Восковая куколка

      Шнайдер нашёлся в своём кабинете, где сидя за столом что-то писал.       — Гарри, извини, срочные дела, — ответил, не поднимая головы от бумаг. — Надеюсь, ничего не случилось?       — Мистер Шнайдер, почему у вашего пациента отсутствует должный уход? — Гарри начал с главного. — Он буквально не может самостоятельно принимать пищу.       — О ком ты? — Шнайдер оторвался от своего занятия.       — О Волдеморте, конечно.       — А что с мистером Реддлом? — выделил он фамилию.       — Ваш санитас оставил его наедине со мной, и тот чуть не подавился едой! Откуда я мог знать, что он не может нормально жевать?       — Непорядок, — нахмурился Шнайдер. — Такое недопустимо. Мы обязательно проведём разъяснительную беседу с персоналом. Но хочу уточнить, он оставил пациента с тобой?       — Да, но…       — Гарри, ты будущий целитель. Банальное Анапнэо — и пациент спасён. Это знает любой, кто закончил школу. Но больным надо как-то учиться самостоятельности, если мы будем их кормить из ложечки и давать протёртое, они не научатся, — укоризненно покачал головой Шнайдер.       — Извините, — стушевался Гарри. — Но почему такой рацион? Это же невозможно есть.       — Ты снова забываешь, что пациент после операции. У него особый стол, так как пищеварительная система пока плохо работает. А вкус можно и потерпеть, здесь не курорт, а госпиталь.       — Извините, — Гарри стало неловко за свой порыв. Шнайдер говорил вполне логичные вещи, о которых он сам почему-то не додумался.       — Тебе стало жаль мистера Реддла? — сочувственно спросил Шнайдер.       — Пожалуй, я был озадачен. Никогда не мог представить, что увижу его таким… — Гарри запнулся, подбирая слова. — Таким сломленным, что ли. Но жаль ли мне Волдеморта? — он презрительно фыркнул. — Да ни за что в жизни. Он убил моих родителей, моих близких и знакомых. Да пусть сгниёт здесь, — Гарри еле удержался, чтобы не плюнуть на пол.       Шнайдер снисходительно улыбнулся.       — Не сомневался в тебе, Гарри. Том Реддл — чистейшее зло во плоти, а не человек. А мы с ним, между прочим, обращаемся по-человечески. Пытаемся вылечить.       — Да-да, я немного сглупил.       — Ты всё правильно сделал. Персоналу не стоит оставлять больных одних, — Шнайдер улыбнулся. — Но у нас не хватает рук, о финансировании отделения я уже говорил. Зарплаты здесь невысокие, и часто на работу в качестве санитаса берём наших бывших пациентов.       — Что? — изумился Гарри.       — Альберт, — пробасил Шнайдер. — Знаком уже с ним? Лёгкое когнитивное снижение. Не буйный, вредных привычек не имеет, с кротким нравом. Числится у нас на учёте, но стационарно никогда не лежал — нет надобности. Его такая зарплата устраивает, плюс мы его бесплатно кормим. Да и под присмотром здесь, не ввяжется в плохую компанию, не заложит свою комнату в общежитии. Честно трудится.       — О, — только и смог произнести Гарри.       — В общем, Гарри, здесь своя специфика работы. Когда ты нас ещё посетишь? Или ты увидел всё, что захотел? — поинтересовался Шнайдер, возвращаясь к своим бумагам.       — Я хотел бы приходить иногда. Посмотреть, как проводятся вот эти вот альтернативные процедуры.       — Что ж, — куратор внимательно посмотрел на него. — Вижу, ты толковый и рассудительный парень, поймёшь всё правильно. Завтра в полдень у нас по плану как раз ЭСТ для Алекса. Попробуем в последний разрешённый раз, и если не поможет, будем пересматривать лечение.       — Спасибо, я постараюсь прийти.

