Восковая куколка

             — Я возьму его под свою опеку, — заявил Гарри друзьям.       Рон широко разинул рот, Гермиона выглядела встревоженной, и только Луна сохраняла безмятежный вид.       — Ты с дуба рухнул? — наконец отмер Рон. — Это же Волдеморт.       — Я помню, — огрызнулся Гарри. — Но то, что происходит в Мунго, не по-человечески.       — Так он, блядь, и не человек! — воскликнул друг. — Это же убийца, маньяк, фашист. Фред погиб из-за него! Люпин, Тонкс, твои родители, в конце концов! Ты что, с ума сошёл? У тебя амнезия?       — Рон, я всё прекрасно помню! Просто… — Гарри взъерошил волосы, нервничая. Очки сползли на переносицу, и он машинально поправил их. — Если бы он нападал, наставлял на меня палочку, угрожал, то я без колебаний убил бы его. Но когда я вижу беспомощное существо, не способное даже обслужить самого себя… Это всё равно что убить ребёнка или котёнка. Мне… жаль. А те, кто так мерзко поступают, ничем не лучше Волдеморта. Гермиона? Ты что думаешь?       Гермиона теребила сумочку и с опаской поглядывала на Рона.       — Я, наверное, тоже не смогла бы убить беззащитного. И не обращать внимание на беззаконие. У всех заключённых есть право на гуманное отношение, — храбро произнесла она, выпрямляясь. — А то, что ты рассказал, у меня вообще в голове не укладывается.       — Ау! Это Волдеморт! — перебил Рон. — Он не простой заключённый. Да пусть сгниёт там поскорее — спокойнее нам всем жить станет.       — Я уже всё решил, — упрямо сказал Гарри. — Стану его опекуном и прослежу, чтобы все процедуры были только с моего согласия. Я не собираюсь как-то ухаживать за ним или приносить ебучие фрукты, творожки... что там ещё приносят? Просто не позволю издевательств. Мы не ради этого воевали, Рон. Мы лучше и выше. Именно светлая сторона должна быть образцом гуманности. Я понимаю, что идеала и абсолютной справедливости никогда не достигнем, я не настолько глуп. Но просто хотя бы быть честным по отношению к себе.       — Гарри прав, — поддержала Луна. — Пройдёшь мимо один раз, и это начало конца.       Рон, нахмурившись, смотрел на всех троих.       — Вот чувствую, что добром это не кончится, — проворчал он. — Ай ладно! — махнул рукой. — Делай как считаешь нужным.       — Да. Пойду к Картеру уже со всеми документами, — Гарри поднялся.       — Творожки не забудь, — съязвил Рон и получил тычок от Гермионы.       Гарри улыбнулся.

***

      Когда Гарри положил под нос Картеру папку с готовыми документами о разрешении взять опекунство над Волдемортом, заведующий еле сдерживал ярость. Документы Гарри оформил не без помощи Кингсли, был настойчив и решителен, и Министр малодушно уступил его требованию.       Теперь с гордо поднятой головой Гарри глядел на Картера.       — Мистер Поттер, зачем вам это? — елейно сказал тот, но скрыть раздражение в голосе не смог. — Хотите сделать доброе дело, возьмите опеку над другим пациентом, над мисс Тэтчер, например. Ей это будет нужнее, чем Реддлу.       — Это моё дело, — отрезал Гарри. — Теперь я буду контролировать каждую процедуру, каждое назначение, и если что-то пойдёт не так, обращусь в Визенгамот.       — Только теперь вы не сможете проходить практику в изоляторе, — мстительно ответил Картер. — Посещать пациента будете как обычный родственник в строго отведённое для этого время. Никаких поблажек.       — Ладно. Правила есть правила.        — Надеюсь, вы не пожалеете о своём решении.       — Вы мне угрожаете? — Гарри перегнулся через стол, за которым сидел Картер, и оказался близко к его лицу.       — Предупреждаю. Я не боюсь ваших регалий, мистер Поттер.       Картер так бесил, что Гарри не выдержал и схватил того за грудки.       — Слушай ты, мистер заведующий, — агрессивно прошипел он. — Ты что, думаешь, я одолел Волдеморта, но тебя не смогу? Я победил самого сильного Тёмного мага, что мне ты — жалкий червяк, — Гарри вдохновлённо лгал, пользуясь тем, что никто не знал толком, как он победил. Про крестражи информация скрывалась, поэтому общественность была не в курсе произошедшего в битве за Хогвартс. И он решил сыграть на этом преимуществе. — Да от тебя мокрого места не останется.       Гарри и не думал, что его блеф окажет столь сильное воздействие на менталиста. Тот сжался, втягивая плечи, а на лбу выступила испарина.       — Идите, Поттер, — дрожь в голосе практически не была заметна, но Гарри слышал её. — Теперь вы — опекун Реддла. Я просто предупредил, что практика в изоляторе, где находится ваш подопечный, воспрещена внутренним уставом больницы.       Гарри зыркнул на Картера и громко хлопнул дверью, уходя.

