы, наверное, извинился, потому что записывали мы групповую песню уже без тебя. Однако, вряд ли тебе нужны такие извинения.       Хёнджин кивнул.       — Не нужны. Ты прав. Я буду только рад, если вы найдёте нового вокалиста. Кстати, а с кем вы записали песню?       — Ты не поверишь, — выждав пару секунд, Бан объявил: — С Феликсом. Это брат Ёнбока, если ты не помнишь.       — Забудешь тут, — Хёнджин был удивлен. — Как вы вообще уговорили эту фурию записать песню?       — Я умею убеждать. Знал бы ты, какой у него шикарный голос.       Хван отвернулся, снова обратив свой взор на экран ноутбука.       — Пожалуй, обойдусь и без этого знания. Мне не стоит лишний раз пересекаться с этим парнем.       Крис захихикал.       — Фингал все еще болит, да?       Альфа многозначительно потёр скулу       — А сам как думаешь?       Ответ был более чем очевиден. А по Феликсу и не скажешь, что у него такая тяжёлая рука. Крис продолжал улыбаться, но в мыслях было место для тревоги. Не бывает так, чтобы омега был настолько агрессивен без явного повода. Не будет никакой омега учиться драться, если в его жизни не было горького опыта. Очевидно, что его когда-то очень сильно обидели. И пусть обычно Бан никогда не интересовался прошлым ни своих партнёров, ни даже просто тех, к кому испытывает симпатию, считая это личным делом каждого, на сей раз ему действительно было интересно. Чутье доминантного альфы требовало выяснить правду, чтобы знать, как защитить омегу. А что омегу нужно защищать, Крис не сомневался. Каким бы боевым не был омега, что-то все равно было не так.       — Значит, ты хочешь привлечь его в группу на моё место?       Хёнджин понял, что никаких неприятных эмоции эта мысль у него не вызывает. Да, еще недавно это была его мечта — группа, карьера и творчество. Сейчас приоритеты изменились.       Сейчас он мечтал о том, чтобы Ёнбок позволил ему быть рядом с ним и с их детьми. Мечтал о том, чтобы его муж просто позволил нерадивому альфе позаботиться о себе, чтобы он потом поселился в его доме вместе с детьми, чтобы позволил сделать для него все то, что обязан делать любящий альфа для своей семьи. Это был предел мечтаний. И чтобы достичь такой вершины, стоило потрудиться намного сильнее, чем на музыкальном поприще.       Улыбка Криса стала тусклой.       — Вряд ли у нас сейчас есть группа.       Хёнджин вновь посмотрел на друга.       — В каком это смысле?        Бан пожал плечами.        — Даже не знаю, как сказать. Я надеялся заманить Феликса в новый коллектив, но сегодня узнал, что Чонин и Сынмин срочно вылетели в Пусан. Кажется, это надолго. Не знаю, имеет ли смысл продолжать групповую деятельность. Замена вокалиста — это слишком серьёзно. Но если придется менять сразу двух человек, ты сам понимаешь, как к этому отнесутся фанаты.       Хван нахмурился.       — А что у них случилось? Что они забыли в Пусане?       Он припоминал, что Чонин и Сынмин оба родом из Пусана, но с родным городом их связывали не самые приятные воспоминания. Они часто говорили о том, что не хотят возвращаться туда.       — Родители Чонина погибли, —  теперь без тени улыбки ответил Крис. — Кажется, отношения с ними у него были испорчены, они вообще не общались. А тут он узнал, что они разбились в аварии. Боюсь даже представить, каково ему сейчас. В общем, я пока подробностей не знаю. Буду ждать, когда Сынмин выйдет на связь. Но мне кажется, что они надолго уехали.       — Какой ужас… — Хван был потрясен. — Я не знал…       Бан кивнул.       — Это произошло минувшим вечером. Чонин у них единственный сын.       Хёнджин  с шумом выдохнул. Он хорошо понимал, каково это — потерять родителей. Даже если отношения с ними были плохими, это все равно страшное потрясение.       — И что ты теперь думаешь делать? Неужели проекту конец?       Крис пожал плечами.       — Мы много сил в него вложили и получили от него много хорошего. Мне все больше кажется, что лучше начать всё сначала. Ты знаешь… — доминантный альфа неопределённо повёл головой. — Ошибки - это опыт. А опыт позволяет нам сделать все лучше. Я пока ничего не решил. Мы с Чанбином написали несколько новых песен. Это совершенно другой стиль, более приземлённый. Я бы даже сказал — академический. Возможно перерыв с группой затянется. Мы займёмся новым проектом.       — Звучит неплохо,— Хван откинулся на спинку кресла. — Мне почему-то кажется, что ты хочешь сосредоточить внимание вокруг Феликса. Неужели он так тебя покорил?       Бан снова улыбнулся.       — Ещё как покорил. Ты себе даже не представляешь, какой он удивительный.       Не сложно понять, что речь не только певческих талантах Феликса. Хёнджин хотел было спросить об этом, но тут же прикусил язык. Это не его дело.       Он подозревал, что у Криса и Чанбина отношения. Возможно. В конце концов, Крис открыто говорил, что ему нравятся альфы. Но ведь ему и омеги нравятся. И выглядит всё так, будто он заинтересован в Феликсе именно как альфа в омеге. Хёнджин ничего уже не понимал, да и выяснять ничего не хотел. Ему бы в своей жизни разобраться. Расхлебать как-то ту кашу, которую он по своей глупости заварил.       А Крис, если захочет, сам ему все расскажет, когда посчитает необходимым.       — Ну, тогда удачи. Если эта бешеная фурия уже записала с вами песню... Думаю, подход к нему ты нашел.       — Я уже близок к этому. Вот, — достав из кармана небольшую связку ключей, Бан положил ее на стол. — Заехал, чтобы отдать тебе. Ещё раз спасибо, что разрешил пожить у тебя.       — Ерунда, — отмахнулся Хван. —  Если что, можете пожить еще. Я не против.       Крис благодарно кивнул.       — Ты сегодня поедешь в клинику?       — Уже был там рано утром. Не знаю, рассказал ли Феликс Ёнбоку о моём участии, но мне всё равно не стоит даже близко мелькать рядом с его палатой. Нельзя, чтобы он опять из-за меня нервничал.       — Он рассказал, я уверен. Феликс не будет ничего от него скрывать.       Хёнджин нахмурился.       — Ты настолько хорошо его знаешь?       Бан не стал отвечать на этот вопрос, но его таинственная улыбка сказала Хвану больше, чем могли бы сказать слова.       — Мы с Чанбином как раз едем в клинику. Договорились забрать оттуда Феликса. Очень надеюсь, что не пересекусь с их старшим братом. Мы, доминантные, между собой не всегда хорошо ладим.       Сказав это, Крис обернулся и направился к выходу. Едва он успел добраться до порога, Хёнджин подал голос:       — Думаешь, мне стоит навестить его?       Бан оглянулся.       — Думаю, вам нужно спокойно поговорить. Вы уже взрослые люди, Джинни, и совсем скоро станете родителями. Как вы собираетесь заботиться о своих детях, если не можете даже спокойно друг с другом разговаривать?       Сказав это, Крис ушёл, оставив друга наедине с его мыслями. Определённо, он был прав. С другой стороны Ёнбок слишком нервничал из-за Хвана и его эмоции могли негативно сказаться на детях. Что же делать?       Хёнджин должен был сам решить. Никто не будет давать ему прямых советов, он хорошо это понимал. Никому не хочется брать на себя ответственность за его поступки. Ему пора самому за все отвечать и все контролировать. Придя к такому выводу, он решил дочитать статью. А потом отправиться в клинику.       Возможно он передумает по пути, но пока альфа настраивал себя на предстоящий разговор со своим мужем. Он просто обязан сделать хоть что-то.

