Новая жизнь майора Краузера

Джек с преувеличенной аккуратностью переставил флаконы на ванной полочке — от большого к маленькому. Дезодорант. Пена для бритья. Лосьон после бритья. Крем. Нахмурился, обнаружив чуждый холостяцкому порядку предмет — какая-та розовая мелочь — «с ароматом магнолии». Аромат магнолии полетел в помойку — туда же, куда полчаса назад отправилась найденная на диваном кружевная тряпка из трех ниточек — дамские трусики. Ну вот. Джек уже собирался вернуться в комнату, как вдруг увидел на стекле полочки едва заметный отпечаток-полукруг от розового флакончика. Нахмурился, дыхнул на измазанную поверхность, обдав самого себя стойким ароматом перегара, тщательно оттер кружок и криво усмехнулся. Следы последней попытки наладить постоянную жизнь с женщиной окончательно уничтожены. В дом майора Краузера вновь порядок, тишина и пустота.        Джек развернулся, едва качнувшись, и пошел на свое место, к бутылке виски и разложенной на столе перед диваном ярмарке тщеславия. Славное прошлое знаменитого солдата блестело тусклой бронзой, серебром, мельтешило крестами, звездами и полосатыми планками. Награды. Награды. Награды. Служи дурачок — получишь значок.        Джек опрокинул еще стакан и слепо уставился на ровные ряды своих побед, умытых кровью и потом. Он пил третий час. Пил совершенно не потому, что та, последняя попытка жить, как все, покидала с утра свое тряпье в миленький розовый чемоданчик и процокала мимо него с вздернутым к потолку носом. — Хам. — Тиран. — Солдафон. Джек Краузер никогда не поднимал руки на женщину. И этим утром он и бровью не шевельнул, терпеливо выслушивая настырное чириканье с претензией на психоанализ. — Ты способен лишь приказывать! Я тебе не собака! И не твои солдатики! — а жаль, очень жаль. Джек скучает по армии. — Ты застрял в девяностых, что ли? Сейчас не принято… не модно… это неприлично! Да, майор Краузер немодный и неприличный. Да, сейчас в моде вечные мальчики тридцати годов с «тонкой душевной организацией». Они не повышают голос и не требуют убирать за собой кровать, тщательно мыть посуду, не опаздывать на встречи и не ковыряться, мать твою, в телефоне, когда напротив тебя сидит мужчина. Они умеют поддержать разговор о чепухе типа широкого спектра нервных расстройств, которые эти детишки успели приобрести к двадцати годам на пустом месте, морщат нос и закатывают глаза от крепкого словца, а слово «смерть» стыдливо заменяют фиговым листком типа «ушел за радугу». Твою мать. Джек в их возрасте… Он оборвал себя и нахмурился. В их возрасте… Наверное, стоит найти себе простую женщину своего возраста. Но… майор Краузер предпочитает помоложе. Аромат юности и еще кое-что, в чем он не любит признаваться самому себе. С его характером и опытом командира хочется руководить, учить да присматривать, а лучшей кандидатуры, чем соплюха в полтора раза моложе тебя не найти, верно? Вот только соплюхи нынче не те. Бойкие да языкастые, плюющие в лицо ерундой типа «личные границы», «равноправие», «феминизм». — Я сама умею открывать двери, Джек. — Чек пополам. — Я еще в состоянии самостоятельно выйти из машины, — Джек налетал и на таких. Тренерша по фитнесу. Подцепил в спортзале. Сильная и независимая. Дальше того ресторана дело не пошло, хотя после этих оскорблений — или ты так воспринял эти финты, Джек, — дама предложила продолжить вечер в отеле. — Думаю, ты настолько самостоятельна, что сможешь выебать себя сама, — рявкнул тогда Джек, ушел и сменил спортзал. Дерьмо. Предшественница розового чемоданчика была изгнана лично Джеком после: — Знаешь, у меня отличный косметолог. Твои шрамы… Да. Шрамы сейчас тоже не в моде.        — Настоящие мужчины сейчас не в моде! — провозгласил Джек и отсалютовал своему отражению в черном квадрате плазмы на полстены. На самом деле проблем с одноразовым сексом у него не было. Просто хотелось пожить… Да и вообще, можно переключиться с баб на мужиков. А что? Современные реалии. Когда Джек уходил в армию, это тоже было, конечно. Хотя однополые парочки не позволяли себе обниматься на публике, как сейчас. Можно найти тебе удобный зад плюс компанию по интересам — оружие, спорт… Джек покопался в себе и понял, что иных интересов у него в жизни нет. Майор Краузер совершенно не принимал близко к сердцу мелкие неприятности, которые случаются с людьми, вернувшимися к мирной жизни через чертовы двадцать лет военной службы. Например, свой конфуз при покупке джинсов. — Почему они грязные? — удивился он, рассматривая предложенную консультантом модель брюк. Узкоплечий мальчонка, которого Джеку очень хотелось заслать в спортзал, закатил глаза, и поведал про «модные тренды в этом сезоне». Или дурно заканчивающиеся попытки выгулять очередную юную пассию субботним вечером — идиотская музыка, идиотская мода, идиотские разговоры у барной стойки… Удар в лицо какому-то мужику, потому что ебучие вспышки света, грохот музыки и дергающиеся фигуры напомнили ему далекую страну, войну, обстрелы… Он просто потерял контроль, на секунду, сразу же остановился, но страх в круглых глазах девки, ошарашенные лица… Неужели сейчас и рожу друг другу не бьют?        Полгода тишины и пустоты в жизни человека, лишившегося смысла существования.        Джек откинулся на спинку дивана и вздохнул. Варианты есть. Выжившие в горниле войны сослуживцы зовут — в полицию, в службу безопасности, даже в пожарники и спасатели. Есть пара интересных предложений и с той стороны закона. Джек допил виски и хмыкнул. Не в его правилах обращаться за помощью в молчаливом признании собственной слабости. Он найдет что-то свое. Он… Он хочет еще выпить. Слишком пусто и тихо. Когда двадцать лет живешь в казарме, привыкаешь к соседям — сначала это такие же, как ты, новички, сопящие и кряхтящие через проход от твоей койки, потом — шум голосов в офицерском общежитии, пересменка дежурных, бормотание рации, потом тонкая ткань палатки, ворчащий во сне напарник, а сейчас… Он щелкнул пультом и звенящую тишину комнаты заполнило равнодушное бормотание голов с экрана. Тишина спряталась. Но не пустота.        Он поставил опустевшую бутылку с виски под стол, к ее подружкам, и задумался. Час ночи. Магазины в квартале уже закрыты, а Джек не настолько сошел с ума, чтобы садиться за руль и ехать в круглосуточную точку в соседний район. Бар? Нет. Не в этом настроении. Ему хватило двух приводов в участок. Хорошо, что среди полицейских если служивые. Его поняли и простили, хотя майора и перекосило жалостливое понимание в глазах. Он и сейчас скривил губы в недовольстве, подумал — и полез в интернет. Все-таки в этом времени есть свои плюсы. — Курьер будет у вас через тридцать минут, — подтверждение заказа поступило оперативно. Конечно, доставка бухла на дом по законам штата запрещена, но майора Краузера не волновало. Следующие полчаса Джек и пустота прекрасно провели время за перебиранием тускло блестевших медалей. — Ирак, — он едва шевелил губами, перекладывая равнодушные куски металла, — Пакистан… Ливия… Ангола… Камбоджа…        — И здесь опаздывают, — прорычал Джек через двадцать девять минут. Армейская привычка. В мирной жизни пять минут ничто, на войне — цена жизни… И услышал звонок. — Доставка, — глухо донеслось из-за двери, когда Джек уже копошился с замком. Он и не думал смотреть в глазок — с его боевым опытом тут некого бояться.        