Эйнрейхт 2.0. Город во льдах

Объединенная Кэртиана, 394 год Круга Волн, побережье Хексбергского залива – желтая зона радиационной опасности.

Душераздирающий скрежет из недр лифтовой шахты, ржавый запах и мигающие светодиоды – сколько бы ни пытались привести в порядок убежище на Хегсбергской горе, превращаться в высокотехнологичный бункер оно наотрез отказывалось. Впрочем, за всю сознательную жизнь Ротгера, древний механизм так никого и не угробил, хоть и застревал, бывало, где-то между обжитыми уровнями. Технике, разменявшей больше Круга, и не такое можно было простить. На сей раз повезло – лифт смиренно дополз до самой вершины и выпустил своего пассажира в лиловые вечерние сумерки, промозглые от недавнего дождя, под маскировочный навес наблюдательного пункта. Отсюда открывался невыразимо живописный вид на почти пересохший залив, изрытую воронками пустошь на юге и руины порта, почти скрытые в дымно-густом тумане. Что именно водилось в той дымке, обитателям убежища было неведомо – показываться на глаза эти существа не собирались, зато исправно уводили за собой тех, кто осмелился сунуться в город. Словом, эта завеса весьма неплохо защищала убежище от желающих незаметно подобраться с севера и запада, то есть, как раз оттуда, где располагались ближайшие обитаемые города Кэртианы. Именно туда сейчас летели уцелевшие коптеры Службы Безопасности, словно линия хищных гусей. Ротгер удовлетворенно проводил их взглядом и включил коммуникатор. - Альмиранте, это Бешеный. - Слышу. - Наши добрые друзья действительно отступили. Все шесть оставшихся «птичек» с Вернером во главе старательно удирают в облака, только на радаре уже видны. Говорил же тебе, полезная вещь, стоило повозиться!.. А, уже пять – одну все же хорошо задели, слышал взрыв? - Если ты про радостные вопли Селины, то слышу прямо сейчас – вот ведь меткая девчонка… И громкая, аж в ушах звенит. Берто, брысь с ранеными помогать, нечего тут носиться! - К слову о раненых – что-то среди них подозрительно мало наших, тебя это не смущает? - Разумеется, смущает. Спускайся, с глазу на глаз поболтаем. Когда тебя, кэцхен ты недобитая, выпустят из медблока. - Рамэ, ты преувеличиваешь мои страдания! - Ты нужен мне завтра на ногах и без лишних отверстий в теле, так что не умничай. Лечись, и сразу ко мне. Страдальческий вздох Ротгера достался только паскудному ледяному ветру – Рамон уже отключился. Что ж, наведаться в медпункт стоило не только по причине задетого плазменным ружьем бока, были причины и поинтереснее. - Тетушка, я пришел тебе помогать! – заявил Бешеный, бодро хромая между раненых. - Пришел, значит молодец. Легкие в соседнем блоке, там и сиди в очереди на перевязку. Юлианна даже не обернулась, разрезая некогда темно-синюю форму офицера, теперь сплошь залитую кровью. - Я вообще-то в порядке! - Слышу я, как твоя нога в порядке! Продолжишь мне мешать, сейчас из легких переведу в средние. Против воли грозной начальницы медблока, особенно вооруженной скальпелем, пойти было невозможно. К тому же, спасение умирающих в таланты Ротгера совсем не входило, скорее уж наоборот, а умирающих что-то и вправду было многовато. Причем в основном обладателей синей формы СБ, что было странно вдвойне. Бешеный смиренно поковылял в соседнее помещение, где его наскоро перевязали и, пообещав когда-нибудь потом нормальную процедуру регенерации, отправили помогать остальным счастливчикам. Тут тоже хватало «гусей», причем задеты они были в среднем тяжелее, чем защитники бункера. Возникло ощущение, словно сброшенные в разгар штурма бомбы не просто были неожиданностью для самих нападавших, но и намеренно целили именно в них. И что больше всего не нравилось Ротгеру во всей этой ситуации, так это то, что этакая подстава