Солдаты мира

      Дождь лил стеной: бил по листьям пышного кустарника у калитки, громко шумел, ударяясь о покосившийся забор, тяжелым потоком гудел в водосточной трубе. Водой пропиталось и деревянное крыльцо вместе с отсыревшей дверью. Конни закрыл ее, когда заметил, что брызги летят внутрь дома.       Он провел здесь месяц. Просторный дом с несколькими пристройками в небольшой деревне недалеко от Троста. Господин Блаус перевез сюда свою семью три года назад, а чуть позже забрал из госпиталя маму Конни, нуждающуюся в заботе и уходе. Глава семьи обзавелся скотиной и внушительных размеров огородом, дающим богатые урожаи и позволяющим не только делать запасы для своей семьи, но и осуществлять продажу овощей, мяса и молочных продуктов на местном рынке. Среди остальных жителей деревни их семью можно было считать даже зажиточной, хотя жили они скромно.       Конни прошелся по скрытому сумраком коридору, потрепал за ухом сонного пса и осторожно открыл дверь в общую гостиную: дверь скрипела, а мама и чета Блаусов уже спали — не хотел разбудить.       — Ты чего тут?       За столом, накрытым цветной скатертью, сидела Кая и читала, низко склонившись над книгой при тусклом свете. Рядом с ней дымилась чашка с горячим чаем, наполняя всю комнату стойким ароматом луговых трав. Со скамьи спрыгнула цветная кошка и ласково потерлась о ноги Конни.       — Не хочу мешать Рите, — ответила Кая: они с сестрой делили комнату на двоих. — Ей рано вставать, а я никак оторваться не могу.       — Зрение испортишь… Все уже спят?       — Да, разошлись уже. Хочешь чая?       — Нет, я… — он рассеянно улыбнулся. — Я пойду проверю маму.       Мама спала. Конни придвинул стул к ее кровати и сел, стараясь не издавать ни звука. На столе рядом, поверх вязаной салфетки, лежал холщовый мешочек с лекарствами. Их запах пропитал всю комнату — Конни к нему уже привык. Глядя на спокойное лицо мамы, он думал о том, как много они потеряли. Они с мамой. Дом, родных, воспоминания. Ничего не осталось. Только они друг у друга, в чужом доме, с чужими вещами и с дырой в сердце.       Конни беззвучно вздохнул, ковырнул заусенец на пальце и ушел в каморку под крышей, свою временную спальню. Чтобы дойти в ней до кровати, ему приходилось пригибать голову. Старые пружины жалобно скрипнули, когда он забрался под одеяло, и одновременно с этим под сердцем заскулила тоска. Ему предстояло уехать на днях. Оставить маму. А ведь он совсем недавно вернулся к ней. Однако делать было нечего — он уже принял приглашение на службу, попросив лишь отсрочку. Конечно, он мог бы пойти на попятную, но как тогда оценят этот поступок его друзья? С другой стороны, какое ему дело?       Конни перевернулся на спину, положил ладонь на грудь и уставился в потолок. На мгновение черноту комнаты озарила вспышка молнии, за которой последовал раскат грома. Такое давно не пугало — мысли теперь занимали совсем другие заботы. Здоровье мамы, будущее острова, какая-то бесконечная, черт возьми, война людей. Дождь продолжал барабанить по стеклу и крыше прямо над головой, и под этот размеренный шум Конни все-таки уснул.       Утром он нашел маму во дворе дома: она сидела на скамье рядом с бочкой, полной воды для полива, и плела из тонких прутьев корзину, ловко перебирая пальцами.       — Доброе утро, Конни, — она улыбнулась, заметив сына, и продолжила свое занятие. — Посидишь со мной? Не бойся, тут уже сухо — вон как солнце жарит.       — Да я и не боюсь, мам, — он усмехнулся в ответ и сел рядом. Вытащил из связки один прутик и помахал им у себя перед носом. — У тебя глаза не устают?       — Я не настолько больна, как ты себе фантазируешь, — Конни заметил, как мама, не глядя на него, усмехнулась. — Ходить тяжело, с физическим трудом никак не справлюсь, а это, — она кивнула на результат своего творчества, — так я хоть немножко пальцы разминаю, а то совсем закостенею. И со зрением у меня все хорошо, дорогой.       Он не стал отвечать. Сощурил глаза на солнце да опять задумался. Мама выглядела бледной и не здоровой. Ходила медленно — чаще сидела. Ее руки иногда дрожали. Однако ее взгляд был живым и ярким, а улыбка — теплой.       — Что-то ты молчаливый в последнее время. Что тебя беспокоит?       — Я ведь должен уехать…       — Знаю. Ты этого уже не хочешь?       — Меня там ждут, — Конни наклонился и сорвал листочек мяты, растущей у скамейки. Понюхал его, пощекотал им кончик носа. — Да и… в общем… Надо ехать.       — Но?..       — Но я за тебя волнуюсь, мам. Мы с тобой так долго были порознь. Не хочу… бросать тебя.       — Я люблю тебя, сынок. И рада тому, что сейчас ты здесь. Вот только… я вовсе не одна. Теперь не одна. Я привыкла к этой семье, а они ко мне. С их большим хозяйством даже для меня дела находятся. Я не скучаю здесь. А ты… Я ведь вижу, как ты маешься. Не для тебя такая жизнь. Не сейчас. И я буду только больше расстраиваться, понимая, что привязала тебя к себе, лишь бы ты рядом был. Отпускать тоже надо уметь.       — Мам…       — К тому же, если все эти слухи о военной угрозе — правда, то кто сможет сберечь спокойную жизнь семьи господина Блауса? Я, может, и хотела бы, — голос тонкой хрипотцой оборвался в конце, и ей пришлось прочистить горло, — держать тебя рядом и никуда не отпускать после всего пережитого, вот только все это глупые грезы, мой милый мальчик. Правда в том, что ты стал сильным мужчиной и замечательным человеком, и я не в праве удерживать тебя подле себя. Не сейчас. Сейчас твое место не здесь, и сердце твое желает другого.       — Почему-то ты считаешь меня особенным, способным еще кого-то спасти, — он накрыл мамину ладонь своей — она уже отложила свое рукоделие в сторону.       — Это не совсем так. Однако, — ее светло-серые глаза внимательно посмотрели на сына, — есть одна важная вещь. Она многое о тебе говорит. Помнишь, тебе было одиннадцать лет? Карл, сын нашей соседки, упал в реку, когда вы играли у моста. Я хорошо помню этот день. Ты совсем не умел плавать, а когда был маленьким, боялся воды как огня. Вот только, когда Карл свалился и начал тонуть, ты, не раздумывая, бросился за ним, чтобы помочь выбраться. Скажи мне, вот откуда берутся люди, не умеющие плавать, но бросающиеся за утопающими? Думаю, ты такой, Конни. А еще у тебя внутри очень много всего. Воспоминаний и пережитых испытаний. И в первую очередь, я хочу, чтобы ты спас себя, а не кого-то. Как я могу просить тебя остаться? Вспахивать землю, доить коров и собирать смородину с кустов, пока мысли разъедают тебя изнутри? Грош цена прошлому, если нет настоящего и не будет будущего. Поэтому иди, мой дорогой. Иди и не переживай обо мне. Здесь меня любят и заботятся обо мне. Иди, а я буду мирно ждать твоего возвращения.