***

      — Итак, Гарри, — Шнайдер, в отличие от Картера, новость воспринял довольно-таки равнодушно. — Теперь предметами гигиены и одеждой обеспечивать должен ты. Больничных сорочек у нас, конечно, навалом, но в палатах прохладно, и ты можешь принести что-то тёплое. То же самое касается продуктов питания: основные приёмы пищи больница обеспечивает, но родственники или опекуны часто приносят дополнительно, чтобы пациенты не худели. Казённую пищу тут мало кто жалует, сам наверняка видел, насколько она не вкусно выглядит. Но! — спохватился Шнайдер. — Так положено по регламенту. Лечебный стол, сам знаешь, проходил на лекциях.       — Да-да.       — Можешь принести что-то.       — Творожки? — глупо спросил Гарри.       Шнайдер непонимающе уставился на него.       — Мистер Реддл любит «творожки»?       — Эм… Я не знаю…       — Гарри, — глаза-буравчики сверлили дырку в лице Гарри, — ты можешь принести всё по списку разрешённых продуктов. Список висит в коридоре.       — Понял, спасибо.       — Слушай, — остановил Шнайдер, когда Гарри собрался выходить, — ты молодец, знаешь? Не берусь судить, насколько правильно твоё решение, но, возможно, духовно мы просто не доросли до тебя. Разные уровни морали, понимаешь.              — Спасибо, сэр, что не осудили.       Шнайдер улыбнулся уголком рта и переключился на бумажки у себя на столе.       Покинув кабинет, Гарри прошёл по коридору в сторону выхода, где и наткнулся на пресловутый список разрешённых и запрещённых продуктов.       Полчаса Гарри гипнотизировал буквы и осмысливал написанное: сухое печенье, некоторые фрукты, бутилированная вода, магазинная кисломолочка, чай, растворимый кофе.       Он никак не мог осознать, во что вляпался. По собственному желанию, между прочим.       Пока выбивал у Кингсли признание опекунства над Волдемортом, даже не задумывался, насколько дико это звучит. Сейчас же осознание придавило кирпичом. Прямо огрело по башке, поправил он себя.       На негнущихся ногах, включив «автопилот», Гарри добрался до магазина возле дома и теперь уже гипнотизировал взглядом витрину.       Среди обилия всяких разных пачек печенья он никак не мог отыскать сухое, от цветных обёрток рябило в глазах. Проходящий мимо сотрудник маркета, увидев его замешательство, остановился рядом.       — Могу я чем-то помочь, сэр?       — Какое из них сухое? Мне нужно в больницу для… родственника.       — Вот, пожалуйста, — парень вытащил две пачки, — одно ореховое, второе молочное. Ваш родственник какое любит?       — Я не знаю, — замялся Гарри.       — А сколько ему лет?       — Э-э-э… семьдесят один. Староват уже.       — Волшебник?       Гарри кивнул.       — Ну, так это не возраст для мага. Но возьмите лучше ореховое, если только у него нет аллергии.       Гарри машинально взял протянутую пачку и потопал на кассу.       — У вас только печенье? — почему-то сердито спросила кассир.       — Да.       — Может, жвачку ещё возьмёте?       И тут Гарри не выдержал. Да к чёрту всё это! Какие-то печенья, творожки, разрешённые продукты!..       Это, блядь, Волдеморт! А он выбирает ему печенье, будто идёт навестить больного друга! Ореховое, хуеховое, тьфу!       — Молодой человек, берёте печенье?       — Нет! — рявкнул Гарри. — Ничего не беру!       Он пулей выскочил из магазина, не обращая внимание на возмущённые окрики женщины.       «Дурак, дурак, дурак», — талдычил он про себя.       Не будет он ничего покупать Волдеморту, этому безносому ублюдку. Пусть жрёт капусту или эту рисовую баланду, Гарри абсолютно плевать. Уж точно не обязан выбирать какое-то там печенье. Достаточно того, что Гарри решил пожертвовать свой старый свитер. Хотел сначала купить новый, но потом решил, что это будет слишком жирно для убийцы его родителей. Ничего страшного, что там вытерлись локти, Гарри и сам такой носил — не фыркал.       С такими мыслями он и отправился на следующий день в Мунго.