вовсе не была диверсией Сопротивления. Но от кого же тогда подарок? Что-то подсказывало, что ничего хорошего за ним ждать не стоит. - Приветствую вас в Хексберг, друзья! – Бешеный совершил самую естественную для себя вещь – заулыбался. Ответом ему были молчаливые изучающие взгляды, без единой эмоции. Впрочем, чего еще ждать от законопослушных граждан Кэртианы? - Ладно, познакомимся позже. А пока признавайтесь, где ваш командир? Никакой реакции. Ну разумеется, сейчас Ротгер был само дружелюбие, но эти люди уже вдоволь насмотрелись на его страшную рожу в бою, и в происхождении его позывного у них явно не осталось сомнений. Если они вообще когда-то были. - Это я. – вдруг донеслось из угла, где бледный юноша в синей форме возился над раненым. Судя по голосу, легким ранением там не обошлось. - Олаф. – уважительно хмыкнул Бешеный, оказываясь у постели и оглядывая своего давнего противника. За последние годы они немало попортили друг другу кровь, но изобретательностью атак Ледяного Олафа нельзя было не восхищаться. Интересно, что же пошло не так сегодня… - Бешеный. – мужчина опустил веки вместо кивка и поприветствовал его в ответ. Тихий голос, заострившиеся черты лица, бледные губы… Повязка на плече уже пропиталась кровью, и сосредоточенный «гусенок» уже споро накладывал сверху еще один бинт. - Что вы делаете в легком блоке с такой кровопотерей? - Ваш медблок переполнен. А моих медицинских навыков достаточно, чтобы помочь командиру самостоятельно, а не ждать очереди. – невозмутимо ответил, судя по знакам на форме, адъютант Ледяного. - Какой талантливый юноша. – фыркнул Ротгер, бесцеремонно помогая раненому приподняться, чтобы можно было как следует затянуть бинт. Тот даже бровью не повел, то ли слишком слабый, то ли слишком сдержанный, ызарг радиоактивный его разберет. - Только вы не учли, что здесь вам не дождаться ни клеточного регенератора, ни крови для переливания, все, что есть, перетащили в основной блок. - Поэтому я и предположил, что рассчитывать на них не стоит. Вряд ли мне кто-то позволит воспользоваться дефицитными приборами и медикаментами. – тускло произнес юноша. - А вот это вы зря! Речь о жизни вашего командира, стесняться – большая глупость. Но вам повезло, у вас теперь есть я! Олаф и его адъютант молча переглянулись. Очевидно, диагностировали полнейшее безумие, вероятно, не поддающееся лечению. - Благодарю. У вас есть что-то для сращивания костей? У Олафа сломаны два ребра и, возможно, повреждено плечо, я не могу сказать без приборов… - Понятно. – сказал Ротгер и, взявшись за край койки, молча транспортировал раненого под гневные очи тетушки Юлианны. К счастью, ситуация в медпункте уже не была настолько тяжелой, и отвоевывать для Ледяного шанс на скорое выздоровление не пришлось. Всего полчаса, и медики добрались до него, выпроводив дотошного юношу в освещенный светодиодами коридор, где его уже поджидал Бешеный. - Почему вы помогаете нашим людям? – спросил «гусенок», поднимая на него бесстрастные глаза. Чистые, насыщенно-голубые глаза и темные волосы – да уж, молод и красив, как картинка. И что за блажь набирать в солдаты таких мальчишек, чтобы они гибли, не успев вырасти? - Вы тоже лечите наших раненых, так что вас удивляет? - Мы надеемся, что после они смогут исцелиться от безумия и вернуться к нормальной жизни. Иногда это случается. Ротгер хрипло рассмеялся. Он-то знал, что с теми, кто узнал цену свободной жизни, этого не случается почти никогда, и итог их насильного «лечения» крайне печален. Но пока что информаторы Сопротивления будут в чужих глазах совсем не так убедительны, как старая добрая кэртианская пропаганда. - Мы надеемся на то же, мой юный друг. – усмехнулся Бешеный, заметив, что подбородок юноши чуть