Джозеф Джостен

ЭНДРЮ – У вас плелесное белое лицо, – вместо плюшевого лисёнка говорил Джозеф, двигая её лапками. – О, ну что вы, – отвечал ему Эндрю, играя за Пьеро. Нил сказал сыну, что очень устал и хочет немного отдохнуть, и уже долгое время сидел на кухне, не издавая ни звука. Эндрю понимал, что это просто повод избежать его. И пока Нил "отдыхал" на кухне, Эндрю играл с Джозефом, то и дело переводя взгляд в сторону кухни. – Ваша красота не сравнится ни с чем. Эта мягкая рыжая шерсть, которая сверкает подобно пламени под лучами солнца, этот блеск жизни в глазах цвета чистейшего озера, ваша яркая и теплая улыбка. Они греют мне душу. – Ох, вы плавда так думаете? – плюшевые лапки смущенно обхватили такие же плюшевые щёки. – Правдивее некуда, – словно в трансе продолжал Эндрю. – А ваш голос словно бархат, ваши руки столь же теплы, сколь нежен взгляд. Каждое ваше телодвижение, каждый жест с трепетом отзывается в моем сердце. Да, Эндрю говорил, как какой-то влюблённый подросток 18 века, но Джозеф сам сказал, что хочет как принц с принцессой. Получите и распишитесь. – Пьело, мне казется вы влюблены. – Вы правы, Нил. Я влюблён в каждую частичку тебя. И был бы до безумия рад, если бы ты позволили мне быть рядом с вами столько, сколько позволит нам жизнь. – Я утал! – внезапно сказал Джозеф и подскочил с дивана. – Что? – не понял Эндрю, переводя взгляд с кухни на ребёнка. – Я утал. Пойду в комнату иглать. А ты оставайся тут. – Джозеф побежал к лестнице, а поднявшись на пару ступенек, остановился и обернулся, взглянув на офигевшего от происходящего Эндрю. – Ты имена пелепутал. Её зовут Фими, а папа на кухне. Сказав это Джозеф с довольной улыбкой побежал наверх. Потребовалось секунды три, чтобы до Эндрю дошло, а бледная кожа стала пунцовой. Он только что признался Нилу в любви, но вместо Нила перед ним была игрушка и его ребёнок. Эндрю нервно потёр ладонями лицо, будто пытаясь стереть с лица эту краску, поднялся с дивана и направился на кухню, по пути положив марионетку на камин. Нил сидел на подоконнике, обхватив колени руками, и смотрел куда-то вдаль. Профиль его лица не выражал никаких эмоций, лишь усталость. Сейчас Нил выглядел таким беззащитным и ранимым, словно из хрупкого стекла, стоит лишь подуть и он разобьётся, глядя на него и не скажешь, что этот человек способен разъебать тебя по фактам, а при необходимости и въебать или вообще убить. И таким его сделал Эндрю. Когда-то Нил был трусливым подростком, который под страхом смерти шёл по головам, но сейчас он был сломленным и израненным парнем, который устал бороться. – Нил, – не громко позвал Эндрю, оставаясь в дверном проёме. – Где Джозеф? – мгновенно отозвался Нил не поворачиваясь. – Наверху. Сказал, что хочет поиграть один, – ответил Эндрю, неуверенно подходя ближе. – Хочешь кофе? Выглядишь уставшим. Нил слабо помотал головой и тихо ответил: – Чай. – Доминируют британские гены? – натянуто усмехнулся блондин в надежде как-то скрасить эту напряженность и неловкость в воздухе. – Элисон купила, – не поворачиваясь, не проявляя ни единой эмоции говорил Джостен. – Сказала, находясь с тобой в одном городе, он мне понадобится. Он вроде успокаивающий. – Хочешь успокаивающий чай? – немного удивился Эндрю, наполняя чайник водой. – Куда уж спокойнее? Ты и так напоминаешь дохлую рыбу. – Это внешне. А внутри полно... разного. И неприятного. Не хочу об этом думать. – Тогда может лучше чего-то покрепче? – предложил Эндрю, всматриваясь в безэмоциональный профиль когда-то сильного парня. – Я могу сбегать в магазин. – Пьющие родители не самые лучшие няньки. Спроси у брата, он на собственном опыте расскажет. – Чай так чай. Эндрю включил электрочайник, сделал тихий глубокий вдох и повернулся к Нилу. – Слушай, Нил. Я помню, ты сказал, что тебе не нужны оправдания и объяснения, но пока ты не выслушаешь меня, я не отстану от тебя. Выслушай меня, а потом делай что хочешь. Хоть ори, хоть требуй не попадаться на глаза, хоть бей. Я приму что угодно. Только выслушай, ладно? – Эндрю подождал несколько секунд, но не дождавшись хоть какой-то реакции, начал объясняться. – Я не хотел этого поцелуя, ясно? Этот кретин признался мне в любви, а получив отказ совсем свихнулся и накинулся на меня. Я тупо не успел его остановить, а когда хотел оттолкнуть, Джозеф ударил его. Я не давал своего согласия, Нил. Я клянусь тебе. – Я так и подумал, – произнёс Нил после недолгого молчания. – Только кое-что мне не понятно. – Что именно? – Зачем ты мне это говоришь? – Что? – Нет, я понимаю, ты хотел объяснить эту ситуацию и отлично объяснил, – начал тараторить Нил слезая с подоконника и подходя ближе. Теперь его лицо не было пустым, оно было скорее спокойным и серьёзным. – Но зачем? Ты будто парень, которого застукали с любовницей, и теперь пытаешься оправдаться. Но Эндрю, между нами ничего нет. Мы не встречаемся. Мы даже не друзья. Поэтому я и сказал, что тебе не нужно ничего объяснять. Между нами ничего нет, поэтому мне всё равно, с кем ты целуешься, с кем спишь. Плевать. Мы с тобой всего-лишь два парня, которые играют за одну команду, ты часто играешь с моим сыном и присматриваешь за ним по вечерам, и иногда мы целуемся и занимаемся