Незавершенная симфония

Дверь с глухим звуком захлопнулась за спиной Рио. Она стояла посреди темного коридора, стиснув руками грудь, будто пытаясь удержать внутри нечто, что вот-вот вырвется наружу. Её взгляд был пустым, а дыхание — тяжелым и неровным. Агата приехала. Это была она. Это не сон. Не очередной кошмар, где она исчезает, оставляя после себя только боль и пустоту. Реальность била по нервам, разрывая плотный кокон, которым Рио окружила своё сердце. Пальцы ослабли, и плащ, который она забыла снять у порога, соскользнул с её плеч и упал на пол, как сброшенная кожа. Ноги, будто подкошенные, не слушались. Рио сделала шаг, потом второй, медленно двигаясь к лестнице, но сила эмоций была слишком велика. Она остановилась, резко развернулась и осела на холодные ступени. Сначала был смех. Глухой, надрывный, он ворвался в пустой дом, заполняя его своим эхом. Затем смех перешёл в рыдания — горячие, жгучие, как вода, лившаяся из глаз. Рио обхватила лицо руками, покачиваясь взад-вперёд. Тонкая грань между радостью и болью размывалась, исчезала, оставляя после себя чистую, безудержную истерику. Она ведь никогда не верила, что это произойдёт. Сколько лет прошло с тех пор, как всё рухнуло? Три года? Она потеряла счёт. Три года, за которые она потеряла всё. Любовь, дом, Николаса… Время застыло, смешалось с её виной, которая сжирала её изнутри. Но Агата приехала. Она приехала. Женщина смеялась и плакала одновременно, вжимаясь в перила лестницы. Какой абсурд. Она, Рио, которая всегда знала, как справляться с чувствами, теперь утонула в них. Сердце в груди колотилось, как бешеное, заставляя её ощущать, что она наконец жива. Ресторан, который они рисовали на клочках бумаги в те редкие минуты счастья. Три года назад это казалось лишь несбыточной фантазией. Тогда Рио и подумать не могла, что когда-нибудь у неё хватит сил воплотить их идею в реальность. Но она смогла. Ради Агаты. И сейчас, когда свет фар её машины мелькнул в темноте, что-то внутри ожило. Что-то давно забытое, почти мёртвое. Нет, это не избавляло от боли. Не изменяло прошлого. Ничего не вернёт Николаса. Но впервые за долгие годы её мир не был полностью чёрным. Рио подняла голову. Она вытерла слёзы, которые всё равно продолжали стекать по щекам. На её лице застыло выражение боли и надежды. Её смех снова прервался рыданиями. Её душа разрывалась на части, но впервые за столько времени она знала, что одна из них ещё теплая. Ещё живая. Прошло какое-то время, прежде чем дыхание Рио стало ровным. Её руки перестали дрожать, а рыдания перешли в тихие, едва слышные всхлипы. Она не знала, сколько просидела на ступенях, но холод от каменных плит начал пробирать до костей. С трудом поднявшись, Видаль облокотилась на перила, словно лестница теперь была её единственной опорой в этом мире. Шаг за шагом она поднималась вверх, всё ещё чувствуя тяжесть в груди. Тёмный коридор наверху встретил тишиной. Здесь пахло её духами, древесным маслом и едва уловимой горечью времени. Она открыла дверь в гардеробную. В полутьме маленькой комнаты всё казалось безжизненным, застывшим, как и её собственное прошлое. Рио медленно подошла к дальнему углу, где стоял высокий шкаф. На верхней полке, спрятанная за стопкой старых домашних футболок, лежала маленькая коробочка. Она знала, что внутри, и сердце снова заколотилось быстрее. Рио вытянула её дрожащими пальцами и опустилась на корточки, держа в руках этот символ счастья, которое когда-то было так близко, что она могла его коснуться. Она осторожно сняла крышку. Кольцо. Когда-то принадлежащее Агате Харкнесс. Символ их любви, их союза, их общего прошлого. Небольшое золотое изделие с едва заметной гравировкой изнутри: «Моя любовь». Простые слова, которые тогда казались вечным обещанием. Рио замерла, не решаясь даже коснуться его. Оно лежало на бархатной подкладке, как будто всё ещё ждало того времени, когда его вновь наденут. Она закрыла глаза и медленно прокрутила своё обручальное кольцо на безымянном пальце. Простое, тонкое золотое кольцо, совершенно непримечательное. Без камней, без гравировки. Она никогда не снимала его, даже тогда, когда жизнь вынудила её стать кем-то другим. Робин однажды спросил, почему она