дрогнул. Интересно, предвкушает промывку мозгов или недоволен обращением? - К слову, с Ледяным Олафом мы давно знакомы, а вот с вами еще нет! - Руперт. – холодно кивнул «гусенок». - Ротгер. Хотя, вы же знаете… - Ротгер? Бешеный любопытно взглянул на него. - А что вас удивляет? - Я не знал, что вы пользуетесь своими именами, а не только прозвищами. - Не прозвищами, а позывными, - Ротгер зевнул, - Да уж, в ваших глазах мы кучка немытых радиоактивных варваров, все время забываю! - И в чем разница? - Имена, знаете ли, повторяются, а позывные мы придумываем так, что сразу ясно, о ком идет речь. В отличие от ваших личных номеров. Руперт помолчал, невыразительно глядя в стену. - Что вы собираетесь делать с командиром? - Лечить и разговаривать. А там посмотрим. – Ротгер даже не сделал страшные глаза, на мальчика и так было печально смотреть. Интересно, что он себе представляет – допрос в камере пыток из позапрошлого круга? Или вполне современные декорации отдела Безопасности Кэртианы? - Еще один вопрос. - бледный адъютант явно колебался. – Теперь мы ваши пленники, но… могу ли я выйти и осмотреть трупы наших солдат? Мне нужно найти одного человека. Бешеный любопытно почесал затылок. Попытка побега, или что-то поинтереснее? - Можете идти хоть сейчас. Но выходить из бункера не нужно – морг здесь, через пару дверей. - Вы принесли все тела из-под обломков скалы? - Ну конечно! Не к чему привлекать тварей. - Если их перенесли, значит… - Руперт спрятал руки за спину, глядя в пол, - Нет необходимости никуда идти. - Ну уж нет! – хмыкнул Ротгер. – Так не годится. Идем со мной. Несмотря на количество раненых, в морге лежало не более десяти тел, и большинство из этих людей погибли при обвале, вызванном взрывами бомб. Обычная картина, обе стороны не стремились лишний раз убивать друг друга. Руперт прошел между трупов в синей форме, не обращая на них никакого внимания, пока не замер возле одного, сжимая пальцы до побелевших костяшек. Искореженное падением тяжелых камней тело когда-то принадлежало светловолосому юноше, но каким было его лицо, теперь и не угадаешь. Ротгер прикрыл беднягу простыней. - Друг? Руперт ответил не сразу, жутковато-ледяным голосом. - Он оттолкнул меня. Во время обвала Йозеву придавило ноги, я попытался помочь, но раздался второй взрыв… и он оттолкнул меня. Меня даже не задело. Когда я не нашел его в медблоке, то по какой-то причине решил, что он еще может быть жив, там, под завалом. Но как так могло получится, что я даже не ранен, а он?.. Руперт замолчал, опустив голову, и Бешеный невесело хмыкнул. - Тебе повезло, твоему другу – нет. Очень жаль, что так вышло, но запомни одно: ты в этом не виноват. - Что заставило вас думать, будто я считаю себя виноватым? Ротгер криво усмехнулся. - Ты хороший мальчик, Руперт, и жутко принципиальный, это сразу ясно. Но вас совершенно не учат, как быть с чужой смертью. Считается, что она не должна иметь для вас значения, но это ложь, причем крайне вредная. Если будешь делать вид, будто тебе все равно, то сам себя изнутри загрызешь. Эта боль в груди – лишь один из симптомов. - Откуда вы?.. - Мы с тобой одной породы, гусенок. Смерть себе подобных причиняет людям боль, тут уж никуда не денешься. Руперт помолчал, не поднимая головы. Наверняка пытается бороться с «эмоциональной провокацией» и не дать себя «сломить», со всеми это поначалу бывает. - Вы лжете. Разве вы не испытываете радость, когда убиваете наших офицеров? Ротгер фыркнул. Да-да, радиоактивные варвары. - В бою я защищаю свой дом и людей, что мне дороги. Когда мне это удается – о да, я радуюсь. Но вовсе не смерти тех несчастных, что погибли от моих рук, исполняя чужой приказ. На самом деле, мне до кошек жаль этого мальчишку. И тебя, кстати. - Не вижу логики. Обвал