сексом, но чувств между нами никаких. – Лжец, – проскрипел Эндрю, и Нил стих. – Столько лет прошло, а ты продолжаешь лгать всем подряд. Ты себе хоть не ври. Тебе всё равно? Ничего не чувствуешь ко мне? Серьёзно? Что ж ты так смотришь на меня? Ещё утром смотрел так влюблённо, как маленькая девочка, которая верит, что перед ней тот самый принц на белом коне, а сейчас смотришь так, будто я тебе изменил перетрахав пол города. С чего бы, Нил? Что это за взгляд, если между нами ничего нет? – А по-твоему между нами что-то есть? – начинал раздражаться Нил. – Даже интересно послушать. Расскажи мне. Что между нами, Эндрю? Может ты влюблён в меня, может встречаться хочешь или может связать наши жизни до скончания времён? Ну же, Эндрю! Скажи мне! Но Эндрю ничего не сказал. Он тупо смотрел в глаза напротив и не мог произнести ни слова. – Вот именно, – раздраженно покачал головой Нил и отошёл в сторону. – Между нами ничего нет и никогда не было. Как ты там говорил в студенчестве? "Мы лишь два парня, которые решили разбавить скуку парочкой поцелуев"? Давай всё так и оставим. Нил повернулся к столешницам и достал из верхнего шкафчика коробочку с пакетиками ромашкового чая, бросил один из них в кружку и залил кипятком. Эндрю смотрел на его напряжённую спину, так и не найдя в себе сил заговорить. Он мог бы сказать правду, мог бы сказать, что любит его, что хочет встречаться, хочет связать жизни до скончания времён, мог бы рассказать правду о их расставании 6 лет назад. Но он не сказал ни слова. Быть может это к лучшему. – Хорошо, – выдавил из себя Эндрю. Это хорошо. Это правда хорошо. По крайней мере, Эндрю должен поверить в это. Быть просто "парнями, которые разбавляют скуку поцелуями" гораздо лучше, легче и безопаснее для них обоих. Так пусть всё так и остаётся. – Тогда больше не закатывай истерики, когда я не смогу ответить на очередной вопрос Джозефа, люблю ли я его папочку. С этими словами Эндрю развернулся и направился к двери, но мягкий, почти умоляющий шепот Нила заставил его остановиться и обернуться. – Постой, – он стоял сгорбившись над кружкой странно пахнущего чая. Эндрю не видел его лица из-за лохматой чёлки, в которую явно нервно зарывали пальцы, но морально ощущал напряжение и почти слышал активную работу шестерёнок в голове. Прошло достаточно много времени, когда Нил наконец повернулся. Его глаза были красными, но сухими, лицо расслабленным, но челюсти крепко сжаты. Врать Нил умел, но эмоции скрывал плохо, особенно перед тем, кто с малых лет учился считывать малейшие изменения в настроении людей. – Это ведь не значит, что простые человеческие отношения между нами должны быть такими натянутыми и... агрессивными и... – Ты сам-то знаешь, чего хочешь? – перебил его Эндрю. Нил обречённо опустил голову, и его глаза снова скрылись за челкой. Видеть кролика таким потерянным и разбитым было неприятно, но повлиять на это, что-то исправить было сложной задачей. – Давай сделаем так. – Эндрю подошёл ближе и взяв его лицо за подбородок, заставил поднять голову и посмотреть в глаза. – Вспомни всё, что чувствовал этим утром, каждую эмоцию направленную на меня. Забудь всё, что ощутил увидев меня с Реем, и всё, что чувствовал после этого. Просто отмети эти чувства в сторону и поставь на первый план это утро. Относись ко мне с этими чувствами, думай обо мне именно так, но в этот раз поставь статус наших отношений. Выбери любой, какой захочешь. Хочешь, будем друзьями. Хочешь, будем в отношениях. Хочешь, будем просто близкими знакомыми с хорошими отношениями. – Ты говоришь так, будто согласишься на любой статус, – прошептал Нил. На любой. – Сейчас мы говорим о том, чего хочешь ты, – вместо этого сказал Эндрю. – А уж потом будем разбираться, согласен ли я. Так чего ты хочешь? Нил какое-то время молча всматривался в глаза Эндрю, пытаясь найти ответы на незаданные вопросы, затем его глаза расширились, и он отстранился так резко, что врезался поясницей в столешницу и локтем задел кружку с чаем, пролив кипяток на стол и пол. Выругавшись под нос на испанском, Нил снова дёрнулся вперёд, чтобы не обжечься, но похоже забыл о преграде в роли Эндрю и столкнулся с ним носами. Буквально секунда и лицо в паре миллиметров от Эндрю стало красным. И этот человек утверждает, что нет никаких чувств. До того, как этот придурок решит снова дернуться назад и нарваться на горячую лужу на полу, Эндрю схватил его за плечо, развернул стул и усадил кролика, во избежание ошпаренных ног, а сам ушёл в ванную и вернулся с тряпкой. Протёр пол, стол, сполоснул кружку, избавился от чайного пакетика и налил новый чай. Пока Эндрю всё это делал, Нил не сдвинулся с места. Сидел весь напряженный, сгорбленный и пялился в пол, будто там показывают очень интересное кино. Эндрю выбросил чайный пакетик и протянул рыжему комку нервов свежий травяной чай. – Осторожно, горячий, – предупредил блондин, когда шрамированные пальцы потянулись к кружке. Нил обхватил кружку ладонями и тихо пробормотал благодарность, не торопясь отпить и наконец успокоиться. А ему это сейчас было нужно. – Пей давай. Ты вроде хотел успокоиться и не думать о разном и неприятном. – Я думаю над твоим вопросом, – ровно ответил