Когда вымысел становится реальностью

Лысенький мужчина в белой рубашке и с чемоданом в руке как обычно возвращался с работы. Устало смотря на ручные часы, он, чуть сгорбившись, неторопливо брел по улице и собирал последние силы для того, чтобы хотя бы сегодня зайти в химчистку, – больше он не мог этого откладывать. Утром его коллега по работе зажала нос, когда ехала с ним в лифте. Черт, а он и не замечал, насколько пропитался его пиджак… Уже подходя к месту, он неожиданно впечатался, как ему сначала показалось, в стену, причём довольно крепкую. Однако это было лишь первое впечатление: дорогу ему преградила не стена, а человек. Ну конечно, кто ставит стены посреди улицы? Чуть помедлив, мужчина поднял глаза, уже готовясь быстро извиниться и пойти дальше, но обомлел, увидев высокого блондина, чьи глаза напомнили ему изображение из мультиков про чудовищ, которые обычно смотрел его непутевый сын, – они также горели неестественным для человека светом, который пробирал даже через линзы тёмных очков. В следующую секунду мужчина уже видел крыши домов, окружавших химчистку, даже собственный дом, до которого было не так уж и близко. Он не сразу понял, что его подкинули высоко в воздух. Осознание пришло при стремительном падении вниз: мужчина закричал и стал беспомощно размахивать руками, пока ещё не готовый распрощаться с жизнью, но не могущий ничего предпринять для её сохранения. Он даже не обратил внимания, как его рабочий портфель, которым он всегда дорожил, как собой, неудачно приземлился на асфальт и жалобно выплюнул заключённые в него бумаги. Уже видя крышу злосчастной химчистки, мужчина изо всех сил зажмурился, сгруппировавшись, думая о какой-то ерунде и жалея, что ему даже нечего вспомнить перед смертью, – перед глазами как на зло маячило довольное лицо бывшей жены, подписавшей заявление о расторжении брака, и сегодняшний инцидент в лифте. И вот он – бесславный конец… Однако ничего не произошло. Неужели смерть настолько безболезненна? Он открыл глаза в тот самый момент, когда мужчина в форме бармена чуть отшвырнул его так, что тот как раз оказался у входа в химчистку. Женщина, выходящая оттуда с пакетом, вскрикнула от неожиданности. Оказалось, мужчина в костюме бармена со злости подкинул его, но потом, поняв, что вспылил, поймал и решил поскорее уйти, чтобы не привлекать к себе ещё большего внимания. Вопрос, как ему удалось так высоко подкинуть кого-то в воздух у мужчины не возник – он узнал городскую легенду, Хейваджиму Шизуо. Знал бы Шизуо, какие мысли были у этого бедного мужчины в тот вечер… Но вряд ли бы они сравнились с мыслями самого Шизуо. Шизуо, прибавив шагу после инцидента у химчистки, на ходу вытянул сигарету из пачки (какую уже за сегодня!) и, не останавливаясь, поджёг её край – это ловкое действие дошло у него до автоматизма. Злорадная ярость, которая бурлила в нем после сцены у Селти, слегка потеряла свою силу после разрядки эмоций на случайном прохожем, уступив место полному бардаку в голове, который с каждой минутой всё больше сводил его с ума. Черт, как же он запутался во всем этом дерьме! И почему он не удивлён, что причина снова в Изае? Какого черта вообще творится? Изая болен. Чем? Что ещё за болезнь цветочного ларька? Он такой не знает. Но как сказал Шинра, ненависть Шизуо медленно его убивает. Шинра, конечно, тот ещё балабол, но он умеет быть серьёзным, когда того требует ситуация. Значит, не ложь, не шутка. Да и Изая нихера не играет. То есть, блохе херово, когда он его ненавидит. Так. Он его ненавидит, всё правильно. Получается, блоха зависит от него? И что ему тогда делать? Дать умереть? Изае?...