случился в результате вашей диверсии. Потеря связи, затем, должно быть, управления одного из дронов… - Вы потеряли связь? Со всеми, или только с бомбардировщиком? – Бешеный подобрался и сощурился, опершись плечом о холодный металл стены. - К чему спрашивать, если вы… - Вот именно, подумай головой. Все это представление не имеет никакого отношения к нам, потому-то мне и интересно, что же на самом деле произошло в вашей эскадре. И кто действительно виноват в гибели и наших, и ваших людей. - Я не буду отвечать на ваши вопросы. – Руперт наконец обернулся и выпрямился, твердый как ледяная стена, но в наклоне головы можно было уловить осторожность. – Даже если вы не лжете, мне нужно сначала обсудить это с командиром. - …Бешеный, тебе там что, голову пришивают? Два часа прошло! – от громоподобного голоса Рамона из коммуникатора вздрогнул даже несчастный «гусенок», чего уж говорить о Ротгере. - Альмиранте, не гневайся, я сейчас буду, и расскажу тебе интересное. Но вот скажи, зачем мне вторая голова? - Затем, что первая дурная. Руперт от этого прочувствованного диалога так опешил, что обратно до медблока его пришлось уводить чуть ли не за руку. Благо, узнав, что Ледяной наконец перестал истекать кровью, и адъютанта больше не собираются гонять от его койки, тот тут же забыл про существование Бешеного. Действительно, очень хороший мальчик. - Олаф, нам с вами нужно поговорить! – именно так Ротгер начал их следующую встречу, когда суровый командир «гусей» наконец стал похож на человека, а не на бледного мертвеца. То есть, через пару суток в медблоке. Ледяной молча встал с постели и пошел за ним, коротким жестом велев адъютанту остаться. Его строгое лицо выражало при этом такую каменную готовность перенести всевозможные пытки, что сердечная улыбка Бешеного превратилась в смешок. - Вы собираетесь проводить допрос здесь? – светлая бровь чуть дернулась вверх, когда Олаф обвел глазами распростертые над ним ветви яблони. На одной из них были подвешены добротные качели, изготовленные из металлического троса. - После ранения полезно дышать свежим воздухом. – усмехнулся Ротгер, галантно предлагая гостю усесться на эти самые качели. – Вам не по душе наш оранжерейный отсек? Как по мне, здесь довольно уютно, а что самое важное, концентрация кислорода – выше некуда. Вернее, есть куда, но уже незачем. Олаф сцепил руки за спиной и молча окинул взглядом лучшее место на свете – по скромным оценкам Бешеного. Высокий потолок, усеянный, как звездами, лампами искусственного солнечного света. Скошенная стеклянная стена, представляющая собой хорошо защищенное окно в горе, которая обеспечивала дополнительное освещение и позволяла не забыть, что в мире все еще существуют такие замечательные вещи, как небо и солнце. Даже несмотря на то, что воздух снаружи вечно холоден, а пыль городских развалин заражена остаточной радиацией. Пол огромного отсека, занимавшего четыре полноценных жилых этажа, сплошь покрывала очищенная почва, которую теперь вполне заслуженно можно было бы назвать землей. Ведь там, где в несколько этажей не тянулись грядки, она заросла травой и всяческими цветами, а кое-где и деревья тянулись к самому потолку, обрастая лианами и грибами всевозможных расцветок. Это был почти что настоящий лес, каких не много осталось в мире, только не отравленный и покореженный, населенный чудовищами, а словно воскрешенный из довоенного прошлого. - Я не подозревал о том, насколько хорошо обустроено ваше убежище. Действительно, впечатляет. Однако, раз вы считаете допустимым демонстрировать мне все это, значит, намерены убить в ближайшее время? Олаф оторвался от созерцания влажной листвы и спокойно посмотрел Ротгеру в глаза. Именно что спокойно, не с ледяной сдержанностью. Словно