Первое, что он увидел — глаза. Большие, светло-голубые глаза в серых тенях усталости. Джек сначала подумал, что перед ним девка — сейчас так одеваются, что не поймешь. Особенно, когда натягивают потрепанную шапку-гондонку до носа, еще и капюшон сверху, а воротник куртяшки поднимают до носа. Свободные заношенные джинсы, старенькие кроссовки. Этакий бесполый бомж-стайл, в который любят рядиться молодые. Он разглядел пальцы в обрезанных перчатках, сжимающие пакет с бухлом и удостоверился, что перед ним пацаненок. Тонкие, но явно мужские пальцы, там сям залепленные пластырем. Подрался? Это тощее дите? Джек уже вычислил, что парень под свободными тряпками худой, как помойная кошка. — Доброй ночи, сэр. Ваш заказ. Нал-безнал? — скороговоркой пробормотал мальчишка глухим голосом. Таким же усталым, как взгляд, обращенный куда-то в грудь Джека. — Не расслышал, — отчеканил майор Краузер. На самом деле он все прекрасно слышал, конечно. Мальчик стянул воротник с подбородка и Джек наконец-то разглядел курьера. Лицо пацаненка тоже было усталым. И очень юным. — Доброй н… — видимо, решил повторить всю фразу заново, как заезженная расцарапанная пластинка. — А твои родители в курсе, чем ты занят ночью? Не то чтобы это волновало майора Краузера. А может, и волновало. Майор вдруг ощутил в себе нечто странное — желание поворчать на нынешнее время, на молодежь, шатающуюся не пойми где, на их родителей, допускающих… А может, он устал от тишины и пустоты. Захотел поговорить. А разговаривать сейчас он мог лишь так — как привык все годы в армии. Резко, четко, требовательно. — В компании работают только совершеннолетние, — скороговоркой отчитался утомленный робот. Губы у мальчишки были еще детские, не потерявшие юной припухлости. В уголках наверняка должны были быть ямочки, когда пацан улыбается, но сейчас Джек разглядел лишь едва заметную складку морщинок все той же усталости. Майор разозлился на себя за разглядывание чужих губ. — Но спасибо за заботу, — прозвучало очень тихое, на грани слышимости. Джек не был настолько пьян, чтобы не считать взгляд и хорошо скрытую интонацию. Синхронный перевод: Ты просто пьяный ворчливый мужик, которому нужно доебаться хоть до кого-то. Сегодня это я. На самом деле тебе на меня насрать, так что я потерплю. А еще тонкой, едва заметной вуалью горечи, без упрека, смиренной, тем и страшной: Всем на меня насрать. Джек разозлился еще больше, уже не зная, на что. На эти сизые синяки под глазами, на обметанные губы с так неподходящим юности трагичным изломом, на потрепанную шапочку и куртяшку не по погоде, на… Мальчик нетерпеливо переступил с ноги на ногу. — Нал-безнал? — Анал, — буркнул Джек с пьяной развязностью. Бывает. Секунда искрометного юмора пьяного быдла, которая явно насторожила мальчишку. Светлые глаза мгновенно покрылись настороженной изморозью. — Шутка, — Джек отследил, что подошвы кроссовок уже чиркнули по полу — мальчик приготовился сбежать. Совсем одичал, майор? Пугаешь детей. Он устало потер переносицу. — Плохой день, — это прозвучало слишком правдиво. Мальчик окинул его пристальным взглядом и коротко кивнул, забавно сморщив нос. В светло-голубом взгляде мелькнула грустная ирония и понимание, не жалостливое, не высокомерное, а просто — понимание. И к Джеку тоже пришло понимание — этот совсем юный мальчишка знает, что такое сучьи… плохие… дни.        — Поставь туда, — майор собрался и пошел на тактическую хитрость. Тумбочка стояла дальше по коридору, при входе в комнату. Простой маневр — и между пацаном и дверью будет выситься непреодолимое препятствие в виде майора Краузера. Мальчишка не дурак. Вновь подозрительный прищур. Джек неожиданно разозлился и взволновался еще больше. Симпатичный юный мальчик. Болтается по ночам. Возит бухло всяким алкашам. Наверняка, кто-нибудь уже пытался… Взгляд курьера окинул его лицо, фигуру, устремился за спину и Джек с невесть откуда взявшимся стыдом понял, что батарея бутылок под столом отлично видна и отсюда. А черные кляксы зрачков настороженных глаз вдруг расширились — Джек покосился на стол и увидел свое мерцающее бронзой и серебром кладбище медалей. Мальчик тряхнул головой, легко проплыл мимо него и поставил глухо звякнувший пакет на тумбочку. Джек прилип спиной к двери, выдохнул и принял решение. Возможно, помог хорошо скрытый интерес к медалькам в усталом взгляде. Возможно, не хотелось оставаться в тишине и пустоте. Возможно, эти чертовы губы. — У тебя последний заказ? — Джек полез в карман. — Это за доставку и бухло. А это, — мальчик молча смотрел ему в глаза, болезненно пытливым взглядом, будто любое предложение в жизни несет ему очередную неприятность. — Это, — Джек добавил еще сотню, — за час твоего времени. — Просто поболтать, — подчеркнул интонацией. Темная, по сравнению с торчащей из-под шапки светлой прядкой, бровь приподнялась. И с чего ты его так внимательно разглядываешь? Джек превозмог свой гонор и просто повторил: — Плохой день. Проверка оказалась удачной. Мальчик прикусил губу, кинул очередной болезненно цепкий взгляд и кивнул. Да, этот ребенок знает, что такое плохой день, когда рядом нет никого, лишь пустота и тишина. А еще Джеку плевать, что заманило паренька — сотня баксов или груда медалей. Плевать. Главное, тишина и пустота этой ночью отступят хотя бы на час.        — Можешь не разуваться, если носки рваные, — твою мать, майор. Ты обязательно должен быть таким? А потом его отпустило, когда мальчик снял кроссовки, аккуратно, один к одному, поставил к стеночке — как и надо, а не как кидали свои туфельки-ботиночки пассии Джека, выпрямился и: — Не рваные. Зашил вчера, — и едва заметно усмехнулся. — Вдруг в гости позовут. Джек отчего-то понял, что этот мальчик вряд ли часто бегает по гостям. Работает, темнея синяками под глазами, ездит один по улицам, разговаривает заученными фразами…        Под курткой, которую мальчишка стянул вместе с худи, оказалась простая черная футболка. А под футболкой — действительно худое тело. Но не вялое, рыхлое, не знающее физической нагрузки, а крепкое, поджарое, с едва заметным рельефом сухих мышц. Хорошее тело легкоатлета с широкими плечами и грудью. Просто недокормленное. Результат не спорта — ежедневного движения и генетической лотереи. Джек вновь одернул себя от неуместного анализа незнакомца. Кстати, он не ошибся — под шапочкой-гондонкой обнаружилась копна светло русых волос, да. — Держи, — купюры исчезли в заднем кармане джинс. Ничто так не укрепляет отношения, как предоплата.        Джек завалился на диванчик, а мальчик чинно уселся в кресло, сдвинул коленки и вновь уставился на выставку достижений майора Краузера. — Настоящие, — рыкнул Джек. Он не светил своими наградами перед бабами, но те совали нос во все ящики и любили задавать нелепые вопросы. И ему вновь стало странно… уютно? — от тихого голоса: — Я уже понял, — и этот быстрый взгляд по плечам, груди и шрамам.        Джек дал волю загадочному желанию, трепыхавшемуся у него в груди с некоторых пор. С той самой минуты, как он увидел бледное личико и тонкие предплечья. Но увы. — Спасибо, нет, — жаль. От еды мальчишка отказался и та самая загадочная штука под названием «нереализованный отцовский инстинкт» загрустила. Бухло Джек предложил сквозь зубы, преодолевая острое нежелание и чувство вины взрослого мужика, предлагающего запрещенное ребеночку. Впрочем, ребеночек спокойно напомнил дяде, что он уже взрослый: — Не стоит. Я за рулем. За рулем, ишь ты. Повисло неловкое молчание, впрочем мальчик помог майору Краузеру сам. — Можно? — и да, на щеках появились те самые ямочки. Джек кивнул. Майор едва сдержал улыбку при виде расширившихся в детском изумлении глаз. — Медаль Почёта… — и