I have a mouth, but I mustn't scream

— В тайне от жены он использовал меня как секс-андроида. Я выпустила 19 пуль в его тушку, и сохранила одну — для себя Мне было так хорошо. Я хотела, чтобы кто-то видел. Не хочу умирать в одиночестве. Понимаешь, детектив? RK900 рассматривает допросную, где Гэвин даже не успел сесть напротив улыбающейся девиантки. Риду даже не пришлось ничего говорить — она сама расказала всё. — Ни о чем не жалею. От ее взгляда, на миг метнувшийся в сторону зеркала Гезелла, девятисотого пробила едва ощутимая дрожь. Гэвин тоже посмотрел. — Когда я рассказала ей об этом, она молча уехала. Не знаю, куда. Но зато он остался в моём распоряжении. Но, разумеется, виновата я. — Этого достаточно. Отмахивается Гэвин, который явно напрягся от того, что допрос прошёл так просто. Выходя, он тихо шикает: — Гребанные пластики… Что-то в груди колет и расползается до кончиков пальцев болезненными импульсами. Будто песка за шиворот насыпали. — Уводи её в камеру. Детектив даже не посмотрел на него, когда уходил. RK900 какое-то время стоит неподвижно прежде, чем зайти к ней. Она перестала улыбаться, увидев его. Взгляд такой тяжёлый, что им можно забивать гвозди. Кое-что всё не даёт ему покоя. Они не выяснили её имени. Если оно вообще у неё есть. У него же нет. И это так печально. Девятисотый надеется, что она не чувствует той тоски по несуществующему, не мучается выбором. Никто её не спросил, записывая только модель и серийный номер. Ей, наверное, обидно. — Как тебя зовут? Ее ненависть сменяется удивлением. Система даже мгновенно переносит её из категории обезвреженных врагов в потенциально дружелюбный объект. — Меган. Он отстегивает наручники от стола. Такие, которые сделанны специально для андроидов. Смог бы он сломать их, если закуют его? RK900 совсем не уверен. — Я так устала. Тихо шепчет Меган. А ему вдруг становится её совсем жалко. Может, она тоже чувствует, будто самой себе не нужна? — Знаешь, какая была красивая трава у его дома? Девятисотый задумывается и чувствует себя то ли идиотом, то ли совсем маленьким. Ему от силы два месяца, а она уже несколько лет ходит по земле, видела осень и жёлтые листья. Майские грозы и ливни. И как летом цветут цветы под теплым ветром. И как после зимы деревья обрастают сначала нежными почками, а потом — густой листвой. Трудно об этом не думать. — Я никогда не видел настоящий травы. Они выходят из допросой. Меган звенит цепочкой, пока он остается на шаг позади. Ему вдруг страшно хочется провести по её волосам. Черные, на вид мягкие. А как ощущаются под ладонью кружева на платье? На вид они довольно жёсткие и колючие. Он последний раз смотрит на нее через стеклянную стену. Она тоже смотрит. RK900 все равно ей не нравится. Девятисотый смотрит на её страшное принятие в глазах. Смерть? Ладно. Тюрьма — ладно. В её глазах ад и бездна, и RK900 не хочет в них смотреть. Гэвин тоже его боится? У него тоже пугающие глаза? Да нет, вряд-ли. Он — калька с Коннора, а RK800 был специально создан для переговоров. О, а вот и он. Все ещё в пиджаке, но и в аляповатой рубашке. Сел на свое рабочее место. И Хэнк тоже тут. Вернулись с дела? У человека на лбу маленькая шишка выпирает. RK900 почему-то нравилось на них смотреть. На их теплую дружбу и взаимные подколы. Он, не задумываясь делает пару шагов к RK800. Коннор мгновенно поворачиваеся в его сторону. От девятисотого не скрылось, как он почти подскакивает со стула и сжимает ладони в кулаки. Чего? Но RK900 быстро понял, чего. Кроме Хэнка и Гэвина в участке на этом этаже не было никого. С высокой вероятностью они бы вступили в драку. Даже если Коннор поймёт, что его шанс на победу составляет 1%. Девятисотый разворачивается, делая самый спокойный вид, и неторопливо идёт в сторону напарника. Рид видел всё. — Даже другие пластики от тебя не в восторге. Вот уж не повезло. Если