Джостен. Раз так, Эндрю не стал его отвлекать, не стал торопить, лишь оставался рядом, на случай если мысли выйдут из под контроля, и жидкость из кружки снова польётся на пол, или начнётся паническая атака, или ещё что. Но по большей части Эндрю ждал окончательного вердикта. И о вариантах события ему думать не хотелось, не хотелось себя накручивать или внушать ложные надежды. – Когда мы жили в Пальметто, было проще, – сказал Нил, но ответом это не было, и Эндрю молчал. – Когда ты говорил, что "этого" нет, но всё равно из раза в раз приходил, оставался рядом. Я принимал это. Всё было куда проще, пока ты не сказал, что я для тебя лишь надоевшая игрушка. Знаю, это моя вина, ты ведь предупреждал, что когда-нибудь это случится. Но я хотел верить, что это "когда-нибудь" никогда не наступит. Я надеялся, что ты и дальше будешь рядом, но ты ушёл. Как и обещал. Ты держишь своё слово. – голос Нила был ровным, без единой эмоции, ни разу не дрогнул словно робот. Эндрю смотрел на него и не мог понять, в каком состоянии сейчас Нил. – Но вот ты снова здесь. Оправдываешься. Я сказал, что мне не нужны объяснения, что мне всё равно на тебя, на него, но ты вернулся. И хоть ты не сказал этого в слух, но выглядит это словно извинение. И я совершенно не понимаю, что с тобой происходит. Зачем ты оправдываешься? Зачем возвращаешься? Зачем тебе этот статус? – Я лишь хочу знать, чего ты хочешь? – Хочу? – повторил Нил и задрал голову к потолку. Лохматые кудри рассыпались со лба и небрежно повисли в воздухе, закатное солнце пробивалось лучами через окно и заставляло волосы переливаться ярким пламенем, сухие обкусанные губы были приоткрыты и слегка подрагивали, голубые глаза равнодушно смотрели в потолок и уже не напоминали чистые озёра, теперь они выглядели подобно стеклу. Он выглядел словно произведение искусства. Идеален, прекрасен, избитый временем. – Я хочу перестать бояться. Бояться твоего решения. Ты разорвал все наши связи в одно мгновение без всяких причин, а теперь будто пытаешься сшить всё обратно. А что если тебе надоест шить? Что если захочешь снова всё разорвать? Я хочу чтобы мне стало всё равно на тебя. Хочу чтобы ты стал мне безразличен. Хочу перестать чувствовать к тебе всё это. Может тогда... – наконец лицо Нила стало проявлять эмоции. Он закусил нижнюю губу, когда они задрожали сильнее, нахмурил брови, глаза заблестели от влаги, но не проливали её, а голос дрожал и сочил боль из всех щелей. – Может тогда я перестану бояться, что ты снова исчезнешь. Видеть человека, который видел сотни трупов, которого били, резали, жгли, пытали, и не смотря на это продолжал биться с хищной улыбкой на лице и длинным языком, привлекающим к себе проблемы, в на столько разбитом состоянии, что он даже расплакаться не в силах, было равносильно пыткам. Эндрю пытал себя, пытал его, но прекратить всё это не мог. Хотел. Но не мог. Не был достаточно силён, чтобы остановить его боль. Миньярд присел на корточки перед Нилом и подтолкнул кружку в его руках пальцами вверх. – Выпей, – сказал он, когда рыжик снова опустил голову, чтобы посмотреть на него. – Тебе нужно успокоиться, пока истерика не началась. – Скажи, кто я для тебя? – спросил Нил вместо того, чтобы выпить долбанного чая и успокоить свой дрожащий голос от нарастающей истерики. – Всё зависит от того, кем ты хочешь для меня быть, – всё-таки ответил ему Эндрю, на всякий случай, продолжая придерживать кружку за дно. – Ответь мне, – настаивал Нил и сжал кружку до побелевших костяшек. – Правду. Ему точно нужен этот чай и поскорее. А если он не работает, как успокоительное, Эндрю будет засирать книгу жалоб Элисон Рейнольдс, или Уокер, или кто она там. А если книги нет, он купит её, распишет каждую страницу жалобами и пошлёт ей. – Выпей, Нил, – не уступал блондин. – Тогда отвечу. Едва Эндрю успел закончить фразу, как Джостен залпом опрокинул в себя содержимое. На секунду Эндрю задумался, чем лечить горло, когда выпил кипяток, пока Нил не посмотрел на него злобным взглядом так и говорящим "Я жду ответ!" Выбора не осталось. Придётся отвечать. – Я не знаю, – честно признался Миньярд. – Правда. Я не могу дать этому чёткого названия. Ты не игрушка, я никогда не считал тебя другом, никогда не назвал бы нас парой, но и просто знакомыми мы не являемся. Для простых сокомандников мы слишком часто целуемся. Я не знаю, кто ты для меня. Я лишь знаю, что жалею об упущенных 5 годах жизни и хочу вернуть всё, что у нас было. – У нас ничего не было, – напомнил Нил и смотрел с каким-то вопросом в глазах. – Точно. Хочу, чтобы у нас как и раньше не было никакого "этого" – Эндрю провёл пальцем линию между ними с лёгкой улыбкой на лице. – Хочу ненавидеть тебя и получать в ответ неверующую улыбку. Хочу возвращаться к тебе. К вам обоим. Но если ты хочешь другого, я приму это. – Почему ты ушёл тогда? – задал свой вопрос Нил, на который Эндрю прекрасно знал ответ и ненавидел его всеми фибрами, но сказать не мог. Правду сказать не мог, а ложь Нил уже знает и продолжает верить. – Если ты жалеешь об этом, почему ушёл? – Потому что я подонок и сволочь, – очередная частичная ложь. Её Эндрю тоже ненавидел и никогда не лгал. Раньше не лгал. Как-то так