***

      — Тебе было его жаль, Гарри? — Луна задала тот же вопрос, что и Шнайдер, после того, как Гарри рассказал ей, что видел в изоляторе.       — Нет, нет и ещё раз нет, — замотал головой он. — Если он болен, то заслуживает того, чтобы его лечили, а лечение не всегда приятно, ты это знаешь.       — Да, конечно, — кивнула Луна, — но я посмотрела его историю болезни ещё раз, и что-то там нечисто. Может, мы вместе сходим?       — Мне Шнайдер всё разъяснил. Да, на нём пробуют новые методы лечения, чтобы помочь другим. Я считаю это его искупление. Он столько причинил зла. К тому же, может, и сам вылечится.       — Ты думаешь, он болен? — неуверенно спросил Луна. — Это давно уже заметили бы. Дамблдор не был глуп.       — Мордред, ты снова сеешь во мне сомнения… — протянул Гарри.       — Пока не узнаем, в чём заключается лоботомия, так и будем сомневаться. Я очень надеюсь, что названия просто совпадают, — сказала Луна. — У магглов это была просто вредительская операция. Человек становился послушным домашним животным — покорным, тихим, и это в лучшем случае. Гораздо чаще наблюдалось, что люди теряли память, простейшие навыки самообслуживания, плохо говорили, ходили под себя, короче говоря, становились инвалидами и имели интеллектуальный дефект. И самое ужасное то, что вскоре могли возвращаться и нежелательные симптомы болезни, от которых стремились избавиться — агрессия, паранойя, бред и галлюцинации. Потому операцию и запретили. Она только калечила несчастных.       — После войны странно таким заниматься… Она должна была научить чему-то людей, — тихо сказал Гарри.       — После войны ментальные болезни известны не понаслышке. Многие волшебники пострадали от проклятий Пожирателей, сошли с ума от пыток или имеют посттравматические расстройства. Всем этим людям нужно помогать. Я слышала разговоры в отделении, что очень нужны новые наработки в этой области, новые зелья, заклинания, хоть что-то, — сообщила Луна, разглаживая разноцветные складки на платье.       — Поэтому нужны подопытные для экспериментов?..       — В том числе, — кивнула Луна.       — Ну, да и хрен с ним, с Волдемортом! — воскликнул Гарри. — Пусть радуется, что не сдох. Он же так боялся смерти. Вот же, живой и полезный обществу.       — Знаешь, почему эксперименты без добровольного согласия считаются неэтичными? Потому что сначала целитель берёт на себя смелость экспериментировать над преступниками, а затем вполне может и над здоровыми людьми начать, возомнив себя Богом.       — Хм… — Гарри задумался.       Точка зрения Луны откликалась ему во всех случаях, кроме Волдеморта. Гарри всеми фибрами души ненавидел его и желал смерти. Ему было до лампочки — страдает тот или нет, но беспокоило лишь то, что неправомерность действий менталистов могла распространяться дальше, а это уже серьёзно. Сначала Волдеморт, потом Алекс, а там, глядишь, и до мисс Тэтчер дойдёт.       — Я буду посещать изолятор. Посмотрю на процедуры. Ты со мной?       — Конечно, Гарри.       Гарри обнял Луну, и они ещё долго сидели возле камина, слушая треск поленьев. Было так тепло и уютно, Гарри находил в обществе Луны тот самый клочок спокойствия, в котором нуждался после войны. Её отец при встрече постоянно извинялся перед ним, но Гарри уже давно простил. Да там и прощать нечего было, Ксенофилиус не мог поступить по-другому.       В последнее время Луна стала самым близким человеком, неужели это и есть та самая любовь? Если так, то подобное чувство спокойно и комфортно, — Гарри нравилось. А после того, как интимная близость отошла на второй план, стало ещё легче и проще. Отсутствие желания немного напрягало, но Гарри списал на последствия войны, времени всё-таки прошло мало. Возможно, со временем, всё нормализуется, а пока торопиться им некуда.

