Джозеф Джостен

ЭНДРЮ

Выйдя из торгового центра не понятно от чего злой Нил посадил в машину не понятно от чего расстроенного Джозефа и вместе с девушками уехал. Хотя Эндрю просил его позже встретиться и поговорить, но Нил ясно дал понять, что не хочет его видеть. Эндрю совершенно не понял, где облажался, и что вывело Нила из себя. Целующиеся девушки. "Почему они целуются?", "Потому что любят друг друга". Вот оно. Это случилось в тот момент. Джозеф спросил любит ли он Нила, но Эндрю ничего не ответил. Нила разозлило это? Молчание или он сам ответил за Эндрю? Миньярд представлял, какой ответ придумал себе этот рыжий придурок. Разумеется "нет", учитывая, что Эндрю говорил при их расставании. Но Эндрю не ответил не по этому, а потому что сам не знал ответ на этот вопрос. Пять лет отношений с ним Эндрю убеждал себя, что это просто увлеченность и не более, следующие пять лет после расставания он уверял себя, что это привычка, от которой трудно отказаться. Но встретив его вновь спустя столько времени, Эндрю уже с трудом мог лгать себе. Ревность к неизвестному парню, от чьего голоса Нил ласково улыбался. Зависть и сожаление того, что Нил обзавёлся семьёй и ребёнком оставив его в прошлом. Предательство с неизвестной женщиной, которую он нашёл будучи всё ещё в отношениях с Эндрю. Жажда прикоснуться губами к каждому рубцу и ожогу на его теле. Желание врезать каждому, кто хотя бы косо посмотрел в его сторону. Наслаждение от того, что Нил назвал его лучшим, пусть и в экси. Наслаждение от приготовленного им горячего шоколада. Возбуждение от одного его голоса или запаха. Всё это не может быть увлечённостью или привычкой. Но может ли это быть любовью? Откуда это знать человеку, который никогда прежде не любил?