бы такая перспектива полностью его удовлетворяла. Бешеный скучающе фыркнул. - И вы туда же. К чему тратить на вас лекарства, чтобы потом романтично придушить под деревом? - Чтобы я не умер раньше, чем вы испробуете все методы допроса. Как я вижу, в этой области вы тоже мыслите весьма оригинально. – Олаф обвел взглядом окружающие их заросли, по-прежнему игнорируя качели. Ротгер не смог не улыбнуться – да уж, Ледяной оставался Ледяным. - Я польщен. Сядьте, Олаф, вам влили не так много крови, чтобы силы уже сейчас восстановились. Олаф молча сел – конечно же, на траву, сцепив руки на коленях. Бешеный подмигнул ему и устроился на качелях сам, отталкиваясь ногами от земли и лениво раскачиваясь. - С детства любил так делать! - Вы оказались здесь еще ребенком? Это объясняет глубину вашего безумия. Но для чего Сопротивлению вербовать детей? Эксперимент? Ротгер расхохотался, откидывая голову и стряхивая темные кудри с лица. - Олаф, вы очаровательны! Не думал, что даже на вашем уровне командования в СБ настолько не разбираются в том, как у нас все устроено. Сопротивление никого не похищает и не вербует – каждый, кто попадает к нам, делает это по своему выбору. Пожалуй, только мне не пришлось выбирать… Он сделал бессовестную паузу, полюбовавшись сосредоточенным взглядом своего противника. - Потому что я и так здесь родился. Пожалуй, в некотором роде это и правда был эксперимент, рискованный и трудный, но результатом все участники остались чрезвычайно довольны. У Олафа дернулась щека, еще больше выделив длинный шрам, плохо скрытый косметической регенерацией. Кто-то из тварей Полночного моря постарался, больше просто некому оставить такие раны – из-за такого интересного прошлого Ротгер и прозвал командира Западного Отдела СБ Ледяным. - Вы хотите сказать, что вы… - Да, появился на свет естественным путем. И ничего такого ужасного в этом нет, люди еще в прошлом круге спокойно это делали. - Даже если отойти от факта, что подобное омерзительно, это было огромным риском для вашей матери. Учитывая нестерильные условия, влияние остаточной радиации и отсутствие квалифицированных врачей… - Не нужно так уж драматизировать! Среди друзей моих родителей уже тогда были врачи. - Психически больной человек не может быть допущен к пациентам. Результат непредсказуем. - Какой же вы твердолобый, Олаф! Я просто восхищаюсь! Ротгер дотянулся до ближайшей ветки, сорвал с нее яблоко и протянул Ледяному. Не дождавшись ничего кроме непонимающего взгляда, он вздохнул, и с удовольствием сам надкусил розовато-зеленый бок. - Зря вы отказываетесь, яблоки у нас вкусные. Можете думать что угодно, однако результат налицо. Вот он я, перед вами, живой и здоровый, по нашим меркам уж точно. С родителями, увы, не познакомлю, они погибли на рейде лет двадцать назад. Олаф промолчал, а Ротгер еще раз задумчиво куснул яблоко и продолжил. - Конечно, насчет риска вы правы. В то время отцу правда пришлось постараться, чтобы наш медблок годился не только на то, чтобы раны зашивать, но и для безопасного появления кого-то вроде меня. - Постойте. Тридцать шесть лет назад, вооруженное ограбление больницы на Верхних уровнях, совершенное отступниками под началом Диего… - Да-да, вы припоминаете мой день рождения! Это так трогательно. Но теперь-то с этим легче, когда мы отремонтировали списанный больничный репликатор, так что я такой не один. Вот, к примеру, с моей тетушкой Юлианной вы уже знакомы, а она повторила эксперимент своей сестры целых три раза, так-то! Пока что это наш хексбергский рекорд. - Три раза? - Да-да, у меня целых три племянника! Кажется, так называются младшие родственники, которые не братья – исторический архив мы собрали совсем небольшой, уж простите мое невежество. Но что