***

      — Сейчас же опусти оружие, придурок! — глаза Жана налились гневом, когда один из солдат начал прицеливаться в то время, как другой побежал менять мишени. — Что плещется в твоей тупой башке, идиот?! Правила техники безопасности для кого написаны?!       — Для меня, капитан! — солдат вытянулся в трясущуюся от страха струну.       — Всем покинуть стрельбище! — Жан обвел взглядом оставшихся солдат — общая тренировка закончилась двадцать минут назад. — Ты — за мной. Одним нарядом вне очереди не отделаешься. Сейчас будешь мне устав по памяти зачитывать, понял?       Леви с ухмылкой провожал уходящие с поля фигуры. Он видел в Криштейне отличного командира и, сам того не осознавая, гордился тем, что парень вырос неплохим лидером. Орал бы только поменьше.       — Вам смешно что ли? — Микаса покосилась на Леви, пересчитывая револьверы в ящике и делая отметки карандашом на бумаге.       Он замер с оружием в правой руке, покачал вверх-вниз, будто измеряя вес, и переложил его в левую руку.       — Ну и скверный же у тебя характер, Аккерман, — Леви прицелился к мишени.       — Характер скверный — глаза красивые, — Микаса положила планшет с бумагой на переносной столик, подняла взгляд на Леви — он тоже посмотрел на нее — а потом, смутившись своих же слов, она сложила руки на груди и отвернулась, прикусив губу: линии на мишенях вдруг стали весьма интересными.       — И не поспоришь, — ответил Аккерман скорее самому себе и медленно повернулся в направлении выстрела.       Леви сосредоточился на центре большого листа бумаги, вытянув вперед левую руку. Отчего-то медлил. Свел брови, прищурившись. Потом дернул головой, словно отмахиваясь от такой позиции, а затем повторил каждое движение. Губы быстро поджались и расслабились. Прицеливаться левым глазом было жутко неудобно — только вот правый не видел ни черта.       Выстрел.       Неслышно цокнул: пуля едва задела край мишени.       Леви снова вытянул вперед руку. Скоро она задрожала от напряжения и от веса оружия. От затылка до лопаток вдоль позвонков защекотало — это Микаса тихо подошла со спины, чтобы… чтобы что?       Он — сраное позорище, вот что.       Рука согнулась в локте, запястьем Леви надавил на лоб, дуло револьвера угрожающе нацелилось в синее небо.       — Давайте помогу.       Он открыл глаза и покосился на Микасу, не поворачивая головы. Леви боялся увидеть в ее взгляде сочувствие, но читалась в нем лишь спокойная уверенность. Ее теплые пальцы накрыли его, и Микаса осторожно отвела руку Леви от лица, снова направляя ее вперед. Она сделала полшага вправо, прячась за его плечом, ладонь осталась поддерживать его локоть, немного корректируя направление. Леви задержал дыхание. Молчал. Вот бы она еще не жалась так к нему своей грудью и не сопела в самое ухо, практически касаясь его губами. Язык уже зашевелился, чтобы сказать: «Отойди». Леви не стал. Вздохнул поглубже, пару раз моргнул и снова выстрелил.       — Уже лучше, видите? — сама отошла.       — На заданиях держись поближе, — Леви высыпал в ладонь оставшиеся патроны, бросил револьвер в ящик. — Будешь помогать мне стрелять.       — Ну, зачем вы так?       — Как?       — Вам необязательно стрелять. У вас есть другие… таланты.       Леви обернулся к Микасе. Что она несет? Он поднял ящик, буркнул «ага» и пошел по направлению к штабу. Конечно, она не виновата, что Леви стал бесполезным. Злился он на себя. Он неплохо справлялся с функцией тренера, но какой толк отправлять его на боевые задания? УПМ никто давно не использует, теперь в ходу огнестрельное оружие, а у него и рабочая рука не приспособлена, и глаз только один видит. Чем он поможет, если придется драться? Он хорош в ближнем бою, а вот стрелок из него теперь никакой.