вышло, что он стал слишком часто лгать своему самому дорогому человеку. Но это было для его блага. Нил несколько секунд изучал лицо напротив, отвёл взгляд в сторону, ещё несколько секунд о чём-то думал, затем кивнул своим мыслям и протянул Эндрю пустую кружку, а когда он послушно забрал её, встал и вышел с кухни. Эндрю вопросительно хлопал глазами на дверь, за которой исчез Джостен, поднялся с корточек и поставил кружку на стол, намереваясь отправиться следом, чтобы выяснить, какого хрена произошло, но Нил вернулся сам. Не сокращая расстояние, он протянул Эндрю что-то в кулаке и вложил в ладонь, когда тот её протянул. Это был не большой серебряный ключ. Эндрю его уже видел однажды, это ключ от дома, от его дома. Миньярд вспомнил, как сам 10 лет назад вручил Нилу дубликат ключей, дал ему дом, место, где можно остаться, куда можно вернуться. Но этот ключ...вряд ли означал тоже самое. – Он домогался тебя? – с металлом в голосе спросил Эндрю и сжал другой метал в кулаке. Нил отдал ему ключ, а значит он проиграл в их споре. – В рамках приличия, – пожал плечами Нил. – Но это стало раздражать уже где-то через 15 минут. – Так значит, ты поверил, что он запал на тебя? – Нет. Я убедился, что он очень тактильный человек, – сказал Джостен, и Эндрю не удержался, чтобы закатить глаза. – В том, что он запал на меня, я убедился иначе. – Да? И как именно? – старался скрыть излишнее любопытство Эндрю. – Он пригласил меня на свидание. Но уже без Джозефа. – И что ты ответил? – список смертников Эндрю Миньярда был пополнен на одну личность. Но возмущаться вслух он прав не имел. – А что бы ты хотел, чтобы я ответил? – с хитрой ухмылкой на лице спросил Нил. Этой улыбки ему не хватало. Эмоций и чувств на этом солнечном лице не хватало. – Кто я такой, чтобы выбирать твой ответ на чужое приглашение? – фыркнул Эндрю, совершенно не скрывая своего раздражения, и тем самым напомнил о своём прошлом вопросе об их статусе, на который Джостен так и не ответил. – Я ещё не ответил ему. Джозеф меня отвлёк и избавил от ответа, – ответил на другой вопрос Нил. Сволочь. – Думаю, завтра Крис напомнит о своём предложении. Если мы, как раньше, друг другу никто и между нами ничего нет, значит мы можем ходить на свидания с кем захотим. Верно? Может тогда согласиться? Нил по идиотски лыбился куда-то в потолок, пока Эндрю едва сдерживал раздражение, зубцы ключа неприятно впились в ладонь, но этой боли было слишком мало, чтобы перекрыть ей желание вырвать Дэвису кишки. – Твой выбор, – сквозь зубы процедил Эндрю. Через секунду Эндрю услышал смех, такой родной и тёплый, по которому даже не подозревал на сколько сильно скучал, и поднял удивлённый взгляд. Нил сиял от веселья, прикрывал ладонью улыбку и не очень старательно пытался сдержать смех. То, с какой скоростью меняется настроение этого человека, было удивительно. Даже не сказать, что несколько минут назад он выглядел полностью раздавленным и сломанным. – Прости, – отмахивался Нил, продолжая смеяться. – Я просто хотел посмотреть на твою реакцию, но..пф! Прости, – но “что”, было видимо не важно. Поток смеха снова обрушился на его голову. – 483%, – уже не слишком раздраженно сообщил Эндрю. Нил перестал смеяться, но продолжал довольно улыбаться. Эта улыбка приятно грела внизу живота. Эта улыбка выглядела в миллионы раз лучше, чем мертвая пустота на лице. – Да или нет? – мягко спросил Нил. Эндрю не знал, на что именно Нил просит разрешения, но отказываться не собирался. Чтобы ни последовало после ответа, Эндрю хотел этого, хотел Нила, этого солнечного парня с нежной искренней улыбкой, который всего несколько минут назад выглядел словно разбитый в дребезги фарфор. – Да, – спокойно ответил блондин, и Нил подошёл ближе, мягко, почти невесомо поцеловал в губы, затем ещё раз, более уверенно, будто проверяя реакцию. На третий поцелуй его ладони легли на шею, слегка зарываясь в светлые волосы на затылке, язык проник внутрь, кухня наполнилась тихими стонами и причмокиваниями губ. – Можно? – ненадолго прервал поцелуй Эндрю, потому что его руки по прежнему висели вдоль тела и жаждали прижать это израненное тело к себе. – Можно, – прошептал в губы Нил и возобновил мягкие, медленные, глубокие поцелуи, а Эндрю быстро сунул ключ в карман джинсов и позволил рукам пробраться под серую футболку, прижал его к себе на столько близко, что казалось ещё немного и они сольются воедино. Его руки блуждали по горячей смуглой спине с редкими мелкими шрамами, оставленными в основном от падений или припечатыванием о жесткие поверхности, изучали каждый рубец, будто их ощущение на пальцах не сохранилось ещё при первом прикосновении много лет назад. Наслаждаясь таким родным и таким приятным теплом, запахом ванили, шрамам на теле, Эндрю ощутил чей-то любопытный взгляд, не отрываясь от обкусанных губ взглянул в дверной проём на этого зрителя и только тогда разорвал поцелуй и спокойно уведомил о нём Нила, который мгновенно обернулся и отошёл на пару шагов. Всё как и утром: та же сцена, те же герои, те же локации и те же реакции на происходящее: Эндрю спокоен, Нил в панике и смущён перед сыном. Свою реакцию изменил только Джозеф. Утром он довольно лыбился, чем смущал