больше всего меня поражает, так это то, что все трое у нее от дядюшки Курта, а на других мужчин тетушка и смотреть не хочет! Разве это не странно, Олаф? Если бы я мог кого-нибудь родить, я бы непременно сделал так, чтобы все дети были с разными генами, ведь это же так интересно – что из этого получится! Ледяной снова выразительно дернул щекой, сосредоточенно глядя на блестящего синего жука, что заинтересованно трогал усами носок его ботинка. - Зачем вы разводите этих существ? Источник белка? Ротгер усмехнулся, подбирая жука на палец и рассматривая, как тот по нему ходит, щекотно царапаясь лапками. - Зачем же так извращаться, когда человечество давно придумало модицифировать овощи? А эти ребята замечательно разводятся сами по себе, ползают тут и никому не мешают. Только некоторые больно кусаются, так что запомните: вот таких же, только красных, лучше не трогать! - Но откуда они, в таком случае, взялись? - Судя по всему, хранилище семян собирали второпях, когда дело уже пахло жареным – вот туда и попали, кроме прочего, яйца всякой живности. Повезло, что мы догадались их проверить и изничтожить самых злостных вредителей, а то сожрали бы наши посевы, как гуси котят! - Почему тогда не уничтожить всех? – Олаф на самом деле выглядел заинтересованным, но почему-то закаменел, когда Ротгер дружелюбно пересадил голубого жука ему на колено. Впрочем, тот почти сразу басовито зажужжал и улетел. - Насекомые нужны для поддержания экосистемы, иначе придется слишком много энергии тратить на переработку отходов, а нам тут приходится экономить. Зато чем дальше, тем ближе мы к тому, чтобы жить здесь полностью автономно – разве это не здорово? Олаф задумчиво тронул свою пострадавшую щеку и снова сцепил руки, взглянув на Ротгера. - По официальной версии, одной из причин уничтожить Сопротивление является то, что вы паразитируете на общественных ресурсах, не предоставляя ничего взамен. Однако я давно заметил, что с годами ущерб снизился до незначительного по всем пунктам. Кроме одного, самого важного. Вы забыли о людях, Ротгер. Думаю, вы назовете точнее, чем я, то количество людей, которых лишаете шанса на нормальную жизнь каждый год. И это количество возрастает. Бешеный улыбнулся. - Как я уже сказал, никого не сажают в мешок и не тащат сюда в трюме грузового корабля. Напротив, все больше людей сами находят нас и просят о том, чтобы их избавили от перспективы провести пару лет в лечебнице и вернуться к существованию, противному их природе. - Находят? Как? - Командир, не думаете же вы, что я расскажу вам все интимные подробности сразу? – Ротгер с усмешкой зашвырнул яблочный огрызок в заросли и спрыгнул с качелей. - Насчет вас трудно что-то предсказать. – спокойно отозвался Олаф и тоже поднялся, придерживая раненое плечо. Схалтурили, видно, с его регенерацией, но при такой загрузке медблока грех жаловаться. Бешеный тоже до сих пор ходил с обожженным боком, но лишь потому, что терпеть не мог лишнего внимания медиков. - Вы пользуетесь смятением психически нестабильных людей, это нельзя назвать свободным выбором. - В таком случае, их выбор пережить вмешательство в собственные мозги также нельзя назвать свободным. – бессовестно парировал Ротгер, - К тому же, в вашем случае им вовсе не предлагают альтернативы. Ледяной выпрямился, хотя и так стоял прямо, как прибрежный утес, несмотря на недавнее ранение. Выправку Полночного флота Бешеный уже не раз видел, видно, она и впрямь на всю жизнь. - Это несостоятельное сравнение. Вернуть человеку незамутненный разум – естественный порядок вещей, а подталкивать его к безумию – преступление, даже если на него дали согласие. - Естественный? Олаф, люди пытаются сделаться бесчувственными лет четыреста, не больше. Даже дикарю вроде меня