***

"Кролик" – подумал Эндрю глядя на мальчишку хрустящего морковкой на своих коленях. На следующий день команду собрали в комнате отдыха чтобы обсудить прошедшую игру. И пока не все ещё пришли, люди делали что хотели. Нил дремал в кресле положив голову на поджатое к груди колено, Эндрю, как обычно, полулёжа сидел в кресле, а Джозеф забрался к нему на колени, чтобы не мешать папе отдыхать, и жевал морковные палочки, которые ему нарезала Рене. Разумеется Эндрю видел, какими офигевшими глазами на них смотрела команда. Ещё бы. Для всех Эндрю Миньярд был монстром, чудовищем. Но ему на это совершенно наплевать ровно до тех пор, пока Нил не станет одним из них. – Хофеф? – с набитым ртом Джозеф протянул оранжевую палочку к Эндрю и закинул её внутрь, когда тот открыл рот. – Ты похож на кролика, – проглотив морковь сказал Эндрю. – Буду называть тебя кроликом. – Но папа узе зовёт меня Лисёнком, – ответил ребёнок. – Называть тебя Лисёнком? – Нет! – вдруг нахмурился не Лисёнок. – Только папе мозно звать меня так! – Тогда Кролик. – Холосо, – согласился Кролик. Когда вся команда собралась, и из своего кабинета вышел тренер, Нил проснулся, но Джозеф не перешёл к нему. Вместо этого он скинул уже пустой контейнер из под моркови на пол и лёг на грудь Эндрю, что, естественно, ещё раз шокировало всю команду. А пока тренер указывал каждому игроку на его ошибки, прокручивая запись игры снова и снова, Эндрю слушал тихое детское бормотание под ухом, напоминающее какую-то знакомую песню, но он никак не мог разобрать слов, чтобы вспомнить. Когда тренер назвал имя Нила, чтобы указать на его ошибки, Джозеф смолк и сосредоточился, будто сейчас будут называть его ошибки. С замечаниями в сторону Нила разобрались быстро, и Джозеф продолжил мычать знакомую мелодию. Через несколько минут крольчонок снова стих, а ещё через минуту Эндрю понял, что он уснул. Тренер закончил полоскать игрокам мозги и отправил всех в раздевалку, чтобы провести лёгкую тренировку для закрепления полученных знаний. Нил встал с кресла и сцепив руки в замок потянул их к потолку, подтягиваясь как после длительного сна, будто он не слушал тренера во все уши. А вот Эндрю не шелохнулся, потому что им всё ещё пользовались вместо кровати. – Спит? – тихо спросил Нил, подойдя ближе, а после кивка сел на корточки перед креслом и запустил пальцы в светлые волосы. – Лисёнок. Просыпайся. Его голос был мягче и ласковее чем когда-либо бывал прежде. Эндрю уставился на его губы и вслушивался в каждое слово, желая и дальше наслаждаться его голосом, но Джозеф разлепил глаза не желая просыпаться снова. Тогда Нил забрал его с Эндрю, переложил на диван, где он смог растянуться в полный крохотный рост, и укрыл своей толстовкой вместо одеяла. – Почему вы оба такие сонные? – уже в раздевалке на немецком спросил Эндрю, игнорируя привлеченные взгляды других игроков. – Пол ночи успокаивал слёзы и убеждал, что не злился на него, – также на немецком ответил Нил. – Он так чувствителен к этому? – Я очень редко его ругаю, а когда это всё же происходит, – он тяжело вздохнул, как если бы ругался не он, а на него. – Он сразу плачет и считает себя плохим ребёнком. Я не знаю откуда он это взял, но так заканчивается каждый раз. Наругали за сладкое перед сном, и он автоматически становится худшим существом на земле. – Вот почему его так напугал твой хмурый вид, – сообразил Эндрю.–Так оставил бы его спать дома. – Я хотел. Но он просился со мной. – Вау, – произнёс Миньярд без какого-либо воодушевления на лице или в голосе. – Весь в отца. Не смотря на погоду и здоровье иду на стадион. – когда Нил никак не отреагировал на упрёк в его сторону, Эндрю решил попытать удачу. – Так из-за чего ты разозлился? – Нет, – твёрдо отрезал Джостен. – Почему? – Я не стану обсуждать это с тобой. Ни сейчас, ни когда-либо ещё,–прихватив с собой экипировку, Нил ушёл, чтобы одеть её без лишних глаз.