тускло блестящий старым золотом пятиугольник на голубой планке оказался в тонких пальцах. — Утверждается Президентом… Удивительно, но мальчик оказался сведущ в наградах и в знаках отличия. — Вы — майор… — Майор Джек Краузер, — Джек чувствовал себя все лучше. — Спецназ. Следующие пару часов были лучшими в жизни майора армии США Джека Краузера за последние полгода. Джек едва успел выжать из мальчишки имя — Леон. А потом… — Тридцать восемь в тени. Жопа о песок плавится, — майор Краузер обнаружил в себе талант рассказчика. Его дамочкам эти истории не интересны, а сослуживцы и так в курсе, так что на редких встречах с товарищами Джек в основном молчал, пил, выискивал в благостных рассказах про новую мирную жизнь недочеты и ехидничал, когда чуял ложь или недосказанность. — Проверяю пулемет на хамви, — а этот мальчик слушает с искренним вниманием. Не равнодушно угукает пьяным россказням стареющего мужика, отрабатывая свою сотню баксов, а именно слушает, увлеченно и цепко. — Пулемет Браунинг М2 в модификации А1, — шепчут эти милые губы, а потом щеки красит нежный румянец от: — Молодец, — Джек щелкает пальцем. — Именно. Интересно, откуда пацан знает? Хобби? Военные в семье? — А там смазка в песке. Замкнет после первой же очереди…        Джек аккуратно обходил темы потерь в отряде, как с любым гражданским, маскировал, намекал, но видел, удивительно четко — мальчишка все понимает, так, как не понимает взрослый. Светлые глаза затягивает чистая в абсолютной искренности дымка сожаления о незнакомых ему людях, а тонкие пальцы сжимаются до побелевших костяшек, терзая край футболки. С пьяных глаз Джек остановил себя вслух, дескать: война есть война, бывает, — и светлая макушка блеснула золотом в свете лампы молчаливым кивком — да, бывает. И Джек Краузер, давно очерствевший душой мужик под сорок вдруг подумал, что этот юный мальчик соглашается с ним не просто так, что он знает — да, в жизни бывает настоящая смерть, необратимая, уродливая, а не это сказочно трусливое — ушел за радугу, в иные миры, в другое измерение, в рай, в ад, — нет, никаких фантазий, лишь конечное ничто.        Как бы не был майор Краузер увлечен повествованием и банально пьян, он все же боевой офицер сил специального назначения. А силы спецназа — это вам не просто из автомата постреливать. Он не потерял профессиональной хватки командира и мастера допроса. А и для командира, и для мастера допроса главное — проанализировать подчиненного или объект, как вам удобнее. Хорошенький. Не лощеный красавчик. Не ухоженная куколка. Хорошенький мальчишка, без всех этих хитрых штучек у косметологов, которых сейчас не стесняются посещать и мужчины. Смелый. Не побоялся остаться ночью у незнакомого пьяного мужика с располосованным шрамами лицом. Да и работенка у него не для домашних тепличных детишек. Наслушаешься всякого, напорешься на агрессивного мудака… А еще — мальчишке никто не звонил с логичным вопросом: когда дите собирается явиться домой? Ни родители, ни девушка, ни… парень. Кроме очевидного, Джек не мог не заметить еще кое-что. Тонкую ноту диссонанса, вибрирующую в воздухе. Сдержанность. Мать твою, мальчик едва разменял восемнадцать, а сидит словно замороженный. Ни разу не поменял позу. Ни одного экспрессивного жеста. Ни одного громкого восклицания типа «ого» или «ничего себе». Только внимательный взгляд и тихие комментарии по сути, осторожные, словно пацан всю жизнь старался быть незаметным, что ли?.. Не позволяет себе расслабиться, иначе?.. Странно. Слишком взрослый, несмотря на восторженный блеск голубых глаз. — Полгода на пенсии, — подводит итог героической жизни Джек и отхлебывает виски. — Пока не знаю… Он оборвал себя на полуслове. Он еще не настолько низко пал, чтобы плакаться в жилет незнакомому мальчишке. Светловолосая голова качнулась — понято-принято, сэр. Джек ценил умение не задавать лишних вопросов и этот пацан явно был профи.        