отца ещё больше, а сейчас смотрел с лёгким любопытством, но больше был чем-то обеспокоен. – Папа, – вяло протянул ребёнок, и смущение и паника Нила исчезли. – А когда мы будем кусать? – Вот чёрт! – хлопнул себя по лбу Нил и неловко взглянул на Эндрю. – Мы ведь так и не ужинали. – Джостен, ты серьёзно? Я понимаю, ты привык голодать! Но как он с тобой умудрился дожить до пяти лет? – Мне пять с половиной, – поправил Джозеф. – Да, крольчонок. Совсем скоро шесть, – улыбнулся ребёнку Эндрю, затем осуждающе на Нила. – Не стыдно? – Очень стыдно, – без капли стыда в голосе ответил рыжий. Он взял сына на руки, и прижавшись щекой к щеке четыре голодных голубых глаза уставились на него. – Ты же покормишь нас? – Будто у меня есть выбор, – без особого возражения согласился Эндрю. Готовить он не любил, но для этих кроликов обожал. А ещё он обожал их кристально-голубые глаза, взгляд которых каждый раз обдавал мурашками по телу, отказать этим глазам было практически невозможно. – Сейчас что-нибудь сообразим. Эндрю подошёл к холодильнику, обдумывая что можно сделать из существующих продуктов, и слышал, как Джозеф громким шепотом спрашивает у отца помирились ли они. Что нашептал ему на ухо Нил, Эндрю уже не слышал, но от ответа малыш весело захихикал. Голубоглазики ещё несколько минут о чём-то перешептывались, затем Нил поставил сына на пол и куда-то свалил, а Джозеф подошёл ближе и обнял Эндрю за ногу, глазея на него снизу вверх, пока тот жарил замороженые котлеты, которые сам купил несколько дней назад, чисто на всякий случай, когда понадобится быстрый ужин, как сейчас. – Вы помилились? – повторил свой вопрос малыш другому адресату. – А что сказал папа? – То ты глупый и класивый. – без утайки рассказал Джозеф. Эндрю не сдержал лёгкой самодовольной ухмылки. – Наверное это значит, что он меня простил. – Дя! – подтвердил кивком и широкой улыбкой мальчик. НИЛ Черно-белая кукла смотрит своими нарисованными глазами и пускает такую же нарисованную слезу. Она лежит на камине свесив руку в длинном белом рукаве и выглядит брошенной, использованной. “Печальный любовник и неудачливый соперник. Он безответно влюблён.” – так описал этого персонажа Крис. Нил смотрел в фарфоровое лицо марионетки и сравнивал его с собой. Это глупо. Тем не менее... В каком-то смысле Нила Джостена можно сравнить с Пьеро. Он любовник, безответно влюблён, неудачливый соперник. Хотя в последнем были сомнения. Можно ли назвать Рея удачливым соперником? Если верить Эндрю, то Рей точно также безответно влюблён в него. Однако прямо сейчас Миньярд был на кухне Нила с их общим сыном, и никак не с Реем. Так может всё-таки удачливый соперник – это Нил? Ещё одно сравнение Нила и Пьеро – марионетка, игрушка. Эндрю пользовался Нилом раньше, пользуется сейчас. Нил об этом знает, ему это не нравится, но он предпринимает слишком неудачные попытки прекратить это. Он установил с ним границы, они решили остаться просто хорошими знакомыми, просто "парнями, которые разбавляют скуку поцелуями". Но хочет Нил не этого. Нельзя при виде человека, с которым целуешься от скуки, думать о том, какой же он потрясающий, горячий и сексуальный, о том, как великолепно он пахнет даже без привычного запаха табака, о том, какая у него красивая улыбка, которую он скрывает от посторонних глаз, но открыто демонстрирует перед Нилом и Джозефом. Нил не хотел быть "парнями, которые разбавляют скуку поцелуями", он хотел быть с Эндрю во всех смыслах этого слова, не хотел быть использованной марионеткой, хотел быть его парнем. Но он всё-равно установил эти границы ради собственной безопасности. Может если они не будут чем-то обязаны друг другу, не будут связаны отношениями, чувствами, может тогда будет не так больно, когда он снова решит уйти. Глядя на куклу, глядящую на него с камина, Нил чувствовал медленно наплывающую злость и хотел швырнуть его в стену, чтобы фарфоровое лицо раскололось на тысячи мелких осколков, хотел избавиться хотя бы от альтернативной версии себя. Но вместо этого Нил повернул кукольное лицо в другую сторону и направился в ванную, чтобы освежить лицо. И что это вообще было? Их разговор был крайне странным. Оправдание, обвинение Нила, обвинение Эндрю, смирение обоих, сожаление о сказанном и попытка исправить со стороны Нила, предложение дать их "отношениям" какой-то статус со стороны Эндрю, паника, потому что слова о желании отдалиться, совершенно не сходятся с желанием отсосать этому парню прямо на кухне, чай, признание о страхах и желаниях Нила, горячий и совершенно противный чай, признание Эндрю о том, что он, как и Нил, ни черта не понимает в их отношениях. И теперь дом Нила и Джозефа стал домом и для Эндрю. И как до этого дошло вообще? В их разговоре вообще была какая-то логика или последовательность? И почему Нил вообще дал Эндрю этот ключ? Нет, ну понятно почему. Потому что это было условием проигранного спора. Но целоваться..? Зачем Нил это сделал? Они хоть и договорились стать "парнями, которые разбавляют скуку поцелуями", вот Нил и разбавил эту скуку. Но ему ведь не было скучно. Он просто хотел поцеловать Миньярда, хотел прижаться к нему, хотел расцеловать каждый миллиметр этого накаченного и горячего