***

      Из аэропорта они сразу отправились в больницу. Чонин был в прострации. Он словно не понимал, что с ним происходит и куда его ведут. Если бы не Сынмин, он бы уже сорвался.       Да, Чонин более двух лет вообще не общался со своими родителями. Он смог отпустить обиду. Смог в полной мере оставить все в прошлом, посвятив свое настоящее и будущее любимому человеку. Но это были все еще его родители. Те люди, которых он любил. Ради одобрения которых был готов пойти на многое. Люди, которые его вырастили и поставили на ноги.       Он осознал в полной мере их смерть только тогда, когда офицер полиции привел его в холодное, пропахшее формалином помещение, и показал покорёженные трупы родителей. В тот момент, если бы не Сынмин, он бы просто рухнул на колени и разрыдался. Чонин не представлял, что может быть настолько больно.       Совершенно разбитого, его на свежий воздух вывел Сынмин. Он молчал, прекрасно понимая, как плохо любимому человеку и никакие слова не смогут его сейчас утешить. Поэтому они, сев в такси, ехали молча. Чонин уткнулся лицом в плечо бете и все так же поскуливал, словно маленький ребёнок. Сынмин гладил его по голове, мысленно умоляя какие-то высшие силы отдать ему боль любимого, лишь бы Яну не было настолько плохо.       На них обоих обрушилось полное осознание произошедшего. Узнав страшные новости ночью, они этого еще не понимали. Даже Сынмин, который ни разу не видел ничего хорошего от этих людей, и тот испытывал сожаление. Пусть они причинили ему боль, но они дали жизнь его возлюбленному. Это многое значило для него.       Теперь они приехали к дому, где родился и вырос Чонин. К тому самому дому, рядом с которым Сынмин однажды ощутил, как его сердце разорвалось на тысячу мелких осколков. К тому самому дому, из которого Чонин однажды ушёл, казалось бы, навсегда.       Они оказались у порога, и лишь в тот момент в глазах Чонина появилась осознанность. Он уставился на массивную дверь, словно увидев ее впервые в жизни.       — Я даже не понимаю, — хрипло выдохнул он, — зачем мы здесь. Я так… растерян…       Сынмин тут же обнял его.       — Как ты?       — Я не знаю,  — честно отозвался альфа. —  Я просто не понимаю, что мне теперь делать. Их ведь нужно…  похоронить, да?       Он словно снова стал ребенком за минувшие несколько часов. Сынмин понимал, что Ян в шоке и ему нужно время, чтобы как-то разобраться в себе и понять, как жить дальше.       — Я рядом, — шепнул он. — Я с тобой. Мы справимся.       В доме их ждал Ильхун. Встреча с ним Сынмина совершенно не пугала. Несмотря на то, что этот омега когда-то был женихом его любимого человека и даже имел от него ребёнка, они не были соперниками. Чонин сделал свой выбор, и Сынмин верил ему. Куда больше бету пугала встреча с малышом, которого он даже на фотографиях ни разу не видел. Сам он был не способен подарить любимому потомство. Прежде это осознание причиняло много боли. Теперь же он чувствовал себя растерянным.       У Чонина уже есть ребенок. Но одно дело знать об этом, другое — непосредственно контактировать с этим ребёнком.       Они оказались в просторном холле старинного дома. Здесь ничего не изменилось: все тот же строгий интерьер и привычный для интеллигенции минимализм. Едва они пересекли порог, как им навстречу спешно вошел Ильхун.       — Чонин, наконец-то!       Кажется, Ильхун даже не сразу заметил Сынмина. Но их взгляды встретились, и омега кивнул собственным мыслям. Ким не успел ни подумать об этом, не прикинуть, что у этого человека на уме, как услышал:       — И ты тоже здесь. Это хорошо. Идемте в гостиную, надо поговорить.       Казалось, у омеги даже руки дрожали, до того он был встревожен. Наверняка сказался стресс. Чонин посмотрел на бету, а потом взял его за руку. Они молча прошли за Ильхуном. Омега сказал, что надо будет серьезно поговорить. Теперь, когда господин Ян и его супруг погибли, всё изменилось.       — Присядьте, — сказал Ильхун, подойдя к окну. — Разговор будет не из лёгких.       — Где Джимин?       