***

– Что рисуешь? Нил всё ещё торчал в душе после тренировки, и Эндрю направился в комнату отдыха, где остался спать Джозеф. Идя по коридору он услышал голос Рея из открытой двери. – Семью, – ответил ему детский голосок. – Я, папа, тетя Эисон, тетя Лене, дядя Ники, дядя Элик, дядя Аалон, тетя Кетлин, Мики и Вики, дядя Мэтт, тетя Дэн, Шон, дядя Кевин и дедуска Дэвид. – Какая большая у тебя семья. – Да. Я отень их люблю, – искренне сказал Джозеф. – Только я не знаю. Мозно ли лисовать Энлю? А вдлуг он не хотет быть моей семьей? Хочет. Он был бы не против вновь стать семьей с Нилом и его киндером. – А где твоя мама? – спросил Рей, и Эндрю замер с повисшей в воздухе рукой, тянущейся к дверной ручке. Он хотел это знать. Не важно каким способом. Он хотел знать, что за женщина была с Нилом в постели, пока он был на смене в Райских сумерках. – Почему ты её не нарисовал? – Паматушто у меня нет мамы, – подобно отцу ответил крольчонок. – Не может такого быть. У всех есть мама. – А у меня нет. – Если бы её не было, не было бы и тебя. Чтобы родился ребёнок нужно двое: мама и папа, – объяснил Рей. Эндрю не знал, начерта капитану информация о тайной подружке Нила, но в некоторой степени был ему благодарен за это любопытство. – А у нас только я и папа, – более сердито заговорил Джозеф. – У меня нет мамы. – Если папа тебе сказал, что её нет, это не значит, что её действительно нет. – Папа мне не влёт! – крикнул малыш. – Папа холосый! – Я не говорю, что он плохой. Но родители часто врут своим детям. – Не плавда! Мой папа не такой! – Может ты видел, как он, ну не знаю, например целовался с какой-нибудь девушкой? – проигнорировал детскую истерику Фитч. Эндрю тоже начинало это злить. Ему в принципе не нравилось когда кто-то нервировал его любимых голубоглазиков. – Папа целует только меня и Энлю! – громко крикнул мальчик. Его ответ очень удивил Эндрю, ведь Джозеф этого никогда не видел, а Нил вряд ли бы ему рассказал. Так откуда ребёнок об этом знает?–А ты глупый! И плосто завидуешь, то Энлю гуляет со мной! Ты ему не нлавися! Вот и плистаес ко мне! А вот это удивило Эндрю ещё больше. Он конечно знал, что Джозеф похож на своего папу, но чтоб унаследовать его длинный язык... Судя по затянувшемуся молчанию со стороны Рея, его тоже поразила излишняя детская говорливость. – Мелкий гадёныш, – сквозь зубы процедил Фитч. Эндрю почувствовал опасность и вышел из своего укрытия. Рей стоял позади дивана спиной к двери сжав кулаки, а Джозеф встал ногами на диван и, сжав в маленьких ручках спинку дивана, сердито смотрел на противного мужчину. Заметив Эндрю, взгляд Джозефа смягчился, и он заплакал, позвав Эндрю по имени. Рей вздрогнул и с опаской глянул в сторону входной двери. – Что ты делаешь, Рей? – подходя ближе спросил Эндрю. – Ничего,–мгновенно ответил он. – Мы просто общались. Да, малыш? – Он казал, то папа мне влёт, – сквозь слёзы Джозеф обвил ручками шею Эндрю, и тот обнял его, гладя по голове. – Папа зе холосый. Он никогда мне не влет. Папа не влунишка. На самом деле Нил Джостен–патологический лжец на перевоспитании. Но ни Рей, ни Джозеф этого не знают, и говорить им никто не собирается. – Не слушай этого старпёра, – спокойно ответил Эндрю. – Он идиот. Если на всех идиотов обижаться, никаких нервов не хватит. И этот идиот уже уходит. Эндрю наградил Рея разъяренным взглядом, и тот смылся в считанные секунды. – Папа холосый, – шмыгая носиком повторял Джозеф. – Папа холосый. – Очень хороший, – Эндрю поднял мальчика на руки, и он схватился ещё крепче за шею и уткнулся заплаканным лицом в плечо. – Никого не слушай. Твой папа потрясающий. – Плавда? – Правда. И он расстроится, если вернётся и увидит твои слёзы. – Я не платю. – Вот и умничка. А теперь давай сделаем это правдой. – Эндрю усадил его на спинку дивана и, обхватив ладонями детское личико, большими пальцами вытер мокрые глаза и щёки. – Расскажешь мне, почему ты решил, что твой папа целовал меня? – Паматушто калтинка, – шмыгая носиком, но уже более спокойно ответил мальчик. – Какая картинка? – Там ты и папа. Ланьше. Там много таких калтинок. Там все. – Ты про фотографии? – догадался Эндрю. – Дя, – кивнул крольчонок. – Там папа целует тебя. Даже имея идеальную память и помня все фотографии, которые наделали Лисы, Эндрю не имел ни малейшего представления, о какой фотографии говорит Джозеф. Эндрю помнил фотографию, где Джостен уснул на его плече, а Эндрю не имея возможность пошевелиться прожигал взглядом фотографа. Была общая фотография, на которой Нил в последнюю секунду перед щелчком камеры притянул Эндрю к себе, но без поцелуя. Было фото, в котором Нил сунул в лицо Эндрю бродячего котёнка, а второй не успел скрыть удивление. Был момент, когда они сидели на диване в комнате отдыха, переплетя ноги, Нил изучал списки игроков будущих противников, а Эндрю пялился на его лицо. Фотографий было много, но не существовало ни единой, где был бы хоть намёк на поцелуй. – Потему ты мне не ответил? – уже без слёз и соплей, но всё ещё грустно спросил Джозеф. – Ответил на что? – Эндрю убрал руки от детского личика и поставил их по бокам от него на спинку дивана. – Ты любись моего папу? – Я не знаю. На это трудно ответить, – честно признался Эндрю. – Потему? – малыш не понимающе склонил голову набок. – Я думал взлослые всё знают. – Увы, но это совсем не так. Даже взрослые не могут знать всего. – Дазе себя? – А уж себя понять сложнее всего. У многих на это уходят годы, а у кого-то даже целая жизнь. Джозеф нахмурился, опустив взгляд. Может задумался об этом сильнее, а может ему просто не понравился ответ, но он больше не сказал ни слова до самого прихода Нила.

