Драконьи истории (2024 - 2025)

      Отто определённо любил всех своих деток, стараясь никого из них особо не выделять, свою любовь распределять равномерно на всех. И хоть по виду можно подумать, будто это не так, просто дело в том, что Отто Хайтауэр и был таким человеком — в первую очередь рассчетливым и всегда держать разум на контроле. Впадать в эмоции ему было не свойственно, да и лишним это было бы при его деятельности…       И лишь один раз в своей жизни Десница короля позволил себе выпустить эмоции. Когда умерла его первая жена. Впервые он заплакал, было горько и больно, и проходил он это в одиночку. В самом деле Отто признался себе, что Дейнерис Таргариен не была для него всем и пылал он к ней настоящими чувствами, какие питал мужчина к женщине, но именно её смерть, смерть матери его детей, заставила его осознать, насколько ценнен был этот дар богов, когда эта драконья принцесса вообще обратила на него внимание…       Все были в шоке, когда узнали, что молодой Десница короля Джейхейриса собирался жениться на второй дочери принца Эймона. Многие даже противились этому союзу, особенно старшая сестра Дейнерис, Рейнис, которая считала, что второй сын лорда Староместа уж слишком высоко забрался, непозволительно высоко… Но никто и не догадывался, что, в общем-то, это не Отто выбрал Дейнерис, это Дейнерис выбрала Отто. Это был вполне себе стоящий союз вторых детей своих отцов, которые вряд ли бы что-то получили, если бы не сами начали ухватывать свои куски славы.       Это не Отто выбрал Дейнерис. Это Дейнерис пришла однажды к нему и сказала, что хотела бы видеть его своим мужем. Вначале Десница был шокирован и воспринял слова принцессы, как некую странную шутку. Но на лице девушки не было ни намёка на юмор. И вот тогда-то он всё понял. И кто он такой, чтобы отказать. А ведь до этого они не особо часто встречались, ведь Дейнерис проводила время чаще всего либо со своей сестрой, либо с драконом.       Вообще, младшая дочь принца Эймона была всегда себе на уме. Она была весёлой и с её лица никогда не спадала улыбка, Дейнерис любила говорить загадками, и смеялась, когда люди не угадывали. И вместе с этим была очень решительной и любила рисковать, от чего её близкие иногда сходили с ума, беспокоясь за неё. Это был идеальный союз, муж — спокойный, рассудительный, уравновешенный, жена же это вечный праздник…       По крайней мере Отто всегда думал о том, хотя бы пытался себя убедить в этом, что брак с Дейнерис это просто случайный, но счастливый исход событии — в конце концов, брак с кровной принцессой, пусть и младшей, но всё же имел свои плюсы, один из которых — быть ближе к Короне. Не каждому выпадала такая возможность, и нужно выкрутить всё на максимум, используя все свои силы, чтобы не упустить столь манящий дар.       И вот смерть жены впервые за все годы брака заставила задуматься — а был ли только расчёт в этом браке. Ведь откуда-то же взялась эта пустота в душе, и явно не собиралась уходить так скоро…       И теперь, уже много лет спустя, когда Отто женился вновь — к слову, это тоже не была уж прямо великая любовь, опять же рассчёт, но уже скорее со стороны Флорентов, которые хотели сплавить свою уже давно совершеннолетнюю дочь замуж — и со второй женой произошла почти что индетичная ситуация… Пришлось вновь вспомнить о принцессе Дейнерис Таргариен… Дело в том, что леди Алерия Хайтауэр родила второго ребёнка, дочь, но вот роды проходили очень трудно, и мейстерам пришлось применить все свои навыки, чтобы всё прошло успешно. В конце концов, родилась девочка, которой дали имя Тиленна, но боги дали, они же и забрали… Буквально пару дней спустя у новорождённого малыша остановилось сердце, и запустить вновь его не удалось. Малышка изначально родилась с очень слабым сердцем, и мейстеры вообще говорили, что это огромная удача, что Тиленна прожила аж целых два дня.       И вот, из-за всех этих событии у леди Алерии случился приступ истерики с последующей депрессией, которая накрыла её с головой. И её можно было понять — мать потеряла дочь, которую очень долго ждала, Алерия даже не успела насладиться ролью матери именно для девочки. Депрессия дамы была настолько сильна, что она даже перестала обращать внимание на Уильяма, который, конечно же, ни в чем не был виноват. Просто до этого все бегали вокруг него, исполняя его желания, а тут вдруг никому не стало до него дела, все пытались вернуть прежнюю Алерию, которая дни и ночи проводила в покоях, оплакивая свою дочь.       