Это было первое, что сказал Чонин, обращаясь к своему бывшему. Омега покосился на него ничего не выражающим взглядом и снова обернулся к окну.       — Именно о нем я и хотел поговорить. Очень хорошо, что твой бета приехал. Раз уж вы до сих пор вместе, значит, ваши чувства прошли проверку на прочность. Это правда очень хорошо. Джимину нужна полная семья.       Чонин нахмурился. Сынмин повел альфу в сторону дивана, увидев, что того шатает. Они оба присели, и Ким осознал, как же сильно он устал. Полночи в дороге, а потом морг и опознание…  У них не было ни секунды времени, чтобы просто перевести дух.       — Что ты имеешь в виду?       Ильхун встрепенулся, обхватил себя руками, словно ему стало холодно, и обернулся.       — Я устал от всего этого фарса. Если бы ты только знал, как сильно я устал. Мне очень жаль твоих родителей, никто не заслуживает такой смерти, но... если бы ты знал, как они успели меня загнобить.       Ким задумчиво посмотрел на омегу. Ильхун был красивым и ухоженным, но его лицо выдавало многое. Спрашивать что-либо бета не стал. Это был не его разговор.       — Объясни уже, к чему ты клонишь.       Ильхун прикусил губу. Он выждал несколько секунд, подбирая правильные слова, и сказал:       — Когда я забеременел, они слишком ненатурально радовались. Знаешь как это бывает, когда радует не сам факт скорого появления внука а, что всё пошло по плану?       Твои родители договорились с моим отцом, который хотел избавиться от меня. Я у него ребёнок от первого брака и всего лишь омега. Его второй муж родил ему долгожданного альфу, а терпеть у себя под боком пасынка совершенно ни к чему. Поэтому отец просто вышвырнул меня. Твои же родители приютили.       Они надеялись, что я смогу разлучить тебя с твоим бетой и привязать к этому дому. Когда ты всё равно ушёл, я хотел сделать аборт и вернуться к себе домой, но они не позволили. Более того, мне позвонил отец и дал ясно понять, что обратно не примет. Думаю, твои родители до последнего надеялись, что ты вернёшься. Одумаешься. Проявишь отцовские инстинкты. Ну... все в этом роде.        Чонин опустил взгляд.       — Прости, мне жаль.       Сынмин, продолжавший хранить молчание, тоже испытал острую жалость. Никто не заслуживает того, чтобы его так использовали. Слишком бесчеловечно. Особенно в отношении юного и красивого омеги.       — Я мечтал о нормальной семье, а тут с самого начала всё было неправильно. Ты меня не любил. Все, что произошло между нами — одна большая ошибка. Я не хотел этого ребёнка. Ты не можешь меня за это осуждать. Никто не может! Это было не моё решение! Ты понимаешь, о чём я?       Чонин кивнул. Да, понимал. Он также осознавал свою вину.       — Твои родители с самого начала видели во мне инструмент для достижения их цели. Словно я вообще не человек. Как только Джимин родился, они забрали его. Наняли ему нянек и сами с ним сюсюкались. А я находился в другой комнате с осложнениями после родов. Не кормил грудью, не убаюкивал, вообще никак с ним не контактировал. И меня это устраивало. Единственное хорошее, что для меня сделали твои родители — не стали требовать, чтобы я любил этого ребёнка. Но сейчас их нет. Они не вернулись домой минувшим вечером, и этот ребенок капризничал и не спал всю ночь. Я оплатил ночную смену няню, нанял на сегодня другого. Это все, на что меня хватает. Ты понимаешь, о чём я?       Ильхун был на грани истерики. Ким ощутил острый укол жалости. Он не мог понять, каково это, но хорошо видел в чужом взгляде боль. Не всегда возникает привязанность между омегой и его ребёнком. В данном случае к этой привязанности вообще ничего не вело. Стало быть, для Ильхуна его ребёнок — чужой.       — Понимаю, что ты не в состоянии ухаживать за Джимином.       Ильхун хмыкнул.       — Он хороший ребенок. Я бы мог за ним ухаживать, мог заставить себя относиться к нему с нежностью, но я устал, Чонин. Я больше так не могу. Я почти три года живу в обмане. Я хочу нормальную семью. Понимаешь?       