***

Глухой удар человеческой туши о бетонную стену немного успокоил Эндрю. А взгляд испуганных карих глаз улучшал этот эффект. – Эндрю, стой. Погоди, – дрожащим голосом просил Рей вжавшись в угол стены. – Выслушай меня. Пожалуйста, Эндрю. – Ты знаешь, как я ненавижу это слово, – уже миллионный раз за проведённое в этом месте время повторил Эндрю. – Прости. Прости. Я больше не произнесу его. Клянусь, Эндрю, – тороторил капитан, и это выводило Эндрю из себя ещё сильнее. – Ты правда думаешь, что меня сейчас это злит? – Всё из-за этого мальчишки? Эндрю, ты же это не серьёзно? – голос Рея оставался напуганным, но к страху добавилась ещё капля злости и досады. – Это же просто глупый мальчишка. Почему всего за пару дней ты так привязался к нему? – Не твоё дело, к кому я привязываюсь, – с металлом в голосе предупредил Миньярд. – Не смей его трогать. – Всё из-за Нила? Почему? – его голос стал ещё грубее, страх постепенно исчезал. – Почему ты смотришь на него так влюблено? Неужели ты на столько привязан к прошлым отношениям? Ты будто послушный пёсик. На всё готов, стоит ему дёрнуть за поводок. Это окончательно вывело Эндрю из себя. Он схватил Рея за шею и как тряпичную куклу швырнул об стену. Фитч скривился от резкой боли, но злость с его лица никуда не ушла. Более того, страх окончательно испарился, и он вцепился руками в запястье сжимающее его шею, пытаясь оторвать его от себя. – Ты ему не нужен, – медленно задыхаясь, с хрипом продолжал Рей. – У него своя жизнь. Без тебя. Тебе не будет в ней места, как бы хорошо ты не относился к его отпрыску. – Закрой рот, – процедил Эндрю и сжал шею ещё сильнее. – Это ничего... не изменит, – с трудом выговаривал брюнет. – Заткнусь я... или нет... Это не изменит того... что ему... плевать... на тебя... Эндрю ещё раз ударил капитана об стену, и разжал руку. Рей с грохотом свалился на пол, кашлял и пытался восстановить поток воздуха в лёгкие. Эндрю и сам прекрасно осознавал это. Как бы он ни старался сблизиться с Нилом или его ребёнком, это не вернёт их прежние отношения. Он причинил слишком много боли Нилу, чтобы хотя бы надеяться на счастливый конец. Но то, что это понимает кто-то вроде Рея, выводило Эндрю из себя. – Посмеешь приблизиться к ним, я тебя живьём закопаю, – прорычал Эндрю и ушёл на крышу.