ясно, что за такое время искусственный социальный порядок естественным не станет. - Я бы не назвал вас дикарем, - неожиданно сказал Олаф. – Для человека, выросшего в подобных условиях, вы удивительно образованы. И ваши интеллектуальные качества не уступают здоровому человеку, значит, вы вполне могли бы, со временем, успешно интегрироваться в общество… - После того как мне перекроят лимбическую систему? – любезно подсказал Бешеный, по-птичьи склонив голову к плечу. - Откуда у вас такие бредовые идеи? – Ледяной чуть свел брови. - А что лично вы знаете о лечении эмоциональной нестабильности? Что делают с человеком, которому не помогли техники психологического блокирования эмоций, и который соглашается на медицинское вмешательство? – Ротгер спросил это почти спокойно, лишь усмехаясь криво. - Лечение неинвазивно и безвредно. - Я спросил, что знаете лично вы, на своем опыте? Вы сами его проходили? Олаф упрямо молчал. Тогда Ротгер поворошил сапогом траву, оторвал листик от невзрачного растения и сунул ему в лицо – Ледяной, разумеется, отшатнулся. Вонял невзрачный кустик похлеще кислотного помета радиоактивной крысы. - Не проходили, так и думал! - Объяснитесь. - Еще не поняли? Хорошо, я объясню. Метод действительно почти неинвазивный, всего-то крошечная дырочка в черепе, вот здесь, - Ротгер пошевелил пальцем волосы у виска, - Иначе невозможно точно подобраться и прицельно уничтожить участки мозга, позволяющие осознавать и выражать эмоции. Ощущать их человек продолжит, в противном случае рискуют обнулиться социальные установки вроде эмпатии и прочих полезных вещей, что, сами понимаете, совсем уж из рук вон. При самом удачном исходе, человека ждут непредсказуемые внутренние противоречия, после которых его мозг, скорее всего, адаптируется воспринимать чувства через какие-нибудь другие пути. Начинай сначала! При менее удачном, но желаемом исходе, человек станет вести себя как «выздоровевший», но получит незначительные побочные эффекты на ближайшие нервные центры. А поскольку больше всего наша эмоциональная система связана с памятью и запахом, то вот вам самый распространенный симптом – человек теряет обоняние. Незначительная мелочь, в вашем-то стерильном мире, стоит ли обращать внимание? Олаф мрачнел с каждым словом. - Другой вариант – страдает память. Подумаешь, пациент забудет, на каком уровне находилось его первое место работы, а если что-то поважнее? Семейные связи, важный навык, свое имя и последние несколько лет жизни? Всякое бывает. Тогда его под каким-нибудь благовидным предлогом переведут служить куда подальше – программа реинтеграции не просто так появилась. Но только не на ответственную должность, это слишком рискованно. Значит, тоже не ваш случай! Есть, конечно, еще вариант: эмоциональная система не отключается, а едет набекрень, и мы получаем самого настоящего безумца, но таких просто не выпускают. Бешеный с кривой усмешкой развел руками. - Устраивает вас мое объяснение? - Откуда у вас эта информация, Ротгер? – тихо спросил Олаф. - Однажды мне стало любопытно, как тетушка оказалась в Сопротивлении, не из любви же к дядюшке. И действительно, познакомились они уже здесь. А дело все в том, что Юлианна работала медиком в психиатрической лечебнице. И держалась молодцом, пока не узнала, что ее сестре грозит именно такая процедура. Моя «неразумная мать» сдружилась с объявленным в розыск отступником и даже после трех месяцев в клинике отказывалась сотрудничать с СБ – то есть, участвовать в засаде на него. Узнав, как связаться с Диего, тетушка могла бы сама поучаствовать в обмане или шантаже, но вместо этого они сбежали втроем. Такая вот милая семейная история! Теперь вы мне верите? - Я поверил сразу. Вам даже не нужно доказывать мне, что