тела, хотел Миньярда. И если бы Джозеф не вернулся, Нил бы точно не сдержал своего желания сделать Эндрю минет. Мда. Нил совершенно точно не хочет быть "парнями, которые разбавляют скуку поцелуями". Интересно, как долго он сможет притворяться, что это так? *** Котлеты из полуфабрикатов и макароны. Быстрый и совершенно вредный и несбалансированный ужин. Но жаловаться Нил не имел права, в том, что Эндрю готовил на скорую руку, есть и его вина. Поэтому Джостен молча накалывает кусок котлеты на вилку и кладёт в рот. Кстати, ужин проходит подозрительно тихо. Что происходит? Обычно Джозеф болтает с набитым ртом о всякой детской ерунде, иногда что-то обсуждает с Эндрю. Но сегодня малыш молча разорвал котлеты на фарш и тихо ел. Эндрю делал точно тоже самое, но в отличии от ребёнка, он гипнотизировал тарелку. Чаще всего молчание сына Нил воспринимал, как беспокойство о чём-то или слишком усталое состояние, но сейчас ничего из этого не подходило, потому что Джозеф жевал фарш с макаронами и активно мотал головой от одного взрослого к другому, будто чего-то от них ждал. Встретившись взглядом с отцом, Джозеф вопросительно заморгал, взглянул на Эндрю, снова на отца и склонил голову на бок. Нил совершенно не понимал, чего от него ждут, поэтому просто отзеркалил наклон головы. Джозеф выпрямился и обиженно надул щёки, нахмурив брови, и посмотрел на Эндрю. – Вы помилились? – спросил он, что странно, ведь Нил уже отвечал ему на этот вопрос и был более чем уверен, что Эндрю тоже отвечал на этот вопрос. Эндрю оторвал взгляд от тарелки и с недоумением смотрел то на одного Джостена, то на второго. Похоже он тоже мало что понимал. – Ты чего, Лисёнок? Я ведь уже отвечал тебе, – напомнил Нил. – Нет, ты не ответил! – стукнул кулачками по столу Джозеф. – Ты не казал да или нет! Эндрю поперхнулся, но быстро взял себя в руки, предварительно постучав кулаком по груди. – Ты плостил его? – не унимался малыш. – Да я вроде бы и не сердился на него, – почти врал Нил. – Не плавда! Ты зился и обизялся! А есё глустил! – ребёнок с лёгкостью сдал отца с потрохами и уверенно повернулся к Эндрю. – Я не влу! Папа глустил! Миньярд смотрел на них по очереди и понимающе кивал головой, будто судья выслушивает показания обеих сторон, а позже выдвинет вердикт. Страшно представить, каким будет этот вердикт. И пока Эндрю не додумается произнести его вслух, Нил вмешивается: – Да Боже, да. Да, я простил его. Мы помирились. Нил смотрит на двух улыбающихся блондинов: тот, что поменьше, улыбается во все зубы и тихо хихикает, а тот, что постарше, улыбается одними уголками губ, но не выглядит менее довольным. Эта едва заметная, мягкая улыбка греет где-то внутри, внизу живота, заставляет сердце колотиться сильнее. Нил прикладывает не малые усилия, чтобы заставить себя отвести взгляд и вернуться к ужину. – Он тебя любит, – говорит довольный Джозеф Эндрю, и Нил вспыхивает краской. – О? Правда? – строит из себя удивлённого Эндрю. Нил на него не смотрит, но уверен процентов на 99, что Миньярд смотрит на него со своей самодовольной и абсолютно потрясающей ухмылкой. – Ты так думаешь? Джозеф активно кивает головой, и Нил не понимает, как к этому всё пришло. – А ты его любишь? – Я тебя люблю, – говорит Эндрю, и Нилу необходимо поднять глаза и увидеть, кому адресованы эти слова. Эндрю смотрит на Джозефа, Джозеф умилительно улыбается и смеётся. Слова адресованы не ему. Но уже через долю секунды Эндрю мгновенно переводит взгляд на Нила. Нил не думает, что это значит, что слова адресованы и ему тоже, тем не менее краснеет. Эндрю ухмыляется и возвращает внимание ребёнку. – Я тозе тебя отень люблю, – немного смущённо говорит Джозеф и разводит руками в стороны показывая свою большую любовь. – Но я не это сплосил. – Лисёнок, ты голодный был, – напомнил Нил, прекрасно понимая, что сколько Миньярда не спрашивай, на этот вопрос он не ответит. А Нилу это ни то чтобы было нужно. – Ешь свой ужин. Джозеф обиженно надул щёки, тем не менее продолжил есть, оставив допросы на потом. Нил надеялся, что это “потом” случится очень не скоро, например через пару лет, ну или хотя бы не в его присутствии. Нил доел свою порцию первый, а потому помыл за собой тарелку и, предвещая будущую просьбу блондинов, налил молоко в турку для горячего шоколада. Как раз, когда Джозеф отправил последний кусочек котлеты в рот, Нил переливал уже вторую кружку шоколада, поставил их перед блондинами и забрал пустые тарелки, мимоходом чмокнув сына в щёку. Пока Эндрю и Джозеф обсуждали очень важный вопрос, заданный младшим: “Если я надену носки наизнанку, кто будет в носках: я или вся ближайшая вселенная?”, попивая горячую сладость. Нил сидел рядом с ними за столом и молча любовался этой прекрасной идиллией, которая по его вине, из-за глупой беспочвенной обиды, могла исчезнуть навсегда. Когда шоколад в большой лисьей кружке подходил к концу своей не долгой жизни, Джозефа разморило. Он уже лежал на столе, зевал, тёр сонные глазки, но продолжал выдвигать безумные по детски очаровательные теории мира, поднимал голову только для того, чтобы сделать ещё глоток напитка. – Пора спать, – сообщил Нил и переставил две пустые чашки в раковину. – Не~ет, – тутже