***

      — Грейс свалилась с лошади и сломала руку, — Жан со вздохом уронил тарелку с тушеным картофелем на стол и сел напротив Леви и Микасы. Откусил свежеиспеченного хлеба и покачал головой над тарелкой. — Вот и кто ее теперь заменит?       — Может, и без нее обойдемся? — Микаса сделала глоток теплого ягодного компота.       — Ну, не знаю… Кто еще с нами? Крис и… этот… — Жан щелкнул пальцами, вспоминая имя солдата. — Очкарик.       — Леам, — напомнила Микаса.       — Точно. Как думаешь, Леви, справимся впятером?       — Еще бы знать конкретнее, что нас ждет.       — По плану просто слежка.       — И поэтому туда отправляют сильнейших из всего штаба, — возразил Леви. — Все, что угодно, может пойти не так. С другой стороны, один выбывший солдат погоды не делает. Меньше, чем за два дня все равно никого не найдем. Так что действуем по плану.       — Найдется местечко для старого знакомого? Не прогоните рядового из-за офицерского стола?       Все трое подняли головы на голос и увидели улыбающегося во весь рот Конни. Он поставил свою тарелку на стол и уронил ладонь на плечо Жана. Тот подскочил, на ходу вытирая рот рукавом, и бросился обнимать друга. Вырвавшись из его хватки, Конни подошел к привставшей Микасе и обнял ее тоже. Кивнул Леви.       — Вас я боюсь обнимать, капитан, — он сел на свое место.       — Я тоже рад тебя видеть. Как добрался?       — О, достаточно быстро! И без происшествий. А вы тут как? Меня провели уже по штабу: ничего тут все обустроено. Даже уютно местами. Зашел в санчасть, а там такая девчонка рыжеволосая — закачаешься. Жан, познакомь меня с ней, ладно? Жаль, меня поселили в другом корпусе, но знаете, что? — он с хитрой улыбкой посмотрел на Жана. — Я буду к вам приходить. И вам меня не выгнать! Я еще и бутылочку вкуснейшей настойки от господина Блауса привез, ммм…       — Он всегда так много разговаривает? — шепнул Леви, наклонившись к уху Микасы.       — Будьте снисходительней, — ответила она тихо и с улыбкой. — Мы давно не виделись.       Было решено взять в команду Конни вместо травмированной Грейс. Завтра Жан с ним индивидуально позанимается, а послезавтра они отправятся в порт.       Поздно вечером Микаса занималась отчетами в своей комнате. От совместного распития спиртного вежливо отказалась. Мыслями вернулась к ситуации на стрельбище. Леви явно был расстроен, хоть и пытался не подавать вида. Но как он мог не понимать, что появившиеся сложности никак не умаляют его достоинств? Он такой же сильный — она видела, как Леви выкладывается на тренировках и чувствовала его сильные мышцы сегодня, когда прикасалась к нему. А в схватках на ножах ему по-прежнему не было равных. Да найдут они, кому стрелять…       Она подняла голову от бумаг: в комнате Жана напротив что-то с грохотом повалилось на пол.       Глубокий вдох, и вот Микаса уже встала из-за стола и выглянула в коридор. Вышла туда, когда увидела Леви, уже стоявшего в полутьме.       — Хочешь к ним присоединиться?       — Нет, конечно, — за дверью снова послышался шум, а следом — громкий смех. — Что там происходит?       — Перебрали, видимо.       — А спать как?       — Пока — никак.       — Может, их угомонить как-то?       Леви вдруг вспомнил попойки Ханджи и Мика. И попытки Эрвина развести их по кроватям. И как потом от Кита получали абсолютно все, включая самого Леви, не имевшего никакого отношения к нарушению устава.       — Бессмысленная затея, — он оперся плечом о стену. — Тут только ждать. Пойдем — у меня потише. Напою тебя чаем, раз все равно не спим.       В комнате Леви было в разы теплее, чем у Микасы. Словно кто-то огонь разжег, хотя камина здесь не было. И пахло травами: оказывается, он уже заварил чай — осталось только чашку еще одну достать.       — У вас тут уютно, — Микаса села в угол дивана и начала вертеть головой в поисках деталей, создающих приятную обстановку.       — Не придумывай, — он протянул ей чашку на блюдце. — Угощайся. С медом.       Здесь действительно было тише. Аромат травяного чая укутывал душистой шалью — Микаса сонно моргнула. Взгляд упал на стоявший рядом табурет. На нем — катушка ниток с иглой и белая рубашка. Пальцы сами потянулись к белоснежной ткани — на рукаве, у манжеты, красовалась дыра размером с монету.       — Где это вы так?       — Гвоздем цепанул, — Леви стоял у стола, опираясь на него бедрами. Изогнул бровь, задавая немой вопрос, когда Микаса поставила свою чашку на пол и уверенно переложила рубашку и нитки к себе на колени.       — Я очень хорошо шью. Вы не знали? — ответила она на его удивленный взгляд. — Разрешите?       — Разрешаю, — произнес Леви после недолгой паузы. — Только без ромашек на воротнике, ладно?       — Воротник могу только зашить, чтобы голова не пролезла, — хмыкнула Микаса. — Вот вы удивитесь утром.       — Не удивлюсь, — он оттолкнулся от стола, обошел его и сел, чтобы разложить отчеты по папкам. — Ты всю интригу испортила. Шутница, — поднял взгляд: Микаса облизнула нитку и прищурилась, целясь в ушко иглы. — Спасибо.       Микаса зашуршала тканью, Леви — бумагами. На улице загудел мотор грузовика, выезжающего с территории штаба. Что-то прокричал караульный, потом опять стало тихо. Леви взглянул на часы: скоро делать ночной обход.       — На самом деле, я никогда метко не стрелял.       Микаса подняла голову и застыла, не дотянув нитку в стежке.       — Я имею в виду… дело не только в этом, — Леви поставил правый локоть на стол, указывая на отсутствующие пальцы. — И не в этом, — большим пальцем указал на правый глаз. — Как-то не было необходимости. Клинки — против титанов, нож — против подонков. Ну и кулаки еще.       — И вы… злитесь?       — Немного, пожалуй.       — Может, нам и не придется стрелять, — Микаса дернула плечом и продолжила шить.       — В этот раз, возможно. А дальше?       — Знаете, кто-то должен стрелять, а кто-то — думать. Вы всегда принимаете быстрые и верные решения. Это тоже талант.       Какая чушь.       Помнится, он целый отряд проебал своими верными решениями.       — Я совершил ошибок больше, чем ты можешь представить, Микаса.       — Бросьте, капитан, — она оторвалась от рубашки и посмотрела недоверчиво. — Ну, хоть один пример приведите.       — Когда мы впервые встретились с титаном Леонхарт, я позволил Эрену решать, что делать. Сказал, что он волен выбирать, сражаться самому или довериться команде. Учитель недоделанный…       — Капитан…       — А потом я стоял на башке титана и напугал ее до чертиков. Так, что в итоге она выбралась и следом передавила весь мой отряд. И Эрен до конца жизни считал себя виноватым в их смерти. Ведь выбирал-то он. А я только и делал, что смирялся: то, что случается — это лишь последствия нашего выбора. Вот так я размышлял и вас этому учил. А должен был просто думать сам.       — Вот вы совсем не правы сейчас, капитан, — насупилась Микаса. — Кто Эрена тогда же забрал у Энни? Кто не дал мне погибнуть, когда мы с ней сражались? Кто сообразил мертвых скинуть с телеги, чтобы спасти живых? Это я только про тот день говорю. Знаете, сколько я еще могу примеров привести? До утра перечислять буду. Только важнее другое. Кем бы мы стали, если бы не равнялись на вас? Или хотите сказать, что брать ответственность за свои решения не надо? Да, с последствиями потом жить, да, вы тоже не всегда выбирали удачно. Только это не значит, что неверно. Вы всего лишь человек. И сделали вы куда больше полезного. Так что заканчивайте на себя наговаривать и пейте свой чай, ясно?       Ясно. Леви смотрел исподлобья, Микаса — прямо и уверенно. Потом она дернула плечом и продолжила орудовать иглой. Леви встал.       — Пора делать обход, — он подошел к двери и, обернувшись, зачем-то добавил. — Дежурю сегодня.       Оставшись в одиночестве, Микаса подумала, что, возможно, преувеличила с резкостью, но быстро отмахнулась от этой мысли. Она не знала, разговаривал ли раньше Леви с кем-то вот так, откровенно. Склонялась к тому, что нет. Скорее полоскал сомнения внутри себя — сама такая же. А зря. Почему-то захотелось сказать, именно ему, что он хороший человек. Важный. И нужный, черт возьми.       «Занавески!» — вспыхнула мысль в голове. Вот почему здесь было уютнее, чем у нее.       Леви вернулся через сорок минут. Хотел сказать Микасе, что парни утихли, вот только нашел ее уснувшей у себя на диване. Катушка свалилась, и нитки размотались по полу. Иглу из пальцев Микасы Леви забрал, а вот рубашку, которая была безжалостно прижата рукой к ее плечу, не стал. Разбудит ведь. А зачем, если он все равно пойдет сейчас бродить по коридорам? Внезапное желание теплом мазнуло по коже: укрыть. Леви поднял с пола чашку с недопитым чаем, в спальне стянул покрывало со своей кровати и осторожно накрыл им Микасу.       Когда незадолго до рассвета он снова вернулся в комнату, нашел только аккуратно сложенные на диване покрывало и свою белую рубашку.