НИЛ

– Уверен, что справишься? – раз наверное в десятый за этот вечер спросила взволнованная Элисон. – Да, Элисон, – в тот же раз ответил Нил. – Уверен? Мы можем и задержаться. Завтра днём девушки собирались вернуться в Нью Йорк. И хоть они уже прежде оставляли Нила и Джозефа жить одних, это всегда начиналось именно с этого беспокойства Элисон. – Нет, не можем, – вернула её в реальность Рене, складывая одежду в чемодан. – В воскресенье у меня встреча с клиентом, а у тебя показ новой коллекции во вторник. Кстати говоря, не ты ли говорила, что к показу ещё много всего не готово, и вы не успеваете? Нам нужно выехать завтра, если не хотим потерпеть крах. – Показ я могу перенести. А от одного потерянного клиента твоя статистка не упадёт, – не сдавалась блондинка. – Эли. – Ну как можно оставить этих двух прелестных и беззащитных деток? Особенно, когда неподалёку охотится крокодил! – Я не ребёнок, – упрекнул Джостен. – Клокодил? – встрепенулся Джозеф, до этого игравший с кисточками для макияжа Элисон, как со шпагами. – Тут где-то ходит клокодил? – Да. Мелкий, наглый и очень опасный. – Элисон, – в один голос требовали молчания Нил и Рене. Рене не нравилось, что Элисон своими упрёками и грубыми высказываниями в сторону Эндрю, не даёт Джозефу возможности самому узнать Эндрю и самому сделать выводы. А Нилу в принципе не нравилось, когда кто-либо оскорблял Эндрю без весомых причин (да, себя он не считает весомой причиной). – Да ладно, ладно, – обиженно надула губы Рейнольдс. Нил понимал, почему Элисон так негативно настроена по отношению к Эндрю. Она всего-лишь не хочет, чтобы он сделал больно Джозефу. Но Нил был уверен более чем на 100%, что Эндрю ни за что не навредит ребёнку.

***

Атмосфера в раздевалке перед началом вечерней тренировки была более чем странной. Все, за исключением голкипера и ребёнка, пялились на Рея, а точнее на его шею. Пришёл он в водолазке, которая покрывала шею, поэтому раньше внимания никто не обращал, но сейчас, когда в раздевалке он её снял, на всеобщее обозрение открылись совсем свежие следы. Огромный синяк чётко передавал форму руки и пальцев. Нил видел похожий синяк прежде. 10 лет назад в мотеле, когда ФБР позволили ему увидеться с командой. Точно такой же след был на шее Кевина. Тогда его оставил Эндрю, узнав правду о Натаниэле и его отце. Ни у кого не возникло сомнений, кто оставил этот след на шее капитана. "Бешеный зверёк, которого боится вся команда" – так Нилу как-то описал его Лукас. Тот самый Лукас, что слёзно просил переселить его из комнаты подальше от Эндрю. Единственными в команде, кто не боялся Эндрю были Нил и Рей. И вот к чему привело бесстрашие капитана. И пока остальная команда прожигала спину равнодушного Эндрю взглядами полного отвращения, Нил размышлял, что могло спровоцировать Миньярда поступить так. На его памяти Эндрю душил людей дважды. Первой была Элисон, когда та дала пощёчину Аарону, вторым был Кевин. Оба раза он наказывал тех, кто каким-либо образом угрожал жизни дорогого ему человека. Так что могло повлиять на этот раз? Нил больше не является кем-то дорогим для него, а из его семьи в городе больше никого нет. – А потему у тебя цалапки на луках? – поинтересовался Джозеф, указав на правую руку Эндрю. На его кисти отпечатались содранные в кровь следы ногтей в виде полумесяцев. Похоже Рей старательно пытался спасти свою жизнь. – Невоспитанный пёс цапнул, – в своей обычной манере ответил Эндрю, чем вызвал ещё более негативные взгляды в спину. Хотя ему на них, как обычно плевать. Рей молча надел экипировку и ушёл на поле, проигнорировав обеспокоенные взгляды и тихие вопросы товарищей.