Шли дни, недели, прошло в итоге три месяца, и уже леди Алерия подхватила болезнь в сердце, вызванную этой нескончаемой тоской по Тиленне. Узнав о том, что жена тяжело заболела, Отто прибыл в Старомест, впервые за всё то время, ибо после смерти двоей второй дочери, отец тут же отправился в столицу, стараясь посвящать всего себя служению Короне, не отвлекаясь на горе. И что самое страшное — по прибытию своего мужа, Алерия устроила громкий скандал, ведь он даже не писал ей, не интересовался хотя бы, как у неё дела. Отто не стал оправдываться, ведь все всë прекрасно знали и так.       А ведь в этом скандале невольным участником стал и Гвейн, который пытался хоть как-то проявлять заботу о своей мачехе во время её тоски. Но Алерия его всячески отталкивала, ругала его, говоря о том, что от него пахнет драконом и что ей этот аромат противен. И когда об этом узнал Отто, то пришёл в ярость. К слову, и эту эмоцию, как злость или гнев, Отто тоже крайне редко использовал, но теперь и он не смог удержаться, узнав, что его старшему сыну наносили столь грубые оскорбления. В итоге супруги Хайтауэры разругались в пух и прах…       Концом всей этой истории стало то, что несколько часов спустя, леди Алерия Хайтауэр, не пережив столь сильного скандала и шквала эмоции после него, решилась на самый отчаянный шаг, который можно были прийти в этом свете. Женщина добралась до самого высокой башни в Староместе и сбросилась с неё, освободив себя ото всех мирских забот и дел. Разумеется, это шокировало всех, кто об этом узнал. Особенно леди Линессу Хайтауэр, жену лорда Хобарта, старшего брата Отто, с которой Алерия была в тёплых отношениях.       И в семье случился настоящий раскол, которого до этого никогда не было. Малыш Уильям впервые тоже был в гневе и винил в смерти своей матери своего же отца, а так же и старшего брата, одного за то, что так и навестил её ни разу, а второго просто потому, что мешался. И мальчика в этом гневе поддержала леди Линесса, и свои слова также вставил и её сын, Ормунд, наследник Староместа. Хотя, по большей части Ормунд ругался именно с Гвейном… На самом деле кузены никогда не были особо близки, более того, периодически Гвейн становился объектом для насмешек от своего старшего кузена, что, мол, вот он — наследник Староместа, будущий светочь маяка, а Гвейну, дай боги хоть построить успешную славу рыцаря, хотя он всего-лишь оруженосец его отца. Но и Гвейн не отставал, припоминая Ормунду, что у него есть дракон. — Да ну? — в открытую смеялся кузен Хайтауэр. — Дракон, с которым ты никогда не увидишься, если Король так пожелает. И что, что твоя мать Таргариен? Она мертва, а тебе до железного трона, как до Стены раком. В этом твоя участь, кузен, хвалиться лишь ничтожными кусочками славы, которые тебе достались от обоих домов. — Да провались ты в пекло… — Гвейн старался сохранять спокойствие, видят боги, он честно старалася. Но с каждой уколкой Ормунда это становилось всё труднее. — Немедленно прекратите этот абсурд, оба! — гневно кричал лорд Хобарт, до этого старавшийся сохранять нейтралитет в спорах своего сына и племянника. — А что, разве я не прав, отец? — хмыкнул Ормунд. — Разве я не должен поставить на место этого недотаргариена-недохайтауэра, который слишком часто дерзить стал?! — Это твой кузен, в первую очередь, вы с ним одной крови. И негоже так вести себя друг с другом, как псы, сорвавшиеся с поводка. — Я бы вам никогда и не дерзил, милорд, — с гневным акцентом на обращении протянул Гвейн, глядя Ормунду прямо в глаза. — Если бы вы сами не начинали эту бессмысленную «войну». А в честь чего? Что этим доказать охота? Недостойный это поступок — насмехаться над теми, кто статусом ниже. Ведь это не их вина, что они родились такими.       К слову, сами Хобарт и Отто никогда особо не питали друг к другу прямо сильных братских чувств, но, по крайней мере, всегда друг друга уважали и заботились, не взирая на позиции, которые они занимали в этой жизни. И им обоим было очень печально видеть, что их сыновья не разделяли этого же друг в друге, ругаясь из-за каждого повода, из-за каждой мелочи.