***

      В полдень Алекс уже лежал в палате интенсивной терапии под неусыпным взором целителей. Гарри и Луна находились за стеклянной стеной отдельной комнаты наблюдения и видели, что происходит в палате.       Шнайдер подошёл близко к Алексу и одним взмахом палочки погрузил в сон и создал над головой пациента диагностическую карту, чтобы в динамике отслеживать его состояние. Внимательно изучив карту, Шнайдер вставил в рот пациента пластиковый расширитель, произнёс заклинание, и кончик его палочки упёрся в висок Алекса. Вылетевшие искры образовали дугу надо лбом от одного виска к другому и засияли ярче, словно замыкаясь на коже.       Сначала у Алекса стали подрагивать пальцы рук, затем ног, а потом судороги распространились по всей поверхности тела. Его буквально колотило, электрическая дуга сияла ярче и ярче, очевидно, Шнайдер усиливал ток, и вот уже Алекс сам выгибался дугой на кровати, обливаясь потом.       Язык вываливался изо рта, ассистент поправлял его, чтобы Алекс не задохнулся.       — Мерлин, это ужасно, — пробормотал Гарри.       — Лечение иногда выглядит крайне неприглядно, — Картер напугал его, подкравшись незаметно сзади. Гарри и Луна так засмотрелись на процедуру, что не услышали шагов.       — Да, вы правы.       — Но это лишь во благо пациента. Он придёт в себя, и мы будем надеяться на улучшение.       — Мистер Шнайдер сказал, что улучшений пока не было, несмотря на то, что ЭСТ уже проводили, — заметила Луна.       — Так бывает, мисс…       — Лавгуд.       — Мисс Лавгуд, — кивнул Картер. Его очки блеснули в искусственном свете ламп. — Вы, как будущий менталист, должны понимать, что мозг — штука крайне сложная, но его возможности почти безграничны. Возможно, два раза прошли впустую, а на третий нейронные связи начнут функционировать.       Луна молчала, глядя на заведующего своими большими голубыми глазами. Гарри всегда удивлялся её способности не отводить взгляд, нисколько не смущаясь прямого контакта глаза в глаза. А вот Картер почему-то не смог выдержать пристальный взор своей студентки и перенёс внимание на Гарри.       — Мистер Поттер, удачно посетили того, кого хотели? — слишком приторным был его тон, и Гарри еле удержался, чтобы не поморщиться. От такого сахарного голоса даже на зубах заскрипело.       — Да. Посетил. И ещё планирую.       — Вот как, — Картер неодобрительно оглядел его, и Гарри подобрался. — Что ж, отлично. Главное, не забывайте про вверенных вам пациентов, им тоже требуется помощь.       — Я помню.       Когда Картер ушёл, Луна положила руку на плечо Гарри и прошептала на ухо:       — Гарри, ты только не ссорься с Картером. Я чувствую от него негативную ауру.       — Да эту ауру даже пощупать пальцами можно, — буркнул Гарри. — Неприятный тип.       — Постарайся держать себя в руках.       — Хорошо, — он улыбнулся Луне. — Я сегодня хочу ещё раз пойти в изолятор. Ты со мной?       — Ой, нет, Гарри. Может, в другой раз сходим? Мне на завтра надо подготовить истории болезней по моим пациентам на проверку.       — Ладно. Но я всё равно схожу сегодня.