***

– Почему ты это сделал? – на немецком спросил Нил во время разминочной пробежки. – Говори яснее, – вяло ответил Эндрю на том же языке. – За что ты его душил? Эндрю молчал довольно долго, и Нил было решил, что уже не услышит ответа, но Миньярд выпалил то, от чего нападающий чуть не шлёпнулся на покрытие. – Не слышал про грубый секс? – Ты не такой, – немного придя в себя сказал Нил. – Ты бы не применял насилие. Никогда. Эндрю бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не причинил вреда во время секса. Единственное, на что он способен, это связать руки, чтобы обеспечить свою неприкосновенность, но никак не душить. Не с такими душевными травмами как у него. – С чего ты взял? Может ему нравится бдсм. – Эндрю! – Нил. – Я хочу знать правду. – Я тоже. – Что? Эндрю внезапно остановился, и Нил повторил за ним. Люди бежавшие следом, едва умудрились не врезаться и обежать их. – О чём ты? – повторил вопрос Нил. – Правда за правду, – предупредил Эндрю, игнорируя крики тренера. – Что разозлило тебя вчера? – Мы можем обсудить это потом? – косясь на тренера, предложил Нил. – Ты сам начал этот разговор. Теперь отвечай. – Прошлое вспомнил, – Нил заметил, как дёрнулись плечи Эндрю, но не обратил на это никакого внимания. – Вспомнил, что ты людьми играешь и твой ответ никогда не будет "да". Я вспомнил какой ты, и в очередной раз напомнил себе, что я для тебя пустое место, что ты строишь из себя добряка из-за Джозефа, потому что дети тебе нравятся. Но на меня тебе всегда было плевать. – Так может мне не подходить больше? – Нет. Ты нравишься Джозефу. Я не против, чтобы вы общались, и не против говорить с тобой о нём, о Лисах или о чём угодно другом, но не о себе, и тем более не о нас. Оба замолчали и лишь сверлили друг друга строгими взглядами. Эндрю выглядел злым, но казалось совсем не злился. Его лицо было переполнено яростью, но не глаза. В них была... – Р.ребят? – к ним подошёл Лукас. Он с опаской косился на Эндрю и держался рядом с Нилом, чуть ли не скрываясь за его спину, хотя ростом был под два метра. – Там тренер злится, что вы остановились. И очень тихим матом просит пробежать ещё пять дополнительных кругов. – Хорошо, – уже успокоился Нил и даже почти улыбнулся напуганному здоровяку. – Спасибо, Лукас. – Да, – на английском прорычал Эндрю, от чего Лукас подпрыгнул и отошёл ещё на шаг от него. Нил уже приготовился утихомиривать голкипера, но он продолжил. – Ответ на вопрос Джозефа. Да! Эндрю сделал пару шагов назад, не разрывая зрительного контакта с ошарашенным Нилом, затем резко развернулся и продолжил бег по корту. Нилу потребовалось пара мгновений, чтобы заставить себя двигаться и на полной скорости пробежать необходимое количество дополнительных кругов. Но бешеное сердцебиение не успокаивалось до конца тренировки. Единственный вопрос Джозефа, на который Эндрю не ответил, по крайней мере, о котором знал Нил, был "Ты любишь моего папу?". И ответ Эндрю "Да". Чёткое и уверенное. Любой бы воспринял это признание за ложь или шутку, но... Эндрю не шутит, Эндрю ненавидит ложь. – Ответ на свой вопрос можешь узнать у сына,–сказал Эндрю на обратном пути в раздевалку.

***

– Эй, Лисёнок. Поужинаем мороженым? – предложил Нил выходя со стадиона. – Плохой день? Каким-то чудным образом у них стало традицией обедать, завтракать или ужинать мороженым, если у кого-то был плохой день. Изначально это началось, когда Джозеф хотел весь день питаться одним мороженым, поэтому Нил придумал, что мороженое может стать полноценным питанием, только при плохом настроении. Лисёнок с ним согласился и стал просить мороженное только в качестве десерта, и лишь иногда мороженое становилось полноценным обедом. В основном этим пользовался только Джозеф, но в редких случаях Нил тоже успокаивался замороженным молоком. – Есть такое, – признался рыжий. – Возьмём с собой Энлю? – предложил мальчик, и Нил напрягся. – Нет-нет. Не надо. Поужинаем вдвоем, хорошо? – Вы полугались? – немного тоскливо предположил Джозеф. Он видел с какими лицами они разговаривали на поле, видел, что всю оставшуюся тренировку они не обращали друг на друга внимания. – Нет. Скорее слегка повздорили. – Взлослые такие глупые. Истина.