заныл малыш. – Ты обесял книжку. Мы с Энлю хотим книжку. Плавда, Энлю? На вопрос Эндрю только весело фыркнул и отвёл взгляд, не выступая против “отцовских указов”. Джозеф быстро сообразил, что поддержки от него не дождётся, потому снова посмотрел на папу и состроил щенячьи глазки, выпятив губу. – Хорошо, – сдался Нил, подняв руки вверх в знак своего повиновения. Как никак обещал. – Идём читать. Джозеф мгновенно оживился, даже немного проснулся и побежал в свою комнату, криками созывая взрослых за собой. – Как-то быстро ты сдался, – сказал Эндрю, вставая из-за стола. – Обещания нужно держать, – пожал плечами Нил. – Кроме того, он отключиться на первых страницах. Эндрю усмехнулся, но никак не прокомментировал выходку в стиле “дай, но не отдавай”. Когда парни поднялись в детскую, Джозеф прыгал перед стеллажом, выбирая книжку на ночь, а точнее на первые 7 минут. Ничего не выбрав, Лисёнок подбежал к взрослым, взял Эндрю за руку и потянул обратно к книжным полкам. – Что-то достать? – спросил Эндрю, не сумев расшифровать данное действие. – Нет, – замотал головой малыш и указал вверх на полки. – Какую ты хочешь послушать? – Я? – задумался Эндрю, пробегаясь глазами по корочкам, хотя наверняка запомнил каждую, ещё когда впервые зашёл в эту спальню. – Как на счёт твоей любимой? Какая тебе нравится? Джозеф склонил голову набок и нахмурил бровки, обдумывая вопрос, хотя Нил не совсем понимал, что конкретно обдумывает ребёнок, ведь подобный вопрос ему задавали не единожды, но ответ его всегда был неизменным. – Папа, – позвал Лисёнок, и Нил было решил, что малыш забыл название книги, которую они перечитывали уже не одну сотню раз. – Мы давно не титали “Маленького плинца”. – Давненько, – согласился Нил, и Джозеф снова посмотрел на Эндрю. – Тебе нлавится “Маленький плинц”? Эндрю взглянул на небольшой комод, верно находя местонахождение любимой литературы. Небольшая книга насыщенного синего цвета, серая планета в нижнем углу, вокруг сверкают звёзды и летают кометы, на планете стоит маленький мальчик со светлыми волосами в зелёном комбинезоне и красном шарфике, а сверху золотыми буквами выведена надпись “Антуан де Сент-Экзюпери”, “Маленький принц”. Эту книгу они читали, листали страницы, открывали и закрывали, случайно мяли листы так часто, что просто удивительно, как обложка умудрилась остаться почти новой и совсем не потрёпанной. – Не знаю, – пожал плечами Эндрю. – Никогда её не читал. – Ты не титал!? – шокировано воскликнул Джозеф и даже подлетел в воздух от удивления. Эндрю покосился на Нила, который продолжал стоять в дверном проёме и тихо хихикал над ситуацией, с не менее большим удивлением, чем у ребёнка, но в данном случае скорее с вопросом, насколько популярна эта книга?, что теперь он кажется неандертальцем. Хоть это и выглядело до невозможного смешным, а Эндрю под удивлённым детским взглядом таким зашуганным, Нил не был достаточно жестоким, чтобы мучать Миньярда такими пытками. – Взрослые ведь не часто читают сказки, Лисёнок. Более того, – Нил подошёл ближе, поднял ребёнка подмышки и пересадил на кровать, накрывая одеялом. – Если Эндрю эта история не знакома, у тебя есть отличный шанс его с ней познакомить. – Тогда сколее титай! – тут же просиял Джозеф, хлопая отца по ноге, и повернулся к Эндрю с широкой воодушевлённой улыбкой. – Тебе понлавится! Нил взял книжку с комода и мотнул головой Эндрю, приглашая присоединиться к ним на кровать-машинку. Парни разместились по обе стороны от сына, накрыв ноги кусочками одеяла. Когда Нил начал читать уже выученную наизусть сказку, оба блондина слегка наклонились в его сторону, заглядывая в книгу на прилагающиеся к тексту рисунки, и Нилу пришлось подавлять в себе улыбку на их одинаковые движения. Как Джостен и предвещал, долго Джозеф не усидел. На моменте первой встречи пилота с маленьким принцем, малыш свалился прямо на колени Эндрю. Тот вовремя успел подхватить детскую головку, так чтобы он не ушибся, и переложил ребёнка в более удобное положение для сна, а Нил накрыл сына тёплым одеялом и подложил ему под руку плюшевого лисёнка. Эндрю подоткнул одеяло потеплее и включил ночник с лисой на полумесяце. Нил поймал себя на том, что пялится на двух блондинов. На своих блондинов. На то, с какой нежностью и теплом Эндрю смотрит на спящего Джозефа. На их сына. Он смотрит на него так каждую ночь, когда укладывает спать? Эндрю смотрит на своего сына, даже не зная, что он его сын, так, будто на этом маленьком, невинном и беззащитном создании зацикливается вся жизнь, будто нет ничего важнее во всей вселенной. Но так и было. Нил сам чувствует тоже самое. С той самой секунды, когда впервые взял этот крошечный комочек счастья на руки, Нил осознал, что никогда и никого не любил также сильно, и ради счастья и светлой жизни этого ребёнка, он готов сжечь этот мир к чертям. Нилу стало любопытно, знай Эндрю правду о ребёнке с самого начала, смотрел бы он также тепло с заботой, нежностью и любовью? Разумеется он смотрел бы также. Нет. Он бы любил его сильнее, заботился о младенце со всей трепетностью, с нежность и осторожностью, растил бы его в любви и ласке, защищал бы от любых невзгод. Джозеф был бы счастлив с