***

      Гарри и сам не понимал, зачем он снова идёт к Волдеморту и что вообще желает увидеть нового. Наверное, хотелось понять, узнаёт ли он Гарри или нет? Как отреагирует после вчерашнего? Гарри даже самому было неловко, но Волдеморт его словно не замечал. Может, удастся разговорить?       Шнайдер без лишних слов впустил Гарри в палату, а сам удалился, ссылаясь на неотложные дела.       Волдеморт находился в той же позе, что и вчера — лежа на кровати и глядя в потолок.       Гарри придвинул табуретку к постели и уселся ближе, так, что мог детальнее рассмотреть синие вены на бледных худых руках. Острые ключицы торчали из ворота широкой больничной рубашки (да, сегодня он был немного одет), угрожая уколоть, если до них дотронуться.       А ещё Гарри было отчего-то любопытно рассмотреть Волдеморта вблизи. Он с интересом оглядывал змеиные ноздри, безгубый рот, впалые глазницы с красными глазами и абсолютно гладкий череп. Никогда прежде он не видел его так близко и так безопасно. Никто не кидался Круциатусом и Авадами, а больничная роба в мелкий цветочек не добавляла величественности Темному Лорду.       — Здравствуй, Том. Если, конечно, уместно то, чтобы ты здравствовал. Впрочем, если это означает, что растеряешь всю свою жестокость и жажду убивать, то тогда уместно, — сказал Гарри.       Волдеморт не отреагировал.       — Интересно получается, да? Ты сейчас совершенно беспомощный и одинокий, растерял власть и сторонников, крестражи уничтожены, а твой враг сидит возле тебя живой и невредимый. Ты даже не знаешь, почему я выжил.       Гарри не разбирался, для чего он сейчас всё это говорит. Волдеморт его явно не слышал или не понимал, но потребность высказаться никуда не девалась, поэтому он продолжал:       — А выжил я потому, что был твоим крестражем. И убивая меня, ты уничтожил крестраж. Видишь, какая ирония судьбы? — хмыкнул Гарри, не сводя взгляда с лица Волдеморта. — Тебе меня беречь надо было, а не стремиться уничтожить, — он нервно рассмеялся. — А теперь посмотри, что с тобой стало. Лежишь в психушке, блюешь в свои же тарелки и… — Гарри заглянул под кровать. — Мерлин, хотел сказать, что ходишь под себя, но мы же в магической больнице, а не маггловской, и суден здесь нет. Повезло тебе хоть в этом. Такого унижения ты бы не выдержал, — он рассмеялся. — Мне тебя совершенно не жаль. Я хотел бы, чтобы ты тут сдох. Твоё место в Азкабане с дементорами, но и здесь обхитрил всех. Тьфу.       Волдеморт, конечно же, не отвечал, но Гарри заметил, что тот мелко дрожит.       — Хм, а вчера ты не мёрз. Хотя в палате действительно дубак.       Дрожь усиливалась с каждой минутой, и Волдеморт застучал зубами.       — Блин, — пробормотал Гарри и наколдовал Согревающие чары.       Дрожь не уменьшилась, клацанье зубов становилось громче, а худое тело стало потряхивать очень похоже на то, как трясло Алекса.       Судороги.       Это определенно были судороги, а не дрожь. У Волдеморта начался припадок, он резко согнулся в поясе, как складной нож, а когда выпрямился Гарри заметил розовую пену на губах.       Естественно, он позабыл все заклинания в таких случаях, поэтому стал действовать по-маггловски: быстро уложил Волдеморта на бок, хотел разжать ему зубы, но вовремя вспомнил, что вроде так делать не стоит, поэтому просто позвал на помощь.       Дежурный целитель не спеша зашёл в палату, бросил купирующее судороги заклинание, а затем небрежно влил в рот Волдеморту зелье. Тонкая зеленоватая струйка скатилась с уголка рта до подбородка и застряла там.       — Почему у него судороги? — спросил Гарри, гипнотизируя взглядом струйку.       — После операции так бывает, — пожал плечами тот. — Побочка.       — Она пройдёт?       — Точно не могу сказать, может, и нет.       Гарри замер. Струйка на лице Волдеморта немного расплылась, впитываясь в поры бледной кожи и оставаясь грязно-зелёным разводом.       — То есть, вы хотите сказать, что вместо одной болезни будет другая?       — Ну, это явно лучше, чем бред, — равнодушно ответил тот.       — Но ведь и бред может не уйти, я правильно понял?       — В целом, да, — подтвердил целитель.       — То есть, вместо улучшения пациенту может стать еще хуже, чем было?       — Редко случается, но бывает. Но он же убийца, маньяк, — ответил целитель. — На нём можно проверить.       Когда дверь за менталистом захлопнулась, Гарри всё пытался осознать услышанное. Ему не нравился такой подход, даже если не брать в расчёт Волдеморта. Наверняка подопытных больше, неужели они все заслужили такие опыты?       А зачем он попытался оказать помощь своему врагу? Разве не лучше было бы дать ему сдохнуть от припадка? Позволить захлебнуться собственной рвотой и слюнями. Впрочем, нет, в больнице Гарри не имеет права себя так вести. Это противозаконно. Да, именно поэтому он и помог ему.       Мысли хаотично бесились в голове, Гарри достал свой носовой платок и, не задумываясь о том, что делает, машинально вытер грязный развод на подбородке Волдеморта. И только когда взгляд красных глаз остановился на нём, Гарри понял, что сделал.       Он трусливо выбежал из палаты, позабыв платок.