***

Голубоглазики заехали в кафе с мороженым, взяли себе по четыре шарика разных вкусов и вышли на улицу. Под вечер солнце жарило особенно сильно, поэтому нет ничего плохого в том, чтобы обожраться мороженым под палящим солнцем. Нил усадил сына на крышу машины, а сам встал рядом подперев спиной дверцу. – Лисёнок, расскажешь мне, о чём вы говорили с Эндрю после утренней тренировки? – Он казал, то я похоз на клолика, поэтому он будет звать меня клоликом. Ой, это было до тлениловки. – Почему ты похож на кролика? – это немного сбило Нила с толку. Раньше Эндрю называл кроликом его, и в этом прозвище не было ничего милого и приличного (трахается как кролик). Даже представить страшно, как он подвязал это к пятилетнему ребёнку. – Не знаю. – пожал плечиками малыш. – Я кусал малковку. А есё я милый и беленький, как клолик. Вполне вероятно. Белые мягкие волосы, нескончаемая энергия и прыгучесть. Плюс морковь. Вполне можно подвязать к кролику. – А после тренировки? – Я не плакал, – повесив нос, промямлил Джо. – Что? – напрягся Нил. – Я плавда не плакал, – настаивал мальчик. – Я не влу! – Хорошо, Лисёнок, я верю, – поставив стаканчик с мороженым Нил развернулся к сыну, взяв его за руки. – И почему ты не плакал? Тебя Эндрю расстроил? – Нет! Энлю холосый! Он меня спас. – Спас? От кого? – Это всё злой дядя. – Какой ещё дядя? – Тот, – он мотнул головой в сторону, будто это даёт чёткое описание человека. – На масыне с ним катается. – Ты про Рея? – даже если он раньше и слышал имя Рея, Нил понимал, что Джозеф вряд ли запомнил его. У него всегда было плохо с именами. Он запоминал только тех, кто был ему интересен. Поэтому Эндрю он запомнил сразу, а имя Кевина не мог запомнить очень долго. – С тёмными волосами? Живёт с ним ещё. Это он? – Джозеф сдержанно кивнул, и Нил почувствовал, как злость внутри него закипает. – Что он сделал? – Он казал, то ты влунишка. – Что? – Казал, то все лодители влут детям. Но ты зе не такой, плавда? – Конечно нет, милый. Я никогда не вру тебе, – убрав светлую челку с глаз, Нил ласково улыбнулся сыну. – Он казал, то у всех долзны быть мама и папа. Я говолил, то у меня нет мамы, а он мне не велил. – Не нужно слушать идиотов, – выдохнул Нил, мысленно поблагодарив Эндрю. – Энлю тозе так казал. А стласный дядя нитего не понимает. – Точно. – Энлю плагнал его, – Джозеф сердито сунул ложку мороженого в рот, что по его мнению выглядело очень круто, а на деле забавно и очаровательно. – А есё Энлю казал, то ты потлясаюсий. – Так и сказал? – всеми силами старался не смущаться и не улыбаться Нил, вспоминая слова Эндрю на корте. Он взял уже почти растаявшее мороженое и продолжил есть, остужая эти мысли. – Папа, а ты понял себя? – вместо ответа спросил Лисёнок. – Что? – не понял Нил. – О чём ты? – Энлю казал, то понять себя тлудно, и у многих на это уходит вся зызнь. И когда этот низкорослый комок нервов стал философом? Нил нашёл себя и понял себя 10 лет назад, когда умерли Натан и Натаниэль Веснински, когда Нилу Абраму Джостену позволили жить, позволили остаться в Лисах. С тех пор он мог только заблудиться, но ему помогали найтись и вернуться в реальность. – Думаю да. – ответил Нил. – Я понимаю себя и свои