выбрала такое неприметное кольцо. Рио только улыбнулась, сославшись на любовь к простоте. Он не знал, что кольцо, связывающее её с ним, было лишь маской, скрывающей её настоящую привязанность. Никто не знал. Оно было таким же, как та Рио, которой она стала — скрытым, тихим, удобным для окружающих. Но в глубине души она знала: это кольцо принадлежало не Робину. Оно принадлежало ей и Агате. Рио резко закрыла коробочку, не давая себе времени думать дальше. Её пальцы крепко стиснули гладкую поверхность дерева. Она вернула её обратно на полку. Она больше не могла. Если ей суждено было пережить сегодняшнюю ночь, она не должна копаться в том, что давно потеряно. Это принесло бы только боль. Но мысль о том, что Агата приехала, всё ещё горела где-то внутри, теплым и болезненным пламенем. Лес стоял в тишине, нарушаемой лишь трепетным шепотом листвы. Высокие деревья сплели свои ветви над головами, словно создавая живой купол для этой священной церемонии. Лёгкий ветер пробегал по полянке, касаясь травы, заставляя её слегка покачиваться, как море под ласковым солнцем. Арка, сделанная из тонких веток и украшенная белыми цветами, стояла посреди лесной просеки, будто выросла здесь сама по себе, впитав в себя магию этого места. Она была настолько хрупкой и простой, что казалась частью самого леса, но в то же время её присутствие внушало благоговение. Рио шла босая, с трепетом прижимая к груди небольшой букет полевых цветов. Её платье, лёгкое, почти прозрачное, струилось вниз, касаясь земли. Она была похожа на лесного духа, едва удерживающего себя от того, чтобы раствориться в воздухе. На щеках блестели слёзы. Она пыталась сдержаться, но каждый шаг вперёд, каждый взгляд на будущую жену разрушали её оборону. Агата шла с другой стороны поляны. Она тоже была босая, её пальцы едва касались земли. Ветер играл с её тёмными волосами, которые ниспадали на плечи. Глубокий вздох срывался с её губ, когда она смотрела на Рио. Она пыталась улыбаться, но на лице застыл тот самый выраженный ею взгляд, полный волнения и надежды. Между ними — арка. Каждая из них шла к ней, как к своему собственному сердцу. Друзья, их самые близкие, окружали поляну, но никто не проронил ни звука. Никто не нарушал эту церемонию, слишком личную, слишком настоящую. Только птицы в кронах тихо щебетали, а ветер, казалось, нашептывал что-то древнее, что-то вечное. Когда они встретились под аркой, на мгновение время остановилось. Рио смотрела на Агату сквозь пелену слёз. Её губы дрожали, а руки так и остались прижатыми к груди, будто она боялась дотронуться до Агаты и обнаружить, что всё это — сон. Агата же выглядела так, будто была на грани. Её взгляд скользнул вниз, к пальцам Рио, которые дрожали, удерживая букет. Она шагнула ближе, убрав одинокую прядь с лица Рио, и коснулась её руки. Рио всхлипнула, слёзы покатились по её щекам, но это было не отчаяние — это было что-то большее. — Я думала, что не смогу, — прошептала она, глядя в глаза Агаты. — Я тоже, — ответила Агата. Голос её звучал хрипло, но в нём были тысячи оттенков любви. Они обменялись кольцами — теми самыми, простыми, без украшений, но наполненными смыслом. Когда Агата надела кольцо на палец Рио, та не выдержала и наконец дала волю слезам. Агата улыбнулась, впервые за весь день, а потом, в порыве чувства, притянула Рио к себе, прижавшись к её лбу. Позади, за их спинами, раздались тихие аплодисменты друзей. Это были не громкие овации, а почти невесомое одобрение, будто даже их друзья боялись разрушить эту магию. Они стояли под аркой, окружённые лесом, их босые ноги касались холодной земли. Рио ощущала, как Агата сжимает её пальцы. Она думала тогда, что этот момент — вечность. Только лес, только они двое. И никакого времени. Дом окутала мертвая тишина. Робин уехал по делам на два дня, и впервые за долгое время Рио осталась одна. Без его пристального взгляда, без его заботливого голоса, без вопросов, на которые приходилось придумывать заранее заготовленные ответы. Она закрыла дверь спальни, стояла неподвижно несколько секунд, прислушиваясь к звенящей пустоте дома. Слова Робина ещё отдавались эхом в голове: — Ты справишься без меня? — Конечно, — она кивнула, улыбнулась своей