***

      Часы приёма посетителей были с одиннадцати до часу и с пяти до семи. Естественно, никто Гарри не отпустил навестить подопечного утром. Картер буквально пас его и хитро щурил колючие рыбьи глаза, давая очередное задание. Что ж, тут Гарри ничего не мог возразить — учёба первостепенна.       Он остановился у женской палаты и заглянул в истории болезни. Мисс Тэтчер вчера вечером вышла из кататонии и даже общалась по собственному желанию с целителями.       Гарри осторожно открыл дверь и вошёл. Девушка сидела на постели, подтянув коленки к груди и обхватив их руками. Когда он приблизился, та вскинула глаза. Светлые волосы были грязными и спутанными, не знающими расчёски длительное время, лицо осунулось, и только светло-зелёные глаза пристально взирали на Гарри.       — Я — Гарри, — представился он. — Целитель-стажёр. Как чувствуете себя?       — Сейчас я позову своего мужа, и он отрежет тебе башку, — внезапно пригрозила она, но Гарри не испугался.       — А кто ваш муж? — поинтересовался он.       — Геллерт Грин-де-Вальд, — весомо произнесла мисс Тэтчер. — Самый могущественный и непобедимый Тёмный Лорд.       — А позвольте узнать причину. Зачем мне нужно «отрезать башку»?       — Ты пялился на меня. Наверняка хочешь меня трахнуть, — самодовольно сказала она. — Но я верна своему мужу, а он очень ревнив.       — Нет-нет, — поспешно возразил Гарри. — Я всего лишь целитель, я работаю здесь. Вы знаете, почему находитесь в Мунго?       Девушка непонимающе уставилась на него.       — Наверное, я болею? — неуверенно предположила она. — Возможно, у меня болела голова. Да, она часто у меня болит.       — Сейчас болит?       — Сейчас — нет, — мисс Тэтчер заволновалась. — Когда придёт Геллерт? Они сказали, что он мне изменяет. Мне нужно, чтобы он пришёл.       — Кто «они»? — уточнил Гарри.       — Они, — таинственно прошептала девушка. — Голоса в голове. Уверена, со мной говорят инопланетные существа.       — Ага, понял. Мисс Тэтчер, отдыхайте.       — Позови Геллерта, — злобно сказала она.       — Немного попозже, — улыбнулся Гарри, стараясь напустить на себя спокойный вид.       Мисс Тэтчер всё же ответ не понравился, она стала раскачиваться вперёд-назад и угрожающе скалиться.       — Позови Геллерта! — прорычала она. — Позови Геллерта, сукин ты сын!       — Минутку, — Гарри, всё ещё улыбаясь, поспешил открыть историю болезни и проверить лист назначений.       — Antipsichoticum! — направил палочку на пациентку.       Та обмякла, глаза остекленели, а раскачивания прекратились.       Гарри не любил это заклинание, но при психомоторном возбуждении приходилось применять.       Он вытер пот со лба и вышел из палаты, делая пометки в истории.       Значит, болезнь не оставляет мисс Тэтчер, и выход из кататонии лишь означает, что болезнь просто перетекла в другую фазу. Жалость мгновенно сжала сердце Гарри — все используемые средства и методы бессильны. Как помочь, он не знал.       Остаток дня был таким же вялотекущим, как дихотомия мужчины из сорок третьей. Гарри слонялся из палаты в палату, ставил закорючки в историях болезни, выслушивал бредовые идеи пациентов, два раза поскользнулся на свежевымытом полу и каждый час колдовал Темпус. В обеденный перерыв встретился с Луной в столовой и отказался от предложения сопровождать его к Волдеморту.       — Ты снова пойдёшь один? — уточнила она.       — Да, хочу пока один.       Он сам не понимал, почему не желает пойти с Луной, ведь казалось, что она окажет любую помощь и поддержку, если понадобится. Но Гарри не хотел. И оставил объяснения на потом.