***

— Я хочу посетить Дрифтмарк, — выказал внезапное желание Гвейн. — Можно, отец? — Что это ты вдруг захотел? — спросил Отто, в принципе, уже догадываясь в настоящей причине. — Да, вот после всех этих событии и ссор, мне нужно просто расслабиться. Тем более, что мне в действительности приятнее проводить время в компании своего другого кузена… Лейнор Веларион никогда не смеялся надо мной и моим положением. — Что ж, я не думаю, что лорд Корлис и его семья будут против такого гостя, — улыбнулся Отто. — Главное, чтобы лорд Хобарт не воспринял это, как оскорбление. — А почему он должен это так воспринять? — искренне не понял юноша. — Ты Хайтауэр, в первую очередь, ты прославляешь этот дом. Но ты всегда сторонился этого всего, чаще всего обращая внимания в сторону рода своей матери и её родственников. Можешь, конечно, говорить что угодно, но я вижу, что твоя жизнь в Староместе тебе в тягость, что тебя привлекает другая жизнь… несмотря на то, что твой дядя всеми силами пытается расположить к себе. — Это вас огорчает, отец? — напрягся Гвейн, надеясь не услышать печальные слова. — Что ж… — искренне задумался Отто. — Наверное… я думаю, нет. Не огорчает. Наоборот, я всё чаще думаю о том, что ты очень похож на свою мать, даже больше, чем твоя старшая сестра. И дело далеко не во внешности. И мне очень жаль, что ты — Хайтауэр, — на этом моменте Гвейн широко раскрыл глаза от удивления, но Отто тут же хитро улыбнулся. — Потому что должен был родиться Таргариеном. В тебе драконье пламя горит ярче света Высокой Башни. И так было всегда, когда ты покорил дракона, это лишь доказательство этому всему. — Ты скучаешь по ней? — тут же спросил Гвейн, а в его глазах в этот момент была заметна благодарность за то, что он услышал. — Ты скучаешь по нашей маме?.. — Да, — не стал врать Отто. — Даже сейчас я думаю о том, что было бы гораздо лучше, если бы она была жива. Твоя мать привносила в эту серую жизнь настоящие краски… И мне их не хватает. Мне их не хватало даже, когда Алерия стала моей женой. Так вот… Как-то так. — Мне, правда, очень жаль, что ты потерял её… Как и дочку, свою сестру, которую я никогда не узнаю… Как и брата, с которым мы стали больше похожи, ибо оба потеряли мать. — Ничего страшного, я уже пережил это, переживу и вновь.       Вскоре после этого разговора Отто встретился со своим братом обсудить желание Гвейна отправиться в Дрифтмарк, в гости к своим другим родственникам. Хобарт не стал противиться этому, спокойно отпустил. И попутно добавил, что несмотря на это всё, врата Староместа всегда открыты для его племянника, если он, конечно же, пожелает вернуться. Отто удивился тому, что его старший брат догадался о намерениях его сына раньше него самого. Конечно, возможно, Гвейн и, правда, желал встречи со своим кузеном, но вот по поводу того, чтобы обратно вернуться в Старомест… Очевидно, старший сын Отто Хайтауэра и, правда, не желал оставаться в тени своего Дома. И, в целом, его можно понять, ведь когда-то Отто размышлял об этом же, о том, что тоже не желал оставаться в тени своего Дома.

***

      После всех похоронных процедур по поводу леди Алерии, Отто вернулся в столицу вместе со своим старшим сыном. Гвейн нужен был лишь для того, чтобы его отец смог упросить короля Визериса, чтобы тот взял с собой дракона и отправился на Дрифтмарк, в гости к своим родственникам. Визерис был не против, ему было важно лишь то, чтобы по возвращению дракон был на месте, с этим проблем не возникло.       К слову, по прибытию в столицу, Отто ждали другие откровенные разговоры, но уже с дочерью, раз уж лорд-десница разоткровенничался перед сыном. В конце концов, Алисента отсутствовала на похоронах своей мачехи, и Отто хотел бы знать, почему. — Потому что это я во всём виновата, и мне было бы физически тяжело находиться там, — ответила Алисента, чем вызвала у её отца искреннее удивление. Уж кого-кого, а вот свою старшую дочь винить в смерти своей второй жены было абсолютным абсурдом, но, видимо, сама Алисента считала иначе. — Я ненавидела леди Алерию, ненавидела за то, что она пыталась вмешаться в мою жизнь. И я искренне молилась Матери, чтобы она забрала её дитя к себе. Таким образом я думала помочь своей сестре, думая о том, что она не заслужила такую, как я думала, мать… Но вот когда она сама умерла, то… Я поняла, насколько я жестоко поступила, и… Прости меня, отец, я не имела права разрушать твою семью! — после этих слов у девушки на глазах проступили слезы, и у Отто сжалось сердце от этого вида. — Ты тоже моя семья, дочка, — отец взял руки Алисенты в свои ладони и некрепко сжал. — Ты моя девочка, и мой первенец. И не должна винить себя в том, в чем твоей вины нет. — Но ведь… — удивилась Алисента. — Нет! — резко прервал её Отто. — То, что произошло с твоей мачехой, это всего лишь несчастный исход событии. Боги сделали то, что сделали. Это бы случилось и без твоего участия. — Я не могу думать иначе, я просто не нахожу себе места все эти последние дни. И хотя, королева говорила точно так же, что я не виновата, это всё равно не утешило меня. — Я полностью согласен с Её Величеством, — ухмыльнулся Отто, после чего заключил дочь в свои объятия, а Алисента ответила взаимностью, положив на его плечо свою голову, макушка которой тут же была накрыта отцовской ладонью. — Не нужно воспринимать это так близко к своему сердцу… Но мне на похоронах и, правда, тебя не хватало. — Прости меня, отец.       