***

      В порту было ожидаемо многолюдно — легко затеряться, и это было на руку. Корабль причаливал через час — шестеро солдат растянулись по набережной, оставаясь в поле зрения друг у друга. Временно разделились по двое: Жан и Крис, Леви и Конни, Микаса и Леам. В случае чего договорились объединиться в группы по трое.       План был чертовски прост. У них были ориентировки на трех мужчин и одну женщину. Определить их в толпе, проследить, куда заселятся и еще несколько дней понаблюдать за их перемещениями. В контакт не вступать. Составить отчет и отправить в столицу. Делов-то.       Галдящая толпа людей с громоздкими чемоданами спускалась с трапа и неспешно разбредалась в разные стороны. Ребята то и дело встречались друг с другом взглядами и отрицательно качали головами — подходящих людей не было. Жан засмотрелся на Микасу: она, прищурившись, кого-то разглядывала. Он проследил за ее взглядом: мужчина, женщина и парень-подросток лет тринадцати-четырнадцати. На вид — обычная семья туристов. Жан развернулся спиной к потоку людей и раскрыл газету: среди ее страниц был спрятан лист с ориентировками на тех, кого они искали. Он покусал щеку изнутри и, чуть повернув голову, посмотрел из-под полей шляпы. Мужчина идеально подходил под описание. Но еще двое…       — За ними, — не глядя на Жана, шепнул из ниоткуда взявшийся Леви и уверенно прошел мимо него.       Остальные тоже невидимками двигались следом. Если все трое заподозрили в них шпионов, значит, вероятность была высокой. Пересекли широкую площадь и оказались на все еще оживленной, но узкой улице. Преследуемые уже не улыбались, как у трапа, а больше оглядывались по сторонам: вероятно, пора было уходить. Если их заметят, операция будет провалена. Но ведь как-то нужно было узнать, где они остановятся?       Леви и Конни сели на скамейку у магазина сувениров. Микаса и Леам остановились у этой же витрины, изображая заинтересованность яркими статуэтками. Им все-таки нужно немного отстать, чтобы не привлекать чересчур много внимания: чем дальше по переулку, тем меньше людей в нем оставалось. За иностранными гостями продолжили слежку только Жан и Крис.       — Конни, давай-ка тоже с ними, — кивнул Леви в сторону свернувшего за угол Жана.       Они остались втроем, выждали пару минут и тоже пошли. Должны же те, в конце концов, свернуть к какой-нибудь гостинице…       Эта мысль растворилась в грохоте выстрела. Микаса быстро обернулась на Леви и бросилась бежать. Леви и Леам — за ней. За углом была широкая лестница ступеней на пятнадцать — Микаса преодолела ее в несколько широких прыжков. Дальше — пятачок и практически тупик: только между домами был узкий проход — вдвоем не поместиться. Конни повалил на землю стрелявшего мужчину и скрутил ему руки за спиной. Женщина направила оружие на помогавшего ему Криса, Жан среагировал мгновенно и оттолкнул парня.       — Жан! — закричала Микаса, когда он упал на колени, держась за плечо. Сквозь его пальцы тут же засочилась кровь.       — Стой на месте, демоница! — выкрикнула женщина, направив револьвер прямо в лицо Микасе, когда та оказалась в паре шагов от нее. Потом посмотрела вправо, не опуская руки, на подорвавшегося Леама. — Всем стоять на месте, иначе ее мозги по земле собирать будете!       С верхних этажей жилого дома кто-то истерично заверещал. Жан мычал, опустив голову. Его поддерживал Крис. Из-за ящиков, стоявших на краю лестницы, пугливо выглядывал тощий пацан. Микаса переводила злой взгляд с него на Жана и снова на женщину, намеревавшуюся убить ее.       Леви, оставшийся незамеченным внизу, пытался быстро сообразить, что делать. Револьвер уже лежал в его ладони. В левой, черт бы его побрал, руке. Четыре мужика не могут справиться с одним преступником? Жана, судя по реакции Микасы, подстрелили. В поле зрения Леви Крис и Леам, значит, Конни блокирует мужчину. Понятно: не решаются действовать — девица, не думая, застрелит Микасу. Непонятно еще, несет ли какую-то угрозу тот пацан.       Черт.       Придется самому, выбора нет.       Леви стиснул зубы. Слева женщину частично загораживал Леам, справа — стоявшая к Леви спиной, Микаса. Целиться почти некуда. Голова да шея. А если промахнется?       Соберись уже.       Его заметил Крис, стоявший полусогнувшись напротив Леама. Он дал ему знак отойти в сторону, и Леам сделал шаг влево. Леви глубоко вздохнул и поднял руку, целясь.       Пуля попала женщине в шею. Ее рука с оружием тут же опустилась, глаза округлились, выражая безумие и страх, изо рта забулькала кровь. Еще через миг она упала замертво.       — Патрик, беги! — закричал мужчина.       Мальчишка вскочил на ноги, Микаса дернулась к нему, но он толкнул стоявшие перед ним ящики прямо на нее. Микаса не удержалась, оступилась и кубарем полетела вниз по лестнице. Парень протиснулся в узкий проем между домами, Леам рванул за ним.       — Эй, ты как? — Леви поймал Микасу, не позволил окончательно расшибить голову о каменные ступени. — Цела?       Она слабо кивнула и поморщилась, со свистом втянув воздух и прижимая ушибленную руку к груди. На щеке — ссадина, губа разбита.       — Надо Жану помочь, — тихо произнесла она.       — Всем поможем, не переживай, — Леви усадил Микасу спиной к стене, достал из кармана белый платок, приложил к ее губе, сверху прижал ее рукой и побежал наверх.       Жан выглядел хреново. Бледный, весь в крови и на грани потери сознания.       — Жми сильнее, Крис, — Леви помог ему правильно надавить, чтобы остановить кровотечение. Потрепал Жана по волосам, придерживая голову и вынуждая смотреть на себя. — Кирштейн, давай, не отключайся. Починим тебя — будешь как новенький.       Конни уже связал мужчину, усадил его у стены. Встревоженно посмотрел на Леви.       — Как там Микаса?       — Жить будет.       Они с Конни поменялись местами: тот присел возле Жана, а Леви встал напротив пленника.       — Что, допрашивать теперь будете?       — Это не моя забота.       Леви повернулся к нему спиной. По лестнице уже бежали подоспевшие полицейские.       Внутри бурлила злость: они провалили задание и выдали себя. Весь их план коту под хвост.