натянутой, привычной улыбкой. Как будто это было так просто. Но сейчас — без зрителей, без роли идеальной жены — она была сама собой. Сломленной, изуродованной потерей, женщиной, у которой не осталось ничего, кроме её собственной вины. Рио медленно направилась на кухню, шагая босыми ногами по холодному полу. В углу шкафа, за хрустальными бокалами и кувшинами, она достала бутылку вина. Плотно закрытая, будто она даже пыталась скрыть от самой себя эту возможность. Она посмотрела на бутылку и улыбнулась — странно, криво, с легким безумием в уголках губ. Вытянула штопор, сняла пробку, и не раздумывая прижалась губами к горлышку. Горький, терпкий вкус обжёг язык. Глоток за глотком, Рио ощущала, как внутри что-то начинает трещать. Как будто всё, что она так долго пыталась удерживать, постепенно просачивалось наружу. Если бы только в этом мире существовала магия. Пусть даже самая тёмная, разрушительная, готовая забрать душу. Если бы можно было заплатить любую цену, чтобы вернуть Николаса. Чтобы вернуть Агату. Но мир был слишком прост для таких вещей. Она потянулась к полке, включила старый проигрыватель. Сначала треск иглы по пластинке, а затем знакомый ритм. Голос певицы наполнил комнату, проникая во все её уголки. Глубокий, страстный, полный боли. Рио вновь коснулась бутылку, делая длинный глоток, и вдруг почувствовала, как её тело начинает двигаться в такт музыке. Она качнулась влево, вправо, кружась посреди пустой кухни, словно стараясь стереть с себя это бесконечное одиночество. Она танцевала, запрокидывая голову, позволяя музыке управлять её движениями. Вино лилось из бутылки, когда она подняла её над головой, несколько капель упали на пол. Это не имело значения. Слова песни били в сердце. Она знала, что именно должна чувствовать — боль, стыд, злость, но вместо этого внутри промелькнул отголосок радости. Совсем маленький. И это пугало больше всего. Она остановилась только тогда, когда почувствовала, что больше не может дышать. Осела на пол, обнимая бутылку, как последнего друга, и зажмурила глаза. Музыка продолжала играть, но Рио больше не слышала её. Она услышала лишь своё сердце, бьющееся с болезненной медлительностью. Поляна в лесу, где прозвучали их клятвы, озарилась мягким светом фонариков, развешанных на ветвях. Звуки природы смешивались с тихой, ненавязчивой музыкой. Друзья и близкие, стоявшие вокруг, замерли, словно сама природа задержала дыхание. Рио и Агата стояли в центре, босиком на мягкой траве. Рио осторожно положила ладонь на талию Агаты, а её другая рука нашла пальцы жены, сплетая их вместе. Агата подняла глаза, в её взгляде читалось всё: смущение, нежность и какая-то едва уловимая боязнь. Музыка заиграла медленнее, и Рио начала вести их в плавном ритме. Они двигались осторожно, будто боялись нарушить эту хрупкую гармонию. Их тела находили друг друга, будто всегда знали, как должны слиться в этом танце. — Никогда не думала, что ты умеешь танцевать, — прошептала Агата, и уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке. Ведь они решили не прибегать к урокам танца, положившись на волю момента. — Я не умею, — Рио засмеялась тихо, почти неслышно. — Просто ты делаешь всё таким лёгким. И это было правдой. Агата всегда заставляла её чувствовать себя целой. Даже в те моменты, когда их неприязнь переходила в острые споры, Рио всегда находила что-то притягательное в её словах, в её движениях. Эта женщина стала для неё домом, смыслом и спасением. Весь мир сузился до них двоих. Никаких зрителей, никаких обязанностей, никаких воспоминаний о том, как много они прошли, чтобы оказаться здесь. Только музыка, тёплый вечер и они. Рио прижалась ближе, чуть глубже вдохнув запах волос Агаты — смешение лаванды и чего-то сладкого, почти неуловимого. Она закрыла глаза, позволяя себе наконец расслабиться. Видаль была сиротой. Она никогда не знала, что такое семья. Детский дом на границе с лесом, где она выросла, был её единственным домом, а люди, мимо которых она проходила на улицах — её миром. Она не знала, что такое забота, что такое принадлежать кому-то, и в глубине души всегда считала, что ей это не нужно. Когда-то ей казалось, что Агата — просто напоминание о том, чего она никогда