желания. – Знатит ты знаес ответ? – Какой? – Ты любис Энлю? – в детских глазах блестело любопытство и надежда. Вот только надежда на что? – Почему тебе так любопытно? – Ты глустный. – Грустный? – Тётя Эисон и тётя Лене любят длуг длуга, тётя Дэт и дядя Мэтт тоже, и тётя Кетлин с дядей Аалоном. Они любят длуг длуга, и они сясливы вместе. А ты один. Ты глустный. – Разве? У меня же есть ты. – Я не то, – быстро замотал головой Джозеф. – Любовь – это тювство, кода ты ладуеся его плисутствию, хотес его обнять и поцеловать. А когда его нет лядом, ты скутяесь и плосматливаес все его калтинки. – Откуда ты это взял? – ошарашенно спросил Нил. – Тётя Эисон казала. Там есё было много лазных слов. Но ты по всем подходишь! Ты улыбаеся, кода смотлис на Энлю. И ты тянеся к нему. Я знаю, я знаю это! Я видел! – Правда? – усмехнулся Нил и повернулся к сыну с яркой улыбкой. – Что там было? Хочу обнять? Очень хочу, – сказал Нил и притянул Лисёнка к себе, заключив его в крепкие объятия. – Нет, папа, – громко смеясь, вырывался из хватки Джозеф. – Хочу поцеловать? Очень хочу, – и засыпал всё детское личико поцелуями. – А ещё я очень радуюсь, каждый раз глядя на тебя или слыша твой голос. И я очень скучаю, когда нам приходится разлучаться. – Ну папа. Ну я зе не об этом. Нил посадил смеющегося мальчика обратно на машину и заглянул в большие детские глаза. – Я люблю тебя, Лисёнок. – Я тозе люблю тебя, – поцеловал папу в нос малыш и ярко улыбнулся. – Но любовь к детям это не то. Её для сястья мало. – А что ещё нужно? – Дядя Ники говолит, то без любимого теловека зызнь становится тоскливой и унылой. Поетому нузно любить теловека, с котолым мозно делать взлослые веси. – Какие ещё взрослые вещи? – мысленно Нил уже придумывал план убийства Николаса Хэммика. – Я не знаю, – помотал головой Лисёнок. – Он мне не ласказал. Казал, то я узнаю, когда вылосту. – Понятно, – на этот раз Ники остался жив. – Папа, – тихонько позвал его сынишка. – Ты так и не казал. Ты его любис? Над этим вопросом стоило бы задуматься, но Нил не думал. Не думал, когда целовал Эндрю на крыше общежития, не думал, когда по привычке поцеловал его на собственной кухне, не думал, когда пару дней назад целовал его у машины и боролся с желанием завалить его в салоне, не думал и сейчас, отвечая на этот вопрос. – Да. – Плавда? – радостно хлопнул в ладоши Джозеф. – Ула ула! Осталось помоть Энлю понять тозе самое. – Лисёнок. – Он казал, то не знает, то это слиском слозно, паматушто он не понимает себя. Как помоть ему понять? – Лисёнок, успокойся. Не нужно ему помогать с этим, – более грустно успокаивал Нил. – В таких вопросах сложность не только в понимании себя. – А в тём есё? – Много в чём. Часто даже взрослым сложно в этом разобраться, а уж ребёнку и подавно будет не легко. – Взлослые глупые, – повторил Джозеф и обиженно отвернулся. – Лисёнок, – гладя детскую щёчку, позвал Нил. – Давай сохраним это в секрете? – Потему? – всё ещё обиженно мальчик посмотрел на отца. – Влать зе плохо. – Это не ложь. Это тайна. Наша с тобой общая тайна. Смотрев в отцовские печальные глаза пару секунд, Джозеф кивнул и согласился не рассказывать о чувствах своего папы к хорошему, но абсолютно чокнутому голкиперу.