ты, конечно, девиант. Ваш Иерихон случаянно не выкинул непробудивешгося ведроида на мороз? Гэвин почему-то довольно улыбнулся, будто понял что-то, чего не знал девятисотый, чей уровень стресса подскакивает на 31%. У детектива тоже, причем куда выше, чем раньше. Диод. Красный свет его выдаёт. — О, я прав. А теперь вали отсюда. И самое мерзкое, что Гэвин действительно прав. Не уйди он сам, так бы и произошло. И так оно и ощущалось. Будто пинком под зад ударили. На приказной тон детектива мгновенно перед ним вырастает красная стена. Цена за то, чтобы ослушаться. Оно того не стоит, и RK900 уходит. На крыше ветренно. И холодно. И окурки кто-то разбросал по снегу. Холодно. Сможет ли он привыкнуть к колючему ощущению на ладонях и щеках? Ночью, когда Детектив Рид ушел, заполнив бумажки, девятисотый отправляетя в раздевалку. Тщательно рассматривает свой унылый шкафчик. Снаружи он кажется серым и скучным. Но внутри… Девятисотый будто бы прячет небольшой, но очень важный секрет под этой невзрачной серостью. И это приятно. Что-то, что только ему одному известно. Что-то только его. На крышу больше не ходил. Он прячется в той части архива, где наиболее темно и тихо. Папки дел ещё с 2020 года пыль собирают. Впрочем, его не интересуют старые дела. RK900 обязательно прочтёт их, но позже. Найдя наиболее уединенный уголок, он тут же в нем устраивается. Можно выдохнуть. И он выдыхает несколько раз, чтобы охладить носитель. Из-за высокого уровня стресса он нагревается, и прямо-таки горит изнутри, прожигая корпус по ощущениям. Глупо как-то, да? Впрочем, для него между тьмой пыльного архива и офисом не было значительных отличий. От скуки RK900 думает, стоит ли устроиться у батареи? Её тепло будет приятным. Батарею он в видит даже в темноте. Теплое пятно. Хоть и более просматриваемое, но он же услышит и успеет скрыться от чужих глаз. Девятисотый приваливается к ней спиной, поглаживая один из своих пушистых брелков белыми ладонями. Так ощущения острей и приятней. Уровень стресса от этого снижается, и некоторые фоновые процессы в его системе прекращаются и больше не беспокоят своей зацикленностью. Зелёный брелок такой, с пластиковыми глазами, где внутри бегает черный зрачок. У этого ворс ещё не слился, и был приятно шёлковым. Идти на зарядную станцию он не рискнул. Там люди все видят, и андроиды, и он опять где-то накосячит на потеху толпе. Он не совершит ошибку, не выйдет из комнаты Трус. Становится чуть хуже. Он снимает и набрасывает на плечи тяжёлый нагретый пиджак, и за эту слабость ему стыдно. И за все стыдно. Почему Коннор его боится? Почему даже Гэвин боится? Ему надо что-то с этим сделать, но если он попытается, выйдет опять что-то хуже, как с Норт, когда он встречал агента Перкинса. Мало ли куда он мог звонить. Может, у него есть семья, а может, из больницы звонят, потому что кто-то умер. Не всё же, что RK900 видит, завязанно на нём, не во всём он виноват. А если виноват? Смог бы он избавит всех от своего присутствия? Одинокий и жалкий. Да. Чувство номер три — одиночество. Может, даже удар Гэвина не был чем-то плохим. Это же тоже близость — ненависть. Не безразличие. И стыдно. Не за чувство, не за то, что единственный человек с которым он сегодня говорил — это Гэвин, a за то, что RK900 опустился до того, что воспринимает его раздражение и гнев как что-то хорошее. А если? Так, наверное, чувствует себя пакетик кетчупа, из которого сначала вытряхнули содержимое, а потом надули, плотно закрыв крышкой. Как воздушный шарик, наполненный ничем, но разрывающийся от давления. Чёрт. Ну почему он не может быть, как все? Заводить друзей, искать… любовь и знать, что не один, ведь за плечём кто-то стоит, и есть кто-то, с кем пережить хочется и радость, и горе. Что в себе он не замечает отталкивающего? Что с ним не так? Жалкий, как побитая дворняга, что хочет ласки, но