Whenever, Wherever

— Я уже это видел, — впервые прошептал Вульфвуд, разглядев шрамы, покрывающие тело лохматого идиота. Смутное чувство дежавю, изредка проблёскивавшее раньше, сложилось вдруг воедино, ударило в виски. Неискренняя улыбка. Тёмные подземные коридоры — не нутро червя, а что-то... железное? Песчаный пароход, глупые идеалы, попытка спасти приют... ...способность сражаться вместе с Вэшем с первой секунды. Что это, блядь? Мир раздвоился — растрои́лся? — и поплыл, Вульфвуд пошатнулся. На мгновение показалось, будто правое плечо Вэша пересекает огромный шрам. ...что за? — Что ты сказал? — Вэш поднял голову и обеспокоенно нахмурился. Дёрнулся встать, совсем забыв о кровоточащей ране в боку. — Ничего, Лохматый. Перематывайся давай. *** — Я уже это видел, — пробормотал Вульфвуд, поджигая новую сигарету. На горизонте над Июлем — потерянным Июлем? — разрасталось нечто, невероятно далёкое от этого мира. Незнакомое, странное и... — Я уже это видел. Только у него были крылья. «Добро пожаловать домой, Николас». Боль резанула по горлу, прошила виски — и в грудь вошла пулемётная очередь. Минуту спустя к ней прибавилось что-то огромное — будто Каратель, но оглушительно-острое. Вульфвуд завыл, упал на колени и покатился по песку, сжимая руками голову. Пытаясь унять боль, безумие, совершенно ебанутые образы. С трудом вытащил ампулу, раскусил её зубами — и дежавю вернулось, обрушилось с новой силой. Изо рта будто полилось что-то горячее — одновременно не полилось — и... всё исчезло. Сплюнув несуществующую кровь, Вульфвуд растянулся на песке, глядя на горизонт и ощупывая совершенно целый живот. Таким его и нашёл Зази-которого-стоило-бы-прямо-сейчас-пристрелить. *** — Я уже это видел, — произнёс Вульфвуд, не особо заботясь, что девчонка его точно услышит. — Что? — Это. Я уже это видел. — Виски пульсировали так, будто прямо в них билось лиловое зарево на горизонте. — Только... не в Июле. «...в Августе». В грудь снова ударило чем-то тяжёлым, голова разболелась так, что Вульфвуд с рычанием обхватил её руками и опустился на корточки, пытаясь унять приступ... чего? Пустыня и светящийся купол над Ию... Августой закручивались сами в себя, сжимались до размера .22 — .45? — патрона. И взрывались так ярко, что мир снова начинал двоиться — троиться? — и дрожать, как в полуденном мареве. ...что за? — ...львфуд?! Вульфвуд?! Сквозь боль прорвался голос девчонки, и Николас ошалело уставился на её обеспокоенное лицо. На руку на своём плече. Грохот в ушах медленно стихал — исчезало и зарево на горизонте. — Ты в порядке? — Куртка Мэрил показалась вдруг в два раза длиннее. Николас моргнул, и всё стало как обычно, но... Что, чёрт возьми, сейчас произошло? — Я... — «Почему у тебя только один Дерринджер?» — Нормально. Головой ударился, пока убегали. — Это хорошо. А вот... Страйф обернулась на кратер, оставшийся на месте — Потерянного? — Июля и шмыгнула носом. Неожиданно для себя, Вульфвуд обнял её, и Мэрил вдруг разрыдалась. Мир в последний раз пошатнулся, и смутные образы сложились в испещрённую пулями вывеску: «Кастед-сити». — Если он выжил, мы ещё услышим о нём. — Думаешь? — Знаю. «Я уже это всё видел, просто... где-то ещё».