Почему нет? Этот ублюдок уж точно заслужил! Да и как будто он может перестать его ненавидеть… или может…? Шизуо, разозлившись, остановился и скрипнул зубами, стиснув сигарету в зубах так, что случайно откусил сладкий фильтр. Он не почувствовал, как это слегка обожгло ему край губы. Шизуо никогда не обращал на такое внимание. Да и сейчас, честно, было не до этого. Продолжив идти вперёд и выплюнув по дороге остаток сигареты, Шизуо невольно возобновил поток мыслей, от которых весь вечер старался избавиться, но те, как загнанные в угол дикие животные, ещё больше метались, царапались и бились о стенки головы Шизуо. Вот-вот, и он бы закричал от перенапряжения, но его желание открыть рот и закричать что есть мочи перебил девчачий оклик со спины. – Шизуо-сан! – девушка певуче протянула через всю улицу, стараясь догнать знакомого мужчину. Она держала за руку сестру: девочки бодро бежали вместе, приветственно размахивая руками. Шизуо чертыхнулся и сначала даже не затормозил, наивно надеясь, что те отстанут, но, хех, он как никто знал, насколько надоедливыми могут быть люди с фамилией Орихара. – Чего вам надо? Что вы тут ночью шастаете? Совсем страх потеряли? Как только они его нагнали, Шизуо встретил их обычными вопросами, недовольно бурча. Те явно пропустили их мимо ушей: Майру отмахнулась, скривившись, а Курури молча кивнула в знак приветствия. – Шизуо-сан, рядом с вами мы точно в безопасности! Какие уж тут страхи! Да и мы сами не пальцем деланные, да, Куру? – Уверены (мы можем за себя постоять, спасибо)... Шизуо внимательно посмотрел сначала на одну, потом на другую, а затем нарочито громко цокнул. Но тут мужчине в голову невольно пришел образ их брата (семейное сходство нельзя было так просто проигнорировать), а вместе с ним – вопросы, которые так его замучили. Знают ли они о состоянии брата? Что думают по этому поводу? – Вы в курсе, что у вашего брата какая-то редкая болячка? Лицо Майру вопросительно вытянулось, Курури помотала головой. – Да вы что? Что-то смертельное? У Иза-ни? Желчь разлилась по крови?! Острый язык воткнулся в мозг?! – Не знаем (что-то серьёзное? нам стоит волноваться?)... Шизуо взлохматил чёлку, приняв серьёзный вид. Он не подумал, что, по сути, извещает сестер о смертельной болезни брата. Теперь Шизуо было неловко: он замялся. – Ну, там не что-то серьёзное. Наверное… То есть, я ничего не понял, кроме того, что я как бы… влияю на его состояние? Я могу его убить, если ничего не предприму. Сейчас я думаю, что это даже неплохой вариант от него избавиться... – Очень странная болезнь! Но если наш дорогой брат в ваших руках, то нам не о чем беспокоиться! Только спешим заметить, что в качестве компенсации хотели бы встречу с Юхей-саном! Ну, знаете, нам ещё нужно придумать, что сказать родителям. Устроете – и по рукам! Мы состряпаем вам железное алиби! Майру показала поднятый вверх большой палец, а потом протянула руку для заключения сделки. Курури, казалось, молча одобряла. Шизуо хмыкнул и руки не подал. Это пахло сделкой с дьяволом. – Нет, Касуку я тревожить не буду, особенно по такому поводу. Просто запомню, что вы не против. – Как-то нечестно выходит, Шизуо-сан. А мы вас считали благородным человеком! – Думаю, в отношении вашего брата неприменимо понятие благородства. Майру с видом проигравшего надулась, а Курури потрепала её за плечо, что-то шепнув на ухо. Тогда Майру изменилась в лице и поглядела на Шизуо исподлобья. – Но вы же это всё несерьёзно, правда, Шизуо-сан? Вы куда добрее нашего братца, уж мы-то знаем! Пожалейте хотя бы наших стариков: не поверите, но они думают, что он нормальный! – Мягкий (у вас доброе сердце)... Шизуо удивился серьёзному выражению лица Майру, которого он прежде не видел. Курури тоже смотрела на него с какой-то надеждой на понимание. Он с удивлением