***

      Леви, Крис и Леам сидели в тишине гостиничного номера. Конни отправился в больницу вместе с Жаном. Микаса отдыхала в своей комнате.       — Простите, что не догнал мальчишку, — стыдливо произнес Леам. — Такой шустрый…       — Не страшно, — ответил Леви и с нажимом потер занывшее бедро. — Никуда он не денется на чужом острове. Найдется.       — Может, капитана Аккерман проведать? Вдруг ей помощь нужна…       — Сиди, — Леви остановил собирающегося подняться Леама. — Сам схожу.       Через минуту он уже стучал в ее дверь. Ответа не было. «Спит?». Леви осторожно надавил на ручку — открыто. В желтом свете лампы он разглядел расправленную постель — пустую. Дверь в ванную была открыта, и Леви замер перед ней, увидев стоявшую перед небольшим зеркалом Микасу.       Она была раздета по пояс, только грудь прикрывал светлый топ. Леви сглотнул и следом стиснул зубы: всю спину Микасы покрывали багрово-сиреневые кровоподтеки. Она наносила мазь на ссадину на лице, когда в отражении зеркала увидела Леви. Разомкнула губы, чтобы что-то сказать, но вдруг передумала и опустила взгляд. Он выдохнул через нос и, сделав пару шагов, встал за ее спиной.       Ее кожа пахла цветочным мылом.       Ее кожа была покрыта старыми шрамами и свежими синяками.       Так не должно было быть.       Не дотрагиваясь, Леви провел рукой по воздуху вдоль ее ран. Почти коснулся побелевшего шрама под лопаткой. Поднял голову и снова встретился взглядом с Микасой.       — Что у тебя за мазь? — он потянулся к баночке, стоявшей на раковине, случайно задев плечо Микасы. Пусть и одним глазом, но Леви заметил покрасневший кончик уха. — Сойдет. У тебя вся спина в синяках. Надо обработать. Я помогу, — Микаса молча заморгала. — Придется раздеться.       — Но…       — Давай без этого, прошу, — Леви чуть скривил губы, пытаясь не обращать внимание на застрявший в горле ком. — Я тебя в комнате подожду.       Она вышла через минуту, прижимая к груди полотенце. Леви указал на стул, стоявший у окна так, чтобы лампа со стола светила на спину Микасы.       — Вам совсем не обязательно это делать, — она вздрогнула, когда Леви коснулся пальцами ее спины.       — Сам знаю, — выдохнул он в ее шею. Пальцы с мазью замерли на мгновение. — Но ты же не хочешь охать еще неделю от каждого движения?       — Не хочу, — Микаса посмотрела в окно перед собой, внезапно дернулась и низко опустила голову.       Леви заметил. Нахмурился.       — Вот и я не хочу твои охи слушать. Так что просто помалкивай, хорошо?       — Хорошо, — еле слышно ответила она. — Вы можете задернуть шторы?       — Что? — Леви выпрямился, не сразу поняв ее вопрос. — А. Мы на втором этаже, и твое окно выходит на глухую кирпичную стену. Никто тебя не видит.       Микаса попыталась встать, чтобы сделать это. Леви коротко закатил глаза и легонько надавил ей на макушку.       — Уймись уже, — он задернул занавески. — Довольна?       — Спасибо, — пробубнила Микаса.       — Что? — Леви обратил внимание, как она морщится.       — Воняет.       — Надеюсь, ты про мазь, — он сдержал ухмылку. — Терпи.       — Угу, — вздохнула. — Та женщина… назвала меня демоницей, — Леви замер на мгновение. Потом опустился на одно колено, чтобы обработать синяк на пояснице. — Это когда-нибудь закончится? Почему люди до сих пор считают нас дьяволами?       — Понятия не имею, — его голос слегка дрогнул — вид тонкой линии позвоночника, уходящей за резинку тонких брюк, вдруг парализовал горло. Леви зажмурился и тряхнул головой. Сглотнул. — Люди сотнями лет копили свою ненависть к нам. За пару лет этого не исправить, Микаса.       — Наверное, вы правы.       Когда Леви закончил, она оделась, и тогда он отправил ее в постель. Пожелал спокойной ночи, а на выходе из комнаты он столкнулся с взволнованным Конни.       — Что случилось?       — Этого парня, Патрика, поймали!       — И что? Хорошо же.       — Его уже везут в столицу, — Леви сильнее сжал дверную ручку. — В королевскую тюрьму.