И еще нюанс. Джек успел разглядеть в растянутом вороте футболки кое-что интересное. Участок травмированной кожи на плече. Ткань сползла и майор Краузер мог бы поклясться, что видит нечто, похожее на пулевое ранение. Очень интересно. — А ты, я смотрю, знаком с огнестрелом, — расслабившийся Джек допустил критическую ошибку в тактике, кивнув на плечо. И снова интересное. Пацан и виду не подал. Не изменился в лице, не покачал головой, не смутился. Но заледенел. — Прошу прощения, сэр. Мне пора, — почти естественный взгляд на исцарапанные часы на худом запястье. И майор Краузер совершает вторую, уже стратегическую ошибку. Джеку было настолько комфортно с этим незнакомым мальчишкой, что он забылся. Он забылся, что не в армии. Забылся, что разговаривает не со своим подчиненным, с которым прошел огонь и воду, пил в барах, спал бок о бок на земле, и мог себе позволить любой жест. Например, рыкнуть: — Э, стоять, — и ударить по чужому колену. А удар у майора Краузера тяжелый. К тому же, Джеку с пьяных глаз показалось, что он может себе позволить второй рукой потянуться к острому плечу незнакомого мальчишки в попытке рассмотреть поврежденную кожу поближе. А получилось - как облапал. С пьяну качнулся неловко, вцепился в чужую коленку и… В общем, со стороны все это выглядело не слишком прилично, словами исчезнувшей из его жизни дамочки. Мальчик, очевидно, подумал также. Изумительно быстро вывернулся — а Джек, падая весом на опустевшее кресло, успел подумать, — профессионально, мать твою, вывернулся. Словно не в первый раз к нему тянут руки всякие бухие… — Я не… — поздно. Пацан уже в дверях. Подхватывает кроссовки, куртку и: — Доброй ночи, сэ-э-эр, — слышит в тишине и пустоте квартиры то ли ироничное, то ли облегченное эхо Джек. Пацан убежал от него босиком. Дерьмо.        Майор Краузер не привык сдаваться так легко. Он успел спросить себя — на хрена тебе это надо, Джек? — и одним прыжком оказался у окна. На сетчатке глаза стояло чистое видение милого лица, растрепанные светлые волосы и эти чертовы губы. Вовремя. Мальчишка выпрыгнул из подъезда на одной ноге. Видно, один кроссовок успел натянуть по дороге. Второй — сейчас, в блеклом свете уличного фонаря. Мотоцикл. Джек сощурился. Он, может, и обшарпанный, как старая бойцовая собака, но зрение не потерял. И память. Номер он запомнил, но на всякий случай, по все той же командирской привычке дублировать любую информацию — нацарапал на обоях рядом с окном огрызком карандаша. Просто так, на всякий случай.        Утро, вернее, день, майор Краузер встретил спокойно. Проснулся. Выпил литр минеральной воды. Размялся. Поработал с гантелями. Приготовил и съел легкий завтрак. Умылся. Побрился, предварительно нахмурившись и пару раз проведя по колючему подбородку ладонью. Ему отчего-то не понравилось, что вчера вечером он был небрит — расслабился, забросил ежедневное бритье, мать твою. А в его возрасте каждая мелочь… М-да. Душ. Уборка. Джек расхаживал по квартире, подбирая раскиданные в приступе бешенства после побега курьера бутылки, а его взгляд нет-нет да и гулял между двумя точками. Первая — криво написанные на обоях цифры и буквы. Вторая — серая тряпка с капюшоном, забытая вчера мальчишкой. Утренняя пробежка. Супермаркет. Дом. В дверях Джек застыл, подумал — и прекратил борьбу с собой. В карманах серой тряпки ничего не было. Вещь не новая, но чистенькая. Пахнет — пахнет чем-то очень простым, типа того дешевого парфюма с корабликом на бутылочке, что стоит рядами в маркете по распродаже. А еще — шампунь? Тоже простой, с легким ароматом мяты. А еще… что-то едва читаемое. Юное. Хорошенькое… Джек запретил себе думать о причинах своего поведения и сказал пустоте и тишине: — Хочу вернуть ему тряпье. Пустота и тишина ответили красноречивым молчанием с ироничными нотами. Кому ты пиздишь, майор? — И… — неслыханная вещь, — может и извинюсь. Джек криво усмехнулся, когда стены комнаты пошли воображаемой рябью шока. Майор Краузер прекрасно знал — кто он и что он. Живых людей, перед которыми он извинялся, точно на земле не сыскать. Джек расслабленно повел плечами и приступил к делу.        — Мать твою. Выяснилось, что человек, умеющий стрелять из всех видов оружия, владеющий сотней приемов мгновенного убийства голыми руками, не может справиться с сраной техподдержкой полулегального магазина бухла в интернете. — Заказ был доставлен в срок? Да, черт дери. — Вам нахамили? Вас обокрали? Нет, черт дери. — Мы не даем телефонов курьеров. Нет, мы не знаем, кто этой ночью будет работать в вашей части города. Мы не гарантируем… Джек повесил трубку, не дослушав.        Ну хорошо. Майор Краузер не был бы майором, если бы не держал в голове разные варианты решения одной и той же задачи. — О, Джек! Решился? — да ни в жизни. Сидеть в пыльном полицейском участке перебирать бумажки? — Марвин, — оборвал поток слов Джек. Собрался и выдавил из себя, скрипя зубами: — Мне нужна твоя помощь. Изумленное молчание. Марвин был в его отряде взводным и прекрасно знал характер командира. Просьба о помощи от майора Краузера — это сенсация. — Пробей телефон и адрес по номеру мотоцикла. Настороженное молчание. Джек посовещался с потолком и понял причину. Последние посиделки с сослуживцами. Не сказать, что Джек был сильно не в духе. Просто не понравился чей-то взгляд. Просто он чувствовал себя неуютно в том кабаке. И то замечание от соседей по барной стойке насчет громкого голоса было лишним. Из участка спас его Марвин, подключив связи. Посмотрел с тем же отвратительным пониманием, позволил себе лишнего, дескать, Джек, мы все через этого проходили, — и упомянул этот чертов посттравматический синдром. Визитку с расписанием групп взаимопомощи ветеранов Джек выкинул в урну у участка. — Что ты задумал, Джек? Так я тебе и сказал. Марвин явно решил, что майор Краузер удумал кого-то избить или убить, поэтому: — Извини, Джек. У нас сейчас с этим строго. Допуск к данным… Джек вновь нажал на «сброс» не дослушав. Подумал немного и телефон Марвина Браны отправился в черный список. Этот список, кстати, ширился день ото дня.        — Майор, — из динамика повеяло холодком. Джек ни капли не расстроился. Ханк всегда такой. — Пробей контакт по номеру мотоцикла. На темной стороне печеньки всегда слаще. — Полчаса, — и Джек был уверен, что сроки не будут нарушены. Джек не в первый раз задумался о том, что пора отбросить сомнения и идти работать на плохого дядю, так, как это сделал тот же Ханк, один из лучших профи, которого майор встречал по службе. Останавливало лишь то, что работать придется под началом того русского, Зиновьева. Хотя тот был в разы умнее всех генералов и полковников вместе взятых. Просто Джек порядком устал выполнять приказы руководства, но… еще месяц-другой и он согласится. Через полчаса бездумного щелканья пультом телефон завибрировал. Джек перечитал сообщение два раза. Леон Скотт Кеннеди. Телефон. Адрес последней регистрации — район так себе. Звонить мальчишке Джек не собирался. Не хотел объясняться заочно, откуда узнал номер. Не был уверен, что Кеннеди захочет с ним разговаривать. Не хотел… Масса вариантов. Но… Мне просто нечего делать. Я скучаю. А честнее, Джек? Просто интересно, где живет мальчишка. А еще честнее? Джек захватил серую тряпку как предлог, повернул ключ в замке и наконец признался себе: — Мне интересен этот мальчик.