Отто с Алисентой простояли так, обнимая друг друга, ещё несколько секунд, пока отец первым не отстранился, но лишь для того, чтобы взглянуть своей дочери в глаза. Он усмехнулся собственным мыслям о том, что её взгляд так похож на взгляд её покойной матери… Отто никогда не думал об этом, но теперь, когда эта мысль впервые пришла к нему голову, это было… успокаивающе. А грустный взгляд Дейнерис Отто видел лишь однажды — когда умер её отец, Эймон. И даже причины слез его жены были немного схожи с тем, что было сейчас у его дочери — Дейнерис винила себя в смерти отца, даже больше то, что она была далеко, пока тот умирал. Ведь Эймон при смерти желал видеть рядом обоих своих детей. Рейнис была, а Дейнерис — нет. Младшая дочь в это время была со своим драконом, на самом деле просто таким образом стараясь не нагружать себя тяжёлыми событиями. И в этом случае Отто тоже говорил своей жене — на тот момент пока ещё невесте, на самом деле, — что она не должна себя винить в том, что провела мало времени с ним. Что, в конце концов, рано или поздно, но они увидятся уже, будучи под боком у Семерых.       Впрочем, сейчас так оно и есть. Дейнерис воссоединилась со своими родителями уже на небесах. Отто хотелось бы думать о том, что она там счастлива, чаще, чем о том, что здесь, в мире живых, она оставила его с двумя детьми, младший из которых, даже не успел узнать её. — А знаешь, — вдруг сказал Отто, после нескольких секунд молчания, своей дочери. — В общем, если честно, сейчас я даже почувствовал облегчение. — Ты о чем? — не поняла Алисента. — Я про твою мачеху. Нет, на самом деле я её очень ценил и уважал, и благодарен ей за то, что она подарила Уильяма. Однако, когда Алерия умерла, то я даже тоски не почувствовал, я ничего не почувствовал вообще. Должно быть, это не правильно? — Даже не знаю, что и сказать, если честно, — удивлённо протянула Алисента. — Я думала, что ты и правда с ней счастлив. — Давай взглянем этой правде в глаза? Наши встречи были редки, я — в столице, она — дома. Лишь иногда приходили письма о том, как вёл себя Уильям, о его успехах и неудачах. Нам просто было некогда строить совместное счастье, — после этих слов Отто сел на диванчик, ближайший, что был рядом, Алисента села рядом с ним. — А с мамой… Встречи были чаще? — Она и находилась рядом, со мной, в замке. Ты же помнишь это? — Конечно, я помню… — Ну, вот. Это совсем другое. — Тогда я могу задать тебе этот вопрос? Почему ты женился вновь, раз тебе так тоскливо из-за того, что мамы нет? Неужели, ты и, правда, пытался просто заполнить эту пустоту?       Отто скромно улыбнулся, а после прищурился. В конце концов, рано или поздно, но Алисента бы всё равно задала эти вопросы. И отцу казалось, что у него уже был готовы ответы. Однако, когда действительно пришло время, Отто Хайтауэр впервые понял, что не знал, как ответить. Врать он, естественно, не хотел. Хотя бы дочери, потому что насчёт себя он уже давным-давно запутался, был ли он честен с собой в отношениях со своей первой женой, второй женой… Ему некогда было думать об этом, до сего момента. — Может быть… Я и, правда, просто хотел заполнить эту пустоту. Но, как видишь, всё безуспешно, — ответил наконец-то Отто. — То есть… Ты до сих пор скучаешь по ней? — вскинула брови Алисента. — Да. И так будет всегда. Как бы я не хотел этого изменить. Но, зато, у этого есть определенный плюс. У меня есть вы. Ты и Гвейн. Пока живы вы, жива и ваша мать. Вы её память и моё сердце. — А что насчёт Уильяма? — заинтересовалась Алисента. — Он будет памятью об Алерии? — Конечно, как же без этого? — усмехнулся Отто. — Как я уже сказал, я ценил и уважал её, хоть и в последнее время у нас было всё довольно сложно. Я люблю его не меньше вас…       «Но и не больше.» Эта фраза так и осталась в голове у Отто, дабы не вызывать у своей старшей дочери лишних вопросов. В связи с последними событиями, лорд-десница понял одно — да, Отто любил всех своих детей, но вот старших все-таки чуточку больше. Возможно, с моральной точки зрения, это было не совсем правильно — выделять любимчиков, однако, честность — это то качество, которое Отто ставил превыше всего. Это касалось и вопросов семьи.