таким отцом. С отцом, которого Нил отнял собственными руками. От этих мыслей стало тошно. Нил склонился над спящим Лисёнком, оставил свой самый мягкий и нежный поцелуй на детском лбу и вышел из комнаты, слыша позади тихие шаги Эндрю. Выйдя в коридор, Нил прикрыл дверь в спальню и прислонился спиной к стене. Впервые за вечер на него обрушилась вся усталость и пережитые эмоции за день. Эндрю встал рядом, достаточно близко, чтобы ощущать исходящее от кожи тепло, но не на столько, чтобы прикоснуться в самом деле и нарушить границы. Они стояли вот так, в тишине, несколько минут, просто наслаждаясь тишиной и присутствием друг друга, пока Эндрю не подал голос и не сорвал чеку с гранаты, которую Нил всеми силами старался держать не тронутой. Ну хотя бы сегодня. – Мне лечь в гостевой? Или я могу поехать в общежитие, если ты этого хочешь. – Да или нет? – вместо этого спросил Нил, повернув к нему голову. Отпустить Эндрю в общежитие к Рею после того, как они, наконец, более менее разобрались в своих отношениях, Нил не мог. А после того, как Эндрю смотрел на их сына, Нил не мог позволить ему спать в гостевой комнате. – Ты уверен, что хочешь этого? – Если бы не был, стал бы я спрашивать? Получив положительный ответ, Нил повернулся к Миньярду всем телом и сомкнул их губы в коротком, но мягком и мокром поцелуе, затем взял парня за руку и уволок на первый этаж, прямиком в спальню. Эндрю совершенно не сопротивляясь был прижат к стене, и с разрешения притянул Нила к себе за бёдра в более страстном и долгом поцелуе. Уже меньше чем через минуту, вся одежда полетела на пол, а два голых тела свалились на холодные простыни согревая их своей “не любовью”. *** Рука Эндрю лениво передвигала пальцами, приводя рыжие в кудри в ещё больший хаос, пока эта самая рыжая голова ленилась подняться с накаченной бледной груди. Со студенческих лет Эндрю стал ещё более горячим(как по температуре, так и по сексуальности), более желанным. Хотя есть вероятность, что за пять лет Нил просто отвык от этой твёрдой белой груди, и ему придётся снова привыкать. Нет! Ни за что! Нельзя этого делать! Нельзя привыкать! Вот он привыкнет, и всё закончится как в прошлый раз. Снова будет боль, снова будут страдания. Больше нельзя подпускать его слишком близко к своему сердцу. Будто пытаясь убедить самого себя в том, что он сможет справиться с целью, которую поставил перед собой, Нил переложил голову на едва теплую подушку. Эндрю также убрал руку и переложил её на живот, точно расшифровав его желание. Они лежали несколько минут, пялясь в белый потолок. Сон не шёл, не смотря на ужасную усталость и переутомление. Уж слишком много всего на него накатило за этот день. Судя по спокойному и тяжелому дыханию рядом, Эндрю не спал, но похоже тоже не горел желанием заполнить эту тишину. Им было хорошо и так, в тишине друг друга. – Как ребёнок в пустыне оказался? – всё-таки прервал тишину Эндрю ещё через несколько минут несколько озадаченно. Нил прыснул от смеха и прикрыл ладонью неожиданно даже для себя слишком громкий смех. Странно было предполагать, что в течении всего этого времени Миньярд задавался вопросом, как маленький принц мог оказаться в Сахаре посреди безлюдной и безжизненной местности, но по всей видимости это было именно так. Нил смеялся ещё довольно долго, стараясь взять себя в руки, чтобы спросить прямо. – Ты думал об этом всё это время? – продолжал смеяться Нил. – О, блять, да! Я думал о мальчике в пустыне, пока сосал твой член, – раздраженно закатил глаза Эндрю в ответ, от чего Нила накрыла ещё одна лавина смеха. – Конечно нет, придурок! – Мы можем завтра дочитать и ответить на все твои важные вопросы, – немного успокоился Нил, но продолжал глупо улыбаться и стирал с глаз набежавшие от смеха слёзы. – Или ты можешь взять книжку у Джозефа и узнать самостоятельно. Думаю он не будет против. Эндрю перевернулся на живот, встав на локти и со всей серьёзностью посмотрел на Нила, который честно старался сдерживать смех, но от этого недовольного взгляда снова засмеялся в голос и сквозь него извинялся. Миньярд терпеливо ждал, когда этот поток серотонина остановится, и тупо сверлил взглядом. Не скоро Нил заметил, что Эндрю не сверлит его недовольным взглядом, теперь он скорее... любовался с искренней нежностью в глазах. Нил мгновенно перестал смеяться, оставшись один на один с медовыми глазами, что в полумраке стали темнее, глубже, пристальнее, словно сковывали и затягивали в себя. Из этой ловушки можно было бы легко выйти, но Нил этого не хотел, он желал остаться и увязнуть в этой темноте как можно дольше. – Хочу получить ответы на все свои вопросы лично от тебя, – прошептал Эндрю и наклонился к губам Нила, не касаясь кожи. У Нила спёрло дыхание. Каждый раз, сколько бы Эндрю не целовал его, сколько бы не касался, сколько бы они не занимались сексом вместе, реакция тела на этого человека оставалась неизменной. Одно его присутствие заставляло сердце биться в агонии, а от горячего дыхания на коже атаковали мурашки. И с этим нужно было что-то делать. – Да или нет? – Да, – шепотом ответил Нил. Он обязательно сделает с этим что-нибудь. Но позже. А сейчас он был занят сладкими и горячими губами Миньярда.