Чонин был слишком разбит, чтобы хотя быпопытаться успокоить омегу. Он и сам нуждался в поддержке.       — Что ты предлагаешь?       Ильхун кивнул, осознав, что никто не собирается его осуждать. Он нерешительно приблизился к креслу и присел на него. Только сейчас Ким заметил, насколько же омега похудел за минувшие три года.       — Я кое-кого встретил. Мы с ним встречались тайно. Он многого не знает о моей жизни и считает, что у меня деспотичные родители. Он взрослый альфа - японец. Приезжает в Корею по делам. Месяц назад он позвал меня замуж, но я отказался. Испугался. Очень хотелось сбежать, но испугался. Не смог просто уйти, оставив Джимина. А потом случайно встретил отца. Он возился со своими младшими сыновьями в парке - смеялся и играл с ними. Я увидел это и мне стало так обидно. Со мной он никогда так не возился. Я был для него просто обузой. В тот момент я и осознал, что хочу нормальную семью. Хочу, чтобы меня тоже любили. Я снова написал тому альфе и ответил согласием. Но есть одна проблема. Его родители не примут омегу, у которого есть ребёнок. У них свои нравы. Они даже омегу-неяпонца и то не были готовы принять.       — Почему ты не сказал мне об этом?       Голос Чонина звучал тихо и хрипло. Он казался таким разбитым и постаревшим разом лет на десять.       — Я думал сказать, но не решался. Ты бы вряд ли примчался, чтобы помочь мне. В конце концов, мы с тобой друг другу никто. Но сейчас… Чонин, ты должен меня понять. Я хочу выйти замуж, хочу семью, а не вот это вот… Джимин хороший ребёнок и заслуживает любящих родителей. А я… если я откажусь от брака ради него, то не смогу его сделать счастливым. Ты ведь понимаешь?       Чонин опустил в голову. Сынмин внезапно чётко осознал, о чём он думает. Конечно, Ян не бросит своего ребенка. Он не воспитывал его, но всё равно носил в своём сердце мысль, что этот малыш есть. Только не мог его забрать, потому что уже разделил свою жизнь с бетой. Он не имел права требовать, чтобы Ким принял его ребёнка.       — Он понимает, — наконец подал голос Сынмин. — И я понимаю. Сначала нужно похоронить почивших. А потом, если ты не передумаешь, оформим всё как положено. Напишешь отказную и выйдешь замуж.       Ильхун посмотрел на него. Омега казался встревоженным, но сохранял спокойствие.       — А Джимин?       Ким покосился на Чонина, который тоже смотрел на него. Очевидно, окончательное решение оставалось именно за бетой. Ему ничего не хотели навязывать. Однако, Сынмин все решил.       — А у Джимина есть отец.       Бета помнил, как ему приходилось возиться с племянником. Он на самом деле любил детей, хоть и прекрасно осознавал, что своих у него никогда не будет. Было время, когда это причиняло боль. Он долгое время не понимал, откуда такая несправедливость. В конце концов, как и все остальные беты, смирился с реальностью. Когда этот фактор стал решающим в непринятии его родителями Чонина, Сынмин отдавал себе отчет в том, что он ни в чем не виноват. Его природа так решила.       Уже потом, когда они с Чонином вместе просыпались в постели на съемной квартире, Ким думал, что у его альфы есть ребёнок, которого они могли бы воспитывать вместе. Почему-то эта мысль будоражила кровь. Хотя он и отметал её от себя, говоря, что подобного никогда не будет.       — Вы позаботитесь о нем?       Сынмин посмотрел на Ильхуна, в полной мере понимая, насколько омеге всё это время было тяжело. Репродуктивное насилие — это ужасно. Каким бы замечательным не родился ребенок, омега будет помнить, что не хотел его. Будет помнить принуждение, свои слезы и ту моральную боль, которую ему причинили.       — Позаботимся.       Ким обернулся к Чонину. Он ответил не только Ильхуну, но и своему любимому человеку - в одиночку решив всё за троих. Как бы тяжело ни было, он постарается принять в свою семью невинного ребенка. Джимин, которого он даже ни разу не видел, заслуживает любящих родителей. А Сынмин, которому природа не подарила возможности иметь родных детей, заслуживал свое маленькое чудо, имеющие лицо и повадки любимого человека.