не сможет иметь. Их начальная неприязнь была как щит, за которым обе прятались. Но потом что-то изменилось. Простой взгляд, прикосновение, слова, которые они не решались произнести. Страсть, смешанная с боязнью. И теперь, стоя с Агатой в этом лесу, она впервые за всю жизнь поняла, что такое семья. Это не стены дома, не кровь или общее прошлое. Это связь. Это чувство. Музыка замерла, и Рио остановилась вместе с Агатой, их лица оказались так близко, что их дыхание слилось. — Моя любовь, — прошептала Рио, её голос дрожал, но в нём звучала уверенность, что это слова правды. Она склонилась вперёд, нежно касаясь губ Агаты. Поцелуй был лёгким, почти невесомым, но в нём было всё: благодарность, обожание, обещание. Вокруг раздались тихие аплодисменты, но они их не слышали. На мгновение Рио почувствовала, что теперь, как бы ни сложилась их жизнь, она больше не одна. Она ошибалась. Вот она сидит здесь, на холодном полу своей кухни, допивая бутылку вина, и правда перед ней становится невыносимо ясной. Она всё ещё одна. Совершенно одна. Вкус вина, уже кислый, обжигал горло. Голова гудела, но это не пьяный туман — это усталость. Годы попыток, сломанных надежд и боли, которую невозможно заглушить. Рио уставилась на бутылку, держа её двумя руками, как последнюю связь с реальностью. Агата приехала. Она действительно приехала к ресторану. Маленький шаг, словно луч света сквозь тьму, которая окружала её жизнь все эти годы. Но Видаль знала: это было слишком хрупко, настолько, что было страшно даже об этом подумать. Что, если Агата приехала не к ней? Что, если этот визит был для бывшей жены не о принятии, а просто о желании коснуться прошлого? Той жизни, которой уже нет. Рио закрыла глаза и попыталась представить, как сломать эту стену, которую Агата так тщательно выстроила между ними. Как дать ей снова почувствовать безопасность, ту самую, которую она предала. Как сделать так, чтобы Агата больше не сбегала, чтобы осталась. Но у неё не было ответов. Она медленно поставила бутылку на пол рядом с собой и обхватила себя руками. Крепко, до боли, как будто пыталась удержать своё сердце от того, чтобы оно разорвалось прямо сейчас. Как она делала в детстве, когда лежала в пустой комнате детского дома, холодной и лишённой звуков, кроме её собственного плача. Тогда рядом не было никого, кто мог бы её утешить. И сейчас не было. Только стены дома, который она делила с Робином. Только призрак их сына, который она потеряла. Только воспоминания об Агате, которые казались уже почти болезненной фантазией. — Всё в порядке, — прошептала она себе, глухо и безжизненно. — Всё в порядке, Рио. Ты же всегда справляешься. Но в этот раз она знала, что не справляется. Внезапно, будто кто-то зажёг спичку в темноте, идея вспыхнула у неё в голове. Она замерла, всматриваясь в пустоту, её дыхание остановилось на мгновение. Мысль была безумной, почти глупой, но в ней было что-то… правильное. Рио ухватилась за эту идею, как утопающий за спасательный круг. Пусть это рисковало только ещё больше разозлить Агату, возможно, навсегда оттолкнуть её, но Рио больше не могла сидеть сложа руки. Она должна была что-то сделать. Что-то, чтобы Агата знала — она не одна в своей боли. Что её хрупкий, почти невидимый сигнал был услышан. Пусть даже это разобьёт её ещё сильнее. Рио поднялась на ноги, шатаясь, но решительно. Она стёрла с лица винные пятна рукой, откинула волосы назад. Внутри всё ещё бушевала буря, но её движения становились чётче. Она знала, что Агата закрылась, выстроила вокруг себя неприступные стены. Но Рио была готова биться о них день и ночь, если это хоть на шаг приблизит их к тому, чтобы снова почувствовать что-то живое. Идея была простой, почти болезненно искренней. Рио хотела оставить для Агаты не письмо, не слова, которые можно игнорировать, а действие. Что-то, что бы кричало безмолвно: Я здесь. Я рядом. Она знала, куда пойдёт и что сделает. Пусть это напугает Агату, пусть она взбесится или вновь убежит. Но это лучше, чем стоять в стороне, наблюдая, как единственная её любовь тонет в пучине страданий. Рио стиснула зубы, чтобы не заплакать, и крепко сжала кулаки. Эта идея, безумная и отчаянная, была всем, что у неё оставалось.