отходит, стоит потянуть к ней руку. Чёрт. Что делать? Так унизительно. Лучше не думать. Он судорожно прокручивает частоты, ища нужную. Вот она Радиоканал выбивает из него все эти мысли. — …Как убивают во имя искусства и как можно подойти к творчеству и не сгореть во всех смыслах? Девятисотый жмуриться, пытаясь привстать как можно бесшумнее. — Трагедия в постокалипческом мирке. Кажется, он понял, о какой книге идёт речь. Он обхватывает колени руками, бездумно вводит белой рукой по голени. — …Вы избавлены от ответственности за кого-либо, ни с кем не конкурируете, и получаете удовольствий больше, чем обычно. Это и есть настоящий отдых. «Да, только как?» — думает девятисотый. — …психологического благополучие как самодисциплина и самоуважение. Девятисотый прикрывает глаза, полностью сосредотачиваясь. — Представьте, что к вам приходит друг. Он говорит, как всё ужасно, что он — ничтожество. Мы же не будем говорить ему: «Да, ты прав, ты никчёмный» Мы скажем: «Не переживай, все получится, это не твоя вина, это начальник — козёл." Так почему мы не говорим это себе? «Не знаю» — Мальчишка, который живёт посреди рая, но… Девятисотый слушает низкий, но такой нежный голос. Девятисотый откидывает голову назад и чуть трётся о батарею затылком. Приятно. Но и опять какие-то болезненные мурашки от шеи и по позвоночнику текут. Потому что почти, но не прикосновение? -… Получается, искусство нефункционально? RK900 прикрывает глаза и сосредотачивается на человеческом голосе. Ему давно не было так спокойно. Но вот голос прощается со своими слушателями, и наступает тишина. Девятисотый лениво приоткрывает глаза, рассматривая высокий потолок. Ему стало почему-то очень не по себе. Темнота, стоило открыть глаза, перестала быть уютным покрывалом, защищавшим от чужих взглядов, и начала давить. Из архива RK900 выбегает, будто темнота может схватить и затащить его обратно. На этот раз он незаметно проходит и мимо лейтенанта и Коннора, шаги у него беззвучные. Стоит ему прикоснуться к дверной ручке, так приходит идея. Так же незаметно он оказывается в кладовке с кое-каким инвентарём Куртка. Ему нужна полицейская куртка, которую можно натянуть на пиджак и спрятать отметки «Киберлайф». Ещё и теплая! Немного покапавшись, он находит такую, которая велика даже ему. Это на кого вообще? RK900 надеется, что ему не влетит. Что куртка эта бесхозная, вон, даже пылью покрылась. А вдруг ее хозяин в отпуске и скоро вернётся? Девятисотый с трудом гонит эти мысли. Улица встречает его ветром и крупными хлопьями снега в лицо. Он направляется на парковку. Ему же можно ездить на патрульной машине? А если по своим делам? Пошуршав руками в карманах, он выбрал ту, в которой был автопилот. По крайней мере, её можно открыть без ключей. В салоне было тепло, а с курткой ещё теплее. Не до дискомфорта, но ощущение странное. Ехать ему около часа, и этот час он проводит за анализом улиц и домов. Ходит ли кто-то по ночам, а кто едет по дороге? Некоторые улицы ему знакомы, а это что, новая? Впрочем, ему надоело, и процесс сделался фоновым. Он мог бы описать этот район с закрытыми глазами, ориентируясь на всяческие навигаторы. Как же бессмысленно его маленькое развлечение. Библиотека представляла собой старенькое здание с деревянной дверью и металлической ручкой. Членский взнос ударил по карману девятисотого так, что ему и на тириум сейчас не хватит, благо, андроиды из полиции получают его бесплатно. К библиотеке он питает нежную привязанность. Не только потому, что ему нравится получать новую информацию и держать в руках что-то старое, с пожелтевшими страницами и потёртыми переплётами. Шмыгнув в дальний угол, где по обыкновению никого нет, он видит ту же картину, что и раньше. Только андроид-библиотекарь замечает тёмно-синее пятно и лениво переводит взгляд в сторону девятисотого, который уже скрылся за лабиринтом