понял, что те боялись его решительного ответа, боялись возможности реальной смерти брата. Слушать проклятия в его адрес, даже самим пытаться наподдать ему – это одно (они были уверены, что он как всегда выйдет сухим из воды), но узнать о его смерти, окончательной и безвозвратной, которую, они уверены, Шизуо был в силах обеспечить… Нет, они не были настолько жестоки. Конечно, они его не очень-то жаловали, он был им неприятен, “потерян” для них, но они – всё ещё его семья, те, на кого он очень повлиял, для кого был примером, по крайней мере, на первых порах жизни. И они любят его, почти безответно, “по-своему”, но как иначе вообще в этой безумной семейке? Мордашки двух девочек, которые, Шизуо прекрасно знал, не были ему безразличны, заставили его задуматься, но теперь по-хорошему, основательно, без злости и бесячего образа Изаи, мельтешащего перед глазами. Общие семейные черты в лицах Курури и Майру были более живыми, человеческими, приятными. Пускай благодарит своих маленьких ангелов-хранителей за веру в людей с фамилией Орихара: в семье не без урода – и Изая лучший пример этого выражения. Поэтому Шизуо давно решил называть Изаю по имени, что переводило их вражду на личности, чтобы не оскорблять его сестёр или родителей. Он и сам иногда хотел не быть тем, кто позорит чудесных людей с фамилией “Хейваджима”. Всё-таки этот гадёныш кому-то нужен. Кто-то за него переживает. Кто-то не хочет его смерти – да хотя бы два этих лица, что преданно таращатся на Шизуо. Тогда какое право Шизуо имеет лишать этого ублюдка жизни? Кто позволил ему причинять боль другим людям, хоть и косвенно? Кто разрешил ему вторгаться в чужие судьбы и ломать их? Он бы не пережил вид слёз у этих двоих маленьких заноз в заднице. Не чудовище же он, ей-богу, как бы ни пытались его раньше в этом убедить. Нет, он давно решил не бояться себя, не соглашаться с клеймом, которое когда-то заставило его возненавидеть себя. Он знает, что ему есть кого защищать, у него есть свой круг дорогих ему людей. Он не монстр, по крайней мере, не тот, кто станет нести опасность чужой жизни. А он хотел оставить умирать этого ублюдка… Да не стиль ли это самого Изаи – бросить на растерзание и посмеиваться издалека? Не это ли то, что бесило Шизуо в блохе, возможно, больше всех его отвратительных качеств? Безразличие к чужим страданиям, жизнь в личное удовольствие – смеха ради, даже когда вокруг тебя люди плачут и просят помощи? Ну ещё чего! Он не такой говнюк, как Изая. Хоть раз в жизни надо поставить блоху на место. Да, точно! Пускай Изая будет ему должен за спасение! Вот это другой разговор! Шизуо, так уж и быть, спасёт ему жизнь и возьмет с него слово больше никогда не появляться в Икебукуро. Вот ради этого Шизуо готов потерпеть! Пускай только этот ублюдок попробует не сдержать своё слово… Шизуо шумно выдохнул, поняв, что начал заводиться, потом потёр затылок, осознав, как долго он, наверное, молчал, и потрепал обеих девочек по голове, грубо, но ободряюще. Девочки поморщились от недовольства, но не отстранились. – Я не хочу за вами потом приглядывать по всему Икебукуро. Это забота вашего брата. Майру одобрительно и с какой-то хитрецой улыбнулась. Курури благодарно кивнула. – Очень жаль, что не вы наш брат. Мы были бы гораздо ближе к Юхей-сану как члены семьи! Есть за одним столом, спать в одной кровати и… — Уходим (спасибо, вы уже за нами приглядываете)... Курури заткнула рот Майру и учтиво поклонилась, таким образом попрощавшись с Шизуо и нисколько не обратив внимания на ярый протест сестры. Шизуо лишь раздраженно выдохнул, отвернувшись, и не без лёгкого оттенка улыбки на лице побрел домой, радуясь, что дилемма «убить или не убить» для него вроде как разрешилась.