методы с тех пор не изменились, я и так это знаю. - Почему? – тут уже удивился Ротгер. - Йозев не чувствовал запахов после того, как прошел лечение. Но это не все. Проблемы со сном, замедление реакций. Порой он как будто терялся, но я решил, что он просто отвык за полгода, и если дать ему немного времени, он с этим справится. Он был очень способным юношей. Однако, если бы я сразу сообщил о его состоянии, сейчас Йозев был бы жив… Прошу прощения, это совершенно не важно. Из-за моей ошибки и так погибло достаточно много людей. Олаф сцепил руки за спиной – вот, значит, от кого Руперт нахватался. Только голову он не опускал, а держал прямо, глядя пронзительными стальными глазами словно в никуда, и это было еще хуже. Ротгер сжал ладонь на его здоровом плече, но Ледяной если это и заметил, то предпочел полностью проигнорировать. - Между прочим, об этом я и хотел с вами поговорить. Потому что мне кажется, что вашей ошибки здесь нет. Взрыв, вызвавший обвал и гибель ваших людей, был для нас такой же неожиданностью, как и для вас. Я думаю, Олаф, вас подставили. Молчание. - Уберите руку, Бешеный. – наконец сказал Олаф, и, разгладив невидимые складки на освобожденном плече, продолжил. – Вспомнив, что вчера вы некоторое время беседовали с Рупертом, я сперва решил, что вы ведете тонкую игру, желая переманить меня на свою сторону. Однако, мой адъютант не мог знать, что именно произошло с Йозевом – о его лечении уведомили лишь меня, как командира. Для всех прочих его на полгода перевели исполнять другую задачу. Снова пауза. Ротгер нетерпеливо щурился, потягивая себя за сережку в левом ухе, но чувствовал, что торопить не стоит. - Кроме того, мой провал действительно мог быть спланирован на высшем уровне. Меня давно убеждали в несостоятельности моих методов, но не могли этого доказать. Теперь она будет очевидна. Левому уху почему-то стало больно, и Бешеный понял, что вцепился в него слишком сильно – он начинал осознавать. - Вашему начальству не понравилось, что мы с вами все эти годы обходились малой кровью, так? И они хотят действовать, мм, эффективнее? Олаф молча кивнул. Впрочем, он мог не отвечать совсем, это уже ничего бы не изменило. - Интересно, понимают ли они, что, уничтожив убежище, они убьют несколько сотен людей, отравят скверной еще больше земли, но не положат конец Сопротивлению? – Ротгер, мрачно оскалившись, подбросил в воздух отцовский нож и с привычной ловкостью поймал за рукоять. - Есть и другие группы? - Это не важно. Есть ли людям, где прятаться, или нет, им никуда не деться от своей природы. - Вы имеете в виду эмоции? - Желание спасти ближнего. Видите, Ледяной, оно не обошло даже такого неприступного человека, как вы. Что, уже считаете себя немного безумцем? Олаф дернул щекой, так что уголок губ чуть приподнялся – до чего же глубокий, должно быть, был шрам! - Я всегда считал желание беречь человеческую жизнь вполне рациональным. – строго сказал он, - Но в чем-то вы правы, Ротгер, я уже не вижу такой непреодолимой разницы между мной и вами. - В таком случае, вы не откажетесь… - Бешеный подпрыгнул и сорвал с ветки еще одно яблоко, старательно протер его рукавом свитера и протянул Олафу, - …обсудить с Альмиранте все то, что только что мне рассказали? - Я не стану сражаться за вас. - Поверьте, мы оба об этом догадываемся. Но этого от вас никто не потребует. Биться насмерть против всего мира – это очень романтично, но все-таки страшно глупо. Хотелось бы придумать, как этого избежать, а три головы все лучше, чем две. Тем более если одна из них, как Рамэ любит говорить, дурная! Олаф чуть слышно вздохнул. - Хорошо. - А яблоко вы все-таки возьмите. Все, кто сюда попадает, говорят, что они куда вкуснее тех, которые выращивают из клеточной культуры.