***

      — Как вы могли это сделать?! — Гарри был вне себя от гнева. — Я — официальный опекун, я не давал согласия на инсулиновую кому! Вы провели её в обход меня!       — Гарри, разрешение было дано больницей ещё до твоего назначения, — объяснял Шнайдер. — Поэтому утром процедура была проведена.       Гарри выхватил из его рук протоколы процедуры.       — Вы снова издевались!       — Ни в коем случае, мы просто пытаемся вылечить Реддла, — Шнайдер был спокоен. — И инсулиновая кома не так болезненна, как метразоловый шок. Подумаешь, сахар в крови упал. Сейчас быстро восстановится. Ты, кстати, принёс своему подопечному чего-нибудь сладкого? Печенья там какого.       — Н-нет, — пробормотал Гарри, уже проклиная себя за излишнюю эмоциональность.       — Жаль. Ну, ничего, здесь иногда тоже подают печенье. Восстановится твой Реддл.       — Я должен увидеть его.       — Никаких проблем, — развёл руками Шнайдер. — Альберт проводит тебя.       Санитас привычно гремел ключами, отпирая железную дверь палаты. Едва та успела отвориться, как Гарри юркнул внутрь.       Волдеморт лежал на постели, свернувшись в позе эмбриона, и мелко дрожал.       Гарри зашуршал пакетом, увеличивая его в размерах, и достал из него свой старый свитер.       — Ещё один? — кивнул Альберт на свитер.       — В каком смысле?       — Вы уже один оставляли.       — О, точно, — Гарри уже позабыл, что в прошлый раз накрыл Волдеморта своим джемпером. Он вздохнул и надавил пальцами на глаза, вызывая красные пятна.       Он такой идиот. Лучше бы вправду купил печенья, чем притащил ещё одежды.       — Завтра его переведут в другую палату, — многозначительно сказал Альберт.       — Что это значит?       — Там теплее. У кого есть родственники или опекуны, всегда лечатся там. А одинокие здесь — никто же не пожалуется, а палаты пустуют, — простодушно сообщил Альберт, ужасая откровенностью.       Гарри наклонился к постели: Волдеморт лежал с закрытыми глазами, подложив руки под голову. Широкий вырез больничной сорочки открывал шею и грудь, покрытые мелкими мурашками. На гладком лице возле рта виднелись белёсые разводы.       — Почему он грязный? — указал Гарри на рот.       — При судорогах идёт пена, — охотно пояснил Альберт.       — Почему никто не убрал?!       — У меня знаете сколько больных? — возмутился он. — Где я успею за всеми подтирать? Но… — Альберт прищурил и без того узкие глаза. — Могу «постараться» для «особенных» пациентов.       — Сколько? — устало спросил Гарри.       Альберт вытащил из кармана замусоленную бумажку и накарябал цифры. Гарри присвистнул от аппетитов санитаса.       — Ладно. Давай попробуем, — он вытащил горсть галлеонов. — Но я буду следить, чтобы всё было добросовестно.       — Всё чётко сделаю, сэр, — подмигнул Альберт.       Он поспешно извлёк влажные салфетки и вытер лицо Волдеморта. Тот не шевельнулся.       — Оставлю вас. Что-то понадобится — зовите.       Когда Альберт ушёл, Гарри присел на краешек больничной койки и уставился на Волдеморта. Несколько минут он колебался, а затем дотронулся до его плеча.       — Хей, очнись. Надо одеться, — тихо произнёс он.       Ответа или движения не последовало.       — Том, — потряс плечо решительнее. — Ты окоченел, давай, приходи в себя.       Волдеморт по-прежнему оставался неподвижным. Гарри наклонился совсем близко к его лицу и громко произнёс прямо над ухом:       — Том, я принёс тебе тёплый свитер. Давай, я не хочу активировать тебя магией.       Его рука всё ещё находилась на костлявом плече, когда Волдеморт резко распахнул глаза.       — Убирайся.