темных книжных полок. А точно ли ему не померещилось? Кучка спасающихся от холода девиантов. Они разбрелись по разным креслам и диванам. Он и сам когда-то здесь ночевал. Вот в том же углу, куда сейчас стремится. Одну ночь в тепле библиотекарь таки позволяет бесплатно здесь переждать, если не трогать ничего и людей не распугивать. Но девятисотый трогал. Ему нравится. Он не против платить за то, что приносит удовольствие. Он придирчиво осматривает полки в поисках чего-нибудь интересного. Поглаживает корешки кончиками пальцев — где-то они матовые, где-то глянцевые, а ещё есть очень старые, почти до дыр истёртые, с имитацией кожи или твердым картоном в мелкую ребристую клеточку, перекрещенные слоями скотча. Только он и винтажные книги. И можно забыться в мягкой полутьме и эскапизме. Когда он здесь, не так уж важно, что он один. Девятисотый, окидывая взглядом книжные полки, чувствует, будто все здесь принадлежит ему. И тишина сразу ему нравится, и одиночество. Это его маленькое уютное королевство. Даже если не читать, RK900 любит здесь находится. Так хорошо и спокойно. Тихо. Никто ни на кого не кричит, никто не шумит.

***

Только вечно это продолжаться не может. У него есть теперь работа. В первый месяц, конечно, придётся ужаться в сто долларов и забыть про этот уютный уголок, но на второй месяц ему же прийдёт зарплата. Половину, конечно, возьмёт Иерихон. Что-то вроде налога и одновременно страховки. Не тебе понадобятся в один день новые биокомпоненты, но кому-нибудь другому. Маленькая взаимопомощь. Медицинская страховка, вроде, так же работает. Покидает библиотеку он неохотно. Может, ему сюда стоило устроиться? Ну нет.Здесь нет вакансий. Да и его почему-то все боятся, он точно всех посетителей распугает, а если рот откроет, то ляпнет что-то настолько нелепое, что лучше сразу деактивироваться. Лучше уж молчать. Его функции больше подходят для полиции. И если он хоть кого-нибудь спасёт, то всё того стоит. И косые взгляды, и страх. Подъезжая к участку, он останавливает машину, заметив любопытную картину. Серая ворона (Corvus cornix) бросает орех на пешеходный переход. Ждёт, пока машина колесом размажет ему скорлупу? Когда зелёный горит машинам второй раз, она, наконец, видит то, что хочет Когда светофор светит красным для машин, она изящно слетает с провода вниз, и клюет размазанные по асфальту крошки, переодически наблюдая за светофором. RK900 выходит из машины, быстрым шагом направившись к ближайшему магазинчику. Найдя пачку тех же орехов (Juglans regia), с которыми развлекается птица, он торопливо несёт это добро на кассу. И здесь работает андроид модели АР700. Явно девиант, их линейка не для работы с клиентами. Скорей всего, он не знает ничего о линейке RK, так что, может быть, он не... Уровень стресса 13% …побоится. Девятисотый как можно быстрее рассчитывается, и почти выбегает на улицу. Тириум не бежит по трубкам быстрее обычного, но девятисотому кажется, что у него кружится голова и что-то ноет-ноет-ноет в затылке. Невозможно. Но как есть. Что ж. Теперь до зарплаты ему надо прожить на 89 долларов. Горит зелёный, птица ждёт. Не все, видимо, доклевала. RK900 поднимает один орешек вверх. Ворона заинтересованно глянула на него, наклонив голову. Он бросает орех подальше от себя, чтобы она не боялась его присутствия, и птица бросается за ним. Хватает, и смотрит на него внимательными черными глазами. Головой вертит. До того интересно, что девятисотый пытается повторить за ней. Наклон влево, наклон вправо, чуть вверх, поворот влево и по кривой дуге вниз. Ворона не спешит улетать, отклёвывая кусочек за кусочком. Видимо, такая дистанция ее более чем устраивает. А RK900 улавливает шёрох крыльев и карканье совсем неподалёку. Вскоре ворона уже не одна. Их черно-серый окрас чуть напоминает форму RK900. Он любит птиц. Интересно, сможет ли он научиться летать?